Милн, Брюс, Евангелие от Иоанна: «Се царь ваш!»: Пер. с англ. / Брюс Милн. — СПб.: Мирт, 2005. — 384 с. — (Серия «Библия говорит сегодня»). IISBN 5–88869–151–8 (рус.) ISBN 0–85110–971–3 (англ.)

В этой книге исследователь Нового Завета вряд ли найдет что–то чрезвычайное, проливающее свет на текстуальные и богословские проблемы, которых немало в Евангелии от Иоанна, поскольку автор не преследует цели открыть что–нибудь новое. Эта книга предназначена для широкого круга читателей (не специалистов по богословию), которых интересует практическое значение текста Евангелия от Иоанна и которые хотят содействовать распространению Благой вести в мире.

На английском языке книга впервые была издана в 1993 г. издательством Inter–Varsity Press, Leicester, United Kingdom, которое является подразделением Международного сообщества студентов–христиан (IFES), объединяющего группы верующих студентов более чем из ста стран мира.

Перевод с английского

Bruce Milne The Message of John

© Bruce Miln, 1993

Study Guide by David Stone © Inter–Varsity Press, 1993

ББК 86.37

Серия «Библия говорит сегодня»

Серия основана в 1995 году

Брюс Милн

Евангелие от Иоанна

«Се царь ваш!»

Аннотация

_{Евангелие от Иоанна}

Евангелие от Иоанна оказало неоценимое влияние на историю человечества. Его страницы заключают в себе этическую и духовную силу, которая на протяжении столетий вызывала политические перемены, меняла общество и людей.

Эта сила и поныне пребывает в Евангелии. В центре повествования мы видим Самого Иисуса Христа, славного и милостивого, всемогущего и нежного. Брюс Милн верит, что мы можем ощутить Его присутствие даже сегодня, ибо это Евангелие было написано, чтобы «мы имели жизнь во имя Его».

Евангелие от Иоанна — это свидетельство о Царе, трактат, написанный для современников Иоанна, но также и для нас. Книга Брюса Милна фокусирует свое внимание на служении Иисуса до Его воплощения, во время Его пребывания на земле и после воскресения. Центральное место Евангелия занимает распятие и его суть — суд Божий над миром.

Доктор Брюс Милн — пресвитер Первой баптистской церкви (Ванкувер. Канада). Он родился в Шотландии, женат и имеет двух детей.

Общее предисловие

«Библия говорит сегодня» представляет нам серию книг, посвященных Ветхому и Новому Заветам. Авторы этих книг ставят перед собой три задачи: дать точное изложение и разъяснение библейского текста, связать его с современной жизнью и сделать это так, чтобы читателю было интересно.

Эти книги, следовательно, не являются комментариями, ибо цель комментариев — скорее прояснить текст, чем способствовать его применению. Они больше похожи на справочники, чем на литературные произведения. С другой стороны, нет здесь и чего–то вроде «проповедей», когда пытаются говорить интересно и в духе времени, но без достаточно серьезного отношения к Писанию.

Все, работавшие над серией, едины в убеждении, что Бог по–прежнему говорит с нами через Библию, и нет ничего более необходимого для жизни, здоровья и духовного роста христиан, чем умение чутко внимать тому, что говорит им Дух через Свое древнее — и вечно юное — Слово.

Дж.А. МОТИЕР

Дж. Р. У. СТОТТ

Редакторы серии

Предисловие автора

Всякий, кто пробует прокомментировать Евангелие от Иоанна, неизбежно сталкивается с трудностями. Не только непростой текст Евангелия, но и многочисленные комментарии, посвященные этому тексту, служат подтверждением тому, что толковать его сложно. Все вышесказанное относится и к книге, которую вы держите сейчас в руках. Исследователь Нового Завета вряд ли найдет в ней что–то чрезвычайное, проливающее свет на текстуальные и богословские проблемы, которых немало в Евангелии от Иоанна, поскольку автор данной книги не преследует цели открыть что–нибудь новое. Я с вниманием отнесся к результатам других исследований (надеюсь, что при этом моя книга не потеряла оригинальности). Я использовал справочную литературу, и это будет видно из многочисленных примечаний.

Согласно целям издательской серии «Библия говорит сегодня», эта книга предназначена для широкого круга читателей (не специалистов по богословию), которых глубоко интересует практическое значение текста Евангелия и которые хотят содействовать распространению Благой вести в мире. Действительно, пытаясь следовать совету главного редактора, Джона Стотта, я старался разъяснить те фрагменты Евангелия, которые трудны для читателей (в том числе и для тех, кто давно изучает Библию).

Евангелие от Иоанна, как утверждает мой бывший учитель Джордж Бисли–Мюррей, — это «весть, которой мы должны быть достойны»[1]. Более тридцати лет назад я впервые стоял за кафедрой крошечной церкви в отдаленной деревушке на Шетландских островах, перед закаленными суровой жизнью рыбаками. Тогда я выбрал место из Евангелия от Иоанна (6:35): «Я есмь хлеб жизни». Я не первый и не последний, кто начал свое служение с этого великого Евангелия.

Интерес к Евангелию от Иоанна не ослабевает и в наше время. Если страницы моей книги хотя бы немного помогут читателям понять трудные для понимания места этого Евангелия, то усилия, потраченные на ее создание, будут более чем вознаграждены.

Я приношу искреннюю благодарность церковному совету и членам первой баптистской церкви Ванкувера, где имею честь служить, освободившим меня на три месяца летом 1991 г. от моих церковных обязанностей, чтобы я мог посвятить время написанию этой книги. Я особенно благодарен Эдит Паул, вдове одного из моих предшественников по служению в церкви, за любезное разрешение установить у нее в доме мой компьютер и за постоянно вдохновлявший меня ее изумительный сад; Стивену Мортону, чьи замечания относительно технической стороны моей рукописи невозможно недооценить. Я также благодарю Херба Адамса, который занимался корректурой книги.

Я не могу не вспомнить о моей дорогой жене Валерии, которая внесла много ценных редакторских замечаний. Она всегда была для меня источником вдохновения.

Историческое значение Евангелия от Иоанна трудно переоценить. Это Евангелие обладает такой моральной и этической силой, которая, минуя столетия, изменяла общества, ниспровергала царства, преображала человеческую натуру. Влияние этого Евангелия неизменно, и читатель, христианин он или нет, может почувствовать это сегодня. На страницах Евангелия от Иоанна вы встретите живого Господа нашего Иисуса Христа в Его славе, благодати, величии, нежности и постоянстве. Вы сможете вступить в общение с Ним. «Сие же написано, дабы вы уверовали… и, веруя, имели жизнь во имя Его» (Ин. 20:31). И я приглашаю вас в совместное путешествие по страницам Евангелия от Иоанна.

Ванкувер,

Брюс Милн,

сентябрь, 1992 г.

Введение

1. Авторство

Большинство современных книг начинаются со слов, представляющих читателям автора. Однако когда Евангелие от Иоанна впервые увидело свет, в самом его начале об авторе не было сказано ни слова, и читатели должны были дочитать книгу до конца, чтобы понять, кто же автор. И все же нельзя сказать, что, прочитав это Евангелие, мы ничего не узнаем о том, кто написал его, так как автор упоминает о себе как об ученике, «которого любил Иисус» (21:20). «Сей ученик и свидетельствует о сем и написал сие» (Ин. 21:24; ср.: 19:35).

С одной стороны, относительная анонимность автора не имеет решающего значения, так как истинный автор — это Святой Дух, на Которого Иоанн возлагает ответственность за написанное, ссылаясь на Него в разных местах Евангелия (ср.: 14:25; 16:12–15). В других книгах (напр., в Послании к Евреям) автор также не назван, но их вдохновенность и каноничность не подлежат сомнению. Однако мы не должны игнорировать личность человека, благодаря которому книга была написана. Более того, в случае с написанием Евангелия, которое содержит в себе ряд реальных событий, нам необходимо быть уверенными, что автор действительно был свидетелем всего, что он описывает.

Традиционно четвертое Евангелие приписывается Иоанну, сыну Зеведея, одному из двенадцати последователей Иисуса, апостолу ранней церкви (Мк. 1:19,20; 9:2; Деян. 4:1 и дал.; 8:14 и дал.). Доводы в пользу авторства Иоанна очень сильны. Здесь различаются внутренние доводы (свидетельства из самого Евангелия) и внешние доводы (свидетельства других, более ранних писателей).

Внутренние свидетельства авторства Иоанна были собраны и обоснованы Уэсткоттом[2], который утверждал, что в Евангелии есть указания на то, что автор был: а) евреем; б) палестинским евреем; в) свидетелем описываемых событий; г) апостолом; д) человеком по имени Иоанн. Так как каждый из этих пунктов оспаривается время от времени, вопрос до сих пор считается неразрешенным.

Еврейское происхождение автора становится очевидным благодаря многочисленным ссылкам на еврейские обычаи, топографию и историю, неоднократно встречающимся на протяжении Евангелия. Это также отражается в стиле передачи учения Христа. Изучение стиля Евангелия стало возможным благодаря Кумранским рукописям, найденным в 1947 г. недалеко от Мертвого моря. Они датируются I в. н. э. и содержат сведения о палестинском мире[3]. На подлинность Евангелия указывает также и отсутствие в нем противоречий, типичных для нееврейских церквей того времени.

В нескольких местах текста ясно упоминается о том, что автор был свидетелем описываемых событий (ср.: 1:15; 19:35; 21:24; см. также: 1 Ин. 1:3–5). Это видно из многочисленных ярких описаний, встречающихся на протяжении всего Евангелия (ср.: 6:9,19; 12:3; 13:24; 19:39; 21:11), реалистических изображений персонажей, например женщин из Самарии (гл. 4), или слепорожденного (гл. 9). Автор хорошо осведомлен о том, как отреагировали ученики на то или иное событие (2:11 и дал.; 4:27; 6:19; 12:16; 13:22 и дал.), какой была реакция Самого Иисуса (2:11,24; 6:15,61; 13:1), он знает имена людей, которые не названы в других Евангелиях (6:7 и дал.; 12:3; 18:10).

Доказательством того, что автор Евангелия был одним из двенадцати апостолов, может послужить факт его участия в Тайной вечери (13:1 и дал., 23). В Евангелии от Марка (14:17) сказано, что там присутствовали только двенадцать апостолов.

Наибольшие разногласия вызвало утверждение о том, что «ученик, которого любил Иисус» (автор Евангелия, согласно 21:24), и Иоанн, сын Зеведея, — одно и то же лицо. Упоминания о нем появляются только ближе к концу текста (13:23; 19:26 и дал.; 20:2–10). Некоторые комментаторы даже не уверены в том, что этот «ученик» существовал на самом деле, так как им кажется сомнительным, что кто–нибудь стал бы выделять себя или других таким образом. Эти сомнения не имеют под собой никаких оснований. Мы не можем знать наверняка, как люди относятся друг к другу и как они могут друг друга называть. Хотя такая характеристика и кажется необычной, она указывает на очевидное желание автора не называть своего имени. В то же время он, возможно, стремился показать нам, какие чувства питал к нему Иисус. В Евангелии нет прямых указаний на то, что этот ученик и Иоанн — одно и то же лицо (хотя это, несомненно, подтверждается внешними источниками, как мы увидим далее). Однако удивительно, что Иоанн, сын Зеведея, не называется больше нигде в тексте, кроме 21:2, в то время как остальные, менее значительные ученики, упоминаются вполне регулярно (1:40,43,45; 6:5,8; 11:16; 12:21; 14:5,8,22). Также для этого Евангелия характерно упоминание о «возлюбленном ученике» одновременно с упоминанием имени Петра (20:2–10; 21:20–24). То же самое наблюдается в Деяниях святых Апостолов (3:1–11; 4:1—23; 8:14—25). Трудно не заметить при чтении Евангелия зрелость суждений, и это служит доказательством того, что Иоанн дожил до почтенного возраста. В этом Евангелии выделяются также места, схожие с теми, которые встречаются в трех посланиях Иоанна в Новом Завете: «О том… что видели своими очами, что рассматривали, и что осязали руки наши, о Слове жиз–ни»(1 Ин. 1:1). Если это Евангелие написал не Иоанн, сын Зеведея, то кто же тогда был этот ученик, столь любимый Иисусом и написавший это замечательное Евангелие, а затем бесследно исчезнувший и не оставивший о себе никаких сведений, кроме имени: «ученик, которого Иисус любил»?

Внешние свидетельства, подтверждающие авторство Иоанна, довольно многочисленны. Наряду с другими книгами Нового Завета, с ранних веков существует немало литературных источников, в которых также говорится об авторстве Иоанна. Конечно же, нам не следует слепо полагаться на них, но все же для нас они имеют очень большое значение, так как их авторы если и не были современниками Иоанна, то жили почти в то же время, что и он.

Первым значительным комментатором того времени был Ириней Лионский, живший во второй половине II столетия. Он сообщает, что Иоанн, ученик Господа, написал это Евангелие, когда находился в Эфесе, и что этот ученик дожил до времени правления императора Траяна (98 г. н. э.). Евсевий пишет, что Ириней опирался на сведения, полученные от старого пресвитера Поликарпа, который был знаком с апостолами и лично с Иоанном. Свидетельства Иринея покажутся еще более важными, если мы вспомним, что в период своего служения в Лионе он находился в тесном контакте с крупнейшей церковью в Риме, поэтому имел весьма обширные связи, и Поликарп был не единственным человеком, который мог рассказать ему об Иоанне.

Мнение Иринея об авторстве Иоанна безоговорочно разделяли и другие известные личности II в., такие, как Тертуллиан, Климент и Ориген. Последний был, к тому же, автором одного из ранних и наиболее известных комментариев к этому Евангелию. В опубликованном во времена Иринея каноне Муратория авторство также приписывалось Иоанну. Там добавлялось, что апостол написал его, опираясь на свидетельство Андрея.

То, что начиная со II в. церковь полностью признала Евангелие от Иоанна, может показаться нам удивительным, когда мы узнаем о существовании двух проблем, связанных с этим Евангелием. Первая из них заключалась в том, что еретики и гностики первой половины II в. использовали цитаты из Евангелия в своих целях. Они утверждали, будто обладают секретными знаниями о Боге (греч. gnosis — «знание»), и использовали христологические утверждения, чтобы подтвердить свое отрицание человеческой природы Христа. (Но они не заметили одной вещи, на которую христианские апологеты были вынуждены им указать: то же самое Евангелие дает ясное свидетельство истинной человеческой природы Христа[4].) Другая проблема состояла в том, что по стилю и содержанию Евангелие от Иоанна заметно отличалось от остальных трех Евангелий. Мы еще затронем этот вопрос позже, но не следует думать, что он актуален и поныне. Тот факт, что, несмотря на все проблемы, Евангелие все–таки получило признание, был бы просто необъясним, если бы его настоящий автор не являлся выдающейся личностью среди апостолов. Более того, невозможно представить, чтобы ранние христиане, многие их которых были людьми высокой культуры и ума, могли принять христианство, грозящее им гонениями и даже ужасными мучениями, не проверив подлинность тех письменных источников, на которых зиждилась их вера.

Другими словами, трудно поверить, что Лука был единственным, кто пожелал преуспеть в «тщательном исследовании всего сначала… чтобы… узнать твердое основание того учения, в котором был наставлен» (Лк. 1:3,4). Поэтому поразительно, что в таких условиях авторство четвертого Евангелия оказалось повсеместно признанным.

В свете этих обстоятельств можно подумать, что оспаривать авторство Иоанна — это «довольно дерзкая попытка выступить против всех внутренних и внешних доказательств в совокупности»[5]. Мнения ученых по этому вопросу разделились. Внутренние доказательства существования «ученика, которого любил Иисус», продолжают волновать умы толкователей. Евсевий упоминает о мнении Папия, различавшего двух Иоаннов — апостола Иоанна и Иоанна–старшего. Иоанн–старший, по его утверждению, был учеником апостола Иоанна и настоящим автором Евангелия, но впоследствии его спутали с апостолом Иоанном и ошибочно приписали авторство последнему. Однако сам Евсевий этого мнения не разделял.

Те, кто желает узнать об этих разногласиях более подробно, должны прочитать основные комментарии и введения к Новому Завету. Следует сказать: традиционный взгляд на то, что Иоанн, сын Зеведея, написал Евангелие, остается предпочтительным. В то же время не надо забывать, что истинный автор — это Святой Дух. Он часто использует для достижения Божественных целей обычные человеческие средства, и поэтому вполне вероятно, что для написания такого великого Евангелия Он использовал того, кто ближе всего находился к описываемым историческим событиям.

2. Иоанн и авторы остальных трех Евангелий

Даже при беглом прочтении всех новозаветных Евангелий видно, что Евангелие от Иоанна отличается по стилю и содержанию от остальных трех Евангелий. Такое различие порождает серьезные вопросы. Действительно ли Евангелия содержат повествование о том, что происходило во времена Иисуса? Подлинно ли свидетельство автора четвертого Евангелия, который, видимо, тоже находился вместе с учениками Иисуса?

Прежде чем мы попытаемся прокомментировать вышесказанное, думаю, будет полезно выявить то, что делает все четыре Евангелия похожими друг на друга. Все они рассказывают об Иоанне Крестителе как о предтече Иисуса Христа; о том, как Христос призвал Своих учеников, и о Его наставлениях им; о чудесном насыщении пяти тысяч человек хлебом; о путешествии Иисуса и учеников к Галилейскому морю; о признании Иисуса своим Господом, которое сделал Петр; о торжественном входе Господа в Иерусалим; о словах и делах Иисуса как «власть имеющего»; о появлении противников и о растущей к Нему враждебности со стороны еврейских религиозных вождей; об очищении храма; о Тайной вечере Иисуса и учеников. Все канонические Евангелия рассказывают также о предательстве Иуды и взятии Иисуса под стражу в Гефсиманском саду, о Его допросе и осуждении, распятии и воскресении на третий день после смерти, о явлении воскресшего Господа многим ученикам, находившимся вместе, и о заповеди для них — идти и благовествовать. В дополнение к этому списку можно добавить несколько отдельных речей и высказываний, которые найдутся во всех четырех Евангелиях и которые нужно принять во внимание.

1) Материал, который содержится только в трех Евангелиях

Речь идет о событиях или учениях, описания которых есть только в одном или двух Евангелиях (напр., притчи о добром самарянине и блудном сыне содержатся только в Евангелии от Луки, а история воскрешения дочери Иаира — только у Матфея и Марка). И не один Иоанн что–то упускает из виду, но и другие евангелисты выстраивают материал по–своему.

Труднее понять, почему Иоанн ничего не говорит о преображении, не рассказывает притчей, как это делают другие, опускает рассказ об изгнании бесов и описание Тайной вечери, а также молитву в Гефсиманском саду, о чем подробно пишут авторы остальных Евангелий. Может быть, Иоанн видел свою задачу в том, чтобы своим повествованием дополнить уже существовавшие описания жизни Иисуса, составив более полный рассказ о Его служении. Если это так, то отличие Евангелия Иоанна от других Евангелий вполне объяснимо.

Существуют подтверждения того, что Иоанн знал о существовании других Евангелий, когда приступил к написанию своего. Ученые считают: есть основания думать, что Иоанну был известен текст Марка, а может быть, и Луки. Лука говорит о том, что «многие начали составлять повествования» о жизни Иисуса (Лк. 1:1). Тем более трудно поверить, будто Иоанн, который, как считают ученые, взялся за составление своего повествования позже остальных евангелистов, оказался в полном неведении о работе своих коллег и не учел написанного ими. Действительно, каждый евангелист по–своему оригинален; и Иоанн рассказывает нам об Иисусе так, как будто сам был очевидцем всех событий (20:30; 21:35). Слова «много сотворил Иисус… и других чудес, о которых не написано в книге сей» могли быть записаны не только Иоанном, но и Матфеем, Марком и Лукой. Каждый евангелист выбрал из массы материала об Иисусе те элементы, которые отвечали его целям. Иоанн более всего стремился показать Иисуса в славе (так что даже преображение не представляло для него особого интереса), поэтому крест и распятие оказались для него кульминационным моментом прославления Сына Божьего. Иоанн по своему усмотрению выбирает притчи Иисуса и яркие метафоры, благодаря чему текст приобретает иной стиль. К описанию исцелений он подходит весьма избирательно, например, его Евангелие не содержит рассказов об исцелении бесноватых (подобных рассказам об исцелении глухонемого или прокаженного у других евангелистов). Но это не значит, что Иоанн игнорирует борьбу Иисуса с дьяволом. Это можно увидеть из записи о молитве в Гефсиманском саду (12:27,28) и в рассказе о Тайной вечери, описанной весьма подробно, включая эпизод омовения ног. Если Иоанн и опускает некоторые события, то это вполне объяснимо, поскольку евангелист направляет повествование к намеченной цели.

2) Материал, который содержится только у Иоанна

Этот большой раздел содержится в первых главах Евангелия от Иоанна, например: брак в Кане, беседа с Никодимом, встреча с самарянкой, воскрешение Лазаря, дискуссия с евреями, наставление учеников и омовение ног перед Тайной вечерей. Отличие текста Иоанна обусловлено тем, что он почти полностью сосредоточен на служении Иисуса в непосредственной близости от Иерусалима. Авторы других Евангелий, наоборот, в основном повествуют о служении Иисуса во время Его пребывания на севере страны, в Галилее. Нужно помнить, что каждый автор самостоятельно отбирал материал для своего Евангелия. Если «евангелие», по определению, — это попытка написать биографию, охватив все события жизни и учения Иисуса, то не только Евангелие от Иоанна, но и остальные Евангелия не соответствуют современным требованиям, предъявляемым к биографии. Можно с уверенностью отвергнуть предположение, будто целью евангелистов было именно написание биографии (ср.: Л к. 1:1—4; Ин. 20:30,31). Евангелие — это скорее рассказ об Иисусе, составленный так, чтобы перед читателем раскрылась уникальная личность Иисуса Христа и он мог бы пережить опыт личной встречи с Ним. Поэтому перед нами не биография.

Дело в том, что Иоанн делает акцент именно на тех событиях и историях, которые опущены в синоптических Евангелиях. Приведем только два примера: почему первые ученики так внезапно решили оставить все и последовать за Иисусом? Наверное, это можно объяснить ярким впечатлением, которое произвела на них личность Иисуса. Но Иоанн дает нам более исчерпывающий ответ: они уже знали Иисуса (1:35–50). Поэтому решение последовать за Ним было кульминационным моментом их уже некогда состоявшегося знакомства. Или еще пример: когда Иисус предстал перед синедрионом (Мк. 14:58), против Него прозвучало свидетельство, в котором дословно повторялось Его высказывание о храме (Ин. 2:19).

3) Различное изложение материала

В Евангелии от Иоанна более пространно представлены дискуссии и диалоги и намного меньше описаний каких–либо событий, чем в других Евангелиях. Если говорить более конкретно, у Иоанна мы видим Иисуса, Который пользуется раввинистическими методами аргументации и выражает Свои мысли, опираясь на богословские принципы.

У других евангелистов личность Иисуса более понятна, в Своих проповедях Он использует язык простого народа и при помощи простых историй (в виде притчей) выдвигает и обосновывает богословские положения.

При скрупулезном изучении оказывается, что отличия в изложении материала не так значительны, как кажется сначала. В Евангелии Иоанна учение Христа излагается в форме призыва к слушателям. Авторы других Евангелий, чтобы достичь этой цели, сосредоточивают внимание читателя на периоде служения Иисуса на севере страны, в Галилее, когда Его служение набирало силу. Иоанн же, как мы уже говорили, повествует о другом, более близком к распятию периоде служения Иисуса в Иерусалиме. К тому же методы и формы изложения у Иоанна подчеркивают сходство его Евангелия с теми учениями синагоги, использование которых могло вызвать отклик слушателей. Это подтверждают тексты Свитков Мертвого моря, которые отражают воззрения, господствовавшие в Южной Палестине в I в. н. э. Мы увидим, как методы Иоанна вновь и вновь восходят к тем самым верованиям. Евангелие от Матфея, например, содержит текст, который весьма органично вписался бы в Евангелие от Иоанна (Мф. 11:25—30). Иоанн действительно нашел свой эквивалент притчи в форме маленькой истории. И на каком основании мы должны отказать Иоанну в умении творчески мыслить, если обе упомянутые сейчас формы выражения понятны и доступны, а поэтому вполне приемлемы? Если К. С. Льюис в своих произведениях мог прибегнуть к помощи поэзии, работам христианских апологетов и автобиографий, то почему Христос — безгрешный, обладающий Божественной природой учитель — не мог сделать того же?

4) Различие в исторических деталях и хронологии

Здесь вызывают вопросы четыре пункта: первый — очищение храма (Иоанн помещает повествование об этом эпизоде в начальный период служения Иисуса, а остальные евангелисты — в заключительный период), второй вопрос — сама продолжительность служения, которая разнится у Иоанна и у авторов синоптических Евангелий. Третий пункт обсуждения — дата Тайной вечери (здесь Иоанн тоже стоит особняком). И, наконец, последний момент — это понимание учениками личности Иисуса Христа.

На первый взгляд кажется невозможным, что произошло два «очищения» храма на протяжении служения Иисуса. Но, задумавшись, мы будем вынуждены признать: найдутся психологические причины, чтобы Христос поступил так и в начале Своего служения, и в конце.

Авторы синоптических Евангелий не придерживаются четкой хронологии, поэтому остается неясность относительно последовательности тех или иных событий. Иоанн же, наоборот, последовательно фиксирует ежегодные праздники Пасхи в течение трех лет, что дает серьезное основание предполагать: активный период служения Иисуса продолжался примерно три года. Матфей, Марк и Лука не отрицают, что именно так все и было.

Вопрос различия в хронологии у Иоанна и в синоптических Евангелиях встает потому, что Иоанн помещает повествование о Тайной вечери до начала Пасхи (т. е. в среду вечером, во время Страстной недели). Таким образом, распятие произошло на следующий день, в четверг, что по хронологии совпадает с временем заклания пасхального агнца в храме. Невозможно не заметить, что в Иоанновой исторической неточности прослеживается желание обосновать следующее богословское положение: Иисус — вот подлинный пасхальный Агнец (именно на Него указывает жертва и кровь агнца, которого заклали в храме). Иоанн пытается подчеркнуть, что Иисус исполняет роль этого пасхального агнца (ср.: 19:36). Кажется, что Иоанн умышленно изменяет дату распятия, чтобы придать своему рассказу большую убедительность, но определенно так сказать нельзя. При этом в текстах, которые предлагают пересмотренную дату (ср.: 13:1,27; 18:28; 19:14,31), невозможно найти противоречий. Другой подход к объяснению такого различия у Иоанна и в трех других Евангелиях предполагает, что, возможно, авторы пользовались разными календарями[6]. Однако евангелисты не спорят между собой по поводу дат и в оппозиции друг другу не состоят.

5) Оценка личности Иисуса

Оценка личности Иисуса у Иоанна представляет собой явный контраст с оценкой личности Господа у других евангелистов. В синоптических Евангелиях рассказывается о том, что в начале служения Иисуса ученики еще не понимали, Кем является их учитель, они осознали это лишь после воскресения Христа, хотя некоторым из них Его Божественность все же была открыта (Мф. 16:16). Иоанн же утверждает, что ученики выяснили высшее предназначение личности Христа намного раньше (ср.: 1:41,49).

Опять же мы имеем дело с явным отличием. Однако почему мы должны считать, что ученики, в представлении Иоанна, подлинно поняли, Кто Такой Иисус, в ранний период совместного пребывания с Ним? Наоборот, Иоанн не расходится с синоптиками и многие фрагменты его Евангелия явно свидетельствуют об ограниченности понимания учениками предназначения личности Иисуса. И это недопонимание продолжалось до тех пор, пока Иисус не рассеял их сомнений на Тайной вечери. До сего момента они так и не смогли уловить характер отношений Иисуса и Бога–Отца (ср.: 14:9 и дал.), а также суть Его учения, как пишет Иоанн. Такое признание более относится к познанию личности Иисуса на своем опыте, нежели имеет какое–то значение для богословского обсуждения. Иоанн так же честно, как и авторы синоптических Евангелий, пишет, что ученики покинули своего Учителя в момент взятия Его под стражу и бежали, спасая себя.

Все упомянутые отличия между Евангелием от Иоанна и синоптическими Евангелиями (даже наиболее резкие) не могут уменьшить исторической подлинности повествования Иоанна. В замысле вечного «Слова, ставшего плотью», могло оказаться и не четыре Евангелия, повествующих о Нем. Но Богу было угодно, чтобы появились четыре Евангелия, из которых каждое оригинально и важно. Каждое из этих свидетельств об Иисусе подлинно и может привести к личной встрече с Ним и принятию нами Его водительства. Среди этого «облака» свидетелей Иоанн и его «духовное Евангелие» занимают достойное место[7].

3. Цель написания и дата

Исследователями предлагался широкий спектр целей, во имя которых появилось Евангелие от Иоанна. Это и попытка внести дополнения в синоптические Евангелия, и желание исправить синоптические Евангелия, и противостояние гностицизму, и опровержение докетических представлений о Христе (т. е. учений, отрицавших человеческую природу Христа), и осуждение неверующих евреев, и оппозиция ученикам Иоанна Крестителя, а также попытка остановить санкраментализм, возрастающий в церкви. Но Иоанн сам говорит в своем Евангелии, почему он решил его написать: «Сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его» (20:31). Нет оснований отвергать это утверждение. Иоанн писал, чтобы привести своих читателей к вере в Иисуса Христа.

Нужно добавить, что возможно и альтернативное прочтение слова «веровать» в греческой версии. В NIV этот глагол стоит в аористе и выражает решительный шаг навстречу вере: «Чтобы вы могли [прийти] к вере [греч. pisteusete]».

Если следовать такому прочтению, то цель написания этого Евангелия — благовестие, и все, что написано, подчинено одной цели — привести читателя к Христу. Другое прочтение греческого слова pisteuete означает следующее: «Это написано так, чтобы те, кто верует, могли продолжать веровать»[8], т. е. могли хранить себя в вере и возрастать в ней, — наставническая цель. Безусловно, обращение к подлиннику может конкретизировать идею (в том числе и цель) написания. Из приведенной выше фразы видно, что Иоанн пытается создать состояние напряжения у читателей и призывает их отозваться на весть. Сила призыва к читателям здесь не нуждается в дополнительных подтверждениях. Поэтому евангелизационная цель должна быть признана первостепенной причиной написания этого Евангелия, хотя она не исключает присутствия вторичных, попутных целей. Вполне возможно, что Иоанн адресовал свое Евангелие не только нехристианам, но и христианам, чтобы побудить их возрастать в вере. В частности, в горнице (во время Тайной вечери) в наставлениях Христа раскрывается Его учение, адресованное ученикам. К тому же из текста Евангелия видно, что Иоанну известны докетические тенденции греко–римской культуры. Он пытается особо выделить места, раскрывающие человеческую сущность Иисуса, чтобы в дальнейшем его взгляды не были истолкованы еретически. Но, прежде всего, нужно помнить, что Иоанн — евангелист в классическом смысле этого слова — желает привлечь людей к Христу. И сейчас, когда вопрос о евангелизации вновь стал актуальным, представленное Иоанном благовествование о его Учителе действительно можно назвать «трактатом на все времена».

Точную дату написания Евангелия определить нелегко. Оно содержит относительно независимое косвенное свидетельство об Иисусе и, по всей видимости, было написано в годы зрелости Иоанна. Событие, которое служит исходной точкой для датировки всех книг Нового Завета, — это разрушение Иерусалима римлянами в 70 г. н. э. Это грандиозное по своему масштабу событие в жизни евреев остается незатронутым в Евангелии. Предполагаемая дата сдвигается на несколько лет назад или относится к периоду до разрушения Иерусалима. В Евангелии от Иоанна (5:2) о купальне Вифезда говорится, что она «есть», а не «была». Значение этих слов нельзя преувеличить, но не стоит и преуменьшать. Если купальня действительно существовала тогда, когда Иоанн написал свое Евангелие, то, скорее всего, дата написания Евангелия — конец 60–х гг. н. э. (по крайней мере, до 70–х гг. н. э.). Такие неясности с датировкой связаны с очень малым количеством мест, общих с другими Евангелиями. Традиционно ранняя церковь датировала написание Евангелия более поздним временем — началом 80–х гг. н. э. (безусловно, при жизни Иоанна). Окончательная датировка невозможна, но для нас неприемлема версия, отодвигающая дату написания Евангелия от Иоанна ко II в. н. э. и датирующая его этим временем.

4. Иоанн и Иисус

В Евангелии от Иоанна наиболее ярко выражен богословский план и даны основы христианской доктрины: природа и атрибуты Бога (1:1,2,14–18; 3:16; 4:24; 5:19–23; 6:45,46; 8:16–19; 10:27–30,34–38; 12:27,28,49,50; 13:3; 14:6–10; 16:5–15,27,28; 17:11; 20:20–22); человеческая природа, воплощение и искупление (2:24,25; 3:3–8,19–21,36; 5:40; 6:35,53–57; 7:37–39; 8:12,31–47; 10:27–29; 11:25,26; 14:17; 15:1–8,18–25; 16:3,8; 17:2,3,6–9; 20:22,31); личность Христа (см. ниже); труд Христа (1:29,51; 2:19; 3:14,34; 4:22,42; 5:25,28 и дал.; 6:33,40,44,51,53,62; 10:9 и дал., 11,15; 12:24,32; 13:8; 14:3,18 и дал.; 16:33; 17:2; 18:14,36; 20:1–21:14); личность и работа Святого Духа (1:13,32 и дал.; 3:5; 4:24; 6:63; 7:39; 14:16 и дал., 26; 15:26; 16:7—15; 19:34; 20:22); церковь и ее миссия (4:35идал.; 13:31–16:33; 17:20–23; 20:19–23; 21:1–14,15–25); обновление жизни (3:15 и дал., 36; 4:14; 5:24 и дал.; 6:27,37,39 и дал., 47,51,58; 8:24,51; 10:28; 11:25 и дал.; 12:25; 14:2 и дал.). Я рекомендую обратиться к соответствующим главам этой книги и пространным комментариям для более детального рассмотрения.

В доктринальном фокусе этого Евангелия находится и личность Иисуса Христа (которая неотделима от Его деяний). Что же касается Божественности природы Христа, то Иоанн приводит наичистейшее свидетельство во всем Новом Завете (ср.: 1:1 и дал., 14,18,49; 2:11,19; 3:13,18,31,34 и дал.; 5:17 и дал., 22 и дал., 26 и дал., 28; 6:20,27,33,35,38,45 и дал., 54 и дал., 69; 7:28 и дал.; 8:12,16,23,28 и дал., 42,55,58; 9:5; 10:7,11,14,18,30 и дал. 38; 11:4,25,27,44; 12:41,44; 13:3,19,31 и дал.; 14:1,6,9 и дал., 14; 16:7,15,23,28; 17:5 и дал., 10,24,26; 18:5; 20:1–21,25; 20:28). Однако Божественность Христа неразрывно связана с Его человечностью (1:14; 4:6; 6:42; 8:6; 11:33,35,38; 12:27; 19:5,30,31–42). Он одновременно во всей полноте Бог и во всей полноте человек.

Когда церковь попыталась сформулировать свое понимание личности Иисуса Христа сначала в Никее (325 г. н. э.), а потом в Халкидоне (451 г. н. э.), тогда это Евангелие особенно содействовало всеобщему пониманию и признанию того, что Он — подлинно и Бог, и человек. Иоанн не пытался как–то разбавить или смешать эти две ипостаси Христа — Божественность и человечность, — но ярко показал Христа как личность, обладающую двумя природами, что впоследствии исповедала церковь. Важно отметить, что это кредо ранней церкви никогда не представляло собой абсолютно исчерпывающего объяснения, Кем был Христос. Упускалась и мистическая сторона понимания личности Христа. Отцы Церкви пытались установить в свете Писания границы, внутри которых личность Бога–человека должна быть подлинно непротиворечивой. То, что окажется за этими границами, — ересь; что внутри — истина.

Так и мы сегодня приглашены благоговейно и пристально рассмотреть внутри Слова Божьего вечного Сына, ставшего плотью, вглядеться в Него и поклониться перед Его славой, а затем продолжить свой путь с Ним среди событий нашей реальной жизни. Евангелие от Иоанна поможет нам сделать это. И Сын Божий окажется доступным для познания с мистической стороны.

Мистическая сторона в этом Евангелии раскрывается через откровение, как, впрочем, и в остальных Евангелиях. Когда мы изучаем Евангелие от Иоанна, то замечаем, что, приближаясь к его концу, узнаем Христа иначе, гораздо детальнее и подробнее, чем в начале, и при этом Он остается выше нашего человеческого понимания. Это не должно удивлять нас. Если верна древняя богословская максима Deus comprehensus поп est Deus (Бог, понятый полностью, — уже не Бог), то верно и то, что Christus comprehensus поп est Deus (Христос, понятый полностью, не Бог).

Тайна Иисуса Христа — тема этого Евангелия — всегда побуждает нас исследовать ее более полно. Исследование Божественного будет для нас бесконечным, хотя и блаженным. Мы можем приступить к этому прямо сейчас, не выпуская из рук Евангелия, и постараемся глубже изучить это великое благовествование Иоанна.

Евангелие от Иоанна

Цель Иоанна — рассказать об Иисусе Христе. Его книга — это «Евангелие», Благая весть (20:31). Вероятно, Иоанн знал о существовании других повествований о жизни Иисуса Христа, мог изучить Евангелие от Марка и был знаком с Евангелием от Луки. Но Иоанн пишет свою книгу. Другие евангелисты начинают либо с прихода предтечи, Иоанна Крестителя (Мф. 3:1–12; Мк. 1:2–8; Лк. 3:1–20), либо с генеалогических корней Иисуса, показывая Его родословную (Мф. 1:18–25; Лк. 1:5 — 2:40; см. также: Мф. 1:1; ср.: Ин. 1:1–12; Лк. 3:38; ср.: Ин. 1:23–38).

Картина, которую разворачивает перед читателями Иоанн, более масштабна. Жизнь и миссия Иисуса Христа представляют собой центральный момент всего бытия и всей истории Вселенной. Поэтому автор начинает свое повествование, раскрывая самую широкую перспективу. Он связывает Иисуса с Богом, с Его вечными целями и со всей жизнью Вселенной. Другие Евангелия начинаются от Вифлеема, Евангелие Иоанна — от недр Отчих. Лука привязывает свое повествование к перечню римских императоров и еврейских первосвященников, а Иоанн говорит: «В начале». Матфей и Лука ведут нас к яслям, у Марка сбываются пророчества прошлого, но Иоанн ведет нас гораздо дальше — к истокам вечности[9].

Об этом Иоанн пишет в своем прологе, включающем первые восемнадцать стихов. Здесь преследуется несколько целей. Прежде всего — это сцена, на которой разворачивается действие, далее показано знакомство с Иоанном Предтечей. Иоанн здесь дает возможность заглянуть вперед и понять, что Евангелие — это единое целое. Многие толкователи рассматривают это вступление как увертюру к опере. Здесь говорится о делах Иисуса Христа и их значении с того момента, когда Он становится участником человеческой истории. В подтверждение такого понимания пролога мы можем указать на 1:1–18, где глаголов гораздо больше, чем существительных и прилагательных (44 глагола в 18 стихах), т. е. больше говорится о делах Иисуса, а не о Его сущности или бытии. В прологе рассказывается о первой части Его «служения».

В гл. 20 и 21 таким же образом дается отчет о делах Иисуса Христа и их значении после окончания Его земного служения. Это позволяет нам разделить Евангелие на несколько частей. Признавая, что никакая категория не сможет полно передать портрет Иисуса, изображенный Иоанном, мы сосредоточили свое внимание на самой яркой черте, которая хорошо видна при исследовании текста Евангелия, — царственности Иисуса. Он — «распятый Царь»: «…се, Царь ваш!» (19:14). Мы придерживаемся следующего деления Евангелия на части:

I. Служение Царя до воплощения (1:1–18);

II. Служение воплотившегося Царя (1:19 — 19:42);

III. Служение воскресшего Царя (20:1 — 21:25).

I. Служение Царя до воплощения 1:1–18

1:1,2

1. Иисус Христос и вечный Бог

Иисус Христос — Слово Бога. Здесь Иоанн употребляет особую категорию, которая обозначается греческим термином логос[10]. Это слово было широко распространено в I в. Чаще всего оно употреблялось в культурном и историческом контекстах. Автор, используя этот термин, сумел создать особенное настроение внутри своего повествования. И это до сих пор вызывает отклик читателей. Для читателей этот термин представляет большой интерес, поскольку существует мнение, что он имеет решающее значение для данного Евангелия.

Кроме того, упомянутый выше термин имеет отношение к Ветхому Завету и к еврейской религии. Иоанн, видимо, учитывал, что хотя бы часть его читателей знакомы с Ветхим Заветом. Первая фраза Евангелия (В начале) отправляет нас к Книге Бытие (1:1): «Вначале сотворил Бог…»Такая ссылка более известнаеврейским читателям, которые знали книги Библии по первым словам. Поэтому словосочетание «в начале» связывает нас с Книгой Бытие. Слово Бога появляется в гл. 1 как средство, с помощью которого Бог совершает Свое творение: «И сказал Бог: да будет свет» (см. также: Быт. 1:6,9,11,14,20,24,26). Слово Бога — это Сам Бог в Его творческом акте.

В Ветхом Завете Слово Бога — это Бог в Его силе (Пс. 32:6), в избавлении, посылаемом Им на землю (Пс. 106:20), в Его славе и величии (Пс. 28:3 и дал.; Ис. 55:11). Это то «Слово Бога», которое давало пророкам понимание замысла Божьего и Его воли (ср.: Ис. 38:4; Иер. 1:4; Иез. 1:3). Эта центральная роль Слова Божьего развита и воплощена в концепции «мудрости», особенно в Книге Притчей Соломоновых (Прит. 8:22,23,27,30,31).

Термин «Слово Бога» также выполняет роль Божественного имени. Когда Ветхий Завет читался в синагоге, то начальствующий в проведении богослужения часто настаивал на альтернативном прочтений имени Господа, чтобы избежать его напрасного упоминания. В Ветхом Завете термин «Слово Бога», логос, относится более к деянию, нежели к идее.

Слово логос имеет отношение и к древнееврейским корням, и к греческим. Предыстория его использования в греческой философии уходит во времена Гераклита (ок. 500 г. до н. э.), для которого логос был формообразующим, упорядочивающим и направляющим принципом. В I в. до н. э. Филон Александрийский, известный еврейский учитель, впитавший многое из воззрений греков, часто уделял внимание понятию логос под видом образов, многие из которых олицетворяли деяние логоса (ср.: «Логос — капитан и лоцман Вселенной», «Старший сын Отца» и т. д,). Если между греческим термином «логос» и его использованием Иоанном можно найти какую–то поверхностную связь, то корни словоупотребления решительно расходятся. Для греческой мысли понятие логос представляет Божественный порядок — иной, нежели материальный, мир, видимый в истории. Для Иоанна же все наоборот: важен этот видимый мир, важна история и то, как в этом мире и в истории логос, т. е. Слово, «стало плотию», ср.: «Для того чтобы понять Иисуса, важнее всего то, что говорил Он Сам, нежели история греческой философии или процесса экспансии восточного мистицизма на запад; и это даже более важно, чем гл. 1 Бытия или гл. 8 Притчей»[11].

В первых двух стихах своего Евангелия Иоанн утверждает три принципа, касающиеся Иисуса Христа как Слова Божьего:

1. Иисус Христос — это образ вечного Бога. Он был в начале… По определению, Бог не имеет начала. Мысленно возвращаясь к словам о сотворении (в начале), можно отметить нечто о Боге, существовавшем «прежде» времен: «И ныне прославь Меня… Отче… славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира»; «…да видят славу Мою, которую Ты дал Мне, потому что возлюбил Меня прежде основания мира» (17:5,24). Иоанн считает, что, когда мы касаемся понятий и вещей, ограниченных областью человеческого бытия, нам необходимо начать разговор об Иисусе Христе: Он —- образ Бога невидимого; Он был в начале у Бога (2). «Если мы зададим основной философский вопрос: „Откуда начало всему?", то ответ будет состоять в том, что в начале было „Слово"»[12]. Хотя Он жил, как любой человек, в истории, ограниченной временем, время над Ним было не властно. Он — монополист всего существования: «Тогда не было бы ничего, когда бы не было Его» (Афанасий). Однако мы возвращаемся к началу нашего разговора: согласно Иоанну, Иисус представлен как предстоящий всему Господь (ср.: 3).

Из всего вышесказанного мы можем заключить о Боге следующее: Иисус — вечное Слово Бога (14); «Я [Иисус] и Отец — одно» (10:30) и «…видевший Меня [Иисуса] видел Отца» (14:9). Бог для нас в Иисусе! «Богтаков, каков Христос, и в Нем [в Боге] найдется все, что явил нам Христос» (А. М. Рамсей). Такое утверждение очень важно, особенно когда мы читаем Ветхий Завет. Значение этой первой фразы Иоанна состоит в том, что Бог времен Ветхого Завета, заключивший завет со Своим народом, вдохновлявший и направлявший пророков, — не кто иной, как Бог, ставший нам известным в Иисусе Христе. Бог неизменен. А Иисус Христос всегда был сердцем Бога, Его сутью.

Все, что мы обсуждаем, важно для понимания того, каким образом Бог избирает людей к спасению (эту истину мы много раз встретим в Евангелии от Иоанна). Бог–Отец избирает кого–то не прежде, чем это делает Иисус Христос. Но это не значит, что Бог, оставаясь «позади» Христа, может наложить запрет и сказать вашему спасению «нет» в день суда, как будто один из Них может что–то решить, а другой передумать. Избрание исходит и от Отца, и от Сына — Иисуса Христа, нашего Спасителя, и между Ними нет противоречий.

2. Иисус Христос был у Бога от вечности (ст. 1: …и Слово былоу Бога). Многие ученые видят здесь указание на подобие слов «Бог» и «Слово». Робертсон приходит к мысли, что «Слово было пред лицом Бога»[13]. Базил Аткинсон относит слова «Бог» и «Слово» к «образу дома»: «Слово было в Божьем доме»[14]. Определенно, если мудрость (или премудрость) — мотив, хотя бы отчасти указующий на концепцию логоса, то смысл слов Иоанна сродни словам из Книги Притчей: «Господь имел меня началом пути Своего»; «Я… была радостию всякий день, веселясь пред лицем Его во все время» (Прит. 8:22,30).

Даже некоторая ограниченность текста не препятствует пониманию того, что существование Слова неопровержимо. Слово не просто «происходит от Бога», как думали многие в I столетии, оно и есть Бог.

3. Иисус Христос един с Богом («Слово было Бог…» [1]; ср.: «…единородный Сын, сущий в недре Отчем…» [1:18]; «Господь… и Бог…» [20:28]). Эти фразы недвусмысленно подтверждают Божественность Иисуса Христа. Он — Бог–Сын, равный Отцу (ср. также: 1:18; 10:30; 14:9 и 1 Ин. 5:20). Дискуссии начались из–за того, что существительное «Бог» не имеет определенного артикля[15]. Для некоторых это стало поводом для сомнений в Божественности Иисуса Христа и они решили поменять слово «Бог» на прилагательное, например: «Слово было богоподобным» или даже «провидческим», т. е. «Слово» отражает лишь провидческие и богоподобные черты. Подобно и другие (напр., свидетели Иеговы) пытаются использовать этот текст, чтобы «вбить клин» между Отцом и Сыном, когда переводят «Слово было одним из богов», что дает основание ставить Иисуса Христа на один уровень с ангелами[16].

Но последние результаты недавних кропотливых исследований и традиционные переводы показали, что для вышеупомянутого «клина» между Отцом и Сыном тексты не дают основания[17]. Греческий Новый Завет постоянно использует для обозначения слова «Божественный» термин твое, который встречается везде в Новом Завете. Иоанн не употребляет его. Для апостола нет различия между Богом и Словом (или между Отцом и Сыном). Оба равны в Божественности и должны быть равнопочитаемы, и он говорит об этом прямо: Слово было Бог. Когда Иоанн говорит «Слово было Бог», следует помнить, что евреи гордились своим монотеизмом. Хотя автор с молоком матери впитал монотеизм как центральное учение своей религии, он не мог удержаться от обозначения «Бога» термином «Слово»[18].

Но Иоанн ни в коем случае не отождествляет два лица Господа, поскольку это было бы ошибочно. Таскер пишет: «Слово само по себе не составляет полноты Бога»[19], т. е. в полноте Бога присутствуют и Отец, и Сын, а по отдельности полноты Бога они не представляют. Нужно осторожно подходить к пониманию слова «составляет», так как со времен Августина в учении сформировалось представление, что оба, Отец и Сын вместе, — «не более чем Отец и Сын по отдельности»[20]; т. е. Отец плюс Сын составляют не больше в их Божественности, чем только Отец или только Сын, поскольку два вместе с Духом Святым суть Один Бог. Здесь мы оказываемся перед великой тайной Троицы и осознание этого наполняет нас восторженным поклонением.

Какие же черты Иисуса Христа раскрываются Иоанном в первых двух стихах?

1. Завершенность Христа. Иисус присутствует в сущности Бога. Он — Сын, вечно пребывающий в Отце и у Отца, неизменно с Отцом, в недре Его. Через Сына Бог стал известен нам. Различие мнений, призывы не придавать значения таким тонкостям нам уже знакомы, особенно когда современные политические и общественные лидеры, стремясь к своим целям, тратят немало сил на то, чтобы добиться видимого согласия между людьми разных религиозных взглядов. Они пытаются стереть различия между верованиями, и их совершенно не волнует, что при этом неповторимый образ нашего Спасителя бледнеет и теряет свои особые черты. К тому же социальные потрясения способствуют росту еще большей изоляции людей и развитию их религиозной нетерпимости, что, конечно же, выглядит как окончательная форма греха и отчуждения людей друг от друга. Среди этих людей есть и христиане. Они испытали на себе те же самые нетерпимость и отчуждение. Но их вера нуждалась не в отстранении от образа Иисуса Христа с целью «всеобщего» примирения. Их вера, та самая вера, которая была, есть и останется движущей исторической силой, нуждалась в совершенно обратном — в еще более четком прояснении образа Иисуса и Его Божественности. Только такая вера способна освободить от той фанатичной набожности и нетерпимости, которую политические лидеры пытаются унять, добиваясь равного статуса между верованиями и тем самым принижая роль Иисуса Христа. Перспектива растворения христианства в крайностях и фанатизме не найдет отклика в сердцах христиан. Христос — единственный, через Кого Бог приходит к нам. Откровение в Иисусе Христе — окончательное и полное откровение. Только через познание Иисуса можно достичь подлинной общности людей.

2. Тайна Иисуса Христа. Он един с Отцом в Своем бытии; как Бог, Он не имеет границ, Он бесконечен. Но это не значит, что мы не можем познать Его. Не говорит это и о том, что мы уже полностью познали истину в Христе здесь и сейчас и более ни в чем не нуждаемся. Нет. Это прежде всего означает, что, даже познавая Его от всего сердца, мы до конца так и не познаем Его здесь, на земле. Это подразумевается как в первых стихах, так и в других местах Евангелия (ср.: 20:30; 21:25). Мы постоянно будем познавать Его еще и еще через опыт общения с Ним. Вот почему поклонение — это основа Его познания. И поэтому любовь и познание неотделимы.

3. Определение Иисуса как Христа. Он — Сам Бог, приходящий к нам, и Он должен быть в центре нашего познания Бога, нашего размышления о Боге и нашей связи с Богом (14:6).

4. Высшая власть Иисуса Христа. Он обладает природой Бога и достоин вечного поклонения. Его не тяжело слушаться, любить и служить Ему вечно. Ему да будет слава.

1:3–5

2. Иисус Христос и сотворенная Вселенная

Слово здесь связано с творением. Иоанн рассказал о двух типах связи между Словом и Его творением — через источник и через освещение.

1. Источник (1:3)

Все чрез Него начало быть. Внутренний позыв любви — творить; так из неповторимой любви между «Богом» и «Словом» (или между «Отцом» и «Сыном») берет свое начало все существующее. Иоанн выражает фундаментальную истину о творении с помощью Слова Бога сначала в утвердительном предложении (все чрез Него начало быть), а затем — в отрицательном (без Него ничто не начало быть, что начало быть). Такая посредническая роль в творении приписывается Христу и в других местах Евангелия (ср.: 1 Кор. 8:6; Кол. 1:16; Евр. 1:2; возможно, также Отк. 3:14; ср.: Прит. 8:22 и дал.). Мы еще отметим далее, что Иоанн утверждает близкую связь Слова и творения мира, хотя научно описать, каким образом происходило сотворение мира, с помощью этого источника невозможно. Такое соотношение Слова и творения весьма существенно с религиозной и доксологической точек зрения — оно показывает величие роли Христа как посредника в творении всего. Сила Христа — это единственный принцип, затрагивающий все существующее. «Безусловная цель науки — представить целостную картину всего творения»[21]. С богословской точки зрения, такая теория раскрывается в личности Иисуса Христа.

Иоанн делает ударение на вседержащей силе творения: …все чрез Него начало быть (3). Несомненно, это причина для повторения негативного условия: …без Него ничто не начало быть. Иоанн корректирует некоторые утверждения, касающиеся источника творения, бытовавшие в I в. н. э. Например, существовало предположение, будто Бог сотворил Вселенную из некоторой первичной материи, имевшей место еще до создания мира, что, в свою очередь, давало повод говорить о предсуществовании не только Бога, но и зла. И, как результат, такая теория умаляла значение Бога и Его всемогущество, ставя Бога и первичную материю в один ряд. Утверждение Иоанна о творении Словом сходно с теорией творения из ничего — Creatio ex nihilo (ср.: Быт. 1:1 и дал.; Пс. 32:6; Рим. 4:17; 1 Кор. 1:28; Евр. 11:3). Сотворение «из ничего» означает именно то, что и подразумевает. Вселенная создана не из некоей первичной материи, из «нечто», а именно из «ничего», из пустого, безжизненного пространства. Слово Божье — это поддерживающий и возводящий принцип Вселенной (ср.: Кол. 1:16; Евр. 1:2). Это также значит, что Вселенная чрезвычайно зависима от Бога и не может стоять наравне со Своим Создателем. Это важнейшая истина сегодня. Многие из последователей движения «Новый век»[22] (название, которое закрепилось за широко распространенным течением на Западе) попали под влияние индуизма и буддизма, стирающих различия между Богом и миром[23] и ведущих к обожествлению природы (якобы Бог может выражать Себя только через природу). Подобный опыт не подразумевает личных отношений с Ним, поскольку, если следовать таким понятиям, Бог не является Личностью, стоящей отдельно от творения. И наоборот: библейское сотворение «из ничего» означает, что Бог–Творец бесконечно выше Своего творения — мира; т. е. Творец (как Отец, Сын и Дух Святой) в Своем существовании предшествует миру. И поскольку Творец ни в коей мере не зависит от сотворенного Им мира, Он — суверенная, свободно действующая Личность, Которая может войти в личные отношения с каждым из Своих творений.

Это и есть Тот Бог, в Которого мы можем «веровать» именно так, как об этом говорит Иоанн в своем Евангелии. Здесь широко выступает творческий акт Слова (Все чрез Него… и без Него ничто не начало…), и еще одна тенденция мысли I в. н. э. оказывается несостоятельной благодаря словам Иоанна. Имеется в виду воззрение тех, кто видел в Иисусе всего лишь одного из многочисленных посредников и посланников Бога. Подобная идея встречается у авторов, относящихся к движению «Новый век», которые представляют Иисуса просто как одну из особых духовных личностей, призванных принести свет (просвещение) на определенной стадии духовного формирования человечества[24]. Иоанн же, наоборот, утверждает, что Иисусом сотворено все: и небесные тела, и духовные силы. Он возвышается над всем, и нельзя считать Его всего лишь одной из великих духовных личностей, ступенью в процессе эволюции или в истории человеческих идей. «Он всецело Божественен, и не в наших силах умалить Его роль до обыденно промежуточной. Он — Личность. И Он не может быть воспринят просто как абстрактная идея»[25].

2. Освещение (1:4,5)

В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков; и свет во тьме светит… Плодом творческой деятельности вечного Слова была не только посредническая деятельность в творении, когда оно было приведено к существованию в мире, но и появление жизни внутри самой жизни (4). Слово напитало жизнью всю Вселенную; logos — даятель жизни. Ведь действительно вся жизнь происходит от Него (Деян. 17:28: «…мы Им… движемся и существуем»).

«Нет такого понятия, как безбожная личность, ибо Господь близок к каждому из нас»

(Бруннер).

Иоанн называет жизнь светом (4). Одни считают это слово религиозным символом, другие — отголоском гл. 1 Книги Бытие: Свет во тьме светит (5; см.: Быт. 1:3,4). Традиционно здесь видели общее откровение Бога (так, напр., Кальвин полагал, что здесь подразумевается «общий свет природы»[26]; ср.: Пс. 18:1 и дал.;Деян. 14:17; 17:27; Рим. 1:15; 2:14). Иоанн же намекает на участие Слова в Божьем откровении о Себе и в процессе творения; откровение игнорируется этим творением, пребывающем в неведении о Боге.

Далее перед нами предстает одно из первых свидетельств о Господе в этом Евангелии. Это свидетельство связано с личностью Иоанна Крестителя (ср.: 19–34; 3:27–30; 5:35). Но в Евангелии присутствуют еще семь свидетельств об истине откровения Бога в Слове, ставшем плотью: Отец (5:31 и дал., 34,37; 8:18); Сын (8:14,18,37,38); Святой Дух(15:26; 16:14); дела Иисуса(5:36; 10:25; 15:24); Писание (5:39); свидетельства людей, лично знакомых с Иисусом (4:39; 12:17; 15:27), и, безусловно, сам евангелист (19:35; 21:24). Иоанн действительно собрал весомые свидетельства, составляющие серьезный материал для основания истины. «Если вы не отречетесь от себя и не возьмете на себя ответственность за то, что говорите, вы не сможете быть свидетелем»[27].

Из того факта, что Иисус Христос был действующей силой творения и ее постоянной поддержкой, вытекает, по крайней мере, три утверждения. Первое: Вселенная проповедует величие Христа. «Небеса проповедуют славу Божию» (Пс. 18:2). Подобно и Павел в Рим. 1:20 провозглашает силу Божью и Божественное бытие открытыми нам через творение. Иоанн использует те же атрибуты: небеса и земля, космос и микромир воспевают величие Христа.

Иисус Господь! Тебя творенья голос славит, Деревья и цветы Тобой живут и дышат. Иисус Господь! Вселенная Тебя величает, Луна и звезды в небе это слышат.

Дейвид Мансел

Второе: грех и зло не в силах влиять на правление Христа Вселенной. Источник зла и его присутствие в мире, сотворенном Словом, остается глубокой тайной, известной лишь Господу и не влияющей на власть Христа. В Библии зло и сатана преподносятся как реальная сила, но никогда не замолкает хор ангелов: «…свят, свят, свят Господь Бог Вседержитель… <…> Все по Твоей воле существует и сотворено» (Отк. 4:8–11), и Христос, готовый пожертвовать Собой, говорит: «…ныне князь мира сего изгнан будет вон» (12:31; ср.: Еф. 6:12; 1 Пет. 5:8; 1 Ин. 5:19).

В попытках объяснить для себя реальность сатанинского порядка и серьезность христианского призвания, мы должны быть осторожны, изучая всеобщий творческий суверенитет Христа и пасхальную победу. Как сказал Лютер, «дьявол — это Божий дьявол». Вся власть на небесах и на земле отдана распятому и воскресшему Иисусу (Мф. 28:18); в подтверждение Его творческого совершенства Вселенная ожидает Его появления, но всегда проповедуется и Его творение, и искупление.

Третье: Природа должна быть сохранена.

Иисус Христос — Творец. В Его руках — законы Вселенной, а в наших руках находится ключ к бережному сохранению природы либо к ее уничтожению. Но это не значит, что мы должны поклоняться творению, подобно приверженцам движения «Новый век», соединившим учение о Творце и творении (из–за неприятия доктрины о сотворении из «ничего»). Мы должны быть активно вовлечены в настоящую деятельность по сохранению природы. Пролог Иоанна — это «зеленое» утверждение. Особенно сейчас, когда огромные массивы вырубаются, почва отравлена, реки и моря загрязнены, защитный озоновый слой над землей уменьшается, как будто люди бросают вызов нашему Господу Иисусу Христу, даровавшему Своему творению жизнь, а не смерть. Хотя все творение затронуто грехопадением, оно остается предметом Его личной заботы и любви. Недостаток нашего внимания к природе — знак весьма ограниченного познания Христа или же знак духовности, отклонившейся от истины и нуждающейся в сбалансированности.

1:6–18

3. Иисус Христос и история искупления

Апостол Иоанн начинает данный фрагмент с объяснения служения предсуществовавшего Царя, а затем переходит к рассказу об исполнении Божьего замысла искупления человечества в реальной истории. Мы можем подразделить эти стихи на четыре тезиса.

1. Подготовка в Израиле (1:6–13)

Иоанн охватывает продолжительный период Ветхого Завета короткой фразой — «закон дан чрез Моисея» (17) — и далее концентрирует внимание на заключительной его фазе — на служении Иоанна Крестителя. Здесь рассказ апостола Иоанна совпадает с тем, что говорят другие авторы Евангелий и раннехристианские проповедники, которые считали служение Иоанна Предтечи отправной точкой в миссии Иисуса (ср.: Мф. 3:1 и дал.; Мк. 1:1 и дал.; Лк. 3:1 и дал.; Деян. 1:21,22; 10:37; 13:24 и дал.). Креститель в Евангелии показан как свидетель (мученик), причисляющийся ко всем христианам (Деян. 1:8). Он представлен нам как пример личной верности своему призванию; он был человеком, посланным от Бога (6). Центром его вести был Христос. Он… был послан, чтобы свидетельствовать о Свете (8). Его главная цель состояла в том, чтобы завоевать сердца слушателей, дабы все уверовали чрез него (1).

О чем же говорит нам ст. 9? Можно ли считать его общим откровением (как ст. 4), или откровением специальным — откровением воплощенного Слова? Дело в том, что греческий текст допускает два прочтения: Свет, приходящий в мир, и всякий человек, приходящий в мир. Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир (9). Если имеется в виду более обобщенное прочтение («и всех людей»), то слова об «истинном просвещающем свете» связаны с общим откровением; если же избрать более конкретное прочтение («всякого/каждого человека»), то речь идет о специальном (или особом) откровении в Христе. И все–таки, что имел в виду Иоанн, когда говорил о Слове, ставшем плотью? Может быть, здесь нам помогут другие фрагменты Евангелия, где говорится о Христе, приходящем в мир (ср.: 3:17; 6:33; 10:36). Одни из предложенных для прочтения стихов больше свидетельствуют в пользу общего откровения, другие, наоборот, — в пользу особого (специального) откровения в ст. 9. С другой стороны, важно принять во внимание еще один факт: от ст. 9 к ст. 11 происходит смена времени от настоящего (9) к прошедшему (11), когда историческая миссия Иисуса Христа была различима. Если под универсальным свидетельством этих стихов имеется в виду общее откровение, то мы оказываемся перед подразумеваемой Божественностью. Через сотворенный мир Иисус Христос свидетельствует всем людям о Своей Божественности «Своими благодеяниями» (Деян. 14:15–17; 17:24–28; Рим. 1:18–21; 2:14,15). Мы все предстанем перед Ним в Судный день (2 Кор. 5:10).

Апостол Иоанн непосредственно свидетельствует о Свете, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир (9).

Мир — это термин, весьма пространный для Иоанна[28]. Почти всегда слово «мир» носит негативный оттенок: мир, организованно сопротивляющийся Божьему водительству и заповедям (ср.: 7:7; 12:31; 14:30; 15:18; 17:25 и т.д.). Христос пришел в мир как Личность, но, что характерно, свои Его не приняли (11).

Люди часто восклицают, что Бог равнодушен к человеческой трагедии и страданиям. Если бы только Бог, по их словам, взял на Себя ответственность за это и послал избавление от боли, то они последовали бы за Ним и стали Его учениками. Но Евангелие повторяет нам вновь и вновь: Бог не равнодушен, Он «печется» о Нас. Он готов о нас позаботиться и послать нам помощь и силы. Урок прост. Когда Он пришел, «Его не приняли», проигнорировали. Разве сегодня не происходит то же самое? Разве люди не игнорируют Христа, замечая лишь свои боль и страдания? Об этом написал Штуддерт–Кеннеди в своей поэме «Безразличие»[29].

Когда Иисус пришел в Бирмингем,

Они просто прошли мимо,

Они не причинили Ему никакой боли,

Они просто дали Ему умереть.

Они просто ушли дальше по улице,

Оставив Его под дождем.

Мир не признал Его.

Но ст. 11 указывает на более глубокую трагедию. Пришел к своим и свои Его не приняли. Под «своими» подразумевается Его народ, Израиль. Эти слова звучат как напоминание[30], что нет в истории более яркого примера человеческой «близорукости» и «неведения», чем отвержение Израилем Христа (и это подтвердится в последующих главах). Несмотря на то что евреи не одно столетие ожидали исполнения пророчеств о приходе Мессии, когда Он, наконец, пришел, они не только отвергли Его слова, но, противясь Ему, пытались разрушить Его дело. Эта трагедия еврейского народа была причиной слез Иисуса (Лк. 13:14; 19:41). Апостол Павел также писал: «…великая для меня печаль и непрестанное мучение сердцу моему» (Рим. 9:2). Впоследствии это вылилось фактически во всеобщее неприятие Израилем Христа (Рим. 11:25). Но нет оснований считать, что такая бессердечность свойственна только евреям. Продолжающееся всеобщее отвержение Христа в наше время подтверждает мнение о том, что бунт против Бога продолжается (несмотря на жертву Иисуса). Для нас, христиан, это тоже признак приближающегося суда.

Но, к счастью, не все так плохо. И в Израиле, и среди других народов много верующих (12, 13). Иоанн использует три сходных понятия, говоря о верующих в Христа: они приняли Его (12), уверовали во имя Его (т. е. в Его личность) (12) и были рождены от Бога (13). Евангелие от Иоанна, несомненно, показывает, как эти три понятия раскрываются в жизни.

В ст. 12 звучит слово веровать (pisteuo eis). Эта формула проходит через все Евангелие (3:16; 6:29; 7:38; 11:26; 14:1). «Вера» — одна из основных тем Иоанна. И цель написания этого Евангелия — разбудить веру (20:31). У Иоанна акт веры (pisteuo) ассоциируется с препозицией eis, которая означает «веру» или «к вере» (эта препозиция упоминается 36 раз в Евангелии от Иоанна, 3 раза в Первом послании Иоанна и 8 раз в остальных книгах Нового Завета). «Такому обороту нет параллелей в Септуагинте или секулярном греческом»[31]. Это словосочетание может быть истолковано как «приход к вере в Отца» (14:1) и, как мы говорим, к вере в Иисуса. Такая конструкция говорит о заинтересованности Иоанна в динамичности веры: «Подобное отношение означает больше, чем вера в Иисуса или упование на Него. Оно означает принятие Иисуса и готовность исполнить то, что Он повелевает, посвятив свою жизнь Ему»[32]. Попытаемся изобразить три черты такой веры.

1) Универсализм

А тем [всем]… (12). Иоанн сосредоточивается на людях, которым предлагается «спасение». Спасение возможно получить посредством философии, если вы интеллигент; или получить толчок через знание мистических культов, если вы среди «посвященных»; через иудаизм, если вы правоверный иудей. Но приверженцам христианства (как веры, доступной каждому), которое вошло в общество I столетия, все это не было важно, как и представителям эпохи, в которую мы живем, не важен наш пол, расовая принадлежность или религиозное происхождение. В наше время, когда в обществе сосуществует такое обилие диаметрально противоположных точек зрения, универсализм христианства проявляется еще ярче: все, кто уверует, могут прийти к Христу.

2) Особый статус верующих

…Дал власть быть чадами Божиими (12). В мире, где все отношения строились на личной выгоде, большинство людей находились в бесправном положении либо, считаясь свободными, были брошены на произвол судьбы. Были и те, кто пытался обрести настоящую свободу. Всем этим слоям общества Евангелие принесло обетование, что каждый приходящий получает особый статус, становится живым участником особого общения в кругу детей Божьих. Даже в наше время, которое многие считают эрой гуманизма, воспевающей права и свободы, множество людей не имеют возможности познать что–либо, кроме жестокости и несправедливости своего существования. Страшно ощущать себя ненужным и брошенным на произвол судьбы. Еще страшнее привыкнуть к этому убогому и ущербному существованию. И здесь важно помнить: Евангелие, о котором мы говорим, рассказывает нам, что, если мы действительно будем стремиться осознавать себя христианами, нам обязательно откроется ценность нашей жизни и жизни остальных христиан, поскольку мы — возлюбленные дети Божьи.

3) Независимость веры

Мы вновь коснемся важной стороны этого Евангелия. Это признание самим Иоанном сложности и тайны спасения, в котором участвуют «и падший человек, и благой Бог» (Шлеттер). Здесь становится ясно (как видно из Евангелия), что спасение возможно исключительно благодаря Богу, ведь христиане от Бога родились (13). И рождение это резко отличается от обычного человеческого рождения, которое инициируется самими людьми и связано с чисто земными потребностями, такими, как продолжение рода (от крови); стремление произвести на свет особую категорию или расу сверхлюдей; вожделение (от хотения плоти) или желание мужчины (от хотения мужа). Все перечисленное никак не относится к духовному перерождению. Начало здесь принадлежит не нам. Мы рождены от Бога.

Я искал Бога,

Но потом понял:

Он один направлял мой поиск.

И не я нашел Тебя, о Спаситель,

А Ты — меня.

Я ищу, нахожу и люблю, о Господь.

Но на самом деле

Все это даешь только Ты!

Моей душе

Ты уже предначертал путь. Твоя любовь — от вечности.

Автор неизвестен

2. Приход Иисуса (1:14)

И Слово стало плотию и обитало с нами. Это утверждение — одно из наиболее значимых и запоминающихся из когда–либо написанных рукой человека. Интерпретировать его можно бесконечно. Вот уже на протяжении не одного десятка столетий Церковь использует его как ключ к пониманию тайны Иисуса Христа. Эта фраза — «сердцевина и кульминация» книги Иоанна. Остальные двадцать с половиной глав раскрывают смысл и значение этого утверждения.

Вновь Иисус описывается как Божественный логос, равный с Отцом в Своей Божественности (1), и как человек, единый с нами (14). Весьма интересно здесь слово плоть (sarx). Иоанн сознательно обходит такие слова, как «человек» или «тело». «Плоть» обозначает целостную личность[33], связанную с человеческим существованием во всей его слабости и уязвимости (ср.: Ис. 40:6: «Всякая плоть — трава…», RSV). Иисус отождествил Себя с нами, приняв человеческий облик. Он взял на Себя наши слабости и склонности как условие Своего дальнейшего существования (ср.: Рим. 8:3: «Бог послал Сына Своего в подобии плоти греховной»). Вероятно, Иоанн сознательно упоминает о плоти, имея в виду докетизм, который отрицал человеческую природу Иисуса. Интересно, что ныне такое отрицание (по крайней мере, с практической точки зрения) должно находить больший отклик среди ортодоксов, для которых Божественность Иисуса — более приемлемая и волнующая сторона Его личности, нежели Его человечность, представляющая для них настоящий камень преткновения. Для еретиков же трудный вопрос — именно Божественность Иисуса.

Слова «обитало с нами»[34] (egeneto, от ginomai) выражают мысль о том, что личность или вещь изменяют свое состояние и приходят к новому состоянию, отличному от того, в каком они находились прежде[35].

Глагол стоит в аористе, что подразумевает определенность и завершенность действия: невозможен возврат к состоянию «до воплощения». Акт самоунижения ипостаси Бога непреложен, Он — вечный, «Эммануил», «с нами Бог». Бог–Сын во всей полноте — Бог и во всей полноте — человек. В Иисусе Христе Бог «сделался человеком».

Нет слов, которые могут до конца передать глубину истины, выраженной здесь. Бездна премудрости. Клайв Льюис верно называет это «величайшим чудом»[36]. Дороти Сайерс, взирая на историю, заявляет, что «от начала времен и доныне невозможно отыскать что–либо, похожее на это событие или равное ему по своему масштабу. Мы можем называть это как угодно — доктриной оживотворения или разорения, возможно, откровением или вздором… но если то, что сделал Бог, сойдя с небес, никак нас не затрагивает, то что же тогда может оказаться для нас более волнующим?»[37]

О чудо в яслях,

Тот, Кто создал небеса из звезд.

Эдуард Кэсвэлл

Они смотрели на Царя,

Что низложил врагов под ноги,

Когда Он был еще дитя,

Рожденное Марией.

Джордж Макдональд

Среди многих признаков «великого чуда» наиболее существенны следующие:

1. Спасение. Воплощение можно назвать доказательством нашей нужды в спасении. Как писал Ансельм в XI столетии, «наше грехопадение подразумевает, что мы не можем спасти себя сами. Только Богу это под силу. Поэтому Тот, Кому предстояло восстановить нашу связь с Богом, должен был сделать это, на Себе испытав все, чем наполнена человеческая жизнь. Поэтому только Бог может спасти нас, а нам надлежит веровать. Теперь нет отдельного Бога, принимающего умилостивление за наши грехи, и нет некоего человека, несущего это умилостивление, а есть Богочеловек, вобравший в Себя и то, и другое»[38].

Приход Бога во плоти не спасает нас сам по себе, необходима смерть Богочеловека, как показал Иоанн. Однако воплощение — это несущая конструкция, на основе которой впоследствии будет воздвигнут мост, соединяющий пропасть между Богом и Его мятежным творением. Став подобным любому из нас, Христос выступает нашим Посредником и Искупителем.

2. Подтверждение. Воплощение — это высшее подтверждение ценности нашего человеческого существования. По причине своего грехопадения «мы отлучены от Бога еще до того, как родились». Наша человеческая жизнь действительно стала мостом к Божьей жизни, как и наша плоть стала обиталищем для вечного Слова. Наша человеческая природа была Ему домом, как и для каждого из нас.

3. Отождествление. Воплощение вечного Слова показывает нам отождествление Бога с нами в нашей человеческой жизни и, особенно, в наших слабостях и немощах. В других всемирно распространенных религиях мы не сможем найти представлений, подобных христианским (когда Бог в Христе принял на Себя всю тяжесть нашего существования). И Евангелие признает общепринятый факт, что «жизнь исполнена трудностей»[39]. «Приидите ко Мне, — сказал Иисус, — все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас»(Мф. 11:28).

4. Поклонение. Факт воплощения противоречит разуму и поражает воображение — и мы преклоняем колена. «Рождество может быть понято не иначе, как чудо»[40].

Кто там в яслях?

Над Кем склонились пастухи?

Господь! О чудо!

Господь! Царь Славы!

Преклоним и мы колени, восклицая:

«Венец Тебе да принесут, Господь всего сущего!»

Б. Р. Хэнби

Иоанн связывает себя лично с тем, о чем говорит, когда пишет: «…мы» (14). Не явно, но постепенно он переходит от описания (1—14а) к слогу, свойственному свидетелю. Иоанн видится читателям «чадом Божиим» (ср.: 12, 13). Он получил особую благодать быть одним из тех, кого Лука называет «очевидцами и служителями Слова» (Лк. 1:2).

Иоанн (146) отражает события времен исхода евреев из Египта и откровения Бога на горе Синай эпохи первой скинии в пустыне. Эти события были основополагающими для веры Израиля. Как Бог «жил среди своих» тогда, так и теперь Слово обитает с нами (14), раскинув Свой шатер (ср.: Исх. 33:7–11; 40:34–38). Для слов «надзирать» и «шатер» в древнееврейском языке существует объединяющий термин s^ekina, относящийся к явлению славы Божьей (ср.: Исх. 24:16; 40:34,35; 1 Цар. 8:11 — 11:21; 2 Пар. 7:1 и дал.). Мы видели славу Его (14). Так же как во времена Ветхого Завета откровение славы Божьей заключалось в Его невидимом присутствии и «надзоре» в скинии, а потом и в храме, так и ныне слава Божья открыта нам через явление Его «единородного Сына» (18), обитающего среди нас в Иисусе Христе. «Евангелист воспринимает служение Иисуса как „скинию", „обитель" и „облако", а в последователях Христа видит отражение Его славы»¹.

В словах полное благодати и истины (14) тоже слышен отголосок Ветхого Завета. В ответ на просьбу Моисея «покажи мне славу Твою» Господь отвечает: «Я проведу пред тобою всю славу Мою… и, кого помиловать, помилую, кого пожалеть, пожалею» (Исх. 33:18,19); «Господь, Господь, Бог человеколюбивый и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и истинный» (Исх. 34:66). Здесь Божья любовь выступает как печать Его завета милости, благодати и веры (а значит и «истины»). Благодать и милосердие, верность и лояльность нашли свое полное выражение в Иисусе Христе для всех, кто верует (14,17).

3. Свидетельство Иоанна Крестителя (1:15)

Иоанн Креститель, чье служение было заключительной вехой в подготовке к приходу Христа, тоже был свидетелем гряду-

¹ L. Newbigin, p. 8.

щего Искупителя (15). Иоанн Предтеча был тогда своего рода феноменом для всего Израиля. Его служение вызвало заметное оживление, его проповеди произвели большое впечатление на современников. Люди ощущали, что Бог вновь обращается к ним после стольких лет молчания и пророческое слово зазвучало вновь. Но Иоанн уходит в тень (ср.: 19–34), отказываясь от мессианских почестей и объявляя свое служение л ишь вехой откровения Божьего. Он говорит, что пришел не закончить, а предварить приход Мессии. Он указывает на Христа, Который был прежде его (15) и Который заслуживает земного и вечного первенства (16,17).

4. Свидетельство Церкви (1:16–18)

Евангелист заканчивает свой пролог, посвященный прославлению «Слова, ставшего плотью», свидетельством о том, что значил Его приход для Церкви. Он (единственный, Кто был «полон благодати и истины» и сопричастен к изобилию Божьей полноты) принес людям благодать на благодать (16). Эта фраза часто воспринимается как указание на одно из звеньев «даров благодати», как благословение, превосходящее предыдущие, «хотя вся жизнь несет для нас постоянство „благодати вместо благодати". Благодать Христа блестяще и совершенным образом соответствует любой ситуации»[41].

Поскольку эта великая истина, которая раскрывается в Новом Завете (ср.: 2 Кор. 12:9), дает нам возможность взять одно «вместо» (anti) другого, в более прямом смысле — «заменить одно другим», утверждая, что приход Бога в благодати Христа упраздняет ветхозаветное откровение. Пример тому — ст. 17, где ветхозаветный закон дан через Моисея как некоторое противопоставление благодати и истине, происшедшим через Христа. Это совсем не значит, что отныне откровение Ветхого Завета не имеет никакого значения. В Иисусе Христе оно остается в силе. Иоанн видит теперь Ветхий Завет сквозь призму Евангелия. Такая интерпретация также дает право отодвинуть Иоанна Крестителя на второй план (15) и сосредоточиться на Христе.

Иоанн заключает первую часть своего Евангелия важнейшим утверждением: Бога не видел никто никогда; единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил (18). «Суть христианского откровения не может быть выражена более определенно»[42].

Перевод Бог… только Сын (18, NIV) читается очень странно. Видимо, переводчики хотели подчеркнуть то, с чего мы начали разговор, т. е. Божественность Христа. В Иисусе Христе Сам Бог пришел к нам. Он — сущий в недре Отчем (I8, RSV). Бог как бы вырвал Свое сердце — Христа, — чтобы послать Его к нам.

Он явил. Здесь мы прибегнем к термину, который позволяет выявить подлинное значение текста. Иисус Христос — своего рода экзегеза Бога, Он позволяет увидеть Его, подробно рассмотрев даже скрытые до того детали, увидеть причины замысла Божьего. Потому что Он, единородный Сын, сущий в недре Отчем… явил нам Отца. Удивительный ст. 18 оказывается базисом для всех дальнейших рассуждений, которые впоследствии подтвердят сказанное и откроют нам Отца через Иисуса. Заканчивая свой пролог, мы отметим, что Иоанн незаметно переходит от взаимосвязи «Бог — Слово» к взаимосвязи «Отец — Сын», которая доминирует в следующих главах.

Так заканчивается пролог Евангелия от Иоанна, который отнес нас к самым отдаленным временам и глубинам Божественности. И теперь мы движемся к теме, которая занимает большую часть всего повествования и рассказывает о служении воплотившегося Царя, когда «Слово стало плотью».

II. Служение воплотившегося Царя 1:19–19:42

1:19–51

1. Освящение

1. Начало служения (1:19–51)

1) Свидетельство Иоанна (1:19—34)

Свидетельство Иоанна Крестителя об Иисусе создавало определенное напряжение в его отношениях с еврейскими религиозными лидерами (см.: 1:6,15). Форма его религиозного служения не вписывалась в общепринятые тогда рамки (Лк. 1:80). Его нетрадиционный подход к своей миссии и жизнь были своего рода знаком, указывающим на то, что Бог особым образом направляет его.

Перед религиозными лидерами того времени стояли определенные вопросы (1:24). Для еврейского народа это было время особого ожидания, когда должен был появиться обещанный Богом Мессия (см. ниже). Многие спрашивали Иоанна Крестителя, не он ли этот Мессия (20)? С кем из выдающихся ветхозаветных апокалиптических фигур он себя отождествляет? Должен был прийти Илия (Мал. 4:5). Во Второзаконии упоминалось о некоем пророке (21; см. также: Втор. 18:15–18). Иоанн ответил, что он — глас вопиющего в пустыне (см. также: Ис. 40:3) и выступает как предвестник грядущего Мессии (23).

Особым исключением «из религиозных правил» являлась избранная Иоанном Крестителем практика крещения покаяния как приготовление к приходу Мессии. Это показывало его как независимого религиозного деятеля, выполняющего особое предназначение. Следует учитывать, что большая часть крещенных им людей были обрезаны и, соблюдая необходимые обряды, посещали синагогу и храм (24, 25). Именно из–за этого нового элемента фарисеи, как блюстители обрядовой чистоты и защитники Торы, видели со стороны Иоанна Крестителя угрозу уже сложившимся традициям. Утверждение Иоанна, что он глас (в контексте Ис. 40:3), следует воспринимать не только в связи с пустыней, но и (благодаря глубокому смыслу последних глав Евангелия) как провозглашение прихода Царства Божьего, рисующего картину как бы второго исхода.

Мы должны отметить удивительное смирение Иоанна Крестителя. Он — всего лишь «голос»; он пытается уйти в тень и запечатлеть в наших сердцах образ Того, Кому он готовил путь. Предтеча действительно безупречен в своем смирении. Тот, кто говорит, значения не имеет. Главное действующее лицо — не он. Он — «голос», который нужно слушать[43]. Несмотря на реальный эффект своего проповеднического служения и вытекающего из этого всеобщего почтения, Иоанн Предтеча не воспользовался своим положением. Он сознательно поставил себя в положение слуги, готовящего приход Мессии (26). Замечательно, что Предтеча ограничил себя служением раба, который одевает обувь на ноги господина. Но при этом Иоанн утверждает, что «не достоин развязать ремень у обуви Его».

Этот раздел звучит более убедительно благодаря четырем титулам Иисуса, которые перечисляет евангелист.

а) Мессия (1:19–28)

Начало I в. н. э. было временем особого размышления о Мессии. Титул «Мессия» буквально значит «помазанник» (греч. Christos). В ветхозаветный период он обычно приписывался людям, испытавшим особое призвание к выполнению Божьих задач (ср.: Исх. 29:7; Лев. 8:30 и дал.; 1 Цар. 16:13; 3 Цар. 19:16). Считалось, что помазание происходит благодаря особому действию Духа Божьего, дающего дерзновение для выполнения весьма непростых целей. Но такое понимание роли Мессии было не единственным во времена Иисуса. Одни думали, что Он принесет мир, другие — что Он возвратит людям утерянную праведность. Поскольку римляне были тогда захватчиками на земле Израиля, то у многих в Палестине образ Мессии рисовался в виде некоего политического лидера, который избавит их от ига римлян и вернет еврейскому народу былое материальное процветание и политическую независимость. Кто–то видел в Нем сверхъестественного посланника Бога, а кто–то — нового царя от колена Давидова.

Отказавшись от титула Мессии, Иоанн, тем не менее, засвидетельствовал, что «помазанник» находится сейчас среди присутствующих (26). Иоанн понял этб, когда увидел Духа Божьего, нисходящего на Иисуса в виде голубя и почившего на Нем во время Его крещения. То, что Дух не только «сошел», но и «почил», очень важно. Дело в том, что во времена Ветхого Завета Дух сообщался людям как некий кратковременный импульс (напр., Самсону в Суд. 13:25; 15:14; или Саулу в 1 Цар. 10:6; 19:23). В ст. 41 Андрей указывает на Иисуса как на Мессию; возглас Нафанаила в ст. 49 («Ты — Царь Израилев») тоже можно поставить в ряд свидетельств об особом предназначении Иисуса. Отсюда можно сделать три вывода относительно личности Иисуса.

Власть. Мессия — Царственная личность, осуществляющая Божье правление. В Евангелии признание Иисуса Царем неожиданно находит свою кульминацию на кресте (1:49; 12:13; 18:36,37; 19:14,19–21). Это следствие ставит нас перед лицом Иисуса как Верховного Правителя нашей жизни, Царя и Господа, призывающего нас всем сердцем положиться на Него.

Полномочия. Дух Святой направлял Иисуса. Лука говорит об этом прямо (Лк. 4:1,14,18; ср.: Мф. 12:28), но и Иоанн не молчит об этом. В своем прологе он указывает на Иисуса как на своего рода эталон настоящего человека (14). Но при этом весьма важно, что в Своем служении Иисус зависел от сверхъестественного действия Святого Духа и был связан с Ним. Насколько же глубоко нуждаемся в подобном воздействии мы, если сказано, что «ученик не больше учителя».

Законченность. Мессия был предсказан в Ветхом Завете посредством целого ряда образов (2 Цар. 7:16; Пс. 2:2; 109:1; Ис. 9:6 и дал.; 11:1 и дал.; Зах. 6:12 и т. д.). Мессианство Иисуса подразумевает Божественный авторитет ветхозаветных писаний и провозглашение господства Бога над всей человеческой историей.

б) Агнец Божий (1:29,36)

Что имел в виду Иоанн Креститель, когда назвал Иисуса Агнцем Божьим? Некоторые считают, что Он указывал на фигуру, весьма значимую в еврейских апокалиптических писаниях, которая впоследствии предстает в Отк. 5:6 (ср.: 17:14) в образе Господа Иисуса Христа. Это согласуется с представлением Иоанна Крестителя о функции Мессии как Судьи (Мф. 3:7—12). Даже если это так, все равно трудно поверить, что Иоанну Крестителю был неведом жертвенный аспект слова «агнец». Нам еще предстоит проникнуться силой высокой морали, свойственной проповеди Иоанна Крестителя и его призыву к покаянию в крещении (как обряде моральной и духовной важности). Хотя для нас дар Духа через Иисуса и Его справедливость затмевают собой проповедь Предтечи, его весть продолжает предварять эру настоящего искупления от греха. Для читателей Евангелия, имеющих хотя бы поверхностное представление о событиях, описанных в Ветхом Завете, не составит большого труда вспомнить фрагменты, связанные с образом агнца: агнец, приготовленный Богом для Авраама (Быт. 22:8,13); агнец из Книги Пророка Исайи (Ис. 53), ведомый на заклание за грехи народа Божьего; и, возможно, самый емкий образ — пасхальный агнец из Книги Исход (Исх. 12), который важен для евангелиста Иоанна как прообраз креста (ср.: Исх. 12:1–11,43–47; Ин. 19:14,29,36).

Для нас значим и сам исток последнего образа. Этот исток — в Боге, т. е. образ происходит от Самого Бога (Быт. 22:7 и дал.). Мы не можем искупить сами себя, искупление — это дар. Следует сказать несколько слов о значении образа агнца, указывающего на искупление грехов. Образ этот можно проиллюстрировать описанием ежегодного обряда, производившегося над козлом отпущения. Священник возлагал свои руки на голову козлу, посредством чего вина людей переносилась на животное, которое потом уводили далеко в пустыню, тем самым символизируя удаление вины. Но некоторые аспекты Евангелия важнее, чем этот необходимый тогда обряд. Как много людей живут под бременем давящей на них вины! Но Христос, Агнец Божий, взял ее на Себя! Он обращается к нам и сегодня, когда говорит: «Чадо! прощаются тебе грехи твои» (Мк. 2:5) или «…грехов их и беззаконий их не воспомяну более» (Евр. 10:17). В заключение сделаем небольшой обзор служения Агнца, берущего на Себя грехи мира. Наши грехи и прегрешения устранены. Теперь нет ни ужасного греха, ни отвратительного преступления, ни «мелкого» повторяющегося прегрешения, которых не мог бы взять на Себя Христос, наш небесный Агнец.

Вся кровь животных,

На еврейских алтарях убитых,

Не может совесть успокоить,

Смыв наш грех.

Христос, небесный Агнец наш,

Вину людей воспринял на Себя;

И жертва имени святого

Дороже всех тельцов убитых.

В святое имя Агнца верим,

В нем видим наше избавленье,

И с радостью благословляем

Чудесную любовь Твою.

Исаак Уоттс

в) Крестящий Духом (1:32,33)

Крещение Духом сопоставляется с крещением водой и обнаруживает свое превосходство, ибо Иисус наделяет Духом обращенных к Нему. Единственным исключением в подборке мест на эту тему является текст 1 Кор. 12:13, где крещение Духом употребляется не в связи со свидетельством Иоанна (ср.: Мф. 3:11; Мк. 1:8; Лк. 3:16; Ин. 1:33; Деян. 1:5; 11:16). Крещение — это определенное посвящение, опыт приобщения. В случае с крещением Иоанна крестящийся делает шаг навстречу грядущему Мессии; в Церкви Нового Завета крещение приобщает к семье народа Божьего (Мф. 28:18,19; Деян. 2:41 и дал.; 8:34 и дал.; 16:30 и дал.; Гал. 3:26 и дал.). Термин «крестящий Духом» определяет прежде всего Того, через Кого мы приобщаемся к Царству Божьему, сохраняясь в Боге Духом Святым. Это то, что мы часто называем «рождением свыше» (1:13; 3:1 и дал.).

Здесь, правда, есть один непростой момент. Иоанново крещение действительно было актом публичного погружения[44], и оно действительно становилось поворотной точкой для того, кто решался на него в тех условиях. Но то, что Иисус крестил Духом Святым, подразумевало для каждого возможность допустить в свою жизнь Бога, способного необычайно изменять нас.

г) Сын Божий (1:34)

Этоттитул был дан Иисусу в момент крещения Отцом (Мф. 3:17; Лк. 3:22). Он главенствует во всех отношениях, которые описываются в этом Евангелии. Титул «Сын Божий» произносится в тот момент, когда Отец выражает Свое благоволение к Сыну (Мф. 3:17). Нечто подобное звучит у Иоанна в 3:34,35. Сын, как «получатель» Духа, — это Тот, Кого любит Отец. Как Сын Божий, Иисус приемлет благоволение Отца, и оно приходит на нас, когда мы следуем за Христом.

Альтернативное прочтение этого выражения звучит как «избранный Богом» или «избранный Божий». Оно было выбрано некоторыми современными комментаторами на основе размышлений о том, что переписчик скорее мог заменить слово «Сын» на «избранный», чем наоборот. Хотя это и возможно, но манускрипт строго придерживается версии, использующей слово «Сын», поэтому вполне может быть, что один из переписчиков случайно изменил слово «Сын» на «избранный», ненамеренно написав последний вариант, поскольку титул «избранный» тоже используется евангелистами по отношению к Иисусу (Лк. 9:35)[45]

Во времена, когда возражения против близких отношений между Отцом (Богом) и Сыном (Иисусом Христом) усиливались, когда для становления человеческой личности был важен аспект родительско–сыновних отношений, это Евангелие являло чудесный плод, Богом данный чудесный образ того особого отношения к Сыну, какое только может быть[46].

2) Призыв первых учеников (1:35—51)

В других Евангелиях за рассказом о свидетельстве Иоанна Предтечи следует сцена призыва учеников. В Евангелии от Иоанна Иисус представлен в рамках раввинистической еврейской модели, когда учитель окружен «учащимися», которых он зовет «учениками». Однако Иисус как Учитель отличается от вышеупомянутых раввинов. В иудаизме ученик ищет себе наставника–раввина, а Иисус как Учитель, наоборот, проявляет инициативу и Сам выбирает учеников[47].

Запечатленная Иоанном временная связь на другой день… имеет определенный смысл (ср.: 1:29,39,43; 2:1). Все, что делал Иисус на протяжении недели в начале Своего служения, в Евангелии от Иоанна заканчивается кульминационной сценой первого чуда в Кане Галилейской. Удивительно, что, вспоминая гл. 1 Книги Бытие в своем прологе, Иоанн сознательно представляет деяния Иисуса, «Слова, ставшего плотью», как неделю нового творения, приходящую к кульминации во время первого чуда Иисуса, приоткрывающего Его славу.

Эти стихи описывают земное служение Божественного Слова в человеческой жизни. Пролог обращает наш взор на перспективу вечности и тайны бытия Бога. Это не забыто, ибо и сейчас Иоанн показывает славу вечного Слова на перекрестке человеческой рутины и будничности, посреди которых стоят простые люди с их человеческими нуждами, подобные тем, кто читал Евангелие от Иоанна столетия назад. Здесь сокрыто чудо Христа и Евангелия, открывающего нам высоту небес и глубину бездны, славу Божью и весь накал страстей человеческих в поисках истины.

Стремясь согласовать то, что пишет Иоанн, с тем, что написано другими евангелистами, мы оказываемся еще перед одним вопросом (ср.: Мф. 4:18–22; Мк. 1:14–20; Лк. 5:1–11). Когда мы читаем Евангелие от Иоанна, создается впечатление, что встреча первых учеников с Иисусом не была сопряжена с мучительным выбором и резким поворотом в их жизни. В других Евангелиях все более контрастно, Иоанн же объясняет готовность первых учеников следовать за Иисусом иначе, нежели авторы трех Евангелий, которые лишают их возможности приглядеться к Иисусу, привыкнуть к Нему и как следует подумать о последствиях своего решения пойти за Ним.

Иоанн Креститель сам указал своим ученикам на Иисуса (35, 36), так как был уверен, что служение Мессии упразднит его собственное служение (26, 27). Наверное, момент, когда ученики Иоанна решили последовать уже не за ним, а за Иисусом, должен был принести боль Предтече. Но, фактически, Андрей идет к Иисусу по своего рода рекомендации Иоанна. Более того, Андрей ведет с собой к Иисусу Петра, чьи возможности были признаны и Иоанном, и впоследствии Иисусом (42). К тому же и другие ученики Иоанна, имена которых не называются, тоже, видимо, решили отдать предпочтение Иисусу. Но вряд ли Иоанн стал бы им мешать. Наоборот, он одобрил их решение.

Итак, это был проповедник, готовый жить по вести, которую проповедовал. Этим и объяснялось сильное воздействие его проповедей и то почтение, с которым он был упомянут апостолом Иоанном в его Евангелии. Сейчас, когда нет всеобщего доверия к христианам, а мир доведен до состояния безысходности, общество действительно нуждается в проповедниках, которые готовы отложить личные амбиции и стремление к популярности, в проповедниках, которые поглощены одним — показать величие Иисуса. Вызов, который бросил Ницше христианам, вполне оправдан: «Покажи мне, что ты искуплен, и я поверю в твоего Искупителя».

Этот раздел демонстрирует нам, что, хотя Иисус не был принят большинством «своих» (11), существовали и исключения — те, кто «уверовал» и обрел новую жизнь (12,13).

Возвращаясь к самому тексту, важно заметить, что первые четыре человека давали обязательство стать учениками, неоднократно повторяя титул Агнец Божий (36). Этот титул вызывает строго жертвенные ассоциации. Иоанн говорит о необходимости следовать за Иисусом только тогда, когда мы принимаем Его как нашего Спасителя.

Направление нашего дальнейшего рассуждения заложено в вопросе, который задал Иисус двум ученикам в ст. 38: Что вам надобно? Хотя кажется, что здесь все ясно и вопрос связан с причиной их интереса к Иисусу, на самом деле клубок можно распутывать долго. Рано или поздно мы встаем перед серьезным для нас вопросом: что действительно Он нам дает и что действительно нам нужно? Клайв Льюис выразил это чувство с необычайной силой: «Наступает момент, когда невинный ребенок, игравший в „казаков–разбойников", неожиданно… делает шаг навстречу бандитской жизни. Наступает минута, когда людей, которые ходят в церковь („ищут Бога"), неожиданно тянет назад. Разве мы так быстро все выяснили о Нем? Если серьезно, то здесь этого не случится никогда! А может быть Он нас нашел? Кто–то переходит этот рубеж, а кто–то нет. Если же перешел, то окончательно»[48]. Наше счастье, когда нас не мучает отсутствие интереса к продолжению поиска Иисуса. Конечно, в реальной жизни нет абсолютно чистого стремления к небесам. Но вопрос Иисуса — это вызов притворству. Поиск вопросов (и ответов) на каждом этапе нашей жизни приводит нас к новому опыту нашего крестного пути: «Чего ты хочешь? Что тебе надобно?»

Заметим, что Иисус не требует немедленного ответа, но дает им время подумать, прежде чем они возьмут на себя какое–либо обязательство (39). Это должно послужить уроком для чрезмерно нетерпеливых христиан, которые считают, что слушающие их должны откликнуться немедленно, и тогда можно считать, что их проповедь воздействовала должным образом. Здесь уместна параллель с физическим рождением (ср.: 13; 3:1 и дал.): прежде чем наступит рождение, зародыш проходит через продолжительный этап созревания. Преждевременное рождение может повлечь за собой гибель (не только духовную, но и физическую).

Каждый из четырех будущих учеников по–своему откликнулся на слова Иисуса. У Христа также Свое отношение к каждому. Без сомнения, Он «Сам знал, что в человеке» (2:24,25). Тактичному и искусному евангелисту не приходится напоминать истину, выраженную здесь. Каждому ученику уготован свой уникальный и неповторимый путь. «Законы» и «методы» в благовествовании могут быть очень полезными инструментами, но применять их необходимо с оглядкой на конкретный, отдельно взятый случай.

а) Андрей (1:40,41)

Андрей — первый ученик Иисуса, который назван по имени (40). Брат Симона Петра — такое наименование было бы более привычным для читателей Евангелия от Иоанна. «Брат Петра» является своего рода обозначением Андрея. Он такой не один. Многие живут в тени других — братьев (или сестер), соперников, коллег или даже родителей. К сожалению, такова жизнь. Хорошо по прошествии лет, как в случае с Андреем, убедиться, что Бог ценит одного не более, чем другого; Он нелицеприятен. У Него нет фаворитов. Даже среди Его возлюбленных чад.

Реакция Андрея — классическая модель поведения христианского свидетеля во все времена (41). Он немедленно начинает свидетельствовать своим близким, домашним. Андрей приводит к Иисусу Петра, и это является, «возможно, великим служением Церкви»[49]. Но его стремление приводить других к Христу не ограничивается Петром (ср.: 6:8; 12:22).

«Секрет распространения христианства в первые столетия, — как заметил историк Гиббон, — заключался в том, что святым дол гом новообращенных была необходимость поделиться с другими несравненными благословениями, которые они получили»[50]. Статистика подтверждает, что во время проповеди Евангелия, без сомнения, важно личное свидетельство и сохранение дружеских отношений с тем, кого вы желаете привести к Христу.

б) Петр (1:42)

И когда Симон, второй ученик, пришел к Иисусу, Иисус дал ему имя, соответствующее тому, кем он должен был стать (42). Симон, сын Ионин, в другом месте назван Кифой (арам.), или Петром (греч.), что значит «камень» (ср.: Мф. 16:17—19). Иисус всегда видел возможности людей (ср.: Лк. 5:10; 18:22; Ин. 1:47; 4:7; 6:70). И хотя правда заключается в том, что мы грешны и испорчены (ср.: «Итак… вы… злы», Лк. 11:13), это не значит, что мы должны мешать действовать через нас благодати («Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать…», Лк. 11:13). Видение будущего потенциала может оказаться толчком для реализации наших возможностей.

Неужели ты не видишь себя,

Человека, задуманного Богом?

Ты никогда не будешь более

Того, что ты есть.

Эмерсон

в) Филипп (1:43–45)

Филипп был одним из наименее заметных учеников. Хотя он причислен к числу двенадцати (Лк. 6:14), в принципе, это все, что о нем достоверно известно (6:7; 12:21 и дал.; 14:8 и дал.). Обычно он появлялся вместе с Андреем. Может быть, этим и объясняется инициатива Иисуса в отношении Филиппа, стремление подтолкнуть его к решению стать учеником (436), потому что Филипп весьма неохотно шел на это. Хотя биографическая информация о Филиппе (как, впрочем, и о других персонажах) очень скупа, тем не менее замысел Божий нередко охватывает второстепенных персонажей, которые живут за рамками своих возможностей. «То, что Иисус, начиная Свое служение, избрал простого, ничем не приметного Филиппа и причислил его к апостолам, служит для нас свидетельством и ободрением»[51]. Тем не менее Филипп показывает себя активным свидетелем и указывает на Христа своему другу Нафанаилу (44). Филипп рассказывает Нафанаилу о Христе, как о Том, о Котором писал Моисей в законе и пророки (45). И это еще раз подтверждает, что «в Иисусе видели исполнение всех обетовании Ветхого Завета»[52]. Возможно, Иоанн опровергает здесь предположение о том, что приход Иисуса и исполнение в Нем ветхозаветного откровения вдохновлены природой и общими деяниями Бога (ср.: 16, 17).

По всей видимости, Нафанаил не был высокого мнения о Назарете (46). Назарет (в отличие от Вифлеема, Мих. 5:2) упомянут в пророчествах о Мессии. Именно поэтому здесь нет противоречия (см. также: 7:41,52). Пророчества предрекли рождение Мессии в Вифлееме, но это совсем не значит, что он должен был оставаться там безвылазно. Христос родился в Вифлееме благодаря провидению Божьему и повелению кесаря, который приказал всем идти в свои родные города на перепись (Лк. 2:1—3). Ваш покорный слуга, автор этой книги, тоже может послужить иллюстрацией к обсуждаемой теме: я известен как «уроженец Данди», где был воспитан, но рожден я был в Форфаре, маленькой деревушке в нескольких милях от Данди. Филипп дает Нафанаилу простой совет: …пойди и посмотри (сам) (46). Он предлагает ему встретиться с Тем, Кто сказал: «…осяжите Меня и рассмотрите» (Лк. 24:39).

г) Нафанаил (1:45–51)

Иисус приветствовал Нафанаила не только с целью привлечь его внимание. Он был удивлен тем, что увидел в сердце этого человека. Интересно, что если сравнить описание этой встречи с текстом из Книги Бытие (28), то становится ясно: Иисуса поразила бесхитростность Нафанаила, которой никогда не хватало Иакову. Нафанаил, должно быть, тоже был удивлен не менее, когда Иисус продолжил разговор словами «когда ты был под смоковницею, Я видел тебя» (48). Не ясно до конца, что хотел сказать Иисус, но Нафанаила поразило, как чудесным образом стали известны его поступки, и он произнес свое исповедание веры (49). Восклицание «Сын Божий» могло иметь мессианское значение (2 Цар. 7; 14; Пс. 2:7), однако определенный артикль указывает на измерение, которое не может быть упущено читателями Евангелия от Иоанна: Иисус — единородный Сын Отца. Спаситель заканчивает диалог с Нафанаилом, уверяя, что его вера укрепится тесными отношениями с Ним. Завет между небом и землей, данный некогда Иакову, будет еще раз провозглашен (50, 51). Нафанаил увидит больше сего. Так же как некогда был заключен завет между двумя сферами, теперь этот завет венчает служение Иисуса. И если некоторые раввины учили, что в Быт. 28:12 показаны ангелы, «восходящие и нисходящие» к Иакову, то Иисус — «Слово, ставшее плотью», — это новая и высшая точка, в которой встречаются Бог и человечество.

Это первое место в Евангелии, где употребляются слова «аминь, аминь» (AV; в русской синодальной Библии — «истинно, истинно». — Примеч. пер:, ср.: 3:5; 5:24; 6:26,32,53 и т. д.). Обычно эти слова предваряют утверждение особого смысла и важности, как здесь.

Иисус называет Себя Сыном Человеческим. Этот титул является гебраизмом, он часто встречается в синоптических Евангелиях. Он также используется в очень важном месте Писания — в Книге Пророка Даниила (7:13 и дал.), в апокалиптическом видении небесного Сына Человеческого, Который должен явиться в конце истории, чтобы судить Вселенную и чтобы все народы поклонились Ему. Использование Иисусом определенного артикля, когда Он говорит о Себе как о Сыне Человеческом, означает Его понимание этого титула. Для обычного человека такое самомнение граничит с манией величия, но подобные претензии действительно обоснованы, когда речь идет о Божественной личности. И это возвращает нас к Евангелию: небесная личность — это и есть Иисус в Его Божественной природе. Здесь вместо веры можно утвердиться на гарантии того, что видно в Иисусе: Кто Он; что Он сделал и как завершатся Его деяния. Мы можем сказать, как Петр: «К кому мы можем еще пойти? <…> Мы верим и уверены, что Ты — Христос, Сын Бога живого» (6:68,69; перевод мой. — Б. М.).

И для нас, живущих сейчас, очевидно, что воскресший Христос, Царь, продолжает взывать: «Иди за Мною!» (ср.: 21:19,22). Эти слова разносятся эхом свидетельства Иисуса всем народам. Они относятся и к таким простодушным людям, как Андрей; и к энергичным и активным, как Петр; и к настойчивым, как Филипп; и к серьезным и пылким, как Нафанаил, и ко многим другим. Хотя мир «не знает Его» (см.: 11), для всех, кто доверяет себя Ему, появляется надежда, что человек из Назарета (46) — это «точка встречи небесной полноты и земной нужды даже в самом эпицентре суеты и шума нашего современного мира»[53].

2:1–12:19

2. Шествие

Гл. 2 открывает новую часть Евангелия, содержащую повествование о публичном служении Иисуса от его начала (в Галилее) и до его кульминации (в Иерусалиме). Эта часть основана на рассказе о семи чудесах. Для их обозначения Иоанн использует слово «знамения» (semeia), которое в некотором роде представляет собой альтернативу, противопоставление другим чудесам. Конечно же, речь идет не о сомнении в сверхъестественном происхождении упоминаемых Иоанном деяний. Он заинтересован представить чудеса с точки зрения их смысла; знамения — это особые деяния Иисуса, которые открывают Его славу тем, кто верует и решается обратиться к Нему со своей нуждой.

Следует отметить, что Иоанн понимает чудеса Иисуса несколько иначе, чем другие евангелисты. Для них главными словами, характеризующими чудо, являются слова dynameis («акт силы и мощи») и terata («предзнаменование», «чудо»), которые в Евангелии Иоанна встречаются только однажды (4:48).

Отличие можно передать следующим образом: для авторов первых трех Евангелий чудеса Иисуса — это события вторжения Царства Божьего, «это деяния, которыми утверждается Божье Царство и низвергается царство сатаны»[54]. Хотя для Иоанна чудеса тоже реальны, как исторические дела сверхъестественной силы, они при этом более символичны и указывают на Самого Иисуса и непосредственно на смысл Евангелия. Короче говоря, чудеса в синоптических Евангелиях более эсхатологичны, а у Иоанна — христологичны. У Иоанна вера, основанная на чудесных знамениях, не считается удовлетворительной (2:23—25; 4:48; 6:26). Чудеса — это своего рода показатель, шаг в обратную сторону для тех, кто преднамеренно отказывается хотя бы признать знамения (3:19–21; 12:37–41; ср. мои коммент. к4:43–54).

Еще один аспект «знамений» достоин упоминания. Иисус рассматривал знамения как «дела» (erga). «Дела» могут также включать в себя и Его слова (ср.: 14:10). Использование слова «дела» указывает на связь служения Иисуса с деяниями Отца: «Отец Мой доныне делает, и Я делаю» (5:17). Сын и Отец настолько слиты воедино, что дела Иисуса могут быть рассмотрены как дела Отца (14:10). Поэтому «знамения», как и все Евангелие, заставляют нас предстать перед Иисусом с вопросом: «…кто же Ты?» (8:25).

Существует некое единомыслие среди комментаторов, что два события в гл. 2 (превращение воды в вино в Кане и очищение храма в Иерусалиме) дают представление о сути служения Иисуса. Они также предваряют предстоящие деяния Христа. «Посещение брачного пира и очищение храма были первыми деяниями нашего Господа в Его первый приход. Очищение видимой Церкви и брачная вечеря будут Его первыми делами, когда Он придет опять»[55].

1. Знамение первое — Кана (2:1–11)

Первые слова — На третий день — указывают на чудесную связь с событиями только что описанными. Мы уже говорили о возможных мотивах, которыми руководствовался Иоанн, повествуя о первой неделе творения. Подобная связь в лучшем случае временная. Это Евангелие при окончательном анализе должно стать, как одежда Иисуса, цельным хитоном, который «был несшитый, а весь тканый сверху» (см.: 19:23). Поэтому дальнейшая временная связь возможна как обетование о «лучшем», данное Нафанаилу, в котором находит исполнение откровение славы Иисуса, явленное Его ученикам (11).

Иисус был приглашен на брак (2). Он принял приглашение и, вероятно, пришел вместе со Своей семьей, также приглашенной. Вполне возможно, что Мария была одной из женщин, готовивших и подававших пищу. Нехватку вина, наверное, можно объяснить продолжительностью брачных торжеств у евреев, которые могли длиться целую неделю. Если бы вдруг вино действительно кончилось, это могло привести к скандалу и плохо отразиться на женихе. Могло даже дойти до суда.

То, что Мария обратилась с этой проблемой к Иисусу, понятно и объяснимо. Она, как женщина, зависимая в браке от мужчины, искала поддержки у Сына, так как муж в это время отсутствовал (Мк. 6:3). Ее просьба — это изложение нужды и просто полезный пример ходатайственной молитвы (ср.: «Господи!., кого Ты любишь, болен», 11:3; 4 Цар. 19:14). У всех нас есть наклонность использовать молитву как указание Богу. Наше дело — положить нужду у Его ног и позволить Ему ответить так, как Он хочет. Отметим также, что просьба Марии продиктована скрытым послушанием (5). Молитва без смирения будет услышана настолько же, насколько приведет к спасению вера без дел (Иак. 2:16; ср.: Нав. 7:10–13; 1 Тим. 2:8).

В ответе Иисуса Его Матери (4) нас могут заинтересовать два аспекта: во–первых, Его отношение к Ней, как к «женщине», и, во–вторых, Его явное колебание — что Ей ответить? Первое не столь неуместно, как может показаться. Слова дорогая женщина (NIV) сказаны с той же нежностью, с какой они будут сказаны в момент глубокой скорби (ср.: 19:26). Что Мне и Тебе, Жено?[56] Эти слова вносят некоторые коррективы, которые не могут быть не замечены. В свете определенной Отцом миссии и грядущего финала этот обмен репликами переносит (хотя и специфически) отношение Иисуса к Его Матери в новое русло. Час Его самопожертвования еще не пришел (ср.: 7:30; 8:20; 12:23,27; 13:1; 17:1), но жертва неминуема. Поэтому все предыдущие Его взаимоотношения, даже с родственниками, должны быть пересмотрены. Как только Мария принимает новый порядок в отношениях с Иисусом, Ее жалоба находит отклик. «Мария знала Иисуса как Его Мать, и упрекаема за это; Она откликнулась как верующая, и Ее вера была чиста»[57].

Еврейский закон требовал, чтобы перед приемом пищи руки омывались (6); емкостям, предназначенным для этого, тоже следовало быть очищенными (ср.: Мк. 7:3,4). Каменные кувшины были прочнее, чем глиняные, к тому же мыть их было легче, потому что запах к ним не приставал так, как к глиняным (ср.: Лев. 11:29–38).

Служители послушались Иисуса (7, 8) и были вознаграждены (9), хотя могло показаться, что такое указание — прямой путь к скандалу. Удивление распорядителя пира качеством «нового вина» по сравнению с тем, что подавалось ранее (10), раскрывает суть этого «чуда» и показывает его смысл. Новое вино Царства, принесенное Иисусом, превосходнее старого вина иудаизма. «Иисус превращает воду иудаизма в вино христианства»[58].

Иоанн утверждает этот контраст в «прологе» (1:17,18). Святое Слово было слушаемо и хранимо долгие столетия в Израиле и было изменено в полноту Бога. Тот, о Ком «писал Моисей в законе и пророки» (1:45) и Кто был ранее увенчан, явился среди нас; Он стал плотью (ср.: Евр. 1:1,2).

Если рассуждать о физической природе вышеназванного чуда, то не может быть сомнений, что вино было настоящим. Но было бы неправильно усматривать здесь основание для рассуждений на тему позволительности потребления алкогольных напитков последователями Иисуса сегодня. Нет «оснований для заключения о серьезной степени опьянения на этой свадьбе»[59]. Мы видим, какое несчастье в любом уголке нашей планеты прямо или косвенно приносит употребление спиртного, и этим объясняется позиция тех современных христиан, которые выступают за воздержание от спиртного.

Но вернемся к разговору о значении чуда и обратим внимание на воду как элемент, играющий важную роль при очищении. Вода стала исходным материалом чуда, которое сотворил Иисус. То, что Иисус стоял не только над физическими, но и над духовными закономерностями, видно из следующего.

Если говорить об окончательном очищении, то закон был в состоянии указать путь, но был не в силах дать постоянного освобождения совести, отягощенной бременем падения (1:17). Ритуалы очищения играли весьма ограниченную роль в таких попытках освободить совесть (ср.: Евр. 10:1—18). Напротив, Иисус посредством Своей жертвы «навсегда сделал совершенными освящаемых» и «посему… может всегда спасать приходящих чрез Него к Богу» (Евр. 10:14; 7:25; Рим. 5:1; 8:1).

«Если будут грехи ваши, как багряное, — как снег убелю; если будут красны, как пурпур, — как волну убелю» (Ис. 1:18). Нет значительнее слов, которые могут быть сказаны о нашей греховности, чем эти.

Закон мог дать указание, каким образом очиститься, но не в силах был привести к окончательному очищению. Настоящая святая жизнь была дальше, и хотя призыв к ней уже прозвучал, падшее состояние человека говорило о том, что чистота и святость должны стать постоянными: «…желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу» (Рим. 7:18). Пророки мечтали о дне Божьей победы над этой слабостью иудаизма через новый завет, написанный в сердце, завет, который станет не только предписанием, но и силой для его выполнения (ср.: Иер. 31:31–34; Иез. 36:25–27). Христос принес этот новый завет. Харолд Моррис говорит: «Обетование 2 Кор. 5:17 состоит в том, что личность в Христе становится новым творением. Это касается и меня, заключенного под номером 62 345. Старые привычки и отношения замещены теперь работой Святого Духа в моей жизни. На протяжении пяти лет во мне происходила борьба, и мой мятежный дух, который некогда был для меня ведущей силой, оказался чрезвычайно слаб перед Христом. Он взял надо мной верх. Постепенно Он заменил мою ненависть Своей любовью. Лежа во дворе тюрьмы и глядя в небо, я испытываю радость и мир оттого, что Христос нашел меня. Заборы, вооруженная охрана — все вокруг как будто под напряжением, а я спокоен, ибо чувствую внутри силу, ранее мне не знакомую. Это присутствие Христа»[60]. Мэнсон утверждает следующее: «У Христа две руки — одной рукой Он указывает нам путь, а другой ведет нас. Христианский идеал — перед нами, но он напоминает вершину почти неприступной горы, своего рода этический Эверест, на который мы, употребив все свои усилия, должны подняться вместе с Христом — как с товарищем и проводником»[61].

Прибавим к сказанному, что несовершенство закона видно из того, какие мотивы он способен пробудить. Новая мотивация, которую принес Христос, — это побуждение возблагодарить Бога и откликнуться на Его любовь. Даже самое отточенное повеление и наивернейшая заповедь не могут сравниться со столь неотразимыми, можно сказать безотказными, мотивами, зовущими последовать за Христом. «Любовь Христова объемлет нас… если один умер за всех, то все умерли. А Христос за всех умер, чтобы живущие уже не для себя жили, но для умершего за них и воскресшего» (2 Кор. 5:14,15). Именно этот мотив и побуждение жить не для себя стали движущими для К. Т. Стадда, жертвенно посвятившего себя миссионерскому служению: «Если Иисус Христос — Бог, Который умер за меня, тогда то, что делаю я, — не жертва». Это чудо может произойти вновь: вода станет вином, а привычка к поражениям, снобизм и ущербность словом воскресшего Иисуса превратятся в вино прощения, победы и радостной покорности.

Представление о Царстве Божьем как о брачном пире подтверждается множеством ссылок на Писание (Мф. 5:6; 8:11,12; Мк. 2:19; Лк. 22:15–18,29,30а; ср.: Ис. 25:6; 55:1,2). Все — борьбу веры, страдания мира и битву за Царство Божье — Христос приглашает нас испытать вместе с Ним.

Комментарий чуда, которое записано Иоанном, остается в силе и теперь. Возможно, описания чудес у апостола призваны помочь полнее раскрыть утверждение самого Евангелия: «Все чрез Него начало быть» (1:3). Творение не может требовать выкупа от все сотворившего Христа. «Тихая вода увидела своего Бога и вспыхнула»[62]. Эти чудеса вызывают к жизни тенденцию западного христианства к «спиритуализации» новозаветной вести в эпоху, которая последовала за эпохой Просвещения, когда чудо (как и все) «понималось как нечто, относящееся к внутреннему миру мышления, чувств и желаний человека»[63]. И не только. Чудеса провозглашают присутствие и действие Бога во внешнем мире «природы» и истории и указывают на них. Нельзя преуменьшать реальность воплощения. Иисус добровольно принял на Себя человеческую плоть: «Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего» (5:19); «Слово стало плотию» (1:14). Но безграничная энергия Отца действует в Сыне не ради произвольной демонстрации силы, но для сотворения знамений, которые открывают нам Сына в истине и славе.

2. Очищение храма (2:12–25)

Эта часть органически связана с призывом первых учеников и превращением воды в вино. Следование за Иисусом начинается с очищения от греха и истинного поклонения. «Бесцветность» иудаизма — плод глубокого вероотступничества, которому Иисус пришел противостоять и которое должен был устранить. Причины, предшествовавшие очищению храма, не ясны до конца. Это событие, подобно мрачному сигналу, в самом начале Евангелия предвещает нелегкую борьбу Иисуса во время земного служения, которая должна закончиться Его триумфальной победой. Иоанн постоянно фиксирует ежегодные еврейские праздники, когда пишет о служении Иисуса. Он рассказывает о тех праздниках, значение которых помогает полнее понять, что в Нем исполнились чаяния, выраженные в иудаизме. Иоанн упоминает о трех Пасхах в своем Евангелии (ср.: 2:13; 6:4; 11:55 и дал.). Праздник Пасхи (13), посвященный воспоминаниям об исходе из Египта (ср.: Исх. 12; 13), отмечался сначала в храме, как месте пребывания Бога, а потом в городе. Очищение храма Иисусом во время праздника говорит одновременно и о Его власти, и о суде, который несла Его миссия иудаизму.

Ученые спорят об исторической достоверности этого отрывка, поскольку остальные евангелисты относят очищение храма к концу земного служения Иисуса, во время Святой недели (см.: Мф. 21:12–17; Мк. 11:15–18; Лк. 19:45,46). Пытаясь объяснить это различие, ученые предложили три варианта.

1. Было только одно очищение храма, которое произошло в конце служения Иисуса, как это описано в синоптических Евангелиях. Может быть, Иоанн не придерживался строгой последовательности событий, как ныне того требует историография. На первом плане для него выступало богословское значение события, и он помещал его там, где оно, по его мнению, заслуживало наибольшего внимания. У Иоанна очищение символизирует необходимость упразднения старого порядка в поклонении, потому что грядет новое поклонение, для которого уготовано новое место и в центре которого — Тот, Кто воскреснет на третий день. Теперь в Его руках все отношения между Богом и человечеством.

2. Авторы других трех Евангелий не точны в хронологии. Иоанн прав: было одно очищение храма, которое произошло в начале служения Иисуса, как он это и запечатлел. Другие евангелисты изменили последовательность, преследуя свои богословские цели.

3. Было два сходных, хотя и не идентичных события очищения храма Иисусом, точно записанных всеми евангелистами, при условии, что каждый пишет только об одном из них. Было ли действительно так, до конца установить невозможно. Авторы синоптических Евангелий единодушны, когда рассказывают о чудесных насыщениях толпы (ср.: Мф. 14:13–21 и 15:29—39; Мк. 6:30–44 и 8:1–13). Получается, что Иисус был помазан более чем один раз (ср.: Мк. 14:1–11 и Лк. 7:36–50), хотя считается, что последнее событие произошло и в конце, и в начале Его земного служения. Вначале Иисус видит поклонение народа глазами Сына, загоревшегося на служение и ревностно стремящегося к цели. Как только что облаченный властью Царь, Он спешит противостоять вероотступничеству Израиля и напомнить о необходимости вновь покориться Богу (Мал. 3:1 и дал.). В конце Своего служения Христос говорит об окончательном опустошении официальной религии и ее повороте назад, к самовосхвалению, самодостаточности и пустому буквоедству. Исходя из этого, Он объясняет необходимость Своей жертвенной смерти. Обе трактовки «очищения храма», представленные здесь, вполне оправданы и обоснованы. Понять, что евангелисты только дополняют друг друга, нам поможет картина допроса Иисуса. Марк (Мк. 14:58; ср.: Мф. 26:61) фактически воссоздает сказанное в Ин. 2:19, о чем нет никаких упоминаний у других евангелистов, когда они пишут об очищении храма.

Сцена, описанная в ст. 14, на первый взгляд вполне согласуется с требованиями Ветхого Завета, предъявляемыми к жертвенным животным, которые должны были покупаться ценой «святой» чеканки[64] (отсюда присутствие в храме и торговцев животными, и менял). По–видимому, некоторые из торговцев нечестным путем получили право торговать там, поэтому в других Евангелиях о происшедшем рассказывается в более резких тонах (ср.: Мк. 11:17, где торговавшие в храме названы «вертепом разбойников»). Здесь Иисус яростно набрасывается на продавцов за тот шум и гвалт, который они устроили в стенах дома Божьего, месте, предназначенном для молитвы к Богу, месте, где людей охватывает священный трепет перед Его святым именем. Дома Отца Моего не делайте домом торговли (16). Вместо торжественности и молитвенного шепота — мычание скота и блеяние овец. Вместо кротости и искреннего раскаяния, святого поклонения и мольбы — торговля[65].

Реакция Иисуса оказалась жесткой. Неизвестно, действительно ли Он ударил какого–либо человека, или задел животное. Ст. 14–16 передают картину, где Иисус сдержан. Хотя Его не назовешь здесь «тихим, кротким и мягким». Среди многих эпитетов, которыми по праву может быть наделен Иисус, эти не подойдут здесь никогда!

Иисус пылает огнем всепоглощающей ревности о славе Отца, и это заставляет учеников вспомнить слова из Пс. 68:10 (17). Для Иисуса честь и слава Отца — это краеугольный камень, на котором и созидается все поклонение Его народа и особенно (как важнейший показатель искренности этого поклонения) поведение в храме, где непосредственно присутствует Сам Бог (18 и дал.). Храмовые начальники, раздраженные Его поступком, требуют объяснения (18). Печально, что их ничуть не волнует поведение людей в храме и оскорбление, наносимое Богу такой торговлей. Нет, они хотят «доказательств», которые обосновали бы моральное право Иисуса на совершенный Им поступок и показали бы согласованность со святым характером Бога. Они желают чуда (18). Такое требование в устах храмовых начальников становится условием, платой за мораль, которую они иначе соблюдать и не подумают.

Ответ Иисуса умышленно загадочен. Он предлагает свидетельство, которое для них подобно трудной головоломке. Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его (19). Что это за храм, до конца не поясняется: то ли это святыня для поклонения, то ли речь идет о Его теле и пребывании Бога в нем. Сказанное здесь Иисусом напоминает слова из Мф. 12:38–40: «…род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи». Поэтому Иисус свидетельствует о Своей смерти от рук еврейских властей и о Своем славном воскресении, которое докажет истинность как Его требований, так и действий.

Иисус смотрит дальше времени храмового поклонения (4:21–24), когда поклонение в Духе Святом будет основываться на жертвенной смерти Агнца Божьего. Его многочисленными прообразами были жертвенные животные, торговцев которыми Он прогнал из храма.

Бог не преследовал никакой иной цели, кроме воссоздания целостности поклонения Ему народа Божьего и принятия Его воли. Храм будет забыт, и не только потому, что окажется разрушенным как постройка, но и потому, что свое духовное предназначение он уже выполнил. Тело Иисуса, жертвенно умершего и воскресшего в силе, станет новым храмом, где Бог и человечество, Творец и творение, встретятся лицом к лицу. «Деяние Иисуса — это больше, чем пример пророческого протеста против коррумпированной религии, это предзнаменование конца такой религии»[66].

Слова чудеса, которые Он творил (23) предваряют авторский комментарий в 20:31. Для Иоанна в первую очередь важно то, что помогает читателям прийти к вере, поэтому он не видит необходимости детально представлять каждое знамение или чудо, совершенное Иисусом, поскольку «вера», основанная лишь на подробностях чудес и знамений, — это совершенно не то, что нам необходимо. Обратим внимание на использование слов: в ст. 23 стоит слово уверовали; в ст. 24 — слово вверять. Возможно, лучше прочитать так: «Они доверились во имя Его, но Он не вверял Себя им»[67]. Иисуса невозможно сбить с толку, выказывая только внешнее расположение, которое не имеет отношения к истинному покаянию и готовности вступить с Ним в завет.

Знание Господом человеческого сердца отражено у Иер. 17:10, и это знание служит показателем Божественности.

Случай с очищением храма дает нам возможность лучше понять и служение Иисуса, и процесс становления Его учеников. Как и прежде, Иисус поступил решительно. Малахия написал о предтече Иисуса: «Вот, Я посылаю Ангела Моего, и он приготовит путь предо Мною» (Мал. 3:1). Затем пророк возвестил о неожиданном появлении Мессии: «…и внезапно придет в храм Свой Господь, Которого вы ищете, и Ангел завета, Которого вы желаете; вот, Он идет, говорит Господь Саваоф. И кто выдержит день пришествия Его, и кто устоит, когда Он явится? Ибо Он — как огонь расплавляющий и как щелок очищающий» (Мал. 3:1,2). Это очищающее деяние относилось к служащим–левитам, имеющим особое отношение к храму. В общем же смысле это относилось к тем, кто был виновен в обмане и несправедливости (15).

Для Иисуса поклонение — важнейший элемент и, как Господь, Он диктует нам условия. Библия во многом объясняет, каким должно быть поклонение, и мы глубоко заблуждаемся, если в невежестве своем думаем, будто не важно, как мы поклоняемся. Если Иисус — Господь, то храм выступает как первичная сфера Его правления. Современное поклонение непочтительно, поверхностно, исполнено соблазна и равнодушия, безжизненно, нечисто, полно самооправдания, лицемерия, неблагоговейно или богословски непоследовательно. Подобное поклонение прежде всего подвергнется Его строгому взысканию, потому что оно уводит в сторону от прославления живого Бога и становится обращенным на себя, как будто оно и есть предмет поклонения. «Суду должно начаться с Дома Божьего» (1 Пет. 4:17; перевод мой. — Б. М.).

Случай с очищением храма раскрывает нам мотивацию Иисуса в Его миссии и служении. Томление сердца, которое вызывает эту яростную конфронтацию, подогревается Его ревностью о славе Отца, униженной тем, что происходит в храме. И эта мотивация еще не раз окажется на поверхности (4:32,34; 12:28; 17:4,5). Все служение Иисуса, его суть — в этом событии, в откровении о Его уникальном единстве с Отцом и всепоглощающей ответственности за славу Отца в мире. Темные силы, затмившие славу Отца для Его народа, — вот что толкает Его на сопротивление, невзирая на цену. Аналогичное событие представлено в Евангелии от Луки, когда Иисус пришел в синагогу в Назарете (Лк. 4:13—21), где истолковал Свое служение при помощи слов из Книги Пророка Исайи (61:1,2), названных Назаретским манифестом. Как мы увидим из последующих глав, очищение храма в Иерусалиме в определенном смысле схоже с этим происшествием.

Мотивация Иисуса здесь предоставляет широкое поле приложения (как тогда, так и сейчас). Благоговение перед славой Божьей сделает нас лучше (и заставит относиться к себе более критически). Это, безусловно, будет содействовать и проповеди Евангелия всем людям, и их преображению в образ Божьей славы (Быт. 1:25 и дал.). Бог остается в поношении у людей, которым не открылся «свет Его Благой вести». Многие из них противятся Божьей любви. Храмы, столь давно построенные ради одного только поклонения Богу, осквернены идолами греха, зла и всякой неправды о Боге. И если мы не имеем никакого отношения к возвеличиванию славы Божьей в Иисусе, то горе нам. Именно об этом говорил Павел в Афинах, когда увидел город, «полный идолов» (Деян. 17:16). Псалмопевец гораздо раньше высказывает подобное беспокойство: «Из глаз моих текут потоки вод оттого, что не хранят закона Твоего» (Пс. 118:136). Как говорит псалмопевец, слава Бога унижена в мире безбожной жизнью многих людей. «Я не могу жить, если Иисус не прославлен», — написал Генри Мартин в своем дневнике более чем сто лет назад, и желание прославить Христа привело Мартина к алтарю миссионерского служения в мусульманском мире. Здесь встает очень серьезный вопрос: не закостенела ли церковь (преимущественно в западном мире) в коконе материального самооправдания до того, что равнодушно экономит на прославлении и провозглашении Божьего имени среди других? И неужели, кроме ревностного «огня» Иисуса, Павла, псалмопевца или Генри Мартина, нам ничего не остается?

Деяние Иисуса наглядно показывает нам необходимость противостояния злу и сопротивления силам, затмевающим славу Божью в человеческой жизни.

Многократно цитируемое утверждение, которое приписывается Эдмунду Бурке, гласит: «Для триумфа зла в мире необходимо одно — добрый человек, который ничего не делает». Иисус не сидел в ожидании небесного вмешательства. Он взял инициативу в Свои руки и отправился в конце Своего служения в Иерусалим, где противостоял силам тьмы и изгнал их князя (12:31).

Насколько далеко может простираться подобная инициатива? Изучаемый нами сейчас фрагмент часто использовался как оправдание для применения физической и военной силы ради освобождения тех, кто был притесняем системами политического угнетения. Выступает ли здесь Христос прототипом революционера, или «борца за Царство», как это понимается последователями современных освободительных движений? Позиция Иисуса по отношению к политической агитации и революционным действиям обсуждалась много. Мы не находим в Евангелии прямого одобрения Иисусом революционной деятельности. Однако общеизвестно, что, по крайней мере, один из учеников Христа (до момента обращения к Иисусу) относился к религиозно–политической группе в Палестине, исповедовавшей сопротивление владычеству Рима. Известно, что у некоторых учеников Иисуса были свои мечи (Лк. 22:28; Ин. 18:10). Иисуса обвиняли в политическом противостоянии римскому императору (19:12). «Зилот» означает «ревнитель», что непосредственно связано со словами и состоянием «ревности», тоже здесь упоминаемом в процессе действия, которое может быть истолковано как работа страстного агитатора (17).

Изложенные выше рассуждения должны пониматься здраво и основываться на всестороннем анализе. В число учеников входил не только зилот, но и мытарь, чье занятие, по понятиям его современников, было воплощением и символом пособничества Риму. Сам Иисус отверг меч (Ин. 18:11; Мф. 26:50 и дал.). Как преступление Иисусу пытались вменить противопоставление Себя кесарю, но это был только повод, а причиной были Его утверждения о Собственном Божественном происхождении, что для евреев звучало как страшное богохульство. Политические мотивы в разбирательстве над Иисусом служили для еврейских лидеров всего лишь языком, с помощью которого можно было убедить Пилата наказать Иисуса. Но если и искать в учении Иисуса революционные штрихи, то разве что в стратегии «непротивления злу насилием» (ср.: Мф. 5:39; 26:52). Он учил любви и прощению и стал их воплощением (Мф. 5:44), Он провозглашал благословения на миротворцев (Мф. 5:9). Его искушение в пустыне можно понимать как отказ от выбора, который, вероятно, сделал бы зилот (Лк. 4:5 и дал.). Его Царство, как Он сказал Пилату, не от мира сего; и после, на кресте, Иисус не опустился до призывов к вооруженной борьбе или мести, но лишь ободрял Своих учеников (18:36).

Если в Евангелии нет материала, прямо призывающего к революционной деятельности, то это не значит, что с нашей стороны, со стороны христиан, будет оправдано социальное и политическое безразличие к различным формам несправедливости во многих точках планеты, где человеческая жизнь ни во что не ставится. Те ученики Иисуса, которых «съедает ревность» по Богу в этом мире, всегда будут готовы прийти на помощь людям, угнетаемым тоталитарными режимами (как правыми, так и левыми), прийти туда, где царят произвол и расовая дискриминация, где влачат свое жалкое существование безработные, сироты и другие группы людей, оказавшиеся за чертой бедности. Последователи Христа стремятся спасти тех, кто стал жертвой физических и моральных издевательств, тех, кого еще можно спасти. Но и христиане неожиданно для себя могут оказаться марионетками в социальных и политических играх, которые часто ведутся под прикрытием помощи семьям нуждающихся. Поэтому, чтобы вести образ жизни последователя Христа, нужно обладать личной добродетелью, созвучной, как и в истории с очищением храма, мотиву, исходящему от великой славы Божьей.

В этом месте своего Евангелия Иоанн добавляет интереснейший штрих к портрету Иисуса: Он знал, что в человеке (25). Мы же до сих пор не знаем этого. Как сказал Александр Поуп, «предмет изучения человечества — это человек». В наше время, когда бурно развиваются такие науки, как физика и химия, когда зародились и развиваются общественные науки, человечество (как никогда до этого) оказалось под микроскопом. Поразительно, что при таком знании самих себя мы испытываем глубочайшее отчуждение. Личность человека остается загадкой, как и в древние времена. Эту тайну умело отразил современный писатель:

«Это моя дилемма. Я — пыль и прах, бренный, своенравный набор решений и поступков, известных заранее; кокон, стянутый страхами и плененный потребностями; а по сути — прах, который в прах и возвратится.

Но есть еще нечто во мне. Да, я прах, но исполненный беспокойства. Прах, который мечтает. Прах, живущий в предчувствии преображения в преизбытке славы, преображения как наследия, приготовленного для меня судьбой в день „оный". Такова моя жизнь, раздираемая между прахом и славой, между слабостью и преображением. Я воюю сам с собой, раздраженный загадкой, раздираемый этой двойственностью»[68].

Подобные рассуждения и цитаты не преследуют цели как–то умалить достижения современной антропологии. По утверждению Иоанна, Иисус знал, что именно в нас требует внимания и признания. Что говорил Иисус о человеческой личности? Можно вспомнить, по крайней мере, два базовых утверждения. Во–первых, мы морально испорчены. Из–за этого мы ненадежны для Бога, поэтому Христос не вверял Себя нам (24). Мы осквернили Божий храм, мы отвергли Его истинное поклонение, Он не может доверять нам (ср. Лк. 11:13: «Итак… вы… злы»; Мк. 7:20 и дал.). Наши грехи пригвоздили Его к кресту. Только посредством Его ужасного крестного пути мы можем быть спасены.

Во–вторых, Иисус учил, что мы, тем не менее, представляем для Бога определенную ценность. То, что сделал Иисус в храме, было мотивировано не только ревностью о славе Отца, но также глубокой заинтересованностью в Его народе и возрождении поклонения этого народа. Это та «заинтересованность», которая в Его воскресшем теле привела к новому поклонению, которым Он предварил вечность, когда храмом для поклонения будет Господь и Агнец (Отк. 21:22; 22:6).

3. Беседа с Никодимом (3:1–21)

В гл. 2 Иоанном записаны два события, которые показывают положение Иисуса по отношению к религиозному наследию Израиля: Он олицетворяет Собой вино Царства Божьего, которое дано теперь вместо воды иудаизма, а также, распятый и воскресший, упраздняет старый порядок и определяет новый характер отношений с Богом и поклонения Ему. Следующий подраздел содержит описание первой из продолжительных бесед Иисуса. Он разговаривает с одним их видных учителей Израиля, объясняя ему радикальную природу Царства, на которое Он, Иисус, коронован. Гл. 2 заканчивается разоблачением «веры», основанной только на чудесных знамениях (2:22 и дал.). И Никодима можно рассматривать как представителя такой «веры» (о значении, которое придает чудесам Никодим, см.: 3:2). Не будем забывать, что этот подраздел — одно из звеньев в цепочке, ведущей к поставленной Иоанном цели рассказать читателям об Иисусе и привести их к истинной вере в Него (20:31).

Никодим (как человек, имеющий отношение к религии) был не просто верующим, но членом синедриона, фарисеем (и ревнителем закона и чистоты религии [1]), к тому же известным в Израиле учителем (10). Может быть, днем у него не нашлось времени для разговора с Иисусом и поэтому он пришел ночью (2)? Хотя, вероятнее всего, в его поступке присутствовал элемент хитрости, поскольку один из ведущих религиозных лидеров Израиля смотрелся бы в обществе Иисуса несколько странно (по общепринятым понятиям). Несмотря на это, Никодим говорит с долей сердечности и теплоты (напр., он называет Иисуса «Равви», тогда как на тот момент Иисус не был официально признан как Учитель), хотя в его речи слышны и покровительственные нотки (см.: мы знаем — значит «мы оценили Твое служение на данный момент»).

Точная характеристика Никодима, раскрывающая его духовную нужду, видна в ответе Иисуса: …истинно, истинно говорю тебе (греч. атen, атen, см. коммент. к 1:51): никто не может увидеть Царства Божьего, если не родится опять[69]. Греческое слово anothen здесь переведено словом опять, которое может быть передано как «свыше». Слово опять помогает подчеркнуть суть входа в Царство (родиться опять — «пережить кризис, подобный физическому рождению»). А слово «свыше» указывает на источник подобного опыта: согласно небесному порядку, т. е. сверхъестественным путем. Словосочетание «Царство Божие» (ст. 3, также 18:33; ср.: 1:49; 19:14 и дал.), которое также переводится как «Царствие Небесное» (особенно в Евангелии от Матфея, напр.: 5:3; 13:11; 18:3), раскрывает суть учения Иисуса. Как записано в Евангелиях, «думай о Царстве Божьем, в котором Иисус живет, работает и умирает»[70]. Иоанн предпочитает категорию «вечная жизнь», или просто «жизнь», что взято как синоним термину «Царствие Божие». Литературно это переводится как «жизнь будущего века», т. е. эра, когда Бог будет Царем над Израилем и народами. «Спасение» — это другой новозаветный эквивалент (ср.: Лк. 19:9; Деян. 16:30 и дал.; 1 Тим. 2:3,4).

Как посвященный и хорошо наученный еврей, Никодим знал, что приход Царства Божьего произойдет в конце истории. Благодаря проповеди и служению Иисуса, совершенной неожиданностью для евреев (таких, как Никодим) стала истина, что момент прихода Царства Мессии (вечной жизни) наступил, но при этом не завершился сразу. Неожиданно наступил «промежуточный период», когда Царство Божье утвердилось (и вечная жизнь стала действительно возможна) и полностью осуществилось (находясь в сердце верующего, уже обладающего залогом вечного спасения). «Промежуточный период» начался в I в. н. э. (с тех людей, которые были первыми читателями Евангелия от Иоанна) и продолжается поныне (теми, кто читает это Евангелие сегодня). Написав Евангелие, автор открыл своим читателям славу Иисуса, ожидая от них отклика веры, итогом которой станет вход в Царство Божье и обретение вечной жизни (20:31).

Условия входа в Царство Божье, которые оговаривает Иисус в ст. 3, оказались совершенно неожиданными по сравнению с тем, как представлял их Никодим. Как набожный, ортодоксальный еврей, он полагал, что ему гарантировано место в Царстве Божьем благодаря его происхождению и обрезанию. К тому же он был известным религиозным учителем, фарисеем, членом верховного религиозного совета. Наверное, во всем городе нашлось бы не много людей, так ярко проявивших жажду знания о Царстве, чтобы посреди ночи отправиться на встречу с Иисусом. И, несмотря на это, Иисус сказал ему, что он должен родиться свыше (anothen). (О новом рождении ср.: Тит. 3:5; 1 Пет. 1:3,23; 2:2; 1 Ин. 2:29; 3:9; 4:7; 5:1,18.)

Никодим преломляет эти рассуждения абсолютно по–своему и понимает слова Иисуса о «втором рождении» буквально, как некое повторение физического процесса, с вытекающей отсюда абсурдностью. Иисус пользуется здесь двумя категориями — библейской и категорией закона природы (5–7). Мы только что выяснили, что слова если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие (5) можно понять по–своему и отыскать в них много спорного. Выявление подлинного значения слов Иисуса зависит от контекста. Неспособность Никодима понять учение о новом рождении (10) может послужить ключом к интеграции. Иисус полагал, что Никодим уже имеет основание для понимания этих слов — знание Ветхого Завета: …ты — учитель Израилев, и этого ли не знаешь? (10). (Определенный артикль в греческом оригинале подразумевает, что тогда Никодим был одним из ведущих богословов.) Слова Христа о рождении свыше, о воде и Духе вызывают некоторую ассоциацию с фрагментом из Книги Пророка Иезекииля (Иез. 36:25—27), где говорится о грядущей мессианской эре, ее новом порядке и новом опыте очищения. Там утверждается: «И окроплю вас чистою водою, — и вы очиститесь… <…> Вложу внутрь вас дух Мой и… будете ходить в заповедях Моих». Иисус сообщает Никодиму, что новый день очищения и явления могущества Божьего, предсказанный пророками, близко, и долгожданная мессианская эра уже наступила. (Никодиму трудно осознать, что Царь, Мессия — это Сам Иисус, Который находится здесь и сейчас перед ним.) Войти в это Царство не поможет ни происхождение, ни обрезание, ни ревностное соблюдение закона, ни благочестие или тайные познания. Необходимо другое — принять новую духовную жизнь от Бога (ср.: 1:12—14) посредством личной веры в Иисуса как единственного, Кто пришел от Бога (3:14 и дал.) и вознесен как объект веры. Замечательно, что Иоанн Креститель тоже говорил о духовном опыте в связи с деянием очищения (ср.: Мф. 3:11). На натянуто официальное мы Никодима (2) Иисус тоже отвечает Мы (11), таким образом демонстрируя яркий контраст между меняющимися воззрениями раввинов и вечной истиной Бога, которую изрекает Тот, Кто видел небеса, являясь сшедшим с небес Сыном Человеческим (13).

Второе пояснение Никодиму — это слова, в которых действие Духа сравнивается с ветром и его непредсказуемостью (8). Хотя сегодня мы располагаем более глубоким знанием природы и ее законов, но управлять ветром мы не в силах и теперь. По сути, рождение свыше — явление сверхъестественное и находится за пределами человеческого контроля, следовательно, и понять его до конца невозможно. Но, несмотря на всю его непредсказуемость, действие Духа мы можем сразу испытать на себе.

Затем Иисус прибегает к живому образу из Ветхого Завета, предлагая Никодиму испытать на себе опыт нового рождения для Царства Божьего. (До сих пор не понятно, где конкретно заканчиваются слова Иисуса и начинаются авторские выводы Иоанна.) В Книге Числа (21:4–9) записана история об израильтянах, прибегавших под покров бронзового змея, воздвигнутого Моисеем в самом центре стана. И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (14). Слово вознесен двузначно и заключает в себе и славу, и крестные страдания. Развитие этой двойственности можно проследить дальше в Евангелии (ср.: 8:28; 12:32; ср. также: Ис. 52:13).

Ст. 16 — самый известный из всей Библии, его часто используют проповедники. В нем удивительным образом кратко изложено все Евангелие. Любовь Божья была представлена (в прологе) ссылкой на «благодать», принесенную Словом (1:14—17), которая стала своего рода знаком всего служения «Слова, ставшего плотью». Чудесным образом раскрытое в этих главах, это служение можно проследить с самого начала.

Бесконечная глубина любви Божьей передана словами так возлюбил Бог… В Своей любви Бог зашел столь далеко, что отдал Сына Своего единородного (что, вероятно, относится и к воплощению, и к крестным мукам). «Приношение» Исаака Авраамом может служить прообразом жертвы в Сыне (ср.: Быт. 22, а также Рим. 8:32). Глубина любви Божьей — в том, что нет более дорогой цены за нас, чем жизнь Его возлюбленного Сына. «Истинность веры заключается в том, чтобы поместить Христа перед глазами и узреть любовь Божью»[71].

Здесь мы вновь соприкасаемся с всеобъемлющей силой Божьей любви. Читатели Евангелия от Иоанна, по всей видимости, знают из Ветхого Завета об особой любви Бога к Израилю, но настоящая любовь не избирательна (и таковой она остается всегда) и объемлет каждого. И, насколько бы изумительна эта сфера ни была, первое чудо в Евангелии от Иоанна — это рассказ о Божьей любви, которая не проходит, хотя мир погряз в зле (см. коммент. к 1:10). На фоне нечестивого мира любовь Божья сияет с еще большей силой.

Иоанн говорит об отклике людей на дар Божьей любви в Сыне Иисусе. В 1:12 он пишет: «А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его» дается новая, вечная жизнь Царства Божьего. Но эта жизнь не дается автоматически. Если на предложение иметь жизнь вечную человек отвечает неверием и отвержением, то о последствии такого выбора (в ст. 16 используется слово погибнуть) Иоанн скажет ниже. Осуждение — это не Божья цель; Его цель — спасти каждого посредством веры в Его Сына.

Различие между теми, кто нашел жизнь, и теми, кто погибает, раскрывается в следующих стихах при помощи яркого контраста между тьмой и светом. Иисус пришел как свет (19). Это видно уже в прологе (1:4; ср.: 8:12; 9), где говорится о приносящем свет служении Слова. Приход света ставит каждого перед выбором (ср.: Быт. 1:4). Тьма уже царствует; мир действительно нуждается в свете. Так и есть, любовь Божья выражает себя посредством света (в противопоставление тьме). Другое библейское понятие — это грех: «…все согрешили» (Рим. 3:23) и «грех царствует» (Рим. 5:21). (См.: Рим. 1:16 — 7:25. Для альтернативного рассмотрения темы света и тьмы здесь используется более широкая категория греха и благодати.) Явление света провоцирует кризис. Страшно, что многие подвергаются саморазрушению, отвергая свет и продолжая любить тьму, что является высшим выражением «тайны беззакония» (2 Фес. 2:7). Иоанн, однако, предлагает объяснение этой «тайне»: ненависть к свету в падшем человеческом сердце сокрыта в противлении всему, что высвечивает в нем худое (…всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы, 20), и, наоборот, тот, кто «живет в истине» (поступающий по правде, 21), ничего не скрывает, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны (21).

Подведем итоги сказанному.

1. Настоящей духовной жизни должно предшествовать слышание Евангелия, поскольку все люди пребывают «во тьме».

2. Верующие, желающие открыть свою жизнь Богу, приходят к свету. Это не простой, но необходимый шаг к спасению.

3. Приход к свету ведет, как это показано в ст. 14–16, к «вере в Сына» и в Его жертву за наши грехи.

4. Затем, приходя к свету, верующие начинают новую жизнь, и секрет этого в том, что свет стал видимым для тех, кто «просто» принял Иисуса как источник новой жизни для «дел истины». Тем не менее верующие живут как люди, спасенные одной лишь благодатью.

5. И, наоборот, неверующие, отвергающие свет Христа, уже осуждены, потому что живут в грехе.

6. Бог не преследует цели осудить неверующих, осуждение не может доставить Ему удовольствия, но суд — это неотъемлемая часть воздействия света, приходящего в мир.

Беседа с Никодимом — это центральное место во всей Библии, ясно выражающее истину о необходимости рождения от Духа Святого, что фактически является тайной, которую способен воплотить только Дух Божий. Чтобы получить спасение, нам должно… родиться свыше. Мы уже имели возможность убедиться в том, что это учение, основы которого были заложены в Ветхом Завете (ср.: Ис. 32:15–20; 44:3; Иез. 36:25–27; 39:29; Иоил. 2:28), нашло свое продолжение в Новом Завете (Тит. 3:5; 1 Пет. 1:3,23; 1 Ин. 2:29; 3:9; 4:7; 5:1,14,18), равно как и другие новозаветные образы спасения — вход в Царство Божье, вера в Христа, вечная жизнь и тому подобное. Особенность, которую несет рождение от Духа, — в безоговорочном утверждении, что наше спасение — это сверхъестественное действие Бога, кардинально изменяющего нашу натуру. Спасти в силах один Бог. В наше время, когда «религия» опять в моде и некоторые древние верования возрождаются; когда наряду с ними появляются и совершенно новые явления, такие, как движение «Новый век», идея о том, что религия не может спасти, потрясает так же, как потрясла когда–то Никодима. Пережить Божье спасение — «это значит не просто пережить просветление, но — полное перерождение. Это не только новое видение, но и новое бытие»[72]. Должно вам родиться свыше.

Истина о новом рождении имеет последствия для тех, кто вовлечен в евангелизацию, поскольку стать христианином — это всегда чудо. Христианин не может не обращаться к Богу с молитвой, и церковь (если она желает проповедовать Евангелие) должна быть молящейся церковью, зовущей своего Господа возродить духовно мертвых людей. Спасение приходит от Бога, и это невозможно игнорировать или вычеркнуть из христианской методологий. Как в I в., так и сейчас ключ к плодотворному служению Богу — это молитва, обращенная к Нему. Только Бог может спасти.

Рождение свыше проводит резкую границу между христианами и нехристианами. Мы принадлежим либо к тем, либо к другим; мы либо рождены вновь, либо мертвы по грехам; мы или в свете, или во тьме; или спасены, или находимся под осуждением. Третьего не дано. Нет необходимости вспоминать детали нашего обращения. Главное, что теперь мы пребываем в постоянной зависимости от Иисуса Христа как нашего живого Господа и Спасителя, все более и более значимого для нашей духовной жизни; Христа, Который является для нас вечно обновленным даром Божьим.

4. Иоанн Креститель и Иисус (3:22–36)

В этот промежуток времени Иисус сосредоточился на служении в Иудее. Его провозвестие, видимо, заключалось в призыве к тем, кто уже крестился, следовать за Ним (22). Хотя нет мест, где было бы четко зафиксировано, что Он Сам непосредственно крестил (может быть, чтобы показать разницу между Своим служением и служением Иоанна Крестителя? [ср.: 4:1–3]), Он повелел крестить Своим ученикам (Мф. 28:18 и дал.). Практика крещения, упоминаемая здесь, возможно, служила общим одобрением миссии Иоанна Предтечи, тогда еще продолжавшейся (23). Действительно, крещение — это очень емкий образ; погружение наиболее ясно выражает радикальное изменение жизни, когда человек обращается к Иисусу. Тем не менее если мы верно понимаем суть возрождения «водой и Духом» (5; ср.: Иез. 36:25–27), то водное крещение, очевидно, служит средством объяснения сути новой жизни обещанного Царства.

Неудивительно, что с набиравшей силу религиозной активностью народа росли и противоречия: сначала между последователями Предтечи и евреями вообще, а затем начались кривотолки о соперничестве между Иоанном и Иисусом, поводом для которых стал уход многих учеников Иоанна к Иисусу (26).

Иоанну Крестителю было чуждо соперничество, которое нанесло бы больший урон, чем потеря учеников (также, видимо, считал и Иисус, ср.: 4:3), поэтому Иоанн в этой ситуации нашел слова, разрядившие обстановку.

1. Он цитирует афоризм: …не может человек ничего принимать на себя, если не будет дано ему с неба (27). Иисус, объясняя, Кто властвует над Ним, повторяет его перед Пилатом в 19:11. Господство Бога значит, что служители, избранные Им, действуют в соответствии с Его изволением и Его целями (ср.: Пс. 74:6,7; 1 Кор. 4:7).

2. Он подводит итоги своему служению (28) и фокусируется на Иисусе. Это только подтверждает уникальность личности Иисуса и исключительность роли Иоанна, который подтвердил, что он — и предтеча Иисуса, и Его слуга.

3. Иоанн использует яркий образ брачного торжества, чтобы выразить свое отношение к Иисусу и объяснить свою роль (29). Он, подобно свидетелю на свадьбе, не ищет всеобщего внимания — сегодня не его праздник! Он радуется за жениха с невестой. Отношение к Иисусу как к жениху сродни ветхозаветным образам Израиля как невесты Бога (Ис. 62:4,5; Иер. 2:2; Ос. 2:16–20) и предваряют более позднее учение Нового Завета об Иисусе как женихе Церкви (2 Кор. 11:2; Еф. 5:25–27; Отк. 21:2,9; 22:17). Использование Иисусом этого образа тоже указывает на Его Божественность (ср.: Мк. 2:18–20).

4. Он утверждает великий принцип служения: Ему должно расти, а мне умаляться (30). Иисусу должно продвигаться к центру, а Иоанну — удаляться в тень. Как Мессия, Христос принимает на Себя полномочия Царя в Царстве и, подобно жениху, берет главенство над невестой. Остается лишь сказать об Иоанне Крестителе: «Только великий человек может принять свою отставку с радостью»[73].

Высказанные здесь четыре позиции уместны, когда мы искушаемся ревностью.

В ст. 31—36 представлен комментарий автора Евангелия, объясняющий смысл контраста двух служений, сокрытый в исключительном превосходстве Христа. Эта исключительность троична.

Во–первых, Христос первичен по природе. Иисус — приходящий свыше (31), т. е. с небес, из присутствия Бога. Иоанн Креститель, наоборот, сущий от земли, тот, кто происходит от рода человеческого. Иисус же стоит над всеми людьми, служителями и свидетелями.

Во–вторых, Христос превосходит всех в слове (32–34), Он послан из самого присутствия Божьего: …что Он видел и слышал, о том и свидетельствует (32). Его слова — это слова Бога. Бог истинен и является выражением истины, таковы и слова Того, Кто пришел непосредственно от Него. Еще большей гарантией истинности является Дух Божий, данный Сыну не мерою (34), — в противопоставление узконаправленному и эпизодическому действию Духа в провозвестниках Ветхого Завета (см. коммент. к 1:32,33). Иоанн Креститель, вероятно, должен быть включен в список ветхозаветных провозвестников. В этом ряду он последний и величайший из пророков (Мф. 11:11–14). Все пророки возвещали те или иные пророческие указания, слова Бога, а Христос — Сам «Слово Божье, обитавшее среди нас».

В–третьих, Христос исключителен по возможностям (35). И не только потому, что Он имеет Духа «не мерою», но потому что Он — Сын, возлюбленный Отцом, и Отец все дал в руку Его (35). Для сравнения можно вспомнить, что Иоанн, как все другие служители и свидетели, должен был поститься и испрашивать силы (ср.: Мк. 2:18 и дал.; Лк. 11:1). Иисус же, наоборот, действовал независимо от этого.

Ст. 36 удачно подводит итог главе, в которой выражена вся суть миссии Иисуса — спасение человечества. Никакой другой цели, кроме этой, и быть не могло. Иисус пришел в мир с небес с любовью Божьей дать спасение каждому, кто поверит в Него. Веровать в Него — значит обрести вечную жизнь, переродиться заново Духом Божьим, лично воспринять сверхъестественность и бесконечность жизни в Царстве Божьем. Третьего не дано. Все, кто не идет к Сыну, отвергая Его Самого и Его спасение, обрекают себя на жесточайший суд — они не увидят жизни (36; ср.: 3). Они «узрят» гнев Божий.

Гнев Божий трудно совместить с Божьей любовью, о которой говорится в этой главе (16). Место, где они соприкасаются, — это крест, к которому автор Евангелия приведет нас позже. Мы должны помнить, что Библия в целом и Иисус в частности говорили о гневе Божьем со всей серьезностью. Для Иисуса гнев Божий не был неким безличным принципом воздаяния. Это личная реальность. Бог лично противится тем, кто сопротивляется Ему Между тем, Божий гнев невозможно уподобить нашему гневу, который вырывается часто в виде неконтролируемых эмоций, Его гнев свободен от греха и ошибок и поэтому не может быть несправедливым. Повествование об очищении храма (2:12—17) дает нам некий материал для размышлениями мы признаем праведность гнева Того, Кто пришел свыше, и что Он видел и слышал, о том и свидетельствует (31,32; ср.: Отк. 19:1—3 и дал., где небесные обитатели превозносят гнев «Агнца»), Богу не безразлично зло в нынешнем мире, и оно не может умалить Его великой славы. Если мы способны возмущаться грубостью и несправедливостью, то, тем более, любящий и справедливый Бог может быть оскорблен тем, что мы подчас творим! Бога нельзя поднять на смех и при этом остаться правым: «Страшно впасть в руки Бога живого!» (Евр. 10:31; Гал. 6:7,8).

Павел в Послании к Римлянам пишет, что гнев Божий изливается на отступивших людей, пожинающих горькие плоды их злого выбора (Рим. 1:24,26,28). Однако такое самочувствие этих людей — только малая искра от огня «грядущего гнева». Почитайте Сына, чтобы Он не прогневался и чтобы вам не погибнуть в пути вашем, «ибо гнев Его возгорится вскоре», но «блаженны все, уповающие на Него» (Пс. 2:12). Сейчас настало время, когда нам предоставлена уникальная возможность принять Сына и веровать в Него, принять Его благодать, милосердие и жить новой жизнью Его вечного Царства. Ныне нам дана возможность побуждать других сделать то же: откликнуться на Его великую и вечную любовь, потому что «гнев Его возгорится вскоре».

5. Служение в Самарии (4:1—42)

В этой главе Иисус вновь ведет беседу. Но теперь Его собеседник — полная противоположность Никодима. Никодим был евреем, одним из ведущих религиозных учителей, добропорядочным фарисеем, глубоко сведущим в ветхозаветном законе. Как член синедриона, он был личностью значительной, пользовавшейся всеобщим признанием и авторитетом. Новый собеседник Иисуса — простая женщина, самарянка, не посвященная в подробности учений, как Никодим (женщины не допускались к обучению), по всей видимости, со скандальной репутацией, а потому презираемая и отвергаемая обществом. Но как первый собеседник, так и вторая собеседница, «оба нуждались в Иисусе»[74].

Удивительная особенность обеих бесед — это умение Иисуса с каждым общаться непринужденно и представлять Благую весть о спасении захватывающе и интригующе (в хорошем смысле слова). Другой отзвук гл. 3 — это упоминание в беседе о воде как символе духовного благословения. Здесь вновь Иисус выступает как Тот, в Ком исполняются обетования Ветхого Завета, хотя это исполнение выводит старый религиозный порядок на совершенно новую орбиту.

Ст. 1–3 знакомят нас с ситуацией. Конкуренция в служении Богу неприемлема, даже если при этом один из служителей должен уйти в сторону. Иисус пошел на север, в Галилею, надлежало же Ему проходить чрез Самарию (ст. 4). Иоанн записал, что Иисус устал, ведь «Слово стало плотию» (1:14). Еще не раз, читая Евангелие от Иоанна, мы увидим, что высокая христология соседствует с описаниями черт обычной человеческой природы Христа (ср.: 11:25с 11:35; 19:30с 19:28).

Женщина удивилась, когда Иисус обратился к ней с просьбой, ибо она была женщиной, и к тому же самарянкой. Об отношениях с самарянами Иоанн пишет: Иудеи с Самарянами не сообщаются (9). Начались такие отношения во времена израильского царства после смерти Соломона (3 Цар. 12:1—24), когда царство разделилось на две части и северную половину в 722–721 гг. до н. э. присоединили к своим территориям ассирийцы. Ассирийцы заселили оккупированные территории иноземцами, которые не были евреями и не хранили религиозной чистоты, в отличие от иудеев на юге (2 Цар. 17:24–41). Религиозная рознь только увеличилась, когда самаряне (как их называли) построили свой храм на горе Гаризим ок. 400 г. до н. э. В отношении еврейских женщин раввинистическая традиция предписывала: «Не должно разговаривать с женщиной на улице, даже если это твоя жена или чья–нибудь, потому что это болтовня… Запрещается приветствовать женщину».

Просьба Иисуса проста и неподдельна, Его мучает жажда (7). И это не единственный случай, когда Иисус соприкасается с «ищущим» на фоне личной нужды (ср.: Лк. 5:1–3; 19:5). Живая вода, о которой заговорил Иисус с самарянкой, была особенно ярким образом в такой засушливой стране, как Палестина. Взятый Иисусом образ можно рассматривать как дополнение к ветхозаветным темам. Иезекииль (36:25—27) всегда считался предвестником учения о «новом рождении» посредством «воды и Духа» (3:3,5). Сам Бог — «источник воды живой» (Иер. 2:13; 17:13), и свидетельства раввинов I столетия говорят, что и закон (Тора), и Дух Святой были связаны посредством этого образа. Поэтому образ «живой воды», использованный Иисусом, весьма уместен. В противопоставление современному стилю жизни, Иисус приглашает всех, кто жаждет, прийти к Нему и пить (см.: 10–13).

Вряд ли кто–нибудь еще мог так неподдельно выразить удовлетворение, которое приносит живая вода, как это сделал в своем свидетельстве Малком Маггеридж:

«Возможно, и мне самому, и другим кажется, что я человек, которому повезло. Бывает, люди провожают меня изумленными взглядами на улице, — и я воспринимаю это как признак славы. Моих качеств достаточно, чтобы войти в высшие круги, — и это знак успеха. Я могу сказать и написать что–то, что произведет впечатление на окружающих, — и это самореализация. Деньги и известность дают мне определенную свободу действий. Но даже если сложить все перечисленное вместе, это окажется ничем по сравнению с хотя бы каплей живой воды, которую Христос предлагает людям независимо от того, кто они и что из себя представляют»[75].

Женщина, как и Никодим, ошибочно понимает слова Иисуса о воде (что, впрочем, более объяснимо), используя физические категории и полагая, что речь идет о некоем «магическом» неиссякаемом источнике для утомленных путников (11,12,15). Иисус просит, чтобы она привела своего мужа (16), и получает уклончивый, но отражающий настоящее ее положение ответ: у нее нет мужа (поскольку закон не признавал гражданский брак). Повторные браки не одобрялись, хотя раввины, в общем, учили, что допустимо максимум три брака. Самый проникновенный вывод состоит в том, что Иисус принес свет познания в настоящую пустыню, в которой она живет. Он предлагает ей источник воды, текущей в жизнь вечную. Увидев, что Иисус обладает сверхъестественным знанием о ней, самарянка сразу поднимает другой вопрос — о разделении между евреями и самарянами.

Автор затрагивает здесь «религиозный вопрос», как и в случае взаимоотношений протестантов и римских католиков. Ни в том, ни в другом случае не стоит думать, что обычно дается уклончивый ответ. Соприкасаясь с заповедями Христа, мы, безусловно, хотим знать, что значит «следовать за Христом» и как это отразится на наших дальнейших взаимоотношениях (особенно в религиозной общине, члены которой придерживаются полярных взглядов).

Ответ Иисуса (21–24) содержит весьма ценное учение о поклонении (см. коммент. ниже). Канон самарян ограничивался признанием Пятикнижия, поскольку в более поздних писаниях отчетливо звучит повеление Бога построить Ему храм в Иерусалиме (1 Пар. 17:1–15). Мессианские ожидания самарян также основывались на Пятикнижии и олицетворялись в Пророке, приход Которого был предсказан во Втор. 18:15–18 и Который должен был стать вторым Моисеем, открывающим истину и возвращающим живую веру и истинное поклонение. Иисус заявляет женщине, что Он и есть этот обещанный Мессия: Это Я, Который говорю с тобою (26). Возможно, эти слова Иисуса отражают Его Божественное сознание (см. Его слова в храме: «Я говорю вам, Я есмь»[76]).

На протяжении всего рассказа мы находим уроки личного благовестия, которые по какому–то недоразумению опускаются большинством комментаторов. Иисус должен еще очень многому научить нас (в частности, участию в служении). Весьма отчетливыми указаниями могут послужить следующие характеристики Его поведения во время беседы с самарянкой:

1. Уместность Его беседы. Вся беседа направлена в русло понятий, достаточно очевидных для женщины. Даже когда Иисус пытается говорить о таком абстрактном предмете, как вечная жизнь, Его рассуждения сообразуются с ее личным опытом (напр., образ живой воды), поэтому в ее распоряжении оказываются утверждения, которые легко можно усвоить на основе собственного опыта.

2. Его человечность. Нет мест в Писании, где Иисус был бы посторонним для окружающих. Он беседует свободно и непринужденно, несмотря на серьезные общественные табу, которые оказываются где–то в стороне, когда мы имеем дело с несравненно более проникновенным отношением со стороны Иисуса. Он полностью свободен в общении с самарянкой и готов помочь в ее серьезнейшей нужде.

3. Его познание. Христу известна не только жизнь женщины, но и история взаимоотношений между евреями и самарянами, поэтому Он весьма компетентно отвечает на ее вопросы. Столь большая просвещенность Иисуса, явленная нам в этой истории, происходит из прилежного отношения Иисуса к изучению Писания в годы Его детства, отрочества и юности, а также из желания глубже узнать социальную и религиозную историю Своего народа.

4. Его моральная целостность и неиспорченность. То, что предлагает Иисус самарянке, — это не просто умозрительный суррогат. Невозможно смотреть сквозь пальцы на ее падшее существование. И хотя ее отклик на слова Иисуса более чем эмоционален, как это свойственно женщине, он имеет этические последствия, поскольку для нее шаг навстречу Иисусу влечет за собой новые ощущения, новые взаимоотношения и перемены в поведении.

5. Его позитивное представление. Хотя моральное падение женщины совершенно очевидно, но она готова покаяться, и потому Иисус настроен позитивно. Он ясно говорит женщине, что вечная жизнь возможна и доступна, поскольку, образно говоря, Он Сам «оплачивает» расходы по ее спасению и ее нужды, и она об этом знает.

6. Его отказ быть в стороне. Цель Иисуса чиста, и Он неуклонно движется к ней: Он хочет, чтобы женщина исповедала свою веру. Вопрос взаимоотношений между евреями и самарянами в свете духовного поклонения Богу уже упразднен.

7. Его способность сочувствовать. В простой беседе Иисус соприкасается с самарянкой как с личностью, у которой есть своя особая история и потребности. В повествовании она выступает как личность, достойная дара веры, и поэтому Иисус обращается к ней. Иисус исполнен любви и готов разрушить ее греховное прошлое. Он протягивает к ней руки. Наша несостоятельность в распространении Благой вести — это сигнал о нашей несостоятельности в любви. Никто не захочет делиться с нами радостью пребывания у источника воды живой, пока не поймет, что его общество нам приятно. Человеку безразлично то, что я знаю, но зато ему важно чувствовать, что он небезразличен мне.

Ученики Иисуса удивились, застав Его за беседой с женщиной. Их поведение было отражением общественных предрассудков того времени; такой разговор в те времена был чреват скандалом или долгим выяснением отношений, а поэтому, по мнению учеников, недопустим.

Женщина оставила водонос свой, и пошла в город, чтобы рассказать людям о том, Кого она встретила (28). Несмотря на ее репутацию, а также благодаря ее настойчивости, люди пошли посмотреть на Иисуса (30). Нет лучше евангелистов, чем те, которые хотят вновь и вновь открывать Иисуса.

Иисус рассказал ученикам о Своей миссии. Он сказал о ее сущностном характере (34) как о деле послушания и исполнения воли Отца Небесного, определившего Ему это служение, а также о том, что эта миссия для Него — честь (34). Служить Царству Небесному — это пища, которая греет и питает Его жизнь. Он делает некоторый панорамный обзор Своей миссии (35,36). Иисус говорит о приближении жатвы, ибо времена приготовления к приходу Мессии в Израиле, времена свидетельства провидцев, пророков, священников и вождей, достигшие кульминации в служении Иоанна Крестителя, принесли богатый урожай. День жатвы близко и несет радость (ср.: Пс. 125:5,6; Ис. 9:3; 55:12). Слова еще четыре месяца, и наступит жатва, вероятно, передают распространенную тогда поговорку (библейские мотивы и образы жатвы в действительности относятся к тематике Царства Божьего; ср.: Ис. 27:12; Иоил. 3:13; Мф. 4:19; 7:16—19; 13:24–30; Отк. 14:14–16). Затем Иисус говорит о необходимости партнерских отношений в Его служении: один сеет, а другой жнет (37). Скорее всего, Иисус имеет в виду Иоанна Крестителя, который совсем недавно совершал служение в этой местности (3:23). Указание на партнерство в служении — это и есть начало Церкви, которая может обогатить мир.

Слова Я послал вас (38) предваряют миссию учеников, которая будет широко показана и раскрыта как тема в гл. 13–17 и окажется в центре внимания после рассказа о воскресении (ср.: 20:21; 21:1–23). Это только подтверждает мысль, что служение Иисуса и Его учеников неразрывно связано.

Следующие стихи рассказывают об отклике остальной общины на свидетельство самарянки (по слову женщины, 39) и о последующем переходе этих людей к собственному живому опыту (уже не по твоим речам веруем, ибо сами слышали и узнали, 42). Для них Иисус — это Спаситель мира, великий и животворящий. Этот известный в языческом мире I столетия титул давался различным греческим богам и римским императорам. Филон Александрийский называл Бога «Спасителем творения», а в последних главах Книги Пророка Исайи роль Бога выражена особым образом: «Ко мне обратитесь и будете спасены, все концы земли; ибо Я Бог, и нет иного» (Ис. 45:22; ср. также: Ис. 43:3,11; 63:8,9).

Признание самарянами Иисуса Спасителем носит особый оттенок. Многие столетия эти люди носили на себе печать отвержения, поскольку для евреев они были людьми второго сорта и пальма первенства всегда принадлежала Иерусалиму. Самаря–не были укоренены в собственной традиции и религиозных положениях, и поэтому клеймо отступничества от истины сохранялось на них. Но вот пришел Он, рожденный от корня Давидова еврей, и теперь исключенные включены в круг Божьих целей! И для самарян, вдоволь вкусивших презрения, не составляло большого труда сделать шаг навстречу любви Иисуса, объемлющей целый мир.

И сегодня, как никогда, вместе с самарянами мы можем утвердить этот титул сквозь века. Для Церкви XX столетия, как сказал Стефан Нейл, это «неоспоримый факт»[77]. Сегодня Церковь Иисуса Христа наполнена людьми со всех континентов. Наши голоса сливаются с голосами самарян в единой хвале: Он истинно Спаситель мира…

В свете ст. 21—24 находит свое заключение тема поклонения. Говоря о верном месте для поклонения, Иисус произносит слова, вечные в своем значении.

Во–первых, критический час для поклонения человека Богу близок (слово время в ст. 21 может быть переведено и как «час»). Что это за «час»? Слово «час» у Иоанна относится ко времени страданий Иисуса через смерть и ко времени Его воскресения (ср.: 7:30; 8:20; 12:23,27; 13:1; 17:1). Это время перечеркнет все, что было до этого в отношениях Бога и человека, и откроет новое измерение в поклонении. Иисус делает еще один шаг навстречу Своему утверждению во 2:19, где говорится о воскресшем храме Его Тела, как о «знамении», которое изменит застывшее поклонение в Израиле. Этим Христос фактически утверждает, что Его смерть и воскресение приведут к тому, что поклонение будет совершаться не в храме, а в духе и истине, и будет основываться на Его жертве и живом присутствии.

Во–вторых, откровение Ветхого Завета истинно, ибо спасение от Иудеев (22) и дает начало истинному познанию Бога. Несмотря на свои периодические отступления, евреи оставались звеном в цепи Божьей цели — спасения мира. Поэтому мессианское обновление поклонения основано на ветхозаветном откровении, хотя и трансформирует традиционные представления Ветхого Завета.

В–третьих, время истинного, живого поклонения близко (23, 24), потому что Иисус, Сын Божий и Мессия, сейчас рядом. Это и есть поклонение в духе и истине. Он есть истина. Он обладает и дарует Дух всем, кто верует в Него и переживает опыт второго рождения. Истинное поклонение возможно через Сына и в живом единстве веры с Ним посредством Духа Святого.

Заключение обогащено ст. 24. Духовная природа Бога (Бог есть дух) делает очевидным то, что мы не в силах ощутить Бога физически. Он невидим и неосязаем, а следовательно, не может быть ощутим физически. Бог должен быть познан нами и находиться в центре нашего воззрения, поэтому Господь берет на Себя инициативу открыться нам. Он это сделал в ветхозаветных писаниях (согласно ст. 22, евреи «знают», чему поклоняются). Но дальнейшее и более полное откровение Бога уже близко, в Сыне, Который делает Отца известным (1:18). Об этом и говорится в заключении рассказа о самарянке. Истинное поклонение — это поклонение, предложенное в Иисусе Христе и через Иисуса Христа; только в Нем одном воплотилась истина, и Он один способен наделить нас Духом так, что мы познаем Бога и поклонимся Ему.

Поклонение является предметом озабоченности в церквах сегодня и, к сожалению, частой причиной разделения церкви. Этот текст учит нас и тому, что может послужить препятствием к истинному поклонению. Первым препятствием может стать неверная практика. Жизнь женщины–самарянки до встречи с Христом иллюстрирует этот принцип. До тех пор пока она не признала своих грехов, истинное поклонение в ее жизни не могло иметь места. Такое же заблуждение было присуще израильскому народу, когда израильтяне полагали, что только обряды удовлетворяют Бога, а образ их жизни и мораль значения не имеют. Сравните: «Если вознесете Мне всесожжение и хлебное приношение, Я не приму их и не призрю на благодарственную жертву из тучных тельцов ваших. Удали от Меня шум песней твоих, ибо звуков гуслей твоих Я не буду слушать. Пусть, как вода, течет суд, и правда — как сильный поток!» (Ам. 5:22—24, ср.: Ам. 4:1—5; Ис. 58:2–14). Но это также не значит, что поклонение возможно только для людей постоянных по своему природному складу, ибо Бог в первую очередь ищет искренних, способных зависеть от Него и жить в послушании Ему, полностью выполняющих обязательства, взятые перед Ним. «Жертва Богу дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже» (Пс. 50:19).

Вторым препятствием к истинному поклонению могут оказаться неверно расставленные акценты. По сути, пример этому — отношения евреев и самарян, которые были вовлечены в конфликт из–за неверного понимания поклонения, из–за неведения, что долгожданный Мессия, Который был послан обновить их отношения с Богом, находится среди них. Не стоит большого труда заключить, что сегодня Церковь оказалась на грани подобного дисбаланса. Бесконечные споры посвящаются музыке, которую следует использовать во время служения. Должны ли быть воздеты к небесам или опущены вниз руки во время молитвы? Какие при этом говорить слова: заранее приготовленные или те, что на сердце? Один или несколько человек должны вести служение? Такой подход подозрительно похож на подход к поклонению самарянки в изучаемом нами отрывке. В подобных случаях людей больше интересует форма, нежели содержание. Без сомнения, истинное, подлинное богослужение может произойти с допущением каких бы то ни было альтернатив, но не ставит это во главу угла. Тогда как неискреннее богослужение заботится лишь о формах поклонения. Выбор формы поклонения — это, зачастую, всего лишь отражение того или иного темперамента отдельного человека или группы людей. Но факт остается фактом: Бог — это Дух, а поэтому нет абсолютно законченной формы, которую можно было бы придать в поклонении Ему. Нет и не будет такой формы поклонения, которая одинаково благосклонно будет встречена всеми. И если бы поклонение было сосредоточено на удовлетворении личных амбиций, то оно утратило бы свою первичную цель. В поклонении первично содержание, а не форма, и Бога возвышает поклонение Ему от всего сердца.

Третьим барьером на пути к истинному поклонению выступают неверные понятия (особенно о Самом Боге; о том, Кем Он является, и о характере наших взаимоотношений с Ним). Поскольку Бог есть Дух, мы можем поклоняться Ему, руководствуясь только Его откровением, явленным нам в Сыне, «Слове, ставшем плотью». Поклонение должно быть библейски обоснованным и при этом сосредоточенным на Христе, поскольку Он — сердцевина Писания, воплощение истины (14:6) и единородный Сын Божий, через Которого нам дарован Дух (7:37—39). И если в центре поклонения нет Христа, то по отношению к нам становятся справедливыми слова Иисуса: Вы не знаете, чему кланяетесь. Если эти слова были обращены к женщине, поклонение которой хотя бы отчасти, но было основано на догмах Ветхого Завета, то, тем более, эти слова относятся к тем, чье поклонение сосредоточено вне христианства. Только в Иисусе Христе, единородном Сыне, «сущем в недре Отчем», может истинно быть познан и прославлен Отец.

Заключительные слова обращения к самарянке — это кульминационный призыв к поклонению: Таких поклонников Отец ищет Себе (23). Это слова живого ободрения нам, призывающие сделать то, что от нас зависит. Наше богослужение, каким бы оно ни было, чрезвычайно волнует Бога, поскольку велика цена, заплаченная за нашу возможность Ему поклоняться. Бог отдал за нас Сына Своего единородного. «Ищите лица Моего» (Пс. 26:8 и дал.). Если мы истинно верим в Него, то не сможем не воскликнуть вместе с псалмопевцем: «…и я буду искать лица Твоего, Господи!»

Мы вкушаем Тебя, о Хлеб живой,

От всего сердца желая быть за столом с Тобой.

Мы напиваемся Тобой,

И утоляется жажда душ наших.

Бернард Клево

6. Второе чудо — исцеление сына царедворца (4:43—54)

Первая часть главы достигла своей кульминации в великом утверждении: «Он истинно Спаситель мира» (42). Этот титул предшествует грядущему принятию Иисуса язычниками (ср. 1:12: «А тем, которые приняли Его…»). Далее Иоанн начинает разговор о наступающем кризисе отвержения Иисуса евреями (ср. 1:11: «…свои Его не приняли») и в родной для Него Галилее (ср.: 4:44), и даже в Иерусалиме (5:16).

История исцеления сына царедворца демонстрирует природу истинной веры. Она чем–то напоминает рассказ об исцелении слуги сотника, отраженный в синоптических Евангелиях (ср.: Мф. 8:5–13; Лк. 7:2–10). Тем не менее прослеживается различие между этими историями, каждая из которых относится к различным обстоятельствам, да и сами чудеса рознятся. Мы говорили о намерении Иисуса (ср.: 4:1) не мешать Иоанну Крестителю, что и было причиной Его ухода на север, в Галилею (43). Внешне Он был там принят тепло (45), как «свой». Успех в просвещенном Иерусалиме положительно отразился на отношении к Нему здесь, в Галилее, поскольку многие галилеяне видели чудеса, совершенные Им в Иерусалиме (45).

Затем Иисус возвращается в Кану, место, где Он совершил Свое первое чудо, и встречает человека, испытывающего огромную личную боль. В Евангелии он назван царедворцем (вероятно, он был придворным Ирода). Он находится в большой тревоге: его сын тяжело болен и лежит дома в Капернауме, в двадцати милях отсюда. Могло случиться, что отец знал о первом чуде Иисуса, что и стало своеобразным основанием его веры в сверхъестественную природу силы Иисуса. И он просит Его прийти к нему и исцелить сына, находящегося при смерти. Иисус отвечает неожиданно жестко: …вы не уверуете, если не увидите знамений и чудес (48). Возможно, это призыв уверовать в чудесную силу Бога, действующего через Иисуса.

Если в словах Иисуса видеть некоторый упрек в неверии, то интонация чем–то напоминает Его ответ на просьбу Матери (2:4) и прошение сирофиникиянки (Мк. 7:27). Как и в других случаях, здесь налицо острая нужда: Господи! приди, пока не умер сын мой (49). Нет времени для обсуждения каких–то подробностей, есть лишь острая нужда! Ответ приходит в форме обетования: …пойди, сын твой здоров (50). И этого достаточно, он поверил слову, которое сказал ему Иисус (50), и отправился домой.

Путешествие, вероятно, потребовало ночной остановки, и еще не наступил следующий день, как на дороге царедворец встретил слугу, сообщившего ему добрую весть о том, что его сын выздоровел (51). Оказалось, сыну стало легче как раз в тот момент, когда Иисус сообщил, что он здоров (52). Царедворец и его домашние уверовали, что Иисус — обещанный Мессия (53). Это второе чудо, сотворенное Иисусом. Слава Иисуса открылась в Его способности сострадать боли, которая сопутствует человеческой жизни.

Уроки, которые преподает этот фрагмент Евангелия, прежде всего раскрывают нам значение веры. Иоанн уже доказал необходимость веры для нашего спасения (ср.: 1:12; 3:14—18; 4:41,42). И здесь ее необходимость тоже подчеркивается (54) как основание для чудесного действия Иисуса. Доказательством тому, что вера (с человеческой точки зрения) — это главная составляющая спасения, служит тот факт, что мальчик, который был тяжело болен, не видел Иисуса воочию. Это наблюдение может послужить уроком и нам. Как и этот мальчик, мы никогда не встретимся с Иисусом физически, но это не повод сомневаться в Его способности помогать нам в наших нуждах, наши нужды — это фон, на котором вера проявляет себя.

Эта история раскрывает также природу веры. Нам открываются черты «веры», которая основывается только на чудесах и знамениях. Бог не может ответить тем, кто обращается к Нему с такой «верой» (48; ср.: 2:23). Это уровень, с которого многие люди начинают свои отношения с Богом. «Если Ты ответишь мне, Господи, и дашь мне то, о чем я прошу, и сотворишь для меня чудо, тогда я поверю в Тебя». Просьбы могут быть самыми разными: о спутнике или спутнице жизни, о возможности повышения по службе, о скорейшем разрешении конфликта, об удаче в каком–либо важном деле или о спасении от серьезной опасности.

Желать чего–то можно бесконечно. Благодаря тому, что Бог по Своей благодати снисходит до помощи нам, как об этом написано в ст. 48, многое в нашей жизни все–таки происходит так, как нам хочется.

Вера, основанная на знамениях и чудесах, сама по себе не принесет вреда истинной вере. Тогда почему Иисус не одобрял этого? Упование на знамения и чудеса не прославляет Бога, наоборот, Бог становится нашим рабом. Мы глубоко ошибаемся, когда стремимся указать Богу, что Ему надо делать. Знамения и чудесные ответы на молитвы могут иметь определенную ценность как стартовая точка, как некий толчок к вере, к познанию реальности Бога, но чудеса бесплодны, если в конце концов они не приводят к Христу и к вере в Него (2:11). С другой стороны, в чудесах мы ищем руку Господа, потому что чудеса творит именно Он. Чудеса — это следствие живой веры, послушания Его заповедям и обетованиям (50). Нам не суждено Ему указывать, ибо мы существуем для Него, а не Он для нас. Когда это так, тогда мы действительно «веруем» (53).

Мы приходим к третьему аспекту веры, который проясняется здесь, — это ее развитие. Интересно, что мы можем проследить развитие отношения царедворца к Иисусу: от жажды знамений и чудес (48) — к Его слову (50), а затем к уверованию (53). Вера — это нечто живое, это то, что растет и развивается. Имея веру, можно переживать кризис окончательного доверия, и в этот момент она вызревает. Здесь уместен образ из гл. 3, где такое состояние сравнивается с муками второго рождения. Удивляет то, что Иисус своеобразно способствует росту веры царедворца, первоначально отказывая в удовлетворении его просьбы.

История, о которой мы говорим, — это не просто история об исцелении мальчика. Это также история об исцелении отца, его духа и об исцелении и благословении всей семьи (53). То, что Иисус позволяет нам пережить опыт страдания как звено в нашем обучении послушанию, — это великое счастье. «Благо мне, что я пострадал, дабы научиться уставам Твоим» (Пс. 118:71; ср.: Евр. 12:11).

В этом тексте мы также учимся почтению к молитве. Страстная молитва — это пример истинной молитвы. Большая нужда ведет отца далеко в Кану, чтобы там встретиться с Иисусом. Это совсем не значит, что мы должны слепо повторять поступок этого человека и куда–то «нестись». Но как же скудны наши молитвы, когда наша жизнь протекает спокойно. Мы далеки от Иакова, сказавшего Господу: «…не отпущу Тебя, пока не благословишь меня» (Быт. 32:26).

Такая страстность приводит к настойчивости и постоянству, которые являются характеристиками истинной молитвы. Иисус учил этому в некоторых притчах (ср.: Лк. 11:5–12; 18:1–8), примером также служат поступки людей на страницах Евангелий, которые с помощью веры и молитвы побеждали царства, творили правду, получали обетования… (Евр. 11:33).

Здесь мы видим также пример практичности молитвы. В жизни человека наступил кризис, и он пришел с этим к Иисусу; мы также беспрепятственно можем прийти к Нему. Принцип, которым руководствуется Бог, когда мы обращаемся к Нему с просьбой, — это принцип любви: если это важно для тебя, то важно и для Меня. Слова «всегда в молитве» (Флп. 4:6, курсив мой. — Б. М.) предполагают полное включение всех наших нужд.

Эта история демонстрирует замечательный путь молитвы и ее силу, прошение принято — и мальчик исцелен. Сверхъестественная сила Божья реализована в ответе на просьбу человека, притом что этот человек был ограничен в своем понимании. То, что исцеление было настоящим, не мнимым, как и в других случаях, — вне сомнения (ср.: 5:8; 9:7). Творец Сам способен обновить Свое творение. Последняя фраза остается центральной для всех молитв об исцелении. То, что Бог может исцелить, вопросов не вызывает; а вот произойдет ли это, какими средствами и когда, решает только Он. Его сила реальна; Его воля — любовь; Его любовь — это мудрость. Поводом для действия Бога в этом случае послужила проблема, с которой невозможно было справиться человеческими средствами! Мы нуждаемся во вмешательстве Бога. Может быть, в наше время было бы легко вылечить болезнь, которой страдал мальчик. Но Бог верен. Его Сын исцеляет там и тогда, где и когда человек не в силах этого сделать.

В заключение посмотрим вновь на Самого Христа. «Знамения» призваны явить Его «славу» (2:11). Здесь нам открывается удивительное свойство Его благодати. Его благодать обращена к «ближним» и к «дальним»; к тем, кто ее не ищет, и к тем, кто только благодати и желает; к тем, кто нуждается в исцелении тела, и к тем, кто нуждается в исцелении духа; ктем, кто молод, и ктем, кто зрел. Христос — это полнота.

7. Третье чудо — исцеление парализованного (5:1–15)

Это чудо произошло в субботу и стало прямой причиной спора между Иисусом и религиозными лидерами Иерусалима, дискуссии, в которой недоверие последних к Иисусу проявилось в крайней степени (18). Иоанн не упоминает о каком–либо празднике или другом событии, в связи с которым Иисус появился в Иерусалиме. Таким образом он указывает на то, что между каким–либо праздником и чудом, о котором идет речь, нет никакой связи. Купальня с пятью крытыми ходами, находившаяся недалеко от Северных ворот в старом городе, была идентифицирована современными археологами как пруд, и это еще раз напоминает нам, что мы имеем дело с историей, а не с идеализированной легендой или небылицей.

Текст Евангелия говорит, что около этого пруда собирались люди, страдающие различными недугами (см. ст. 3). Вероятно, пытаясь объяснить читателю, почему эти несчастные там находились, поздние копировальщики текста отмечали, что купальня питалась от природного источника, который имел целительную силу (по всей видимости, это были минеральные воды). Популярное объяснение исцелений сводилось к тому, что к воде время от времени сходил ангел (7), и тот, кто первым ступал в воду по ее возмущении ангелом, исцелялся.

Мы не знаем, что привело Иисуса к этой купальне; еще более непонятно, почему Он выбрал именно этого человека. Нужно отметить, что человек этот находился около купальни давно. Он был парализован и не мог ходить на протяжении тридцати восьми лет. Но не следует думать, что он провел все тридцать восемь лет рядом с купальней. Перед нами проблема, шлейф которой тянется за человеком на многие годы и бросает тень на все его прошлое. В настоящее время такая проблема идентифицируется больше как психологическая и анализируется в каждом случае индивидуально. Мы все в той или иной степени переживаем последствия ошибок прошлого. У некоторых людей подобные воспоминания состоят из тьмы и подавленности. Такие люди эмоционально и морально раздавлены и парализованы. Отсюда и вопрос Иисуса: Хочешь ли быть здоров? «На востоке нищий часто расстается с благами за исцеление» (Финли). Исцеление всегда имеет определенные последствия, особенно если его так долго ждут и вся жизнь строится вокруг этого. Всякий, кто стремится к избавлению, должен мужественно встретить вопрос Иисуса, готов ли он к тем последствиям, которые ожидают его, включая такие, как покаяние в грехах и обретение новой веры в Христа (14)?

Ответ больного Иисусу (7) не особенно ободряет. В сущности, это просто жалоба о том, что в нужный момент возле него нет никого, кто отнес бы его к купальне. Он скован своей нуждой и думает об «исцелении» другими способами. Но, тем не менее, Иисус применяет Свою исцеляющую силу и помогает этому не совсем привлекательному персонажу: …встань… и ходи (8). Глагол встань (8, egeire) будет использован снова в последующем монологе Иисуса о воскресении мертвых в конце времен (28,29); сотворенное чудо служит тому примером. Что касается природы нужды, указанной выше, то Иисус имеет непосредственное отношение к долговременным нуждам.

Иисус повелевает исцеленному взять и нести свою постель в доказательство его исцеления, и это приводит к конфликту с властями. Исцеление произошло в субботу, и то, что исцеленный нес свою постель в этот день, нарушало закон субботы. Хотя, строго говоря, не было нарушения ни одной из письменных заповедей (ср.: Исх. 20:8–11), которые в целом толковались как запрет исполнять повседневные дела в день субботний. Так как исцеленный не передвигал никакой мебели, его нельзя было обвинить в том, что он «работал».

Однако устные традиции, которые фарисеи строго чтили, превратили письменный закон в сложную юридическую систему, которая значительно расширяла его рамки. Почитая субботу, они придумали тридцать девять категорий деятельности, нарушающих закон субботы. Сюда включалось также и ношение чего–либо. Наблюдение Лесли Ньюбигина позволяет нам увидеть всю ярость их негодования: «Закон субботнего отдыха был, возможно, одним из самых важных бастионов, защищающих иудаизм от проникновения в него языческих религий и их влияния на него»[78]. На практике буква закона превзошла его дух.

Внешнее следование уставам заменило искренние обязательства. Они потеряли из виду основное предназначение закона, его цель сделать их жизнь угодной Богу и доказать, что евреи — это действительно избранный народ. Закон стал целью, а не средством. Примечательно, что Иудеи (10), встретив исцеленного, не проявляют никакого интереса к его исцелению, полностью меняющему его дальнейший образ жизни. Также они не проявляют никакого желания узнать, кто сотворил это чудо.

Ограниченность исцеленного человека отражается в его неведении о том, кто исцелил его. В своем неведении он олицетворяет собой огромную массу людей, которая не признает и не почитает Господа, но все же регулярно пользуется Его благами, черпая здоровье и силу, живя во Вселенной, мудро устроенной Всевышним, в обществе, которому Он придал осмысленный строй. Господь хранит нас от проявления зла во всем мире и сглаживает воздействие на нас наших личных неудач, не говоря уже о том, с каким терпением Он откладывает Судный день (2 Пет. 3:1 и дал.). Когда Иисус встретился с этим человеком снова (возможно, по прошествии некоторого времени после исцеления), Он предупредил его, что ему необходимо отблагодарить Бога за милость, чтобы с ним не случилось большей беды. Слова чего хуже — это, вероятнее всего, намек на приближение Судного дня (ср.:Лк. 12:4идал.; 13:1–5). Связь между болезнью и грехом прочно закрепилась в умах людей и существует по сей день. Позже Иисус сталкивается с этим снова. В гл. 9 рассказывается о Его встрече со слепорожденным человеком и об отвержении Им существования какого–либо универсального закона причины и следствия. Болезнь в каждом отдельном случае не обязательно связана с грехом, хотя грех может быть ее причиной, как это было в данном случае.

Оценил ли тот человек по достоинству милость Иисуса, сказать трудно. Однако он определенно не теряет времени и сообщает властям о своем таинственном благодетеле, который и стал причиной нарушения им закона субботы. В этой истории исцеленный выставляет себя не в лучшем свете (ни до, ни после исцеления). Иоанн своевременно напоминает нам, что физическое исцеление не дает гарантии исцеления духовного. Освобождение от страданий не обязательно ведет к более благочестивой или лучшей жизни. Божий дар — это милость, которая дается тому, кто этого не заслуживает. Этот человек не сделал ничего, чтобы «заслужить» исцеление, но Господь этого и не требует, наделяя его даром вечной жизни. Точнее говоря, это и есть торжество Его дара: он предназначен для грешников, а не для святых. Он предназначен для всех нас.

Нарушив закон субботы, Иисус стал объектом более сильного противостояния. Власти начали «гнать Иисуса» (16) и «искать убить Его» (18). Их отношение к Нему изменилось, потому что Он выступил в поддержку «либерального» подхода к закону субботы (17). Отец Мой доныне делает, и Я делаю (17). Эта фраза стала первой в Евангелии, где Иисус сообщает о Своем единстве с Отцом. Здесь уместно обратить внимание на то, что в сознании большинства христиан образ «отца» вызывает некоторое затмение.

Существует, по крайней мере, три существенные причины для этого затмения.

1. Термин «отец» имеет род, и поэтому те, кто выступает за равенство полов, относятся к нему настороженно.

2. Не у всех из нас были образцовые отцы, и у многих понятие «отец» несет в себе негативный оттенок. У многих из нас отцы были чрезмерно жестокими или приверженными к алкоголю; они уходили из семьи, разводились или попросту пропадали все время на работе, поэтому ассоциации, которые вызывают у нас воспоминания о них, не всегда положительны или полезны.

3. Те из нас, чья вера основана на живом и непосредственном общении с Христом и живом служении Святому Духу, хотя и признают тройственную природу Господа, на деле уделяют слишком мало времени размышлениям о том, Кто есть «Бог и Отец Господа нашего Иисуса» (1 Пет. 1:3).

Потеря образа «отца» — это серьезная утрата. Конечно же, мы не должны проходить мимо дискриминации полов. Но вместе с этим мы не можем сбрасывать со счетов основные категории библейского откровения. Несомненно, понятие «отец» имеет негативный оттенок для большинства из нас, но это не повод для того, чтобы вычеркивать его из нашего сознания, так как Сын Божий завещал нам любить Отца. Для нас это должно быть стимулом восстановить образ «отца» в своем первоначальном и совершенном виде. Наша изначальная человеческая потребность в «ощущении отца» находит окончательный отклик, когда мы обращаемся к нашему единственному совершенному Отцу, «от Которого именуется всякое отечество на небесах и на земле» (Еф. 3:15). Евангелие от Иоанна наставляет нас в том, что Иисус Христос всегда должен быть в центре нашего видения Бога, но Господь есть Отец, так же как и Сын (и Святой Дух). Игнорирование образа Отца в нашей вере может породить такую форму христианства, в которой верховная власть Господа будет слабой и, соответственно, ее влияние на верующих сведется к минимуму. Эта форма христианства будет не достаточно полноценной. В противоположность этому, Евангелие от Иоанна дает нам пример проникновенного общения между Отцом и Сыном, которое может послужить для нас образцом истинных родительских отношений, а также своевременным призывом восстановить образ, дарованный нам Богом.

Нужно отметить, что здесь Иисус не противоречит тому добавочному толкованию законниками Ветхого Завета, как Он это делает, например, в Нагорной проповеди (ср.: Мф. 5:21–48). Ему было бы нетрудно это сделать, но Он идет дальше, чтобы напомнить им, что Бог не подвластен закону субботы. Он приводит мир в движение и посылает Свою милость нуждающимся в любой день, в том числе и в день субботний. Иисус утверждает, что исцеление, которым Он нарушил закон субботы, было милостью, которую Он, как Господь, может творить, когда Ему угодно. Такое утверждение чрезвычайно серьезно: Иисус называет Бога Своим Отцом, и это не остается незамеченным властями (18), побуждая их поскорее избавиться от Него.

8. Субботние раздоры и откровения (5:16–47)

1) Субботние раздоры (5:16—30)

В этой части Евангелия Иисус продолжает разъяснять нам, каким образом Он причастен к Своему Отцу. Его утверждения поразительны в своем роде и не оставляют наш ум и сердце равнодушными. Оправдывая Свои субботние действия (исцеление), Иисус отождествляет Свою работу с работой Своего Отца (17). В ответ на то, что Он объявил Себя равным Богу, евреи обвинили Его в богохульстве (18). Для них это было похоже на соблазн стать равным Богу, как это произошло в момент падения человечества (Быт. 3:5). Если бы Христос действительно думал об этом, то для евреев не нашлось бы лучшей причины для обвинения. Но Иисус не объявляет Себя равным Богу в том смысле, что Он — это другое божество, способное соперничать с Богом. Его равенство заключается в единстве, в котором Сын таким образом подчиняется Отцу, что составляет с Ним одно целое в Своих деяниях; Сын ничего не может творить Сам от Себя (19). Иисус безгранично зависит от Отца. «Отец — это Бог, пославший и повелевающий, Сын — это Бог, посланный и повинующийся»[79].

Здесь мы имеем дело не с голым монотеизмом, но с богатым триединством (см. также о служении Святого Духа: 14:15–17; 16:5–15 и т. д.). Эта уникальная внутренняя взаимосвязь между показывающим и подражающим (19) основана на взаимной любви Отца и Сына. Таким образом, откровение Господа в Сыне покоится не только на Его любви к миру (3:16), — любви, побуждающей Господа посылать Свою милость грешникам, — но также на вечной любви Отца к Сыну — любви, побуждающей Отца открыть Свои свершения Сыну. Ибо Отец любит Сына и показывает Ему все, что творит Сам (20).

То, что Иисус занимал подчиненное положение, ничуть не умаляло Его Божественной сущности, потому что Он делал то, что было под силу только Его Отцу. Божественные прерогативы Сына Божьего объясняются в следующих стихах. Иисус называет их дела больше сих (20), и они действительно больше в сравнении с чудом исцеления у купальни, хотя и имеют к нему некоторое отношение.

1. Сын оживляет мертвых в конце веков (21, 25, 28 и дал.). Несомненно, что к этому действию причастен Сам Отец (21). Тот же самый глагол, употребленный также в ст. 8 в обращении к хромому, звучит как эсхатологическое «изыдут» в ст. 28,29. Животворящая сила Христа, исцелившая «омертвевшие» конечности человека у купальни, равным образом оживит мертвых всех поколений, когда–либо живших на земле. Более того, эта сила уже действует. Глас Сына Божьего призывает каждого из нас: «…слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь» (24). Жизнь в воскресении, которую Сын Божий обещает нам в конце времен, уже почти даруется прямо здесь и сейчас тем, кто внял Его гласу. Это изумительное утверждение Христа будет подтверждено при воскрешении Лазаря в гл. 11.

2. Ибо Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну (22, 27, 29, 30). Это еще одна верховная прерогатива Бога. Бог как Творец заставляет нас отвечать за свои деяния перед Ним. Он — «Судия всей земли» (Быт. 18:25). Иисусу же Он дал власть творить суд (27).

Упоминание о Сыне Человеческом в данном стихе — это единственный случай в Евангелии, когда в греческом тексте этот титул употребляется без определенного артикля (здесь передается буквальный смысл определения «сын человеческий»). Многие усматривают здесь подтверждение человеческой природы Христа, так как этот титул может быть присвоен любому человеку. Соответственно, это дает Ему право быть нашим Судьей, так как Он познал, что такое человеческая жизнь. Подобное толкование не лишено смысла, и мы должны заметить: тот же самый титул, «сын человеческий», в Книге Пророка Даниила (7:13) также используется без артикля. Трудно поверить, что это высказывание не навело евреев на мысль о Данииле. Тем более, что Сын Человеческий появляется в Книге Пророка Даниила в контексте небесного суда, на котором раскрывают книги (Дан. 7:10).

Небесный суд упоминается также и в предыдущей истории, где Иисус предупреждает человека, которого исцелил, о его дальнейших моральных обязательствах после того, что для него было сделано: «Не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже» (14). Слова «чего хуже» означают, что настанет день, когда он предстанет на суд пред Сыном Человеческим как человек, получивший от Него исцеляющее благо, но все же не изменивший своего образа жизни. Иисус придет как Судья.

Обе эти привилегии, данные Богом–Отцом Иисусу, изумительны, и невозможно оставаться равнодушным, слыша слова Иисуса. В связи с этим часто цитируется следующее высказывание Льюиса:

«Если бы эти слова были сказаны не Богом, а человеком, то я счел бы этого человека образцом глупости и самодовольства, каких еще не было за всю историю человечества… Вы должны сделать выбор. Либо этот человек был и есть Сын Божий, либо он просто сумасшедший или даже хуже. Вы можете либо считать его глупцом, плевать на него, пытаться убить его как демона, либо пасть к его ногам и назвать Господом Богом»[80].

Тот, кто решил выбрать последнее и назвать Его Господом Богом, должен задать себе вопрос: «Каким образом теперь изменится моя жизнь?» Если Он — это Сын, Который воскресит нас после смерти, и все мы предстанем перед Ним на Страшном суде, то, несомненно, мы не только на словах должны почитать тот принцип, который Он воплотил по отношению к Своему Отцу, ибо, что творит Он, то и Сын творит также (19).

2) Свидетельства о Сыне (5:31—47)

Необыкновенные слова Иисуса заставляют нас задуматься о том, имеет ли Он право говорить их. Он касается этого вопроса в заключительной части данной главы. Сначала Он опровергает утверждение, что владычество исходит от Него (31). Сын, во всем опирающийся на Отца, опирается на Него и в чрезвычайно полемическом вопросе о Его полномочиях. Его учитель — не Кто иной, как Сам Отец (32, 37, 43). Отец свидетельствует о Сыне через три основных канала.

а) Свидетельство через Иоанна Крестителя (5:33—35)

Свидетельство Иоанна Крестителя (ср.: 1:7,15,19,26; 3:27 и дал.) исходило от человека и поэтому не могло считаться абсолютной истиной, и все же Иисус упоминает о нем (для того, чтобы вы спаслись, 34). Иисус напоминает иудеям о том, что многие из них и их прародителей были готовы слушать Иоанна, чтобы порадоваться при свете его (35). Иисус советует им возвратиться к тому моменту, когда они хотели откликнуться. Он просит их вспомнить об Иоанне и его указании на Него, как на Того, Кто должен прийти (1:26 и дал.).

Человеческое свидетельство Иисуса остается не менее значительным в виде проповеди, которая, как и проповедь Иоанна Крестителя, призывает нас к покаянию и направляет к Богу. Одним из величайших религиозных художественных творений европейского континента считается картина Грюневальда «Иоанн Креститель». Она оказала глубокое воздействие на Карла Барта, который нередко обращался к ней в своих работах.

Особенно поражает в этой картине акцент на указательном пальце Иоанна, направленном на распятого Христа. В этом образе запечатлен классический призыв проповедника. Комментарий Томаса Карлейля по этому поводу полон вдохновения: «Призванный проповедовать, Иисус не перестает быть Царем». Чарлз Уэсли выразил это в следующих строках:

Я буду счастлив умереть

С Его именем на устах,

Призывая всех и бросая смерти в лицо:

«Узри Агнца Божьего».

Чтобы не восхищаться излишне уделом проповедника, будет полезно вспомнить, что проповедник, о котором говорит Иисус, — Иоанн Креститель — был обезглавлен в темнице Ирода!

Однако свидетельствовать об Иисусе, указывая на Него, может каждый последователь Христа. Статистика показывает, что чаще всего люди обретают веру в Христа через свидетельства других, тех, кто уже обрел Его для себя. Таким образом воплощается в жизнь ставшее классическим определение благовествования, данное Д. Т. Найлзом: «Один нищий сообщает другому, где найти хлеб».

б) Свидетельство через чудеса (5:36)

Иоанн предпочитает называть чудеса «знамениями». Они имеют гораздо большее значение, чем свидетельство Иоанна (36), так как охватывают всю миссию Иисуса, куда входят не только чудеса, но и Его смерть и воскресение. Чудеса, сотворенные Иисусом, отображают всю бесконечную и мирообразующую работу воскресшего Господа, идущего через столетия и народы, спасая, преображая, исцеляя, освобождая, вдохновляя, утешая и направляя всех, кто ищет Бога через Него. Ибо дела, которые Отец дал Мне совершить… свидетельствуют о Мне, что Отец послал Меня (36).

Свидетельство через чудеса продолжает оставаться значительным. Даже с исторической точки зрения нелегко дать определение личности Иисуса Христа, которое не отразило бы признания, произнесенного в конце Евангелия: «Господь мой и Бог мой» (20:28). Бог–Отец наложил печать одобрения на дела Иисуса (36).

в) Свидетельство через Священное Писание (5:38–40,46)

Этому упоминанию предшествует ссылка на Отца: «А вы ни гласа Его никогда не слышали, ни лица Его не видели» (37). Невидимый Господь косвенным образом раскрывает Свое присутствие в Писании. Иисус допускает, что иудейские лидеры знают Священное Писание, но их знание бесплодно, так как они не видят в нем Христа. Вечную жизнь дарует не Священное Писание как таковое и не его литературное мастерство (39). Только Сын Божий дарует жизнь, но Его можно познать через Писание.

Именно этого иудеи и не понимают, потому что не хотят следовать за Иисусом (вы не хотите придти ко Мне, 40). Здесь проблема заключается не в их сознании, но в их воле и стремлении сердца. То, что Иисус говорит о Ветхом Завете как о Писании, которое свидетельствует о Нем, и на этом основании обвиняет иудеев в их осознанном отказе от Него, еще больше касается тех, кто имеет дополнительное и более полное свидетельство в Новом Завете. Если мы и сегодня продолжаем отрицать Священное Писание Господа, то нет нам прощения! И, соответственно, служение библейских обществ и других организаций, таких, как «Гедеоновы братья», чрезвычайно важно сегодня. И тут нам нечего бояться за Библию. По этому поводу будет уместно вспомнить ответ Ч. X. Сперджена на вопрос о том, как бы он защитил Библию. «Я скорее защитил бы льва», — ответил он. «Библия остается колыбелью Христа» (Лютер).

Иисус завершает Свою речь обличением иудейских властителей, отказавшихся принять жизнь, которую Он им предлагает (42–47). Их главная ошибка заключается в том, что они ставят человеческую похвалу выше похвалы Господа (44). Их религия основана на человеческих достоинствах, они ищут спасения через соблюдение заповедей (39). Это объясняет то нездоровое рвение, с которым они защищают письменный и устный закон и противостоят Иисусу (16). Их религиозная система тщательно разработана человеком, в ней нет места для живого Бога (37) или для размышлений о том, как будет нелегко человеку, погрязшему в грехах, предстать на суде перед Господом (40). И поэтому они охотнее приняли бы ложного мессию, который в своих свидетельствах опирался бы только на себя (43). Ложный мессия говорил бы на одном с ними языке и преследовал бы те же цели.

Иисус был единственным, Кто призывал не к человеческому, а к Божественному. Я пришел во имя Отца Моего (43). В Его лице они встретили призыв Всемогущего вознестись над относительными человеческими достоинствами и сдаться на Его милость. Но им этого было не понять.

К несчастью для них, их главным обвинителем стал сам Моисей, имя которого они так почитали (45). Многие иудеи верили, что Моисей продолжает защищать народ Божий на небесах (Исх. 32:30–32; 33:7–11; 34:34 и дал.), и, таким образом, считали его гарантом своего союза с Богом. Однако если это так, то слова Иисуса звучат здесь еще более ужасно. Моисей, их спаситель, на самом деле оказался их обвинителем и судьей, возможно, потому, что в своих пророчествах он указывал на Иисуса (Втор. 18:15), но, скорее всего, потому, что договор с Богом, заключенный на горе Синай, исполнился в новом договоре, в Сыне Божьем и Его даре Святого Духа (3:1). Тот, кто думал, что имеет больше всех, на деле имел меньше всех. Только через Сына можно прийти к Отцу, но они не придут к Нему, «чтобы иметь жизнь».

9. Четвертое чудо — насыщение пяти тысяч (6:1—15)

Сколько прошло времени после событий, описанных в предыдущей главе, не совсем ясно: После сего… (1). Упоминание о Пасхе в гл. 4 дает указание на продолжительный период. Прошел год со дня изгнания торговцев из храма (2:13 и дал.). Все это время Иисус проповедовал в основном в Галилее и ее окрестностях, как описывается в трех других Евангелиях. Гл. 6 — единственное место в Евангелии, где рассказывается, как Иисус проповедует в окрестностях Галилеи. Галилеяне были простыми крестьянами, работавшими всю жизнь на полях и добывавшими пропитание тяжелым трудом. Им были чужды мысли об абстрактных материях, так как они были вынуждены думать о делах насущных. Они сильно отличались от утонченной аудитории, которую Иисус встретил на юге. Последних интересовали вещи скорее теоретического характера, такие, как исполнение библейских пророчеств, споры о законе и богословском значении слов Иисуса.

Насыщение пяти тысяч — это единственное «знамение» (если не считать распятия и воскресения), которое запечатлено во всех четырех Евангелиях, что говорит о его важности для первых свидетелей деяний Христа. Как и аудиторию юга, галилеян привлекали чудеса, творимые Иисусом (ср.: 2:23; 4:48).

Как показывают авторы трех других Евангелий (ср.: Мк. 6:31), Иисус ищет уединения. Ученики только что возвратились после чрезвычайно успешного проповедования и тоже нуждаются в отдыхе. Иисус уводит их к горам на восточном побережье Галилейского моря — к территории, известной сегодня как Голанские высоты. В ст. 3 говорится о горе, которую, вероятно, они часто посещали.

Народ каким–то образом узнает, куда отправился Иисус, и устремляется к Нему, огибая море с севера. Иисус в это время был со Своими учениками. Упоминание о Пасхе имеет важное значение для этой части. «Переход от чуда к рассуждению, от Иисуса к Моисею и, главным образом, от хлеба к плоти почти незаметен, пока не появляется упоминание о Пасхе, которое предвосхищает и направляет все повествование»[81]. Мы также должны отметить, что Пасха была великим патриотическим праздником, который возбуждал в евреях чувство национального единства.

Иисус смиряется с тем, что Его отдых нарушен, и обращается к народу с проповедью (ср.: Мк. 6:34). По прошествии времени встает острый вопрос о еде, и это дает Иисусу возможность проверить Своих учеников, особенно Филиппа. Филипп происходил из близлежащей Вифании и, возможно, был туда послан сообщить о возникших у них проблемах. Зная эту местность лучше, чем остальные, он осознает, что нет никакой возможности найти поблизости столько еды. Рассуждения Филиппа основаны на твердом знании об ограниченных ресурсах, и он делает соответствующие подсчеты. Им на двести динариев не довольно будет хлеба, чтобы каждому из них досталось хотя по немногу (7). Несмотря на безрадостные подсчеты Филиппа, Иисус сохраняет спокойствие, ибо Сам знал, что хотел сделать (6).

Эти слова способны воплотиться в жизнь. Наш Господь проявляет сострадание ко всему миру нуждающихся, так же как и к микромиру наших личных забот. Он не остается безучастным. Он уже «знает, что хочет сделать» сейчас и здесь, знает, как распутать клубок наших нынешних и будущих проблем.

Андрей появляется на сцене в более выгодном свете, чем Филипп. Он приводит с собой мальчика, несущего пять хлебов ячменных и две рыбки (9). Мальчик принес с собой еду — хлеба, которые были маленькими ячменными лепешками, и две маленькие рыбки. Иоанн — единственный из евангелистов, который упоминает о мальчике. Это свидетельство заставляет нас вспомнить о другой детали, встречающейся у Марка («повелел им рассадить всех… на зеленой траве», Мк. 6:39), которая случайно подтверждает, что описываемые события происходят во время Пасхи, ибо весна была единственным «зеленым» временем года в Палестине. Для толпы, в которой только одних мужчин около пяти тысяч, а в целом, по крайней мере, в два раза больше, эти запасы ничтожно малы, на что незамедлительно указывает Андрей (9). Несмотря на такое малое количество запасов, Учитель продолжает готовиться к насыщению множества. После благодарственной молитвы случается чудо. Он раздал ученикам, а ученики возлежавшим, также и рыбы, сколько кто хотел (11). Множество народа оказалось насыщено и удовлетворено! Слово «благодарение» в ст. 11 (греч. eucharistein, от которого произошло слово «евхаристия») — общепринятый термин для обозначения Вечери Господней. Не стоит особо останавливаться на этом слове, ибо оно довольно распространено и Иоанн часто оперирует им.

Иисус повелевает, чтобы остатки еды не выкидывали, а наполнили ими двенадцать коробов (12 и дал.). Сохранение остатков было иудейским обычаем. Здесь Иисус показывает Свою заботу о сохранении, которая по–разному проявляется сегодня. Какими бы ни были Его побуждения, но Своими указаниями Он и сегодня поддерживает наше негодование, когда мы видим, как пропадают излишки еды, в то время как миллионы людей в мире голодают, или как пропадают впустую человеческие возможности и энергия во время безработицы. Это также забота о том, чтобы сократить отходы путем их переработки. Это едва уловимый намек на то, что нашему миру угрожает загрязнение окружающей среды, и на то, что наша планета становится все менее способной поддерживать жизнь.

Двенадцать коробов могут указывать на то, что Иисус в состоянии удовлетворить нужды всего народа (см. двенадцать колен Израиля), хотя, скорее всего, это служит доказательством, что «после того как все насытились, еды осталось еще больше, чем вначале»[82]. Возможности Иисуса безграничны. Он может удовлетворить все наши нужды и даже более.

Последствия чуда имеют большое значение и предвосхищают диалог, который затем последует. Толпа, испытывающая патриотическое воодушевление от празднования Пасхи, видит в Иисусе исполнение пророчества из Втор. 18:15–19. Это истинно Тот Пророк, Которому должно придти в мир (14). Этот отрывок из Ветхого Завета предвещает пришествие пророка, но не Царя. Они же незамедлительно отводят Ему роль последнего (15). Пасха была установлена во время скитания евреев в пустыне. Тогда Господь сверхъестественным путем накормил людей манной небесной… Моисей говорил о «пророке», который должен прийти. Несомненно, это был он, «второй Моисей», их долгожданный спаситель. «Во времена Иисуса лжепророки искали расположения публики, разыгрывая ветхозаветные чудеса или сопоставляя себя с ними»[83].

Иисус, однако, ничего подобного не делал и опять удалился на гору один (15). Некоторые рукописи вместо слова «удалился» приводят слово «бежал», которое многие библейские комментаторы считают более правильным. По их мнению, это слово было заменено копировальщиками, чтобы не изображать Христа, спасающегося бегством. Несомненно, Иисус отказался встать во главе революционно настроенной толпы. Здесь, возможно, слышится отголосок еще более раннего соблазна (ср.: Мф. 4:8 и дал.) избрать политический путь к Своему Царству или, если вникнуть глубже, принять такое мессианство, которое не привело бы к распятию и оставило власть тьмы нетронутой. Мы также можем здесь вспомнить негодование Иисуса на подобного рода уговоры Петра в Кесарии Филипповой (ср. Мф. 16:23: «…отойди от Меня, сатана!»), такую же реакцию можно усмотреть в желании Иисуса остаться наедине с Отцом, когда Он отсылает учеников[84] (возможно, чтобы оградить их от коварного влияния этой националистической лихорадки).

О чуде упоминается и в следующем далее рассуждении Иисуса, где Он представляется как хлеб жизни, утоляющий голод человеческих сердец (6:25–59).

Здесь также ярко проявляются те трудности в служении, с которыми сталкивается сегодняшнее поколение последователей Христа. Сегодня, как никогда раньше, мы имеем дело с массами. Численность населения планеты к началу XXI века составила свыше шести миллиардов, при этом существование нуждающихся остается насущной проблемой, особенно для перенаселенных городов и мегаполисов всего мира. Вот почему здесь важно отметить, что Христос общается со множеством людей и требует того же от Своих учеников (5). Мы же зачастую стараемся избегать этого. Бавинк глубоко затрагивает наши чувства, когда пишет: «Люди предпочитают оставаться в тишине мирной церквушки, размышляя под высокими готическими сводами о Господе и о нуждах собственной души. Они не хотят шокировать себя мыслью о том, что на свете существуют еще сотни миллионов людей, которые не слышали Благой вести»[85].

Но Иисус не позволит нам оставаться равнодушными к нуждам других, Он велит нам заботиться как о «хлебе жизни» для них, так и хлебе насущном.

Столкнувшись с нуждой, Иисус продолжает спрашивать как нас, так и церковные общины: …где нам купить хлебов, чтобы их накормить? (5). Это было испытанием для Филиппа, и оно не было случайным (6). Иисус постоянно испытывает Своих последователей. Мы не можем просто «плестись» за Иисусом, так как Он хочет от нас непрерывного духовного развития. Мы не должны довольствоваться достигнутым. Следовать за Иисусом — значит постоянно карабкаться вверх (см. Евр. 12:10: «Те наказывали нас по своему произволу для немногих дней; а Сей — для пользы, чтобы нам иметь участие в святости Его». Ср. также: Евр. 12:4–12; 1 Пет. 1:6,7).

К сожалению, многие из нас реагируют на испытание Господа так же, как Филипп. Мы измеряем нужду, подсчитываем наши недостаточные запасы и беспомощно разводим руками. Это не в наших силах, мы не можем справиться с этой нуждой. Даже когда мы, как Андрей, находим некоторые запасы, наши возможности не намного улучшаются. Что это для такого множества? (9). Но мы должны знать, что наши скудные ресурсы — это ключи к Божественным запасам, ибо Иисус, в отличие от нас, не падает духом. В самом деле, если мы отдадим Ему хотя бы то, что имеем, Он «воздаст благодарение» за это. И если мы всецело уверуем в Его безграничные возможности, Он возьмет нас с Собой, разделит с нами нашу нужду (Мк. 6:41) и предаст нас в руки Отца, так как в Его власти повторять чудеса, умножать запасы и насыщать множество.

Только если мы уверуем в Его безграничные возможности и беспрекословно подчинимся Ему, Он сможет использовать нас. Как–то Уильям Бут поделился своим секретом. Когда его спросили, что было самым поразительным в его жизни, он ответил: «В течение восьмидесяти лет моей жизни я отдавал Господу все, что у меня было». Благодаря его служению, Христос накормил множество голодающих.

10. Пятое чудо — хождение по воде (6:16–24)

После чуда с хлебами происходит следующее «знамение», которое также описывается в трех других Евангелиях (Мф. 14:22–36; Мк. 6:45–52). Учеников, находящихся в лодке, настигает сильный шторм (следует заметить, что шторм не был редкостью для Галилейского моря). В воздухе царит атмосфера уныния, которую подчеркивают слова Иоанна: Становилось темно… (17).

Здесь мы видим пример ученичества, лишенного видимого Божьего присутствия. Вспоминая традиционный образ церкви в виде лодки, нетрудно провести параллель. Сегодня в различных частях света, особенно на Западе, существует множество подобных церквей. Мы видим горстку людей, словно отдалившихся от берега, которые живут мирной жизнью и не обращают внимания на то, что происходит вокруг них. Их «лодку» швыряет ветер обмирщения и неопределенности. Люди в ней не знают, откуда они пришли, где находятся и куда направляются. Все это время они, как и ученики в описанной истории, налегают на весла, пытаясь усердно работать и служить, но все это не приносит какого–либо явного продвижения. К сожалению, они не видят поблизости Христа, их Господа и Повелителя церкви. Вокруг «темно».

Итак, ученики попадают в шторм. Неожиданно появляется Иисус, идущий к ним по волнам (19). Некоторые комментаторы, сомневающиеся в чудесах, полагают, что слова идущий поморю из ст. 19 могут быть переведены с греческого как «идущий возле моря». Они выдвигают версию, что лодка не отплывала далеко от берега и что Иисус появился на берегу, чтобы ободрить их. Но если принять это толкование, тогда становится совершенно непонятной причина их ужаса (19). Кроме того, если появление Иисуса не было чудесным, тогда трудно понять, что побудило Иоанна написать о нем. Традиционное толкование остается предпочтительным еще и потому, что оно соответствует и текстам трех других Евангелий, где такая двусмысленность в толковании отсутствует (ср.: Мф. 14:24; Мк. 6:47). Ученики поддались панике, несмотря на то что были искусными моряками. Совершенно ясно, что случилось что–то необычное. Своего Спасителя они, очевидно, испугались больше, чем самого шторма, тем более что сначала они Его даже не узнали.

Бывают такие моменты, когда появление Иисуса только усложняет нашу жизнь и усугубляет проблемы. Так было с Петром, когда Иисус обличил его в неудаче (21:15 и дал.). Так было и с Павлом, когда он по призыву Христа направился в Македонию и оказался пленником в римской тюрьме (Деян. 16:9,24). Появление Христа может как разъединить, так и объединить (Мф. 10:34—39). Он чаще влечет за Собой гонение, нежели одобрение (15:18–21).

Итак, Иисус пришел к ним (19). Он видел их всегда, даже тогда, когда они не видели Его (Мк. 6:48). Его преданность безусловна; Церковь, каковы бы ни были ее недостатки, никогда не будет покинута. Он успокаивает учеников словами приветствия: …это Я, не бойтесь (или, точнее, «перестаньте бояться», 20). Слова это Я — перевод греческого ego eimi. В другом контексте эти слова употребляются Христом для самоутверждения, которое в данном Евангелии часто звучит как «Я есмь» (ср.: 6:35; 8:24,58; 10:14; 15:1; 18:5). В данном контексте эти слова вполне естественны для Иисуса, определяющего Себя. Однако трудно поверить, что Иоанн не хотел показать нам больше, особенно если вспомнить, что действие происходит во время Пасхи. Совершив побег из Египта, евреи скитались по пустыне и питались манной небесной. Однако прежде чем попасть в пустыню, они перешли Красное море, где Господь продемонстрировал им Свое величие, разверзнув воды для Своего народа (Исх. 1–2. — 14). В Евангелии от Иоанна Иисус также появляется как Повелитель волн и морей, демонстрируя силу Всевышнего, Который ходил по водам Красного моря. «Видели Тебя, Боже, воды, видели Тебя воды, и убоялись… <…> Путь Твой в море, и стезя Твоя в водах великих» (Пс. 76:17,20); «Он превращает бурю в тишину, и волны умолкают. И веселятся, что они утихли, и Он приводит их к желаемой пристани» (Пс. 106:29,30).

«Прибытие» — это, скорее всего, следующее чудо, так как тотчас, как Иисус вошел в лодку, они оказались там, куда плыли (21). Годе писал об этом: «Трудно представить, что Иисус, совершив такое невероятное чудо, как хождение по воде, просто сел в лодку, а ученики продолжили грести к берегу. В тот момент, когда Иисус ступил в лодку, Он придал ей силу, которая не подчинялась законам земного притяжения и пространства и которая так поразительно проявлялась в Его личности»[86].

Таким образом, присутствие Христа дает новую надежду и силу упавшей духом Церкви и отдельным людям. Последнее слово не за миром. Каким бы устрашающим это слово ни было, Иисус до сих пор приходит к нам, ступая по воде. По–новому ощущая Его присутствие, Церковь, несмотря на все свои внутренние неудачи, может встать на путь истинный и, в конце концов, с помощью Господа причалить к тому «вечному берегу», который ожидает каждого из нас.

Ст. 22–26 передают нам удивление людей, обнаруживших, что Иисуса нет на восточном побережье, где произошло чудо с хлебами. Они были уверены, что только одна лодка переплыла море и что Иисуса в ней не было, когда она отчаливала от берега. Однако, не сумев найти Его, они отправились обратно в Капернаум, где Он тогда жил. Они пошли искать Его (24). Далее следует рассуждение Христа, где раскрывается загадка Его личности.

11. Рассуждение о хлебе жизни (6:25–71)

Эта часть Евангелия содержит в себе важнейшие аспекты учения, касающиеся значимости личности Христа. Она стала предметом значительных споров благодаря образности языка Иисуса, особенно в ст. 53—58, где многие находят намек на Вечерю Господню. Чтобы разъяснить эту часть, следует поделить ее на несколько разделов. Это можно сделать, опираясь на указание, сделанное в ст. 59 и отделившее ту часть Его речи, которую говорил Он в синагоге, уча в Капернауме. Отсюда мы можем предположить, что Он вошел в синагогу сразу по возвращении с моря (ориентировочно ст. 25). Как видно, рассуждение в синагоге плавно перешло в богослужение. Чтобы в нем было легче разобраться, мы приводим следующее разделение:

1. Собрание неверующих (26–29).

2. Проповедник, призывающий к вере (30—35).

3. Собрание верующих (36–59):

1) их безопасность (36–40);

2) их участь (41—51);

3) их отличие (52—59).

4. Цена ученичества (60—71).

1) Собрание неверующих (6:26—29)

Иисус указывает галилеянам на их заблуждение. Все они, в основном, материалисты (26). Иисус интересует их только потому, что Он может наполнить их желудки и им больше не придется работать ради пропитания. Они так поглощены материальным миром, что не способны понять: истинное благословение, которое предлагает им Господь, совсем иного уровня. Это пища, пребывающая в жизнь вечную (27), дар Сына Человеческого, Которого утвердил Бог, ибо на Нем положил печать Свою Отец, Бог (27). (Возможно, это утверждение — намек на принятие Иисусом крещения, но скорее всего — на Божественную благосклонность, которую Он постоянно подтверждает.)

Обличение Иисуса побуждает людей задать вопрос о том, чего ждет от них Бог (28). Иисус указывает им на истинную пищу — веру в Того, Кого Он послал (29). Но «приземленные» галилеяне продолжают руководствоваться сугубо материальными понятиями. Им чужды возвышенные и более глубокие нужды их сердца. Для них благословение Божье — это, во–первых, бесплатная пища, а во–вторых, посланник, который освободит их от ненавистного им римского господства. Они озабочены только тем, как продлить свое бесплатное пропитание.

Такие «галилеяне» и поныне встречаются в христианских сообществах. Это люди недалекого ума, которых «не интересует вся эта библейская чепуха» или которые не хотят «заходить в своих религиозных познаниях слишком далеко». Это «практические христиане», живущие в реальном мире и следующие девизу «Господь помогает тем, кто помогает себе сам». Всем им Иисус отвечает: …дело Божие, чтобы вы веровали в Того, Кого Он послал (29). Здесь Иисус и Павел стоят плечом к плечу: «Ибо мы признаем, что человек оправдывается верою, независимо от дел закона» (Рим. 3:28); «Ибо благодатию вы спасены чрез веру, и сие не от вас, Божий дар» (Еф. 2:8).

2) Проповедник, призывающий к вере (6:30—35)

Иисус, призывая верить Ему, сталкивается с просьбой народа привести доказательства Его Божественного происхождения, что еще раз подтверждает, как мало они доверяли Ему (30). Кто–нибудь мог бы предположить, что насыщение толпы было достаточным доказательством, но, оказывается, это не так. Вероятно, некоторые присутствующие не входили в число тех, кто насытился. Они ссылаются на знамение Моисея, манну небесную (31), несмотря на то что Иисус полностью удовлетворял этому критерию. Иисус опять объясняет им их ошибку. Источником манны небесной был не Моисей, но Бог, Его Отец, и этот Бог, Бог Моисея, находится сейчас среди них, даруя им истинный хлеб. Это Тот, Который сходит с небес, т. е. Сам Иисус (33). В порыве духовной жажды они просят дать им хлеб небесный, но все же у них остается земное представление об этом хлебе, как мы увидим далее.

В ответ на их требования Иисус делает великое утверждение (ст. 35): Я есмъ хлеб жизни; приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда. Это первое из значительных утверждений в Евангелии, начинающихся со слов «Я есмь», в котором мы ясно слышим отклик Божественного самоопределения, подобного тому, который находим в Книге Исход: «Я есмь Сущий» (Исх. 3:14). Три остальных Евангелия не содержат подобных утверждений. Их заменяют другие высказывания, которые отражают осознание Иисусом Своего уникального положения в отношениях между человечеством и Богом. Эти слова освещают суть личности Иисуса. Он — это ответ на нужды сердца человеческого, хлеб жизни. Он утоляет голод нашего сердца. Для слушающих Иисуса хлеб был «вопросом жизни», основным источником питания, каковым он остается и сегодня для миллионов людей, живущих в странах третьего мира. Раз хлеб — это основная пища во всем мире, значит, по утверждению Иисуса, Он, как и хлеб, имеет такое же первостепенное значение для каждого из нас. Икра, пирожные или сладости доступны не всем, но хлеб — всем. Он — «Спаситель мира» (4:42).

Слова хлеб жизни также указывают на насыщающую природу Христа. Это следует из утверждения, что приходящий к Нему не будет алкать и не будет жаждать никогда. Все другие хлеба, такие, как манна небесная, оставляют после себя чувство неудовлетворенности. Не бывает так, чтобы внутренняя боль покинула нас навсегда или чтобы мы, поев, не испытали бы вновь чувства голода. Вкусив однажды хлеб Иисуса, мы насыщаемся навеки. Как сказал Иисус самарянке в 4:14: «А кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек», и теперь Он говорит галилеянам: …верующий в Меня не будет жаждать никогда. Иисус — единственный, Кто может утолить жажду наших сердец. Для общества, которое испытывает материальный, физический и духовный голод, приглашение Иисуса становится, как никогда, актуальным. Приходящий ко Мне не будет алкать… не будет жаждать никогда.

3) Собрание верующих (6:36—58)

От галилеян, с их материальной озабоченностью, Иисус поворачивается к тем, кто искренне отозвался на приглашение, с которым Он обратился к миру. Он рассказывает о них три вещи.

а) Их безопасность (6:36—40)

Они даны Сыну Отцом (37,39). С помощью этого утверждения раскрывается верховная власть Бога. Оно еще не раз встретится нам на страницах этого Евангелия (ср.: 6:44; 10:26–29; 15:16; 17:2,6,9,24). Как и в других местах Священного Писания, здесь не отрицается ни решающее значение веры для спасения, ни необходимость провозглашения Благой вести в мире. В данном отрывке Иисус как раз и призывает к вере. Но Бог, совершающий «все по изволению воли Своей» (Еф. 1:11), также принимает участие в том, как реагируют люди на дела Его Сына. То, что Отцу принадлежит верховное владычество (все, что дает Мне Отец, 37), должно пониматься с учетом того, что в этот период времени Иисус находится в человеческом обличье. Как мы уже говорили в нашем комментарии к 1:1, Сын вовеки един с Отцом. Избрание, безусловно, тоже было делом Сына, что Он Сам и признает (6:60; 15:16). Люди, последовавшие за Ним, были даны Ему Отцом. И Сын, в Свою очередь, обязан заботиться о них и защищать их. Это часть Его послушания воле Отца (38,40).

Забота Сына о нашей «сохранности» подразумевает также защиту Своего народа на суде в последний день (39). Видеть Иисуса Христа — значит быть уверенным в своем воскресении в последний день (40). Вечная жизнь с Богом в этом смысле уже дана верующим в Христа. Наше решение следовать за Ним (или, как написано в ст. 40, «видеть Его») — это часть вечного Божьего замысла. Господь вызвал нас к бытию в начале; Сын воскресит нас в конце. Мы вечны.

Задолго до начала времен ты был частью Его замысла.

Не позволяй страху хмурить твои брови, ибо Он не покинет тебя никогда!

б) Их участь (6:41—51)

Здесь Иисус рассказывает нам об участи тех, кто верит в Него. Реакция галилеян на утверждение Иисуса о том, что Он «сошел с небес», была чисто материалистической. Они знали Его родителей. Как же Он мог сойти с небес (42)? Иисус отвечает, что ни один человек не может прийти к Нему, если Отец не пошлет его (44). Он говорит о внутреннем прозрении, даруемом Богом, цитируя при этом Ветхий Завет, слова из Книги Пророка Исайи 54:13: …и будут все научены Богом (45). Иисус — единственный, Кто пришел от Бога. Только Он «видел» Отца и только Он может дать истинное внутреннее прозрение, несущее познание Отца (46). Поэтому откровения Ветхого Завета, хотя и имели силу, но ограниченную. Манна в пустыне была сверхъестественным даром, но все же не избавляла от смерти (49). Иисус, как истинный хлеб Господа, дает вечную жизнь всем, верующим в Него (51). Участь Его последователей — это победа над смертью. Они будут воскрешены (44) и будут вечно жить с Ним, не страшась смерти (47,50,51). Таким образом, Иисус переносит метафору о хлебе на ступеньку выше, говоря, что «ядущий хлеб» будет жить вечно (51).

В ст. 51 мы также должны отметить слова Иисуса о самопожертвовании :… Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира.

в) Их отличие (6:52—59)

Здесь Иисус указывает на отличие тех, кто истинно верит. Он говорит понятным языком. Верить — значит вкушать плоть Самого Христа и пить Его кровь. Совершенно ясно, что Он подразумевает Свое распятие на кресте. Мы должны помнить, что Он провозглашен «Агнцем Божиим» (1:29) и Тем, Кто будет «вознесен», как был вознесен «змий» (3:14). Его искалеченное тело и пролитая кровь должны быть прочувствованы каждым из нас в акте веры, что сродни акту принятия пищи (53–57). Благодаря этому свершится причастие между Христом и верующими учениками, подобное причастию между Отцом и Сыном, которое подчеркнет спасение, предлагаемое Сыном, вечную жизнь, которая восторжествует над смертью (54,58).

Неудивительно, что многие толкователи усматривают здесь подтверждение чрезвычайной важности таинства Вечери Господней. Однако следует сказать, что в данном отрывке нет прямого упоминания об этом. Все внимание Иисуса направлено на собравшийся народ, на обличение их заблуждений, на указание истинного пути к жизни с Господом. Им необходимо поверить в Него, как в Того, Кто послан Отцом во имя искупления грехов мира. Вкушение Его плоти и питие Его крови оказывается яркой и даже шокирующей иллюстрацией того, что следует из веры в Него. В своей приземленности этот образ, однако, идеально подходит для материалистического склада ума Его слушателей, тем более что многие из них еще совсем недавно ели чудесный хлеб, посланный им Иисусом. Возможно, здесь уместно заметить, что «вечная жизнь» имеет отношение к вере в ст. 47 и к вкушению плоти и питию крови в ст. 54, где последнее иллюстрирует предшествующее; ср. со словами Августина: «Поверьте — и вы вкусите». Истолковывая данный отрывок подобным образом, мы, однако, не должны отрицать, что образность слов Иисуса воплотилась в жизнь по–новому в поздней традиции Церкви преломлять хлеб, установленной Иисусом «в ту ночь, в которую [Он] предан был» (1 Кор. 11:23). Читая этот отрывок, мы, несомненно, вспоминаем о Вечери Господней, при условии, что мы помним о решающем значении веры для обретения Христа и возобновлении нашего причастия к Нему во время праздника, Им установленного.

4) Цена ученичества (6:60–71)

Здесь Иоанн рассказывает нам о реакции народа на учение Иисуса в синагоге в Капернауме. Большая часть людей отреагировала отрицательно; многие «ученики» отошли от Него (66). Нужно заметить, что термин «ученик» использовался по отношению к тем, кто был готов принять веру в Христа. Для них это учение показалось странным. Вероятно, это было связанно не только с Его оскорбительными словами о «вкушении Его плоти», но и с Его более ранним утверждением о том, что Он «сошел с небес» (38). Многие обиделись на Него за отказ принять роль социально–политического Мессии, Который накормил бы их и освободил.

Далекий от того, чтобы исполнять их требования или извиняться за Свои слова, вызвавшие недовольство, Иисус указывает им на большую причину для обиды, лежащую в будущем, а именно: Он взойдет туда, где был прежде (62). Если они и сейчас находят такое учение обидным, то что же они будут делать, когда то, о чем Он говорил, сбудется, когда Его плоть и кровь будут принесены в жертву на их глазах во время Его славного восхождения на престол? Слова плоть не пользует ни мало (63) не означают, что принесение Иисусом в жертву Своей плоти недостаточно. Скорее всего, это значит, что осознание всей значимости Его учения и, следовательно, самопожертвование Сына Человеческого — это милостивый дар Божий через Святого Духа (63). Как и для Никодима с его обширными богословскими познаниями, так и для галилеян с их приземленной практичностью рождение свыше от воды и Духа необходимо для спасения. Дух животворит… (63). Для того–то, — подчеркивает Иисус, — и говорил Я вам, что никто не может придти ко Мне, если то не дано будет ему от Отца Моего (65).

Иисус не сокрушается по поводу того, что многие, выказывавшие Ему дотоле привязанность, отступились от Него. Он знает, кто откликнется на Его призыв, а кто нет (64; ср.: 2:25), и Он уверен, что такова воля Божья (65). Это решающий, поворотный момент. Совсем скоро будет праздник Пасхи в Иерусалиме, где Мессия должен будет умереть на кресте, покинутый всеми и одинокий.

И тогда Иисус спрашивает учеников: …не хотите ли ивы отойти? (67). Как всегда, Петр отвечает за всех. Он еще раз подтверждает их преданность, объясняя, что Иисус один имеет глаголы венной жизни и им больше не к кому идти. Петр говорит: Мы уверовали и познали, что Ты — Христос, Сын Бога живого (69). Здесь следует вспомнить слова Иисуса в ст. 63. Дух Царства Божьего присутствует в словах Иисуса и в Его делах. Здесь, как никогда, Слово и Дух сливаются воедино, так как Иисус и Его слова едины. Нет другого Христа, кроме Христа из Священного Писания. Он присутствует ив Собственном учении, и во вдохновенных библейских Писаниях, благодаря которым можно правильно понять и истолковать Его слова и деяния. В свое признание Святой Сын Бога (69) Петр вкладывает особый смысл, так как слово «святой»[87] употребляется по отношению к тому, кто принадлежит Богу. Поэтому «Иисус стоит особняком от мира, как пришедший из другого мира и принадлежащий Богу»[88].

Чтобы ученики не искали основания для своей преданности Христу в своих познаниях и возможностях, Иисус напоминает им, что они пребывают с Ним только благодаря Его верховному избранию (70). Но даже это не гарантирует истинной преданности, так как Он говорит: …но один из вас диавол (ср.: 13:2,27). Здесь мы сталкиваемся с тайной греха и неверия, так как это взаимосвязано с замыслом Божьим. Кажется немыслимым, что Иуда был лично избран Господом, чтобы совершить предательство, но все же Иисус, ведающий все сердца, также знал и об ужасном предназначении Иуды, которое тот исполнит, даже несмотря на то, что ему дарована высшая привилегия принадлежать к числу двенадцати апостолов. Истинная безопасность заключается в ее отсутствии. Мы можем лишь уповать на милость Бога. «Верить — значит полностью сдаться на милость Иисуса, и только Иисуса»[89].

В заключительном абзаце главы рассказывается о том, какова цена преданности Иисусу. Быть истинно верующим — значит, среди прочего, пройти вместе с Ним крестный путь. Как заметит Иисус далее, «если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно…» (12:24). Это также значит оставаться преданным Христу, когда Его Самого и Его слова отвергают. Быть истинно верующим — значит также верно следовать за Ним, когда Его истину трудно понять и еще труднее — исполнить, когда Его утверждения кажутся полностью противоречащими видимой реальности, когда большинство отворачивается от Него и вы оказываетесь частью гонимого меньшинства. Еще это значит оставаться верным, когда в сообществе «верующих» проявляются козни лукавого и кто–то предает своего Господа. Однако, с другой стороны, мы не будем в абсолютном одиночестве, потому что найдутся и другие верные последователи Христа, те, которые знают, что им больше не к кому идти. Иисус будет ждать нас, двигаясь по избранному пути к уготованной славе и даруя Святого Духа и уверения в вечной жизни тем, кого Он избрал. Когда мы все взвесим, цена не покажется нам маленькой, но Иисус и не стремится ее преуменьшить. А вы не отступите?

12. Праздник кущей I (7:1–52)

Рассуждения о Празднике кущей

Закончив с рассуждениями о «хлебе жизни» в Капернауме, мы переходим к длинной, центральной части Евангелия, охватывающей гл. 7–10. Она объемлет последний год служения Иисуса от второй Пасхи, во время которой Он накормил толпу, до третей, во время которой Он был распят. Этот последний год служения отмечен двумя праздниками — Праздником кущей (7:2) и Праздником обновления (10:22). Материал в этой главе по большей части составлен из произвольно связанных отрывков, содержащих иногда прямое учение, иногда вопросы Иисуса и Его ответы на них, а иногда и описание значительных событий. В то время как систематический порядок здесь отсутствует, темы праздника связаны между собой довольно логично. Опираясь на это, мы предлагаем изложенное ниже тематическое разделение, хотя и не исключаем существования иных разделений.

Если взять Праздник кущей за исходную точку данной части, то мы приходим к следующему разделению:

Прелюдия (7:1–13).

Праздник кущей — рассуждение 1 (7:1–39);

постскриптум (7:40–52).

Отступление — «женщина, взятая в прелюбодеянии» (7:53–8:11).

Праздник кущей — рассуждение 2 (8:12–59);

постскриптум (9:1—41).

Праздник кущей — рассуждение 3 (10:1–21).

Прелюдия (7:1–13)

Иисус продолжает Свой путь на север, так как юг для Него становится небезопасным. Конечно же, Он готов принять вызов и расстаться с жизнью в Иерусалиме, и так Он и сделает, но только в нужное время, когда придет Его «час» (7:30). «Придя в Иерусалим, Иисус покажет Себя „миру" в самом широком смысле слова; Иерусалим — это то место, где Он должен быть „вознесен", и тогда все без разбора будут привлечены к Нему»[90]. (См.: Ин. 3:14 и дал.; 12:32.)

Братья (3) (вероятно, речь идет о родных младших братьях Иисуса) упрекают Его за то, что Он остается в относительной безызвестности на севере. Признавая Его способность творить чудеса, они побуждают Его использовать этот дар на празднике в Иерусалиме (3, 4). Они знают, что народ уже меньше поддерживает Его, и уговаривают устроить эффектное зрелище, чтобы вернуть Себе популярность. Какими бы ни были их мотивы, Иисус не поддается на уговоры. Возможно, в их словах Он усматривает ошибочное отношение к Его чудесам, с которым Он уже не раз сталкивался (ср.: 2:23; 4:48 и т. д.). Жажда зрелищных чудес — это враг веры, так как она оставляет падшие и эгоистичные сердца незатронутыми. Отношение Его братьев — это отношение нашего мятежного мира. Поэтому для них всегда время (6), чтобы посещать праздники. Они ничего не знают о грехе мира, который предстоит искупить Иисусу (7). Мир «не может ненавидеть» их, потому что не станет ненавидеть свое.

Здесь уместен некоторый комментарий по поводу Праздника кущей. Установленный во времена Ветхого Завета, он ассоциировался со сбором урожая (Исх. 23:16; Лев. 23:33—43; Втор. 16:13–15). Праздник продолжался семь дней и, по общему мнению, был самым популярным праздником года. Евреи чтили память о заботе Бога, оберегавшего Свой народ в пустыне. Участники праздника отмечали эти исторические события, живя во время праздника во временных постройках из листьев и веток. Одной из особенностей праздника был ритуал с использованием воды и света, исполняемый каждый день в храме. На этот ритуал, как мы увидим далее, Иисус опирался в Своем учении. Во время праздника люди воздавали благодарение Богу за дождь, который питал урожай, и ожидали наступления того дня, когда Дух Божий изольется на грядущее Царство Божье.

Некоторые комментаторы полагают, что трудно объяснить, почему Иисус сначала отказывается идти на праздник (8), но, в конце концов, туда идет (10). NIV помещает в ст. 8 слово еще, которое на самом деле здесь неуместно. Иисус должен ждать дальнейших указаний Отца. Он будет делать только то, что велит Ему Отец (5:20). Когда Он решает идти на праздник, то идет не явно, как просили Его братья, а как бы тайно (10). Отношение народа к Иисусу на празднике варьируется от мягкого (Он добр, 12) до враждебного (Он обольщает народ, 12). Последнее перекликается со словами из Втор. 13:1—6 об идолопоклонстве, которое считалось преступлением, караемым смертной казнью. Враждебное отношение стало типичным отношением евреев к Иисусу, и Иоанн наверняка знал, что многие его читатели относились к Иисусу именно так.

Рассуждение 1 (7:14—39)

Иногда материал здесь принимает форму диалога, и поэтому заголовок «Рассуждение» может показаться ошибочным. Однако здесь Иисус откровенно говорит об истине, и поэтому мы все–таки оставим этот заголовок.

а) Характер Его учения (7:15—18)

Когда Иисус начинает учить, евреев изумляет откровенность Его учения. Их поражают слова Иисуса и особенно Его знание заповедей из Ветхого Завета, так как Он никогда не учился (15). «Евангелист видел что–то чрезвычайно драматическое в том, что евреи, столкнувшись с воплощением Слова, все же отнеслись к Нему, как к какому–то „необразованному деревенщине!"»[91] В Евангелии от Марка (1:22) слушателей более всего поражает, что Иисус говорит «как власть имеющий, а не как книжники». И здесь мы видим то же самое. Вопрос о власти разъясняется в ст. 16. Иисус открывает источник Своего учения, указывая на Пославшего Его (16). Его единство с Отцом дает Ему знания Отца. Но Иисус говорит им, как проверить истинность Его учения, имея в виду покорность: Кто хочет творить волю Его, тот узнает о сем учении (17). Другого способа проверить Божественное откровение в Нем, как и Его верховную власть, нет. Если, по определению, не может бытъ большей власти, значит нет какого–либо внешнего критерия, руководствуясь которым можно было бы проверить истинность Его утверждений. Их подлинность должна быть самоутверждающейся. Только покорившись Богу и решив творить Его волю, мы сможем оценить слова Иисуса. Когда мы полностью отдадим себя Богу, мы узнаем, что учение Иисуса — это подлинная правда, происходящая от Бога, и поэтому Иисус — это Тот, Кем Он Себя называет, т. е. Сын Божий, единый с Отцом.

В отличие от других учителей, которые руководствуются велением своих падших сердец и стремлением к личной славе (18), Иисус ищет славы только для пославшего Его Отца, и поэтому Он истинен, и нет неправды в Нем (18). Это последнее утверждение требует особого внимания. По общему мнению, чем более свят человек, тем больше он ощущает личный моральный упадок. На фоне веками накопленного человеческого опыта и всеобщего признания необходимости постоянного прощения, утверждение Иисуса о единстве с Богом в лучшем случае звучит невообразимо бесчувственно, в худшем — вопиюще высокомерно. Что мы должны сделать с человеком, если такие утверждения составляют суть его морального бытия?

б) Связи учения Христа (7:19—36)

В Своем учении Иисус устанавливает связи на двух уровнях. Первая связь — с иудаизмом (19—24), вторая — с Отцом как источником и целью Его жизни (25—36).

Как только Он затрагивает иудаизм, встает вопрос о Его отношении к закону. Евреи Иерусалима не забыли о Его последнем визите, когда Он, по их мнению, способствовал нарушению закона субботы (5:1–15). Иисус же говорит им, что они сами нарушают закон, ибо замышляют убить Его (19; ср.: Исх. 20:13). Он представляет им неопровержимые аргументы в оправдание Своих действий (21–24). Он указывает на постоянное нарушение закона, когда они делают своим детям обрезание в субботу (22), считая, что обряд обрезания имеет превосходство, так как он появился раньше закона субботы, установленного на горе Синай (22). Но если ради исполнения завета допускалось отрезать маленький кусочек плоти, то исцеление Иисусом всего человека в субботу было еще более оправданным (23). Его действия абсолютно не противоречили исцелительным и искупительным задачам, составляющим суть Ветхого Завета. Таким образом, Иисус — вовсе не враг иудаизма и закона, а Тот, в Ком историческое предназначение иудаизма утверждается, будучи исполненным.

По поводу связи Иисуса с Отцом евреи выражают недоумение, так как Его человеческое происхождение, очевидно, им хорошо известно, в то время как Мессия, по их общему убеждению, должен появиться внезапно и неизвестно откуда (27). Иисус не принимает и не отвергает такой взгляд. Скорее Он просто указывает им: несмотря на то что им может быть известно Его человеческое происхождение, это, однако, не открывает им Его истинного происхождения. Он пришел от Отца, Который истинен (28, истинен означает здесь «реален»; Он — живущий Бог), и они Его не знают, хотя и утверждают обратное. «Язык прост; утверждение великолепно»[92]. Смелые слова Иисуса раздражали власти, которые пытались схватить Его, но тщетно. О причинах этой неудачи нам не сообщается. Возможно, им помешала широкая поддержка, которую оказывал Иисусу народ. Здесь приводится скрытая причина: час Его еще не настал (30). Время Отца еще не пришло, хотя оно и не за горами. Поддержка народа (…когда придет Христос, неужели сотворит больше знамений, нежели сколько Сей сотворил? [31]) вынуждает власти действовать более официально. Первосвященники и фарисеи (не всегда лучшие друзья) объединяются, чтобы послать служителей арестовать Его (32).

Отвечая на вопрос о Его происхождении (28,29), Иисус указывает на Свое родство с Отцом и говорит об этом с позиции Своей цели: И пойду к Пославшему Меня (33). Следовательно, они не смогут найти Его (34). Народ, как всегда неправильно истолковав Его слова, решил, что Иисус говорит о каком–то путешествии в ближайшем будущем, возможно, к разбросанным среди языческих народов группам евреев (35). Они не ошибаются, Он действительно вынашивает такие планы и, в том числе, относительно языческих стран. Однако этим планам суждено сбыться только после того, как Он попадет к Своему Отцу, через смерть и воскресение с последующим излиянием Святого Духа, через всемирное служение христианских организаций и Церкви.

Таким образом, Иисус твердо движется вперед, исполняя волю Своего Отца, Который направляет каждое Его движение. Он находится в полной безопасности от махинаций властей до тех пор, пока не пробьет Его час, когда Он отправится домой, к Отцу, чтобы затем на протяжении столетий совершать задуманное через Святой Дух.

в) Содержание учения Христа (7:37–39)

Вопрос о точном промежутке времени между последним утверждением и теми, что содержатся в этом отрывке, неясен, но обстановка остается той же — Праздник кущей.

Неожиданно Иоанн сообщает нам: В последний же великий день праздника стоял Иисус и возгласил, говоря: кто жаждет, иди ко Мне и пей; кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой (37,38). Видя, как Иисус открывает Свое сердце в страстном призыве, мы на мгновение забываем о всех противостояниях. Это глубоко трогательный процесс — наблюдать за Спасителем, стоящим в храме среди множества паломников (возможно, недалеко от алтаря, где каждое утро изливалась вода из купальни Силоам) и призывающим всех желающих получить животворящее благословение Святого Духа. Этот образ заставляет нас вспомнить гл. 4 (13,14).

Правильное прочтение этого отрывка до сих пор остается спорным. Так как его толкование может быть двояким, необходимо рассмотреть его подробнее. Оригинальная рукопись Иоанна не содержит знаков препинания. В большинстве случаев это не меняет смысла, хотя все же в некоторых случаях, таких, как этот, возникает двусмысленность. Традиционное прочтение ст. 37 и 38 подразумевает, что Иисус обещает всякому, кто придет к Нему (верит в Него), дать воды, чтобы утолить жажду. Реки живой воды, которые потекут из чрева верующих, — это Святой Дух. Однако если в ст. 37 мы поставим точку после слова Мне, смысл станет иным (см. примечания в NIV): …кто жаждет, иди ко Мне. И пей, кто верует в Меня. У того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой. Важное отличие этого толкования заключается в том, что, отделяя слова реки воды живой от обещания верующему, мы можем отнести слово того скорее к Самому Христу, нежели к верующему. Река течет из Господа. Мнения среди толкователей разделились между двумя вариантами. Карсон в своем недавнем рассуждении (критикуя первый вариант) резонно замечает, что у этих двух вариантов одна общая основа. Считая Иисуса основным источником Святого Духа, приверженец любого толкования (независимо от его отношений с Иисусом) не станет утверждать, будто существует какой–то внутренний личный источник духовной силы[93]. Карсон склоняется ко второму варианту, так как, по его мнению, он звучит более логично: Иисус призывает всех прийти к Нему и, следовательно, Он — единственный, через чье прославление дается Святой Дух (39).

Иисус утверждает, что Он — источник благословения, ожидаемый на празднике. Когда Он будет прославлен через вознесение на кресте, Святой Дух изольется и реки Божьего благословения хлынут в этот жаждущий и иссохший мир (19:34; 20:22). Иоанн пишет:… ибо еще не было на них Духа Святого, не отрицая, таким образом, ни присутствия Святого Духа в Иисусе, ни Его причастности к вдохновению пророков и авторов Ветхого Завета, но утверждая, что Его полное излияние может произойти только после прославления Иисуса.

Постскриптум (7:40—52)

В заключительном фрагменте Иоанн описывает, как отреагировал народ на слова Иисуса. Вероятно, услышав Его слова о живой воде, некоторые из слушателей вспомнили о Моисее, который извлек в свое время воду из камня в пустыне и предсказал появление пророка, которого, как и его самого, «воздвигнет… Господь» (40; ср.: Втор. 18:15 и коммент. к 6:14). Другие начали спрашивать, не тот ли это долгожданный Мессия (41)? Трудность с мессианским определением возникла из–за галилейского, как они думали, происхождения Иисуса (41). Мессия, как становится ясно из Писания, должен происходить из колена Давидова, из Вифлеема (42; 2 Цар. 7:12–16; Пс. 88:3,4; Ис. 9:7; 55:3; Мих. 5:2). Не совсем понятно, пишет ли здесь Иоанн с иронией. Конечно же, он знал, как и вся ранняя Церковь, что Иисус и в самом деле был от семени Давидова (ср.: Мф. 1:1; Лк. 3:31; Рим. 1:3; 2 Тим. 2:8). Но об этом в Иерусалиме известно не всем. Как обычно, слова Иисуса приводят к раздору (43).

Тем временем служители храма возвращаются к своим хозяевам. В отличие от римских солдат, которые исполняли приказы беспрекословно (если нужно, используя грубую физическую силу), это были люди более мирного склада. Они скорее были просто служителями, а не хранителями закона. Как левиты и просто религиозные люди, они находятся под впечатлением от сказанного Иисусом и даже шокированы Его словами. Никогда человек не говорил так, как Этот Человек (46). Это были искренние слова, однако на фарисеев они не подействовали. Вместо этого они делают тройное опровержение. Во–первых, обвиняют их в том, что и они прельстились (47). Во–вторых, утверждают, что никто из начальников, или из фарисеев не уверовал в Него (48), что тут же опровергает стих о Никодиме (50; Иоанн снова усмехается)[94]. В–третьих, народ вокруг храма, поддерживающий Иисуса, проклят (49), так как не следует закону и не учит его, как фарисеи. Фарисеи считают этих людей невеждами, с мнением которых не следует считаться. Современные источники подтверждают, что иудейские первосвященники I столетия ненавидели простой народ. Никодим находит мужество оспорить неприятие Иисуса фарисеями, цитируя широко известное право обвиняемого высказаться в свое оправдание (50, 51). Его также бесцеремонно отвергают, вновь упоминая о галилейском происхождении Иисуса (52).

Так заканчивается первое рассуждение на Празднике кущей. За ним идет следующее, но прежде мы еще раз обратимся к ст. 37–39, содержащим важную информацию о даре Святого Духа.

Сначала мы отметим природу дара. Здесь Иисус в контексте праздника проводит связь между праздником и обещанным Царством Божьим (ср.: 3:3–5; Ис. 44:3 и дал.; Иер. 31:31; Иез. 36:24–27). Дар Святого Духа — это не просто какой–то непонятный феномен, не связанный с Божьим замыслом. Наоборот, это его точное исполнение.

Иисус так же убедительно рассказывает о том, каким образом будет дарован Святой Дух. Это свершится через «прославление» Иисуса. Через пасхальное торжество Он высвободит Дух. Иоанн изобразил это буквально. Когда солдат проткнул тело Иисуса, распятого на кресте, из него вылились кровь и вода (ср.: 19:34 и дал., вода здесь символизирует Святого Духа). Связь между «прославлением» и даром появляется снова, когда Иисус выдыхает Святой Дух (20:22), а также в описании пришествия Святого Духа на Пятидесятницу, сделанном Петром: «Итак Он, быв вознесен десницею Божиею и приняв от Отца обетование Святого Духа, излил то, что вы ныне видите и слышите» (Деян. 2:33). Павел молится, чтобы церковь в Эфесе испытала ту же силу, что воскресила и вознесла Иисуса (Еф. 1:17–21). Он молится справедливо, ибо эта сила и есть Святой Дух.

Мы также не можем не обратить внимания на то, что этот дар доступен тем, кто жаждет (37) и кто верует (38). Дар рек живой воды предназначен для каждого верующего, так же как и прощение, оправдание, усыновление и все остальные блага спасения.

Наконец, мы отмечаем внушительную образность слов Иисуса, Который говорит о реках воды. Это достаточно сильная метафора для местности, где вода течет в изобилии. Еще более действенна эта метафора для засушливой страны, такой, как Палестина, где реки являются источником жизни. Дар Христа, посылающего Святого Духа Церкви, не скудный, а щедрый. Наше поколение увидело главное повторение служения Святого Духа, к сожалению, то, которое часто вызывало раздор. С этой точки зрения, данный отрывок сообщает нам две вещи.

1. Служение Святого Духа подтверждается и в наше время. Мы не смеем в целях сохранения мира и поддержания статус–кво отворачиваться и не слышать настойчивый призыв Христа.

Он порывается дать нам лучший Свой дар. Он жаждет послать нам Святого Духа, чтобы дать жизнь и плодородие нашему иссохшему и бесплодному миру.

2. Это дает нам возможность правильно истолковывать служение Святого Духа. Святой Дух теснейшим образом связан с Иисусом (что становится еще более ясным, если следовать маргинальному прочтению). Святой Дух дается только через прославление Христа, и так будет всегда. Сердце, которому даруется Святой Дух, больше не жаждет власти или славы, но просит и молит о прославлении Господа нашего Иисуса Христа. По этой причине все мы молимся: Veni, Creator Spiritus! («Прииди, Дух Святой!»).

О Дух Святой живого Бога,

Во всей полноте Твоего величия,

Куда бы ни ступила нога человека,

Ты нисходишь на грешное человечество.

Ты обращаешь народы далекие и близкие,

Хранишь память о торжестве креста;

Имя Иисуса прославляешь.

И так будет до тех пор, пока каждый не признает Его Господом.

Джеймз Монтгомери

13. Отступление — «женщина, взятая в прелюбодеянии» (7:53–8:11)

Нужно отметить, что эта история в NIV начинается с комментария о том, что в самых ранних и достоверных рукописях и других древних свидетельствах о ней ничего не говорится. На самом деле эта история отсутствует практически во всех ранних греческих рукописях и во многих переводах на другие языки. Никто из Отцов Церкви, писавших комментарии к Евангелию от Иоанна, не включает этой истории. Нет никаких сомнений, что в рукописи самого Иоанна этот отрывок отсутствовал. Некоторые рукописи помещают его в Евангелие от Луки после 21:38. Это может быть ключом к загадке происхождения данного отрывка, так как он имеет некоторые текстуальные сходства с языком Евангелия от Луки. Сомнения по поводу этого отрывка могли быть вызваны частично его содержанием, смысл которого можно свести к тому, что Иисус либерально относился к греху прелюбодеяния. Однако этот отрывок гармонично вписывается в структуру всего Евангелия. В этой истории и ее языке нет ничего такого, что не позволило бы нам думать о ней, как об одном из ранних эпизодов, касающихся жизни Иисуса[95]. Ее размещение в данной главе можно считать весьма уместным. В гл. 7 и 8 отчетливо звучит тема суда, и эта история могла бы рассматриваться как иллюстрация к 7:24 и 8:15,16[96].

Суть истории — это хорошо спланированная ловушка для Иисуса (6), подстроенная учителями закона и фарисеями (персонажами, редко встречающимися у Иоанна, но часто — у авторов трех других Евангелий). Женщину, пойманную при совершении акта прелюбодеяния, ведут на показ. Как же Иисус посоветует поступить с ней? Закон повелевает забить ее камнями. Слово прелюбодеяние дает нам понять, что это замужняя женщина. Второзаконие (22:22) взывает к смертному наказанию и женщины и мужчины, если их застали в процессе прелюбодеяния, хотя и не указывает, каким именно способом следует исполнять наказание. В дни Иисуса толкование этого закона могло измениться в более жесткую сторону. Преступление было очевидным. Закон предписывал в этом случае применять высшую меру наказания. Доказательство ее греха основано на свидетельстве очевидцев. Как же теперь поступит Иисус?

Эта ловушка была довольно хорошо продумана. Если Иисус выступит против забивания камнями, то это еще раз подтвердит подозрения властей в том, что Он пренебрегает законом и не исполняет его, как Он это показал Своим отношением к закону субботы. И если это произойдет, значит Он — самозванец и еретик и их нападки на Него обоснованны. С другой стороны, Его сострадание к угнетенным и непокорным широко известно в народе. Если Он решит судить строго по закону, то это вызовет недоверие к Нему простого люда.

В этом замысле была еще одна уловка. Если бы Он решил последовать иудейскому закону и призвал бы к исполнению казни, то это обрушило бы на Его голову гнев римских властей, которые ревностно сохраняли за собой право судить и исполнять приговор.

Реакция Иисуса достойна особого внимания, хотя здесь возникают трудности с ее толкованием. Он ничего не ответил, но, наклонившись низко, писал перстом на земле, не обращая на них внимания (6). По поводу того, что Иисус мог писать «перстом на земле», выдвигалось много остроумных предположений. Несомненно, это был необычный жест, который придал моменту еще большую напряженность. Здесь следует вспомнить, что Иисус неоднократно использовал образ «перста Божия» (Лк. 11:20) для указания на Свое исполнение Божьей воли. Именно «перстом Божиим» был написан закон на каменных скрижалях на горе Синай (Исх. 32:16). Что бы ни означал данный жест, слова Иисуса, последовавшие за ним, вполне ясны: …кто из вас без греха, первый брось на нее камень (7).

Эти слова подразумевают особую роль, отведенную свидетелям греха, которые должны начать забивание камнями. Соответственно, они должны быть людьми, которые никогда не потворствовали греху и не отворачивались в попытке предупредить его. Если (как, скорее всего, и было) свидетели были частью замысла, то их совесть не могла быть чиста. Однако в Своем ответе Иисус не пренебрегает законом. Более того, Он дает разрешение на начало забивания камнями, устанавливая только некоторые моральные рамки.

Слова Иисуса — это хороший пример Его удивительной мудрости, с которой Он воспринимает критику в Свой адрес. Эта Его отличительная черта неоднократно проявляется в диалогах, рассматриваемых нами. В Нем воистину «сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (Кол. 2:3). Ответ Иисуса не должен восприниматься как намек на то, что закон может быть исполнен только в соответствии с какими–то моральными нормами, или на то, что человек может выносить приговор, только если он сам не запятнан грехом. Иисус говорит, что мы должны быть последовательными, осуждая других. Меч суда — обоюдоострый. Осуждая других, мы судим себя, а наше нежелание судить себя лишает нас права судить других. Проще говоря, Господь призывает и всегда призывал нас жить праведной и благочестивой жизнью. Прежде чем винить кого–нибудь, мы должны посмотреть на себя.

Также здесь нужно отметить, что закон предписывал смертную казнь как для женщины, так и для мужчины. Отсутствие в этой истории мужчины, совершившего прелюбодеяние, вызывает море критики. Становится ясным, что это также история о мужском шовинизме, который часто наблюдается в практике исполнения законов. Так же как и в Своем учении о разводе (ср.: Мф. 19:1—10), здесь Иисус не позволяет женщине оставаться в неравном положении.

Слова Иисуса производят сильный эффект. Один за другим все расходятся. Наконец, Иисус остается наедине с женщиной и впервые обращается к ней. Так как, очевидно, вокруг не осталось обвинителей, Он также не собирается ее обвинять: …и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши (11).

Этот отрывок особенно актуален для сегодняшнего мира, пожинающего плоды сексуальной революции. Половая жизнь до брака, во время брака и вне его — это свершившийся факт общественной жизни как на Западе, так и в странах третьего мира. Данное явление не менее актуально для нынешних христиан. Все последователи Христа вынуждены сегодня иметь дело с обществом, где тенденция к распущенности остается неумолимой. В таких условиях эта история является, во–первых, призывом к пониманию. Пустые обвинения не находят поддержки, согласно этому отрывку. Необходимо, чтобы Церковь постоянно и настоятельно освещала христианские нормы сексуальной ответственности и рассказывала о ее пользе, а также восхваляла Господа, волю Которого отражают эти нормы. Имея дело с людьми, потерпевшими неудачу, Церковь должна действовать осторожно и с пониманием.

Во–вторых, мы должны неустанно напоминать о всепрощающей милости Божьей. Несомненно, это чудо, что воплощение святости Бога («Я есмь»), Который встречал народ с громом и молниями на горе Синай (Исх. 19:16 и дал.), говорит раскаявшемуся грешнику, которого душит совесть: Я не осуждаю тебя. В этих словах и в той милости, которая за ними скрывается, лежит все наше упование и все наше спасение.

В–третьих, Иисус призывает женщину к новому повиновению закону:… иди и впредь не греши. Не следует думать, что грех в этой истории не важен. Иисус здесь придерживается закона, даже когда призывает к исполнению приговора. Более того, Он прощает женщину, не требуя от нее покаяться в содеянном. Ее покаяние

Он считает естественным следствием происшедшего. Прощение — это не что–то, существующее вне морали, над законом. Нет такого места на земле и нет такого царства ни внизу, ни вверху, где не присутствовал бы Дух живого Бога, различающего добро и зло и остающегося всегда праведным, милостивым и прощающим. Слова Я не осуждаю тебя стоили Иисусу мук Голгофы. «Грех обжигает нас, когда мы видим его в свете прощения»[97]. Принять милость Господа — значит жить далее ради Его славы. «Милость Божья дает нам жизнь в Боге»[98].

14. Праздник кущей II (8:12–59)

1) Два вида учителей — рассуждение 2 (8:12—30)

Если мы пропустим фрагменты 8:1–12 (см. предыдущий ком–мент.) и 7:40–53 (повествующий о том, как народ отреагировал на слова Иисуса), то окажется, что этот отрывок продолжает тему, начатую в 7:39.

Выше мы отметили, что Иисус исполнил водную часть ритуала Праздника кущей. У праздника был еще один символ — свет. В конце первого дня в храме (где, вероятно, учил Иисус, как указано в ст. 20) среди всеобщего ликования были зажжены четыре золотые лампы. Празднование с пением и танцами продолжалось на протяжении всех ночей праздника с зажженным светом в храме, освещавшем весь город. В этих условиях слова Иисуса в ст. 12 звучат довольно смело: Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни. Когда праздник закончился и свет погасили, Иисус объявил Себя истинным светом избранного народа — и не только Израиля, но и всего мира! «Утверждение космического масштаба»[99].

Свет — это один из основных символов Ветхого Завета. Благодарение Богу за помощь Своему народу во времена исхода, составляющее основу праздника, заставляет нас вспомнить о столпе облачном и столпе огненном, с помощью которых Господь направлял народ (Исх. 13:21,22). Псалмопевец писал: «Господь — свет мой» (Пс. 26:1). Грядущий век Царства Божьего станет временем, когда Раб Божий будет «светом народов, чтобы спасение… простерлось до концов земли» (Ис. 49:6), и когда Сам Бог будет светом Своего народа (Ис. 60:19–22; Отк. 21:3,4). Захария запечатлел единство света и живой воды, великолепное отражение двух символов праздника и соответствующих утверждений Иисуса в этих рассуждениях (Зах. 14:56–7). Возможно даже, что именно этот отрывок был частью церковного чтения во время праздника.

Как и следовало ожидать, народ реагирует на слова Иисуса критически. Фарисеи открыто противостоят Ему: Ты Сам о Себе свидетельствуешь, свидетельство Твое не истинно (13). Здесь нужно обратить внимание на два момента, которые дают ключ к толкованию всего отрывка. Во–первых, они, вероятно, цитируют собственные слова Иисуса: «Если Я свидетельствую Сам о Себе, то свидетельство Мое не есть истинно» (5:31). При этом они опять неправильно поняли Его, ибо Иисус указывает здесь на то, о чем еще не раз упомянет: Он свидетельствует не Сам о Себе, а об Отце и, наконец, с Отцом.

Во–вторых, фарисеи, несомненно, также ссылаются на требование Ветхого Завета, в котором говорится о необходимости поддержки со стороны дополнительных свидетелей (Втор. 17:6; 19:15), и, таким образом, заостряют внимание на самом заметном отличии учения Иисуса, а именно на Его непосредственном подчинении власти Отца. Это полностью противоречило понятиям законоучителей, которые часто обращались за помощью к властям. На самом деле Иисус уважал Ветхий Завет и постоянно приводил из него цитаты, но даже здесь Он предстает перед нами как Тот, Кто пришел исполнить это Писание, и поэтому Он был независим от чьего–либо свидетельства.

Защита Иисусом Своего метода включает четыре составляющих.

1. Он ссылается на Свою миссию (14). Он знает, откуда Он пришел и куда идет. Он — Тот, Кого послал в этот мир Отец и Кому предназначено исполнить миссию, которая завершится Его возвышением.

2. Он ссылается на непосредственное присутствие в Нем Отца. Я не один, но Я и Отец, пославший Меня (16). Последние слова буквально переводятся как «Я и Отец», что отражает суть истинных отношений между Иисусом и Отцом. Нет более верховного утверждения. Его единство с Отцом означает, что Его учение и суд — от Отца. Это утверждение требует от нас принять решение: либо мы соглашаемся с ним и верим в Христа, либо мы не соглашаемся с ним и не верим в Христа.

3. Он ссылается на Свое Божественное происхождение. Яне от сего мира (23). В отличие от Своих оппонентов, Он пришел не из этого мира, и говорит Он как пришедший с небес.

4. Он ссылается на предстоящее «вознесение» (28). Это приближающееся воздвижение на кресте подтвердит истинность Его учения. Тогда узнаете, что это Я и что ничего не делаю от Себя, но как научил Меня Отец Мой, так и говорю (28).

То, что Иисус осознавал Свое единство с Отцом, отражается также в Его словах Я есмь, ср.: …ибо, если неуверуете, что это Я, то умрете во грехах ваших (24)[100] и когда вознесете Сына Человеческого, тогда узнаете, что это Я (28)[101]. Эти слова уже встречались нам в 6:35, а также в ст. 58 данной главы (также в 13:19 и, возможно, в 18:6). То, что в этом рассуждении упоминается о Моисее, заставляет нас вспомнить фрагмент из Книги Исход (3:14), в котором приводятся слова Бога, Который дает Себе то же определение: «Я есмь Сущий (Иегова)». В Септуагинте греческий текст в этом месте гласит: Ego eimi ho on. Эти слова дали повод многим ученым провести параллель между утверждением Иисуса и текстом некоторых конечных глав Книги Пророка Исайи, особенно Ис. 43:10: «Мои свидетели… вы и раб Мой, которого Я избрал, чтобы вы знали и верили Мне, и разумели, что это Я» (Ego eimi; ср.: Ис. 41:4; 43:13,25; 46:4; 48:12).

Связав эти нити вместе, мы еще раз убедимся, что власть Иисуса — в Его уникальных взаимоотношениях с Отцом. Он разделяет с Отцом единство бытия (ср. 10:30: «Я и Отец — одно»), выраженное в ст. 16 как Я и Отец. Эта тесная связь Иисуса с Богом раскрывается также в той миссии, которую Иисус пришел осуществить (12) и исполняя которую Он всегда делает то, что… угодно Отцу (29). Его полное подчинение Отцу достигнет своей кульминации в Его самопожертвовании на кресте, которое станет возвышением в присутствии Отца и окончательно подтвердит Его миссию и слова (28).

«Слова, которые из уст простого смертного звучали бы кощунственно и высокомерно, не могут звучать иначе из уст открывшегося нам Бога и давшего нам знание Отца (1:18). Если кто–то ищет доказательств земного происхождения Христа, то Евангелие от Иоанна ему в этом не поможет»[102].

Учитель, Который обращался к фарисеям и толпам паломников на Празднике кущей, сегодня обращается ко всем нам с твердым заявлением: Я свет миру (12). В противоположность Ему существует еще один вид учителей, представленных в образе фарисеев. Иисус характеризует их следующим образом.

1. Им ничего не известно о миссии Иисуса (14). Иисус говорит: …вы не знаете, откуда Я, и куда иду. Таким учителям Иисус не понятен, Его миссия — загадка для них. Они видят только внешние ее проявления, но не понимают ее сути.

2. Они судят только по человеческим стандартам (15), ибо не видят того единства с Отцом, которое ощущает Иисус. Им приходится довольствоваться чисто человеческими суждениями.

3. Им ничего не известно о личности Иисуса, поэтому они ничего не знают и о личности Бога (19). Здесь важна последовательность. Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего. Являясь учителями Израиля, провозглашающими, что они знают Бога, и называющими себя официальными хранителями Божьей истины, они на самом деле (и здесь кроется самая большая ирония) чужды живому Богу. Однако теперь им представилась возможность узнать Бога через Иисуса (24), если они уверуют в Него. Нет другого пути к Отцу, кроме как через Сына.

4. Соответственно, раз они не знают Бога, они не смогут попасть туда, куда попадет Иисус после смерти (21). Небесный мир, откуда пришел Иисус и куда Он вернется, для них закрыт: …умрете во грехе вашем (21).

5. Они — от мира сего, в отличие от Иисуса, Который не от сего мира (23). Их мировоззрение ограничено их натурой. Их человеческие суждения ясно отражают их земную природу. Они никогда не перерождались заново.

Утверждение, которое Иисус делает в ст. 12, — бескомпромиссно. Он — свет миру. Он единственный открывает нам Отца света. Сегодня, когда благодаря технической революции мир становится теснее и когда люди, как никогда, озабочены разрешением внутренних и международных конфликтов, появилась надежда, что все великие мировые религии смогут мирно сосуществовать. Несомненно, ни одна религия не имеет права называть себя первостепенной. Утверждение, что христианский путь — это единственный путь к Богу и что Христос — это единственный Спаситель, звучит для современного сознания слишком высокомерно и неприемлемо. Когда противостояние между Востоком и Западом прекратится, появятся другие конфликты. Для того чтобы выжить на этой тесной и перенаселенной планете, человечеству придется усвоить «новый способ мышления» (Эйнштейн), включающий в себя терпеливое примирение с другими точками зрения (не только в религии, но и во всех остальных сферах). Нам говорят, что каждая религия несет в себе свет знания, которое будет полезно всему человечеству. Может быть, Иисус может предложить нам больше других, но Его свет не исключителен. Мухаммеду тоже есть что сказать нам, так же как и Будде, и священным книгам индусов, не говоря уже о более древних, народных религиях.

И хотя христиане озабочены проблемами мира и стремятся искоренить древние предрассудки в разных сферах, включая религию, все же есть предел, дальше которого они пойти не могут. Здесь Иисус одинок. В Нем одном Бог явился к нам в образе человека и открыл Себя. Более того, как мы увидим далее в Евангелии, Он единственный искупил наш человеческий грех через самопожертвование. Поэтому через Него одного лежит путь к Господу. Какие бы воззрения не имели другие религии, они не могут привести нас к Богу. Даже иудаизм, к которому обращается Иисус, — религия, стоящая ближе всех к христианству и развивающаяся в непосредственной близости к откровению Бога в Ветхом Завете, — все же не признает истинного Бога в лице Иисуса. Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего (19). Но если вы не придете ко Мне, говорит Христос, то умрете во грехе вашем (21).

Однако в словах Иисуса слышится также и приглашение. Каждый может прийти к Нему, ибо Он — свет миру. Чтобы сделать это, мы сначала должны признать тьму внутри нас, ибо «никто не сможет предстать перед Христом, кроме тех, кто знает, что этот мир — тьма и все мы слепы»¹. Если мы способны признать это, то Иисус готов даровать свет спасения всем, уверовавшим в Него как в Спасителя и Господа.

Показывая здесь контраст между Иисусом и фарисеями, Иоанн бросает вызов всем тем, кто чувствует призвание учить во имя Христа. Джон Омен указал на различие между теми, кто говорит «с властью», и теми, кто говорит «с властями». Фарисеи принадлежали к последним. В своем учительстве мы можем для большей убедительности опираться на научные исследования и все же нам будет не хватать того авторитета, которым отличается христианский учитель. Это замечание не призывает нас к небрежному учению. Господь не одобряет низкопробного мастерства. «Господь запрещает мне давать Ему то, что ничего мне не стоит» (2 Цар. 24:24; перевод мой. — Б. М.).

Однако существует еще одно положение, касающееся авторитетного учения. Иисус воплотил его в высшей степени. «Он учил их как власть имеющий, а не как книжники» (Мк. 1:22). Секрет Иисуса заключался в Его полном подчинении воле Отца. Я всегда делаю то, что Ему угодно (29). Власть — это дитя повиновения. Когда мы проявим такое же повиновение, мы сможем свидетельствовать так же, как Он. Пославший Меня есть со Мною (29). Другие узнают, что это так, и уверуют, как многие уверовали в Него (30) на празднике.

Чтобы последнее требование не сокрушало нас, мы можем вспомнить, что существует объективное содержание, план учения, данный нам Богом. К счастью, мы не должны делиться с миром своими скудными знаниями и ограниченным опытом. Здесь, как и везде, проявляется милость Господа. Наши слабости и недостатки становятся средством проявления Его силы и славы. Он все еще использует грешников и даже может утверждать через нас Слово Божье.

2) Истины для учеников — рассуждение 2 (8:31—47)

Вторая часть рассуждения на Празднике кущей, в отличие от первой, начинается не с рассказа об учении Иисуса, а с передачи

¹ J. Calvin, 1, р. 210.

реакции народа на Его предыдущие слова. Мы уже знаем, к чему привело Его учение, — многие уверовали в Него (30). Сейчас Иисус обращается к будущим ученикам и вдохновляет их продолжать путь, «пребывая» в Его учении[103]. Таким образом они узнают истину, которая сделает их свободными (31). Пребывание в истине — это отличительный признак ученика (1 Ин. 2:19; 2 Ин. 9; 3 Ин. 3). «Те, кто уверовал неискренне, ломаются в самом начале или, по крайней мере, в середине пути, в то время как истинные верующие идут до победного конца»[104].

К сожалению, эти ученики быстро оказываются в числе тех, кого трудности или гонения на Слово Божье отвращают от веры (ср.: Мф. 13:20 и дал.). Таких мы уже встречали на страницах данного Евангелия (2:23 и дал.; 6:61 и дал.). Слова Иисуса о свободе вызывают у них негативную реакцию. Они отрицают, что до встречи с Ним были в рабстве, и продолжают яростно протестовать против этого (33). Они воспринимают дар жизни Иисуса как дополнительное украшение к своему моральному и духовному статусу, которым, по их мнению, они обладают благодаря своему еврейскому происхождению. Но Христос никогда не будет дополнением к нашим естественным достоинствам. Он не может быть частичным Спасителем, дополняющим наши личные заслуги. Он Спаситель только для тех, кто отчаялся и кому больше некуда идти и не к кому обратиться.

Иисус разъясняет им природу их рабства. Это рабство греха (34), которое только Он, вечный Сын Божий, может нарушить. Неадекватность их реакции теперь понятна (37–47). Их истинный отец не Бог, а дьявол. Слово Иисуса не вмещается в их сознание (37). Они готовы убить Его (37–40). Они не любят Иисуса, несмотря на то что Он пришел от Бога (42). Они не в состоянии слышать то, что Он говорит им (43), и отказываются уверовать в Него, хотя и не могут уличить Его во лжи (45,46). В них проявляются две основные черты дьявола: ложь, потому что они отвергают истину Иисуса, и убийство, потому что они хотят предать Иисуса смерти (44,45). Это говорит о том, что они не от Бога (47).

Эти стихи повествуют о том, что людям свойственно обвинять кого–либо. Как заметил Рейнхольд Нибур, «никакое свидетельство против человечества не заставит людей думать о себе плохо». Но свидетельств хватает даже в наше время. Достаточно вспомнить все ужасы Освенцима и тысячи других кошмаров военного времени, таких, как истребление множества невинных людей в Камбодже и смерть миллионов в сталинском ГУЛАГе. Кроме того, не надо забывать о сегодняшних бесчисленных примерах беспричинного насилия, надругательства, унижения, абортов, пыток и убийств в каждом уголке земного шара. Взгляд Иисуса на человеческую природу, переданный в этих стихах, подтверждается на опыте.

а) О человеческих слабостях

В своем откровении Иисус не касается отдельных греховных деяний. Он затрагивает причину — принцип греха, который Павел назвал «законом греховным» (Рим. 7:18,23; ср.: Мк. 7:21 и дал.). Мы не становимся грешниками от того, что совершаем грех; мы совершаем грех, оттого что мы грешники, т. е. у нас в груди бьется падшее, греховное сердце. Этим объясняется, почему Иисус отказался от политического пути, когда встал вопрос о Его мессианстве. Спаситель, занявшийся политикой, не смог бы затронуть корень проблемы. Революции, рабство и угнетение необходимы падшим сердцам. Но там, где нет свободы, каждое отдельное сердце не может быть свободным. Хотя это не значит, что Бог пассивно относится к политической жизни. Бог — это Бог правосудия, и поэтому те политические структуры, которые попирают правосудие и разрушают Его творение, созданное для свободы, позорят Бога и нуждаются в переменах. Но истинная нужда не может быть удовлетворена на политическом уровне. Иисус устанавливает высший источник зла. Здесь Он ясно ссылается на грехопадение человечества (44, ср.: Быт. 3:1 и дал.), во время которого проявились два качества сатаны — стремление к убийству и лжи. Он — убийца, лишивший Адама, Еву и всех нас первоначального дара вечной жизни (Рим. 5:12 и дал.). Смерть — это порождение сатаны от самого начала в Эдеме и до последнего момента перед возвращением Господа. Более того, он лжец. Он лгал Адаму и Еве в раю, он до сих пор живет во всякой лжи, ибо это его способ выражения (44).

Иисус разоблачил скрытую духовную неприязнь в поведении Своих оппонентов, и это увенчалось успехом, которому способствовало и то, что Его слушатели были религиозными людьми, проявившими желание последовать за Ним. В христианской жизни и служении слова всегда имели и имеют один смысл как для нас, так и для Иисуса, и для апостолов. «Потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Еф. 6:12). Игнорировать врага, которого Иисус назвал нам, — значит приветствовать разрушения. Серьезный протест и религиозный образ жизни, с одной стороны, и замысел в убийстве и ложь, с другой, несовместимы. По поводу своих религиозных оснований евреи всегда оставались непреклонными. Господь, как они утверждали, — это их единственный Отец (39,41). Несомненно, что многие из них подтверждали свою религиозность благочестивыми делами. Праздник, который они отмечают, — хорошее тому свидетельство. Однако в то же время они замышляют убийство Сына Божьего. Такая религия не дает гарантий святости. Несмотря на эту мрачную картину, мы провозглашаем новую свободу Христа.

б) Свобода Христа

Эта свобода дается лично Христом. Если Сын освободит вас… (36). Мы можем охарактеризовать ее следующим образом.

Это дар, он не передается по наследству (33–37). Свобода не может зависеть от наших религиозных устоев, от достоинств нашего происхождения или чего–либо еще, присущего нам. Она дается лично Иисусом.

Она вечна, а не временна (35). Иисус, дающий эту свободу, — вечный Сын Божий, живущий вечно, и поэтому Его дар воссоединяет нас с Ним в вечной Божьей жизни.

Она выражается в повиновении, а не в независимости (35). Получающий ее становится любящим, послушным дитя в Божьей семье.

Еще Мартин Лютер заметил: человек создан, чтобы служить. Он сравнил человеческую волю с лошадью, которая поступает в зависимости от того, кто ею управляет, — Господь или дьявол[105].

Понятие о радикально независимой личности, которая может делать все, что ей угодно, не подчиняясь ничьей власти (образ, регулярно прославляемый в постпросветительской культуре), на самом деле представляет несуществующую личность. Эта «свободная личность» — всего лишь миф. Ее никогда не было и не будет. Мы радикально, неизлечимо и навечно зависимые существа, созданные, чтобы служить. Наша свобода — это не свобода делать все, что хочется, но свобода от наших падших сердец, свобода поступать так, как этого хочет Бог. «Истинная свобода — это не свобода поступать так, как мы хотим, но так, как нам следует; и это подлинная свобода, потому что, поступая так, как нам следует, мы радуем Господа»[106].

3) Больше, нем Авраам — рассуждение 2 (8:48—59)

Оставшиеся стихи (48–59) данного рассуждения — это диалог, в котором евреи осуждают Иисуса. Его обвиняют в том, что Он — Самарянин, и это является серьезным оскорблением (48, см. коммент. к 4:4). Скорее всего, их разозлило то, что Он подверг сомнению их чистое религиозное наследие, а не Его поступок. Последующее обвинение в одержимости бесом встречается в Евангелии несколько раз (ср.: 7:20; 8:52; 10:20). Иисус же утверждает, что его побуждения противоположны одержимости дьяволом. Его единственная страсть — служить Своему Отцу и чтить Его (49). Его слава — это дело Отца, Который ищет славы Сыну в настоящем и осуществит это в будущем, на суде, когда те, кто пребывал в славе Иисуса, войдут в вечную жизнь (51).

Язвительность со стороны евреев (даже тех, которые еще совсем недавно были готовы следовать за Ним) не должна удивлять нас. Никогда человек не бывает более язвительным, чем в тот момент, когда затрагивается его самолюбие. Нет ничего, что мы защищали бы с большей яростью, чем те устои, на которых покоится наше представление о себе. Более того, сцена, которую представил нашему взору Иоанн, своевременно напоминает нам о цене следования за Ним и принятия правды в этом падшем мире лжи. Иисус об этом хорошо знал. «Ученик не выше учителя, и слуга не выше господина своего… Если хозяина дома назвали веельзевулом, не тем ли более домашних его?» (Мф. 10:24,25; ср.: Мф. 24:9; Ин. 15:18; 2 Тим. 3:12). Конечно, нелегко примириться с тем, что нас отвергают окружающие, особенно если наше отношение к ним безупречно (ср.: «Кто из вас обличит Меня в неправде?», 46). Однако все это неизбежно, если мы решили последовать за Христом.

«О христианине, взявшем крест и последовавшем за Христом, будут рассказывать самую чудовищную ложь и абсурдные истории. Но пусть он утешится тем, что он всего лишь пьет ту чашу, которую его благословенный Учитель уже испил до него»[107].

На обвинения Иисус отвечает ошеломляющими словами: …кто соблюдет слово Мое, тот не увидит смерти вовек (51). Он, конечно же, говорит не о том, что Его последователи не испытают физической смерти. Скорее им никогда больше не придется бояться смерти как окончательной разлуки с Богом, смерти как проклятия за грехи. О том, как Иисус подтвердил Свои слова не деле (у могилы Лазаря), рассказывается в гл. 11. Неужели Ты больше отца нашего Авраама? — изумленно спрашивают евреи. — Чем Ты Себя делаешь? (53). Перед тем как ответить на вопрос, Иисус еще раз напоминает: Он знает Отца. Отец — это ключ к тому, Кем является Он (55). Он Тот, Кого Отец послал в этот мир, чтобы исполнить древнее пророчество. Это пророчество Авраам считал частью веры, поэтому он рад был увидеть день исполнения этого пророчества.

Ссылка Иисуса на ликование Авраама может быть намеком на Праздник кущей с присущими ему атрибутами. Время, в котором стоит используемый глагол, подразумевает, вероятнее всего, момент рождения Исаака, сына обетования (Быт. 21:1 и дал.), в котором сбылось обещание о благословении мира (Быт. 12:3). Некоторые комментаторы предполагают, что ликование Авраама связано с отождествлением миссии Иисуса с наступлением рая на земле. Следует обратить внимание на то, что Иисус говорит о праотцах так, словно Он видел их (Лк. 20:37; Мк. 12:24—27). Не в первый раз иудеи понимают слова Иисуса слишком буквально, думая, что Он говорит о том, будто жил во времена Авраама, хотя Ему нет еще пятидесяти лет (57). На это Иисус им отвечает: …истинно, истинно говорю вам: прежде нежели был Авраам, Я есмь (58). Здесь налицо ветхозаветное самоопределение Господа. Мы опять стоим у неопалимой купины (Исх. 3:14) и слышим слова из пророческого видения Исайи: «Я — Господь первый, и в последних Я — тот же» (Ис. 41:4) или «Прежде Меня не было Бога, и после Меня не будет» (Ис. 43:10).

Слушатели Иисуса подумали, что Он претендует на статус Бога. Тогда взяли каменья, чтобы бросить на Него (59) — возможно, потому, что Его слова в высшей степени порочили священное имя Бога и, согласно закону, требовали наказания. «Если восстанет среди тебя пророк… <…> Говоря: „пойдем… служить богам иным"… не соглашайся с ним и не слушай его… не жалей его… Побей его камнями до смерти; ибо он покушался отвратить тебя от Господа, Бога твоего» (Втор. 13:1–10). В связи с этим уместно вспомнить комментарий Брауна: «Нет более ясного проявления Божественности в традиции благовествования»[108].

Он — вечный Христос, разделяющий вечную жизнь с Отцом, бессменный Господь, стоящий над историей, Хозяин времени, Повелитель столетий, не стареющий по прошествии веков «вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр. 13:8). Наше поколение, как никогда, осознает недолговечность жизни. Мы чувствуем постоянную угрозу утечки времени. Оно ускользает сквозь пальцы и убегает от нас, как бы отчаянно мы не пытались наверстать и удержать его. Но Христос сосредоточил в Своих руках все время, и, когда мы всецело отдаемся Ему, наше хрупкое и эфемерное сознание обретает смысл и постоянство. Он и сейчас может «спасать приходящих чрез Него к Богу, будучи всегда жив» (Евр. 7:25).

15. Шестое чудо — исцеление слепорожденного: постскриптум (9:1–41)

Данная глава считается наиболее целостной в Евангелии от Иоанна. События, описанные в ней, полностью сосредоточены вокруг «знамения» исцеления — дарования зрения человеку, слепому от рождения. Праздник кущей со «световым представлением» все еще продолжается. Одно из знамений пришествия Мессии заключалось в прозрении слепого (Ис. 29:18; 35:5). В ст. 5 показана ясная связь с более ранним утверждением Иисуса (8:12): Я свет миру. В этой главе мы снова узнаем, что пришествие света дает двоякий эффект. Он приносит спасение всем слепым (6:38) и бросает тень осуждения на всех, кто отказывается идти к свету (ср.: 39–41).

В первых стихах этой главы говорится о встрече Иисуса с человеком, слепым от рождения (1). Кто виноват в том, что этот человек слеп? Для учеников, как и для евреев того времени и многих других, ответ прост: человек расплачивается за свои грехи. Единственное, что здесь непонятно, так это кто непосредственно виноват? Слепота была врожденным дефектом этого человека, поэтому либо он согрешил во время своей внутриутробной жизни, либо согрешили в этот период его родители. В то время как в Библии допускается общая связь между страданием и грехом в результате падения (ср.: Быт. 3; Рим. 5:12 и дал.), в ней все же не утверждается, что страдающий человек всегда расплачивается за свои грехи. Грех поселил в мире страдание, но страдание человека не всегда происходит от его греха. Иногда, конечно, бывает и так, что человек расплачивается, например, за вождение автомобиля в пьяном виде или за сексуальную безответственность. Но в Священном Писании не обобщаются эти случаи. Так было с Иовом и его друзьями, и здесь мы видим, что Бог не приемлет такого простого толкования страдания. Иисус также отвергает его.

Однако такой упрощенный взгляд часто встречается и сегодня среди представителей различных религий, которые живут в страхе нарушить закон, чтобы Божья кара не обрушилась на них. Особенно ярко это выражено в индуизме с его учением о карме, утверждающем, что душа человека должна пройти испытания в целой серии жизней и, в зависимости от того, каких дел она совершала больше, добрых или злых, она, соответственно, получает в следующей реинкарнации жизнь более высокого или низкого уровня. Скорее всего, исходя из этой концепции, и был вызван вопрос в ст. 2: «Согрешил он [в прошлой жизни]?»[109] Эта восточная идея сегодня очень популярна на Западе, особенно среди молодежи; ее приверженцы утверждают, что человек проживает множество жизней, причем жизнь предыдущая влияет на жизнь нынешнюю[110]. В Библии подобные концепции категорически отрицаются. Каждый человек — это неповторимая личность, созданная по образу и подобию Божьему и призванная верить в Христа. Каждый человек обязан своей жизнью Богу, и после смерти каждый предстанет на суде Божьем (Евр. 10:29 и дал.). В ст. 4 приведены слова Иисуса о том, что надо спешить, пока есть время, и это указывает на то, насколько несовместимы такие идеи с Его учением. Время не ждет, так как у нас только одна жизнь, на протяжении которой мы трудимся для Бога. Других «жизней» нет.

Попытка установить упрощенное соответствие между грехом и страданием присутствует также в некоторых учениях. Так, чтобы больному выздороветь, ему необходимо покаяться в грехах, или в неверии, или в своем отступничестве от Бога, или в недостаточной вере, или в своем нежелании благодарить Бога за то, что Он послал ему эту болезнь, и т. д. В том, что иногда болезнь имеет отношение к какому–нибудь греху, совершенному в прошлом, есть доля истины. Обращаясь к этому греху и каясь, мы можем способствовать исцелению. Но когда мы придерживаемся лишь такого взгляда и болезнь представляется нам неразрывно связанной с грехом, а бремя исцеления целиком ложится на плечи больного, то мы не только заблуждаемся, но и оскорбляем Бога.

Какие бы испытания ни послал человеку Господь — это для того, чтобы на нем явились дела Божий (3). Иисус уже знает, каким образом в этом человеке проявится «знамение», раскрывающее славу Того, Кто послан Богом. Однако и это не следует обобщать. Правда, нередко, когда страдание послано Богом, в нем проявляются дела Божьи, например, исцеление или избавление, как в данном случае, или, возможно, мужественное принятие страдания, которое дает возможность силе Господа проявиться в нашей слабости, как это было с Павлом (2 Кор. 12:7–10). Но, в конце концов, в страдании есть нечто, не поддающееся никакому объяснению. Для падшего мира исчерпывающее объяснение недоступно. Ближе всего мы можем подойти к раскрытию тайны только через знание о кресте, но даже тогда у нас, скорее всего, останутся вопросы (Мф. 27:46). Мы сможем узнать темный мир, только когда уверуем в Того, Кто стал «светом миру»[111].

Рассказ о существовании человеческих страданий и слепоты — это призыв к действию, а не только к размышлению (4). Иисус отождествляет учеников с Собой, что предшествует Его учению в гл. 13–16. В более широком смысле это предвещает пришествие эры, когда Господь будет творить дела в мире через Своих людей. Иисусу, как и ученикам всех поколений, необходимо торопиться (4). Краткость земного света побуждает нас к более интенсивному труду, чтобы мрак ночи не застал нас на половине дела. Также мы не должны лениться, зная, как коротка наша жизнь[112]. Такое же поведение Иисус рекомендует в притче, пересказанной в Мф. 24:45–51. По возвращении господин ожидает увидеть своего раба выполняющим ту работу, которую он поручил ему. Приходит ночь… Иисус, как и мы, должен успеть сделать Свои дела до конца жизни. Поэтому мы «должны» работать.

Далее повествуется о том, как Иисус исцеляет слепого нищего, используя брение, сделанное из слюны (6). В I в. существовали древние поверья о чудодейственной силе слюны выдающегося человека. Здесь не приводится никаких объяснений, почему Иисус использует именно этот прием. И в самом деле интересно, почему Он исцеляет именно таким способом, ведь в предыдущих случаях достаточно было лишь Его слова (ср.: 4:50,53). Возможно, этот человек мог быть исцелен через какой–нибудь простой акт повиновения Иисусу. Ранние комментаторы видели связь между землей, использованной для брения, и прахом, из которого был сотворен Адам (Быт. 2:7)[113]. Название купальни (Силоам, что значит «посланный») наверняка не случайно, сточки зрения Иоанна. На протяжении всего Евангелия нам сообщается, что Иисус — это «посланник» Отца. А раз так — значит Он обладает исцеляющей силой Отца. Человек, умывшийся по повелению Иисуса в купальне Силоам, пришел зрячим (7). Снова Иисус проявляет Себя как исполнитель Божьей воли. «Воды Силоама исчезают в живой воде Христа»[114].

Исцеленный человек подвергается серии расспросов, сначала со стороны соседей, которые засомневались, он ли это (8,9). Его просят рассказать о том, как произошло исцеление и кто это сделал, но он не может опознать Иисуса, так как никогда Его не видел (11,12). Соседи ведут прозревшего к фарисеям, чтобы те помогли им объяснить случившееся чудо (13). И только здесь мы узнаем, что исцеление произошло в субботу. По строгим фарисейским законам Иисус нарушил традицию субботы (не Писания!) по двум или даже трем пунктам. Во–первых, Он исцелял в субботу, что было позволительно только в том случае, если жизни больного грозила опасность. Ясно, что в данном случае это было не так. Во–вторых, делая брение, Он месил грязь, что было особенно запрещено делать в субботу. В–третьих, Он помазал человеку глаза, а это строгие учителя также запрещали. Фарисеи отнеслись к делу с надлежащей серьезностью, соразмерной величине совершенного исцеления. Они провели три допроса: сначала с исцеленным человеком (13—17), далее с его родителями (18–23) и затем снова с этим человеком (24–34). Ответы прозревшего были настолько убедительны, что некоторые из фарисеев поразились: …как может человек грешный творить такие чудеса? (16). Для других, однако, нарушение Иисусом субботней традиции оказалось причиной, достаточной, чтобы Его проклясть. Праведный человек не нарушает субботы, которую установил Господь. Иисус нарушил субботу, следовательно, Он человек не праведный (16). Для них все просто и ясно. Нет даже намека на то, что они призадумались о том, зачем Господь дал им субботу, или о том, что Господь, давший им субботу, может и поныне творить новое. Их Господь окаменел в прошлом.

Когда исцелившегося человека попросили принять участие в споре и встать на чью–либо сторону, он ничуть не убоялся и заявил, что Иисус — пророк (17). Это, вероятно, высшая оценка, которую он мог дать. Он примкнул к тем, кто стоял на стороне Иисуса. Фарисеи в своем скептицизме все еще не хотели верить, что он говорит правду, и поэтому стали искать поддержки у его родителей (18). Родители подтвердили свершившееся чудо, но уклонились от ответа о том, как все произошло и кто это сделал (20, 21). И причина вполне понятна: признание Иисуса Мессией грозило им отлучением от синагоги (22). К тому времени, когда Иоанн писал Евангелие, резкое неприятие последователей Иисуса стало нормой среди иудеев. То, что Иисус пробудил в некоторых ненависть, ясно из описания сцены Его распятия. А до этого ненависть принимала различные формы.

Родители исцеленного не первые и не последние, кто отрекся от Иисуса, испугавшись наказания. И это печально, так как у них была возможность встать на сторону своего сына в его чудесном освобождении. Вероятно, перспектива иметь «зрячего сына» была для них не очень выгодной. Попрошайничество в то время считалось довольно прибыльным делом, и, скорее всего, их сын неплохо преуспевал в своем промысле. Наверное, в оправдание родителей исцеленного следует сказать, что в такой чрезвычайно религиозной культуре отлучение от синагоги было очень серьезным наказанием. Оно влекло за собой также отлучение от общественной и религиозной жизни и даже лишало права обращаться к Богу. Однако их прозревший сын был готов заплатить эту цену (ср.: 34).

Бывшего слепого призвали вторично (24). Повеление воздай славу Богу (24) перекликается с призывом к Ахану (Нав. 7:19), и поэтому оно, скорее всего, подразумевает следующее: «Покажи, что ты признаешь истинность Бога. Признай, что этот пророк — всего лишь нарушитель закона, а посему обычный грешник». Это побудило исцеленного к удивительно искреннему ответу: …грешник ли Он, не знаю; одно знаю, что я был слеп, а теперь вижу (25). Фарисеев интересовали незначительные детали закона и то, что его нарушало. Человек же этот пребывал в восторге от факта своего прозрения. Теперь он видел — и его жизнь полностью изменилась. Здесь мы находим классический пример столкновения теории и практики, и последнее, как обычно, одерживает победу.

Поразительное присутствие духа, продемонстрированное прозревшим, представляет яркий контраст с трусостью и бесхарактерностью человека, описанного в гл. 5, который был исцелен возле купальни (ср.: 5:11,15). Это само по себе помогает установить подлинность этих столкновений. Оба исцеленных человека (и особенно тот, что описан в данной главе) предстают перед нами как персонажи, заслуживающие доверия в своей правоте. Это также подчеркивает, насколько разными были люди, которым служил Иисус. Они были очень непохожи друг на друга, но все же Его благодать и исцеляющая милость были дарованы и тому, и другому.

Фарисеи продолжают расспрашивать человека об исцелении, и это побуждает его проявить остроумие: …или и вы хотите сделаться Его учениками? (подразумевается, что он уже стал таковым, 27). Таким образом, выносится на рассмотрение основной вопрос: …мы Моисеевы ученики; мы знаем, что с Моисеем говорил Бог, Сего же не знаем, откуда Он (28, 29). Это было главным доводом в их противостоянии Иисусу. Они были преданны традициям и закону Моисея. Их преданность Моисею, а точнее тому факту, что Господь разговаривал с ним и через него, была достаточно веским основанием. Господь разговаривал с ним, и то, что он написал и передал, было истинным Словом Божьим, действующим и поныне, ибо Господь не меняется. Их ошибка заключалась в том, как они воспринимали и использовали закон. Они не видели его в контексте завета. Они не понимали, что закон дан им для того, чтобы их жизнь была угодной Богу. Понимаемый должным образом, закон становился «законом милости», который следовало хранить в благодарность за ту милость, которую мы получаем. Он не должен пониматься как способ безопасного пребывания с Господом. Они соблюдали десять заповедей из Исх. 20:3–17, но просмотрели ст. 2, гласящий: «Я Господь, Богтвой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства». Закон был предназначен для тех, кто жил милостью избавления, полученной от Бога. Так как они забыли об этом, все старания по соблюдению закона превратили их религию в перечень достоинств, сущностью которых стали буква закона и ее тщательное соблюдение (наряду со всеми дополнительными требованиями).

Этот ограниченный взгляд значил так же, что о Мессии они могли думать только как о втором Моисее, который, как и они, заботился бы о соблюдении десяти заповедей. Поэтому все Божьи замыслы рассматривались с точки зрения письменного закона. В результате они не смогли признать в Иисусе Мессию, Который, как живое воплощение Бога среди них, провозглашал свободу и, как законодатель, призывал пересмотреть закон с точки зрения дальнейших и более полных замыслов Божьих. Это включало право воплотить «важнейшее в законе» (Мф. 23:23) так же, как и «милость», что Он и сделал, возвратив слепому нищему надежду, здоровье и возможность приносить пользу обществу. С их точки зрения (весьма ограниченной), такой Мессия был неприемлем. Он не следовал за Моисеем, и поэтому Он не мог быть от Бога.

Никто не сможет осмыслить трагедию фарисеев, не задав себе глубоких, волнующих вопросов. Мы видим людей, которые почитали Священное Писание и вели религиозный образ жизни, пребывая в молитвах и постах. Они аккуратно посещали службу и жертвовали средства на благо дел Господних. И, несмотря на все это, они были одним из главных инструментов в руках сатаны, когда он убил Иисуса. Фарисеи существуют и поныне. Всякий раз, когда мы ставим букву закона Божьего превыше всего, или когда мы понимаем, что не можем радоваться преображению чей–либо жизни, или когда теряем присутствие духа и не радуемся милости Божьей, благодаря которой мы этот закон знаем, нам следует призадуматься и спросить себя: «Боже, неужели это я?» Единственное, что может спасти нас от фарисейства, — это милость Бога. Время от времени Господь позволяет нам спотыкаться на нашем христианском пути, чтобы мы могли открыть эту милость заново. Здесь уместно вспомнить слова Лютера: «Нет лучшего лекарства от духовной гордости, чем слегка переесть, перепить или переспать». Духовное фарисейство может быть излечено таким же образом.

Исцеленный человек искренне удивлен тому, что фарисеи не знают, Кем послан Иисус, проявивший столь необычайную силу при сотворении чуда (30–32). Это злит их еще больше, и они решают прогнать его: …во грехах ты весь родился (34; Иоанн опять пишете иронией).

Иисус пытается помочь исцеленному, чтобы он лучше понял происходящее. Ты веруешь ли в Сына Божия?(35). Он ссылается на слова из Книги Пророка Даниила (7). Здесь важно то, что Иисус определяет "Себя как Того, в Кого нищий должен уверовать. Увидев Иисуса впервые и испытав Его исцеляющую силу, он готов поверить Ему: …верую, Господи! (38). Следующие слова (И поклонился Ему), возможно, не до конца передают смысл глагола, используемого в оригинале. Скорее всего, он «пал ниц» перед Иисусом, хотя, может быть, и просто поклонился. Иисус этому никак не воспрепятствовал[115].

Затем Сын Человеческий произносит заключительную речь: …на суд пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы (39). На первый взгляд кажется, что эти слова противоречат словам из 3:17. Однако это не так. Главная цель пришествия Иисуса заключается не в том, чтобы обвинять и творить суд. Он пришел, чтобы спасти грешников в этом падшем мире. Но Его пришествие приносит и спасение, и суд. Свет светит во мраке. Те, кто принимает Его, пребывают в свете, но те, кто Его не принимает, погружаются в еще больший мрак (39). Один и тот же свет и рассеивает тьму, и бросает тень. Фарисеи, услышав это, спрашивают о себе: …неужели и мы слепы? (40). Если бы на них не лежала ответственность за то, как они отреагировали на слова Иисуса о свете миру, они действительно были бы слепы, но в хорошем смысле этого слова. Но так как они, несмотря ни на что, продолжают отвергать свет, то грех останется на них (41).

Рассказ об этом происшествии помогает нам лучше понять смысл веры.

1. Мы видим, что, перед тем как встретить Христа, человек пребывает в естественном для него состоянии — он слеп от рождения (1). Рождение в падшем мире подразумевает то, что мы не обладаем естественным духовным восприятием, ср.: «…но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце» (Рим. 1:21). «Слепой человек олицетворяет падшее человечество, томящееся во мраке неведения и греха без надежды на спасение»[116].

2. Рассказ об исцелении слепого — это также прекрасный образец обретения пути к спасению, обращения от тьмы к свету миру. Мы замечаем духовный рост в восприятии исцеленного. Вначале он именует Иисуса: Человек, называемый Иисус (11), затем говорит: …это пророк (17); Он отверз мне очи (30); Он от Бога (33); и, наконец, верую, Господи! (38). Вера — это путь от Иисуса до признания Его Господом. Когда это происходит, мы прозреваем.

3. Описанный случай показывает нам также, какая участь ожидает того, кто решит последовать за Христом. А она может быть в высшей степени неприятной для нас и нашей семьи. Не все захотят разделить наши взгляды. Наша вера в Иисуса может вызвать неприятие среди наших близких (Мф. 10:34—36), и мы должны быть готовы к этому. Наши рассказы об Иисусе и о том, что Он сделал для нас, не всегда будут нравиться другим. В конце концов мы сможем просто сказать: Одно знаю, что я был слеп, а теперь вижу.

Крикливые насмешники на шумной улице

Говорят, что Христос распят снова.

Во второй раз пробиты Его ноги, несущие Благую весть,

Во второй раз понапрасну разбито Его сердце.

Я слышу это и улыбаюсь,

Ибо Христос разговаривает со мной постоянно.

Ришар ле Гальен

Хотя такое свидетельство покажется кому–то слишком простым, оно может оказаться довольно эффективным.

4. Приход Иисуса не однозначен для общества (39). Тем, кто отозвался, выйдя к свету (3:20,21) и отдавшись на милость Христа, Его свет дает спасение и перерождение. Но те, кто отказался выйти к свету, утверждая, что у них уже есть свет, будут осуждены. Они погрузятся во мрак, где никогда не будет света.

Свет миру, светящий вечно,

Ты неизменен.

Истинный свет жизни, дающий радость и здоровье,

Ты не можешь ни угаснуть, ни уйти.

Свет миру, немеркнущий и вечный,

Освети все наши невзгоды,

Прогони прочь страх, ложь и волнения,

Будь нашим нескончаемым днем.

Гораций Бонар

16. Праздник кущей III (10:1–21)

Первая половина гл. 10 продолжается описанием обстановки Праздника кущей и заканчивается текстом, который можно разделить на две части. В первой Иисус рассказывает об особенностях Своего служения (1–18), во второй описана реакция людей на Его слова (19–21). Здесь отчетливо видна связь с предыдущей главой. В ст. 1 эта связь не нарушается, а ст. 21 ясно указывает на исцеление слепорожденного. Также целостность наблюдается в содержании проповеди. То, как фарисеи обращаются с бывшим слепым, говорит об их собственной слепоте. Это также указывает на нарушение долга с их стороны. Как духовные лидеры Израиля, они несут ответственность за каждого верующего.

Текст написан в форме притчи, где Иисус приводит несколько образов. Кальвин советует не искать тесных связей между этими метафорами: «Давайте довольствоваться общим взглядом на то, что Иисус уподобляет Церковь стаду овец, в которое Господь собирает Своих людей. Он сравнивает Себя с дверью, так как только через Него одного можно попасть в Церковь»[117]. Образность слов Иисуса была понятна в обществе, где овцеводство считалось основной отраслью экономики. «Двор овчий», или загон, вероятно, представлял собой большое ограждение, куда на ночь загоняли несколько отар. Утренний зов (3) имел большое значение, так как каждый пастух собирал стадо из нескольких крупных отар. На ночь ставили охрану (3, придверник). Сторож стоял возле единственной двери в заграждении. Воры могли бы перелезть через забор, но им не удалось бы вывести овец. Охрана впускала только пастуха, который приходил рано утром.

Для этой метафоры есть веское основание в Ветхом Завете. Скорее всего, она основана на словах из Книги Пророка Иезе–кииля (34:1 —31), где обвиняются ложные «пастыри» народа Божьего. Они не заботились об овцах, не кормили их и не помогали им тогда, когда это было нужно. Они даже одевались «волною», а «откормленных овец закалали» (Иез. 34:3). В результате народ стал добычей врагов. Здесь Господь дает два обещания. Во–первых, Он обещает, что Сам придет и будет пастырем для Своих овец, спасет и снова соберет рассеянное стадо, предав суду как ложных пастырей, так (если это необходимо) и некоторых овец (16—21). Во–вторых, Он обещает назначить нового пастыря: «И поставлю над ними одного пастыря, который будет пасти их, раба Моего Давида; он будет пасти их и он будет у них пастырем. И Я, Господь, буду их Богом, и раб Мой Давид будет князем среди них» (Иез. 34:23,24). Примечательно, что этот отрывок, по сути, имеет тесную текстуальную и тематическую связь с обещанием нового завета и со словами об очищающих водах грядущего Духа из Иез. 36. Ложные пастыри также обвиняются у Исайи (56:9—12); у Иеремии (23:1–4; 25:32–38) и у Захарии (Зах. 11). Господь называется пастырем Израиля в псалмах (22:1–6 и 79:2) и в Книге Пророка Исайи (40:11). Сопоставляя библейские основы, мы не должны упускать пастырский образ в учении Христа, отображенного в Евангелиях трех других авторов (Мф. 9:36; 18:12–14; Мк.6:34; 14:27; Лк. 15:1–7).

Рассуждение естественным образом делится на две части: 1–5 и 7—18. Их разделяет упоминание о том, что слушающие не поняли слов Иисуса (6).

1) Рассуждение 3 (10:1—5)

Иисус противопоставляет Себя ложным пастырям, с которыми Он только что имел дело и которые нарушили свой долг в случае с недавно исцеленным слепорожденным. Он приводит пять отличий Своего пастырства, которые свидетельствуют о его истинности.

1. Задание, которое Он получил. Иисус приступает к исполнению Своего задания правильным образом. Он был назначен Отцом, а не назначил Себя Сам, как это делали ложные пастыри того времени (1,2).

2. Реакция, которую вызывает Его личность. Овцы слушаются голоса его (3). Конечно, были и те, кто отказался слушать, но простой люд внимал Ему с радостью (Мк. 12:37). «Все, что дает Мне Отец, ко Мне придет» (6:37). Так, нищий ответил: «…верую, Господи!» (9:38).

3. Его зов. Он зовет своих овец по имени (3). Бернар замечает: «До сих пор на Востоке пастухи дают своим овцам имена, отражающие какие–нибудь особенности каждого животного, например: Длинноухая, Белоносая и т. д.»[118] По имени обращается сегодня Господь к Своим последователям.

4. Направление, в котором Он их ведет. Он… выводит их. Иисус — проводник Своего народа. Следовать за Ним — значит идти не во мраке, а «иметь свет жизни» (8:12). Но фарисеи считали, что именно они проводники народа. У них были закон и власть, и поэтому они думали, что могут учить людей, как им жить. Но они не смогли вести народ, потому что для них «жить» означало «следовать правилам». В отличие от них, Иисус учил, что жить — значит следовать за Повелителем («Иди за Мною», 1:43; 21:19,22). Конечно же, были правила, которые отражали Его характер, но суть заключалась в живых отношениях с живым Господом. Это руководство будет дополнено даром Святого Духа, Который «наставит вас на всякую истину» (16:13).

5. Повиновение, которого Он добивался. Овцы за ним идут, потому что знают голос его (4). Иисуса признают и Ему с радостью повинуются.

В отличие от истинного пастыря, «воры и разбойники» сами выносят себе приговор. Они пытаются войти другим путем и провозгласить себя руководителями. Но овцы Христа их не признают, «но бегут от них» (5).

2) Рассуждение 3 (10:7–18)

Здесь образность слов Иисуса становится еще менее уловимой. В этом отрывке Он предстает сразу и как дверь в загон, и как пастырь. Мы можем подытожить учение Иисуса следующим образом.

а) Иисус открывает благословение, которое дает Его пастырство стаду (10:9,10)

Во–первых, это «спасение» от опасностей, угрожающих стаду, а также от погибели, к которой ведет грех (ср. образность притчи Иисуса в Лк. 15:1—6: «Я нашел мою пропавшую овцу»). Это спасение выражается в знании пастыря (14). Иисус — дверь к этому спасению (9, ср.: Пс. 117:20). Понятно, что другого входа нет.

Во–вторых, благословением для стада является возможность входить, выходить и пажить находить (9) — образ безопасности и сытости. Овцы находятся под опекой пастыря и растут, употребляя ту пищу, которую он им дает. Примечательно, что безопасность обеспечивается близостью пастыря к стенам заграждения.

«Когда люди Христовы забыли об этом и попытались обезопасить себя, возведя вокруг стены, результат получился печальным.

Либо стены охватили такое огромное пространство, что вместе с овцами туда попали и волки (и это привело к ужасным для овец последствиям), либо пространство было настолько мало, что большинство овец оказалось вне их»[119].

Благословение пастыря выражается наиболее полно в ст. 10: жизнь… с избытком. Это перекликается со свидетельством о новой жизни, даруемой Иисусом (ср.: 3:1–5; 4:14; 5:24–26; 6:33–35; 7:37,38). Это также может восходить к первому «знамению» Иисуса в Кане, которое прославило Его как дающего радость Царства среди омертвелой законности иудаизма. Жизнь… с избытком — это вечная жизнь в Царстве, образно представленная во многих библейских текстах (ср.: Ис. 35:1–10; 51:1–16; 55:12,13; 60:1–22; 65:17–25; Иоил. 3:1–21; Ам. 9:13–15; Мих. 4:1–5;3ах. 14:1—21). Представление о Царстве и жизни в нем мы можем черпать из рассказов об Эдеме и видений из Откровения. Это город, сотворенный Господом для Его людей. Это жизнь, для которой мы были созданы.

б) Иисус рассказывает о том, как получить это благословение (10:11—15)

Чтобы Царство пришло и настала новая жизнь, пастырь должен страдать. Пастырство — это тяжелая, ответственная и иногда стоящая жизни работа, а не легкая стезя, как полагает большинство западных христиан, опираясь на воспоминания из детства о милых овечках. Давид испытал это на себе, когда защищал свое стадо от нападения диких животных (1 Цар. 17:34,35). Истинный пастырь — пастырь добрый, подвергающий себя опасности, если требуется (11,14). Некоторые комментаторы считают, что перевод греческого слова «kalos» как добрый несет в себе оттенки значения «красивый», и поэтому предпочитают переводить его как «благородный пастырь»[120], или «достойный»[121], или «образцовый»[122].

Иисус предсказывает Голгофу. Безграничная любовь неумолимо ведет Его к самопожертвованию. Добрый пастырь — также Агнец Божий. Именно этот элемент отличает тему пастырства Иисуса от подобных тем в Ветхом Завете. «Отличительная черта картины пастырства, нарисованной Иоанном, — это желание пастыря умереть за своих овец»[123]. Предлог «за» указывает на логическое обоснование действий пастыря. Овцам угрожает опасность — и пастырь действует ради их спасения. Именно здесь Иисус различает доброту (или благородство) пастыря и действия наемника (12). Последний может быть собирательным образом (если не касаться нынешних еврейских религиозных лидеров) всех тех, кто приходил до Иисуса и объявлял себя Мессией, а значит, и всех тех, кто впоследствии поступит так же (Мф. 24:5). Иисус воплощает доброту и благородство любви. Он настолько любит нас, что готов взять на Себя наш грех, несмотря на все ужасные последствия Голгофы. Воистину прав поэт:

Никто из искупленных никогда не знал,

Какие глубокие воды Он пересек

И через какие темные ночи прошел,

Чтобы найти заблудшую овцу.

Элизабет Клифане

Иисус предстает здесь как истинный пастырь Своего народа. Его слова перекликаются с молитвой Моисея о ниспослании пастыря народу после его смерти. «Да поставит Господь, Бог духов всякой плоти, над обществом сим человека, который выходил бы пред ними и который входил бы пред ними, который выводил бы их и который приводил бы их, чтобы не осталось общество Господне, как овцы, у которых нет пастыря» (Чис. 27:16 и дал.). Этим человеком стал Иисус Навин, и здесь возникает прямая ассоциация с Иисусом Христом. В Своем самопожертвовании за овец Иисус предстает перед нами как истинный образец лидерства. Для многих сегодняшних лидеров важна лишь одна цель — добиться славы. На самом деле они не любят тех, кого ведут, используя их как средство для достижения этой цели. Это лидерство наемника, но не пастыря. Этот пример применим не только к церкви. Все лидеры в сферах промышленности, политики и общественности следуют по одному из этих двух путей. Либо они устремлены на достижение своих корыстных целей, либо на достижение блага для тех, кого они ведут. Первое — это мир, ведущий к смерти, второе — путь Иисуса, ведущий к жизни.

в) Иисус объясняет, для кого предназначено это благословение (10:16)

Другие овцы — это те, кого Иисус призывает не из этого овечьего двора (или, лучше сказать, «стада»; см. ниже). Так как, согласно образности Ветхого Завета, «стадо» — это Израиль, то слова «другие овцы» могут символизировать только языческие народы, миллионы людей, которые через столетия примут веру в Иисуса, услышат Его голос и через искупление Им их грехов унаследуют жизнь вечную в Царстве Божьем.

Иногда в служении Иисуса, так же как и в преданиях Ветхого Завета, встречаются моменты, когда кажется, что обращение направлено только к Израилю. Но истинная цель как откровений Ветхого Завета (ср.: Быт. 1 — 11; 12:3; Ис. 49:6), так и служения Иисуса — это весь мир. Господь, сотворивший всех людей и любящий всех одинаково, предлагает спасение всем людям земли, чтобы все могли уверовать и затем объединиться в одно великое «стадо» Иисуса, «доброго пастыря» (15). Эта мечта отображена в видениях Иоанна на острове Патмос:

«После сего взглянул я, и вот, великое множество людей, которого никто не мог перечесть, из всех племен и колен, и народов и языков стояло пред престолом и пред Агнцем в белых одеждах и с пальмовыми ветвями в руках своих. И восклицали громким голосом, говоря: спасение Богу нашему, сидящему на престоле, и Агнцу!» (Отк. 7:9,10).

Иисус заканчивает Свою речь, переходя от темы самопожертвования (которое приведет к созданию нового «стада» из всех народов) к вечной любви Отца и Сына, которая служит источником этого самопожертвования (10:17,18). Здесь Он выделяет четыре пункта.

1. Самопожертвование Сына соотносится с любовью Отца к Сыну (17). Отец любит Сына, потому что Сын любит нас до смерти. Это чудесное откровение. Когда мы нуждаемся и Иисус милостиво удовлетворяет нашу нужду, любовь Отца к Сыну обретает новую силу. Это не значит, что любовь Отца к Сыну зависит от любви Христа к нам. Скорее любовь Отца к Сыну и Сына к Отцу предшествует нашему познанию Его милости. Это ее основа. Но все же эта любовь свершается в сердце Господа, когда Сын отдает нам Себя. То, что Отец восклицает во время крещения Иисуса, Он восклицает еще громче в момент распятия, на которое указывает крещение: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мф. 3:17).

2. Самопожертвование Иисуса ради нас было добровольным. Никто не отнимает ее [жизнь] у Меня, но Я Сам отдаю ее (18). Поэтому приговор Иисуса зависел не от Иуды, не от Каиафы, не от Пилата или синедриона, а только от Самого Иисуса. Он отдал нам Себя добровольно.

3. Видения Иисуса охватывают не только смерть, но также и воскресение, которое последует за ней (18). В самом деле, смерть сама по себе — это форма возвышения, после которой обязательно следует воскресение. При таком глубоком понимании смерти действительно «невозможно было удержать Его» (Деян. 2:24).

4. Все, что делает Иисус, Он делает, повинуясь Отцу (18). Он навеки един с Отцом и, как Сын, всегда подчиняется Ему. В этой взаимозависимости кроется не только загадка Троицы, но также тайна Его миссии.

3) Последствие (10:19–21)

Снова слова Иисуса привели к распре, возможно, потому что близится Его «час». Иисуса и ранее обвиняли в одержимости бесом (20; ср.: 8:48; 10:21; ср.: Лк. 11:15 и дал.). Та готовность прибегнуть к суду, которую выказали власти, свидетельствует об их возросшем негодовании. Обвиняя Его, они оказываются все ближе к непростительному греху (Мф. 12:24–32) — преднамеренному нежеланию принять Святой Дух[124]. Это обвинение свидетельствует также о решительности противников Иисуса и их нежелании видеть свет, что, к сожалению, ведет к одному — к погружению в вечный, беспробудный мрак.

Что нам делать с этим человеком? Как отнестись к Его беспрецедентным заявлениям и тому необычному сознанию, которое в них просматривается? В этих диалогах видно уникальное самосознание, дополняющее портрет Иисуса в этом Евангелии, книге, которая, как мы помним, наполнена элементами живого свидетельства современников Иисуса. Этот «разум» наблюдается, однако, не только у Иоанна. Иисус, изображаемый авторами трех других Евангелий, делает такие же ошеломляющие заявления, свидетельствующие о беспримерном самосознании (ср.: Мф. 4:19; 5:17,22,28; 9:2; 10:37; 11:6 и дал., 25–30; 12:40–42; Мк. 13:26; 14:22,62; Лк. 4:21; 18:22; 20:17 и т. д.).

Эти изображения очень схожи. Приписать их только «творческому гению» евангелистов нельзя, так как это вызовет множество вопросов без ответов. Как было уже замечено, «чтобы придумать Иисуса, понадобился бы Сам Иисус». Мы не можем оставаться безучастными в осуждении Иисуса евреями. Что нам делать? Выбор неизбежен. Либо Он, по Его же утверждению, пришел от Господа, либо Он — жертва какого–нибудь «наваждения». Нам тоже нужно сделать выбор. Все, без исключения, зависит от нашего ответа.

17. Праздник обновления (10:22–42)

Изучение Евангелия в этом месте требует от нас более внимательно отнестись к слову «праздник». В отличие от других праздников с глубокими библейскими корнями, этот праздник появился относительно недавно. В 167 г. до н. э., когда сирийский царь Антиох Епифан попытался утвердить одну религию на территории всей своей империи, он осквернил Иерусалимский храм, возведя в нем алтарь Зевсу. В героическом противостоянии Иуда Маккавей поднял восстание против сирийцев и в декабре 164 г. до н. э. храм был снова освящен в восьмидневном праздновании. Это событие превратилось в ежегодное радостное празднование победы и восстановления свободы поклонения. В отличие от других праздников, он не требовал паломничества в Иерусалим и мог праздноваться дома. Он отмечался в декабре (а значит, зимой; 22). Таким образом, от Праздника кущей его отделяли три месяца. Но, несмотря на это, его часто путают с последним, в связи с одной схожей чертой — использованием огней. В случае с Праздником обновления это знаменует возвращение света свободы.

Упоминание «зимы» может быть символическим, так как Иоанн часто использует образ тьмы (ср.: 1:5; 13:30). Несомненно, среди религиозных иудейских лидеров начали дуть холодные ветры неверия и отвержения. Температура этого времени года определяет выбор Иисусом места для проповеди. Соломонов притвор был окружен арочными колоннами с четырех сторон и поэтому давал укрытие от холодных ветров. Через несколько месяцев этот притвор стал местом встреч ранних христиан (Деян. 5:12).

Этот приход стал последним в иерусалимском служении Иисуса перед Его шествием в город на Пасху четыре месяца спустя. Краткость Его выступления понятна. У Него остается мало времени, и Он знает об этом. «Час», назначенный Отцом, скоро настанет, но, пока он не пробил, Иисус должен «закончить дело», порученное Ему. Иерусалим должен получить еще одну возможность принять свет, прежде чем настанет «час тьмы».

Во время спора Иисуса с евреями прозвучали два титула — «Мессия», ст. 24–30, и «Сын Божий», ст. 31–39.

1) Мессия (10:24–30)

Евреи пытаются противостоять Иисусу: …долго ли Тебе держать нас в недоумении? (24). Это, вероятно, не совсем точный перевод. Скорее, эти слова следует воспринимать следующим образом: «Долго ли Ты собираешься раздражать нас?»[125], что отражает враждебное отношение со стороны тех, кто уже сделал свои выводы о личности Иисуса и ищет дальнейших оснований для Его обвинения. В виду общественного настроения, Иисус отказывается открыто провозглашать Себя Мессией (хотя Он сообщает об этом отдельным лицам; ср.: 4:26). Вероятнее всего, причиной для этого служит их политическое и военное понимание мессианской роли, неприемлемое для Иисуса. Праздник обновления и напоминание об их героическом лидере Иуде Макковее только больше способствуют этому пониманию. Сам Иисус был уверен, что Он — Мессия, предсказанный в Священном Писании, но было очевидно, что евреи не настроены признать и принять такого освободителя. Иисусу ничего не оставалось делать, кроме как указать им на двойное свидетельство, о котором Он уже упоминал, — Его дела (чудеса, 25) и Его слова (27). Но это свидетельство не было ими воспринято, ибо, как сказал Иисус, вы не из овец Моих (26).

Повторное употребление Иисусом пасторской метафоры, использованной в ст. 1–18, побудило некоторых толкователей предположить, что Иоанн намеренно прерывает учение для того, чтобы плавно перейти к теме Праздника обновления. Однако нет причин, препятствующих Иисусу использовать тот же материал в другом обращении. Многие странствующие проповедники (и тогда, и сейчас) использовали данный прием и не слышали по этому поводу возражений. Кроме того, обращение Иисуса к Своим овцам прекрасно сочетается с тем, на что Он хочет указать евреям (12), а именно: их неприязнь к Нему основана на их нежелании слышать зов Отца через Него. Но они не в силах помешать истинному стаду Мессии прийти к Нему и последовать за Ним. В своем противостоянии Иисусу они посягают на неприкосновенный и нерушимый замысел Божий. Пастырская образность также уместна и в ответе на их вопрос (24), ибо одним из верховных прообразов Мессии в Ветхом Завете был Давид, пастырь Израиля.

В Своем ответе (25–30) Иисус упоминает о некоторых высших привилегиях для уверовавших в Него.

1. Они призваны. Овцы Мои слушаются голоса Моего (27). Зов Христа поднимает их на другой уровень отношений с Ним (Я знаю их). Эти отношения, в свою очередь, ведут к новому образу жизни (они идут за Мною). Доказательством их веры служит повиновение. «Толькотот, кто истинно повинуется, истинно верит»[126].

2. Они обладают даром. Дар этот — вечная жизнь (28). Тот, кто верит, будет жить; новая жизнь в Царстве принадлежит им. Они больше не являются частью этого преходящего «мира», живущего по законам зла, и не погибнут вовек (28). Теперь они принадлежат вечности.

3. Они в безопасности: и никто не может похитить их из руки Отца Моего (29). Люди Христа принадлежат Ему. Он посвятил Себя им, несмотря на то что они, в свою очередь, может быть, не до конца отдались Ему. В этом Отец и Сын — едины (30). «Стадо» дано Сыну Отцом, сила Которого находится в руках Сына, охраняющего «стадо». Поэтому силы противостояния и разрушения столкнутся с невообразимой и безграничной силой Отца, Который «больше всех». Более надежную охрану для последователей Иисуса представить невозможно.

«Иисус утверждает, что Его люди не погибнут вовек. Какими бы слабыми они ни оказались, все они будут в сохранности. Ни один из них не будет забыт или заброшен: все они попадут на небеса. Если они заблудятся, то их найдут; если они оступятся, то их поднимут. Враги их душ могут быть сильны и могущественны, но их Спаситель могущественнее, и никто не вырвет их из рук Спасителя»[127].

Причина, приводимая Иисусом, по которой иудейские лидеры не верят в Него (ибо вы не из овец Моих), сталкивает нас с Божественным избранием и человеческим неверием. Указывая на призвание Сына и на дар Отца, Иисус не исключает виновность лидеров в их неприятии Его. Они ответственны зато, что противостояли Ему. Но их реакция — это тоже замысел Божий. Господь также желает нашего спасения. Если мы с вами оказались в стаде, которое слышит голос Пастыря, то вовсе не потому, что те, кто не верит, грешны более нас, ибо наши сердца также нередко пребывают во мраке. Мы тоже отказываемся выйти к свету, чтобы наши деяния не были раскрыты (3:20). Только благодаря верховной милости Бога мы с вами находимся среди «верующих» в Христа. Как был избран Иисус, так и мы избраны служить и жертвовать (ср.: Ис. 42:1,6 и дал.). Получив Его милость, мы должны делиться вестью об этой милости со всем миром. Тогда мы будем исполнять Божью волю[128].

Последний комментарий касается утверждения Я и Отец — одно (30). Из контекста должно быть ясно, что это очень действенное единство. Отец и Сын едины в миссии Сына, и поэтому те, кого Иисус призывает и берет под опеку, попадают также под опеку Отца. Поэтому повсеместное использование данного текста в ранних христологических спорах в некоторой степени безосновательно. Также было бы ошибкой игнорировать данное утверждение, когда дело касается личности Иисуса. Единство действий неразделимо с единством личностей. Если мы утверждаем, как это делает здесь Иисус, что Он един с Отцом и что Его действия — это действия Отца в Нем и посредством Его, то нам необходимо сказать несколько слов о связи Отца и Сына. Подобное утверждение отражает не простое человеческое сознание, но сознание Божественное («слово творит плоть»). Оно не выходит за рамки текста и устанавливает связь между прологом и признанием Иисуса Богом. Шнакенбург пишет: «В этих словах („Я и Отец — одно") нам дается возможность взглянуть на метафизические глубины, содержащиеся в отношениях между Отцом и Сыном»[129].

2) Сын Божий (10:31–39)

Каким бы ни было сегодня наше отношение к словам Иисуса в ст. 30, то, как относились к ним Его слушатели, достаточно ясно: Иудеи схватили каменья, чтобы побить Его (31). В Свою защиту Иисус напоминает им о том, сколько добрых дел Он совершил[130]. Но иудеи обвиняют Его не в этом. Они говорят: …хотим побить Тебя… за богохульство и за то, что Ты, будучи человек, делаешь Себя Богом (33). Слова «делаешь Себя Богом» звучат здесь иронично, ибо как раз в этом Иисус не виновен. Он не человек, стремящийся «стать подобным Богу». Это было бы первичным грехом, совершенным Адамом в Эдеме. Иисус полностью отвергает самопровозглашение. Он всего лишь послан Отцом. Он не ищет славы для Себя, но славы для Отца. «Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу» (Флп. 2:6).

В сущности, Иисус призывает иудеев переосмыслить свое понимание Господа. Их радикальное и бескомпромиссное единобожие подразумевает, что любое притязание на статус божества представляет вызов их Богу и является также притязанием на статус второго Бога. Поэтому обвинение Иисуса в богохульстве неизбежно. В действительности, Иисус представляет им Бога, обладающего внутренним богатством бытия и поэтому способного явиться среди них в образе человека как «Сын Отца». Таким образом Он не отрицает и не оспаривает Его Божественность. Бог, представший на горе Синай, предстал снова в Том, Кто назвался «Сыном Отца». Господь не был безликой монадой, но Троицей.

Отвергая обвинение в богохульстве, Иисус указывает им на слова из Ветхого Завета (34), Пс. 81:6. (Обратите внимание, что закон включает в себя Псалтирь.) Кого именно называют «богами» в этом утверждении, до сих пор остается неясным. Существует три варианта толкования. Либо это судьи Израиля, либо ангелы Господа, либо те, к кому было обращено Слово Божье в псалме. Третий вариант кажется наиболее вероятным. Иисус, возможно, намекает, что раз Слово Божье, полученное через пророков, было достаточным для этих людей, чтобы возвести себя в ранг «сынов Божьих», то насколько же Он Сам достоин этого титула, если Он — живое воплощение «Слова Божьего». Иначе говоря, Иисус утверждает, что если этот титул мог относиться к простым смертным, жившим в ветхозаветный период, то едва ли он может быть слишком высоким для Того, Которого Отец освятил и послал в мир (36). Здесь примечателен глагол «послал». В его основе лежит идея святости и обновления. Здесь Иисус опять выступает как исполнитель праздников Израилевых. Праздник обновления был посвящен восстановлению храма как святилища живого Бога. Иисус — это Тот, Кого Отец послал из вечности в качестве Того, в Ком встречаются Бог и человек и в Ком присутствует живой Бог.

Также Иисус обращает внимание на правдивость и истинность Писания, которое не может нарушиться (35). Если Писание говорит о чем–либо ясно и просто, то по этому поводу больше не может быть вопросов. Этот вопрос становится понятным. Каждое слово и титул в Писании истинны и должны приниматься беспрекословно[131].

Иисус также еще раз упоминает о «делах», которые ясно указывают на присутствие Отца с Ним и в Нем (29). Но иудеи не хотят более терпеть Его. Конец пути достигнут. Они схватили камни, но Он уклонился от рук их (39). Его час еще не настал, хотя он уже близок. Никогда более не предстанет Он перед ними как исполнитель праздников, как мессианский царь и животворец. После этого Он придет только за тем, чтобы исполнить Пасху, «презрен и умален» перед людьми, чтобы через их презрение стать «светом язычникам» (Ис. 53:3; 49:6).

3) 10:40–42

Иисус удаляется из города в северо–восточном направлении, в окрестности того места, где Иоанн Креститель нес свою службу и свидетельствовал об Иисусе (40). Точное местоположение не совсем ясно. Возможно, это была Вифания, упоминаемая в 1:28, где Иоанн Креститель начинал свое служение. Понятно, что это была не та Вифания (недалеко от Иерусалима), где Иисус вскоре сотворит седьмое чудо. Некоторые ученые предполагают, что это была Батения, расположенная в Филиппий–ской тетрархии, где Иисус начал Свою миссию. Другие полагают, что это было, как и сказано в Евангелии, за Иорданом (см. ниже: 11:6).

Гостеприимство, с которым Его там встретили (многие там уверовали в Него, 42), несомненно, укрепило Его дух для последнего столкновения. Там помнили Иоанна Крестителя, человека, свидетельствовавшего об Иисусе. Иоанн не сотворил никакого чуда; но все, что сказал Иоанн о Нем, было истинно (41). В обществе, где сотворение чуда было необходимым условием для подтверждения Божественной власти, Иоанн, который чудес не творил, тем не менее имел огромное влияние на окружающих. Трудно представить себе свидетельство более полное: «Все, что сказал… о Нем, было истинно». Пусть же всякий наставник, проповедник и свидетель стремится к подобному служению.

18. Седьмое чудо — воскрешение Лазаря (11:1–57)

«Откровение Его славы» (1:18) через «знамения» (2:11) достигает своего апогея во время свершения величайшего чуда — воскрешения Лазаря из мертвых, что, несомненно, связано с чудом воскресения Самого Христа. Логично разделить данную главу на следующие части:

а) болезнь и смерть Лазаря из Вифании (1–16);

б) скорбь Марфы, Марии и Иисуса (17–37);

в) воскрешение Лазаря из мертвых (38–44);

г) решение синедриона убить Иисуса (45–57).

1) Болезнь и смерть Лазаря из Вифании (11:1—16)

Иисус покидает Иерусалим, прежде чем снова вернуться туда на последнюю Пасху, как мы уже отметили в 10:40. Его приго-

товления к этому чрезвычайно важному событию прерываются, ибо из Вифании (которая находится в нескольких милях к юго–востоку от Иерусалима), от семьи, особо близкой Ему, поступает срочный призыв о помощи. Семья состоит из двух сестер и брата (Лазаря). Иоанн описывает Марию как ту самую женщину, которая помазала Господа миром и отерла ноги Его волосами своими (2). Это описание предшествует тому, что мы прочтем в следующей главе (12:1–8), и, несомненно, оно дано здесь, чтобы не путать ее с другой Марией, о которой также говорится в этом Евангелии (ср.: 19:25,26; 20:1). К тому же оно указывает на то, что читатели Евангелия от Иоанна, жившие в I в., уже были знакомы с этим случаем и обладали некоторыми познаниями о христианстве.

Обычно полагают, что Лазарь и его сестры жили в одном доме, хотя в тексте об этом ничего не сказано. Но если Лазарь был человеком зрелых лет, как можно понять из контекста, то, скорее всего, он был женат и жил в другом доме, хотя в той же деревне. Подтверждение этому можно найти в ст. 12:2: на вечери, приготовленной сестрами в честь Иисуса, Лазарь присутствовал в качестве гостя. Не было бы необходимости заострять на этом внимание, если вечеря устраивалась в его доме. Однако семью связывают крепкие узы, поэтому, когда Лазарь серьезно заболел, сестры обратились к Иисусу с призывом о помощи. Их послание довольно неопределенно: Господи! вот, кого Ты любишь, болен (3). Возможно, им было известно о Его недавних столкновениях с властями Иерусалима и они понимали, что Его появление в окрестностях города может быть опасным. Фома сомневается в целесообразности похода в таких условиях (16). Компромиссом могло стать исцеление словом, ведь раньше Иисус исцелял посредством слова, когда не требовалось Его физического присутствия (4:43–54). Обращение к Иисусу (Господь) — это, возможно, перевод арамейского слова «раввин», учитель (ср.: 28; 20:16). Как замечает Карсон, послание «намекает на дружбу и отношения, которые ясно отображены в Евангелии. Это дает нам понять, что некоторые люди были особенно любимы Иисусом»[132].

Иисус отвечает на сообщение о болезни Лазаря двумя комментариями и преднамеренно остается два дня на том месте, где находился (6). Первый Его комментарий гласит: болезнь не смертельна и продлится недолго (4). Некоторые предполагают, что на самом деле Лазарь тогда еще не умер и Иисус надеялся, что он выздоровеет. Однако это противоречит тому очевидному контролю над событиями, который проявляет Иисус в этом случае. Поэтому будет правильно истолковать этот ответ как введение к тому, что должно произойти. Лазарь, любимый и дорогой друг, стал жертвой болезни, посланной «богом сего мира». Но последнее слово будет все равно за Иисусом. В конечном результате (второе изречение Иисуса) восторжествует жизнь, а не смерть, и это продемонстрирует славу Сына, ниспровергшего князя мира сего[133], и дальнейшую славу Отца через Сына (4).

Отношение Иисуса к болезни здесь созвучно Его отношению к ней в 9:3: болезнь посылается человеку для того, «чтобы на нем явились дела Божий». Физическую болезнь мы можем сравнить здесь со всеми теми испытаниями, которые Господь посылает Своим ученикам, чтобы проверить их. Наша естественная реакция — воспротивиться болезни как иноземному захватчику, который должен быть изгнан из нашей жизни как можно быстрее и с наименьшими потерями. При этом мы готовы использовать все доступные средства, включая чудесное Божественное вторжение. Однако возможна и другая перспектива. Мы можем предоставить нашу боль в распоряжение Господа и позволить Ему проявить через нее Свою силу. Тем самым мы прославляем Его имя и укрепляем нашу веру, а возможно, и веру других.

Джони Эриксон Тада, страдающий от паралича, ярко описывает вторую альтернативу: «Меня не беспокоит то, что я привязан к инвалидному креслу, потому что благодаря этому я могу прославлять имя Господа»[134]. Такое же признание, только более общего характера, сделал Хадсон Тейлор: «Испытания посылаются Господом, чтобы Он мог проявить Себя в нашей жизни. Без них я никогда не узнал бы, насколько Он добр, могущественен и милостив». Нас может обескуражить та преданность, которая отражена в этих высказываниях, но мы тоже должны по пытаться предложить нашу боль в распоряжение Господа. Это малое семя способно породить большой урожай.

Согласно ст. 6, Иисус, узнав о состоянии Лазаря, намеренно остается еще два дня на том же месте, прежде чем отправиться в путь. Это ни в коем случае не противоречит Его любви к семье Лазаря (5)[135]. Зачем же понадобилось двухдневное промедление? Наш ответ затронет вопрос о точности местонахождения Иисуса. Традиционно считается, что Он находился за Иорданом, откуда, чтобы добраться до Вифании, требовалось два дня. С этой точки зрения, Лазарь умер почти сразу после того, как послали человека за Иисусом. В этом случае можно дать два объяснения тому, почему Иисус задержался на два дня. Либо Он не хотел поддаваться естественному человеческому порыву поторопиться в Вифанию (так как Он находится под властью Отца и должен ждать Его указаний о том, когда Ему отправиться в Иерусалим). Либо Иисус хотел, чтобы по приходу Его в Вифанию Лазарь был мертв уже четыре дня (17). Причина этого срока будет указана ниже (см. коммент. к 17).

Однако если Иисус находился в Батении, расположенной в четырех днях ходьбы к северо–востоку от Иерусалима, то в этом случае Он должен был получить сообщение, когда Лазарь был еще жив. Тогда утверждение в ст. 4 (эта болезнь не к смерти) относится к тому моменту, когда Лазарь все еще цеплялся за жизнь. Через два дня Иисус сверхъестественным образом узнает о смерти Лазаря и отправляется в четырехдневное путешествие до Вифании, где воскрешает его.

Вифания находилась далеко от Иерусалима, и Иисус точно рассчитал время. Слова пойдем опять в Иудею подразумевают значительную перемену местоположения. Однако авторы трех других Евангелий указывают на то, что раннее служение Иоанна происходило недалеко от Иерусалима (ср.: Мф. 3:1–5). Иисус находился в Батении, но Ему приходится менять Свои планы из–за непредвиденного ухудшения здоровья Лазаря. Также остается не совсем понятным, почему автор обращает внимание на двухдневное промедление. Обо всем этом нам остается только догадываться. Наверняка мы знаем лишь то, что Иисус не сразу отозвался на мольбу сестры Лазаря, и к тому времени, когда Он прибыл в Вифанию, Лазарь был мертв уже четыре дня.

Тема промедления нередко затрагивается в библейской летописи. На самом общем уровне можно задать вопрос о том, почему грех падения не был устранен сразу или, точнее, почему прошло так много столетий, прежде чем пришел Искупитель. Мы также можем спросить, почему Господь откладывает Свое возвращение (с сопутствующими ему благословениями). Хотя Петр сообщает нам, что Господь проявляет милость и дает грешникам возможность покаяться (2 Пет. 3:9), но боль и страдания людей во всем мире оставляют вопрос открытым. Многие лично сталкиваются с проблемой промедления, когда они долгие годы молятся о том, чтобы Господь удовлетворил их нужды. Они ждут, когда Он избавит их от какой–нибудь болезни, или молятся за выздоровление любимого человека.

Эта история раскрывает две стороны промедления Господа. Во–первых, оно неизбежно. Так как мы всего лишь простые смертные, то нам не дано понять тех обстоятельств, которые управляют событиями, происходящими в нашей жизни и жизни других, как не дано понять последствий этих событий. Только Господь знает все. Желая чего–либо, мы не знаем наверняка, какие последствия вызовет исполнение этого желания, и нет никакой гарантии, что мы пожелаем именно то, что будет хорошо для нас и для окружающих. Наши несовершенные желания побуждают нас стремиться к их незамедлительному исполнению и оставляют нас неподготовленными для осуществления Божьего замысла. Его промедление, однако, не связано с Его любовью к нам (ср.: 5). Он любит нас всегда, где бы Он ни находился — за Иорданом или в Вифании. Во–вторых, промедление Божье не вечно. Он обязательно придет в нужное время и в нужное место. Конечно же, скорее всего, это будет позже, чем нам этого хотелось бы. Однако, с Его Божественной точки зрения, это будет самое подходящее время. Господь — лучший хранитель времени. Он сотворил время и всегда исполняет Свои дела вовремя.

Промедление заканчивается, и Иисус собирается идти в Вифанию (15). Ученики хорошо знают об угрожающей там Иисусу опасности и напоминают Ему об этом (8). Иисус просит их не переоценивать ситуацию и положиться на волю Отца. Если сушествует свет, значит, существует и тьма. Путешествие всегда возможно, если выбрать нужный час, поэтому, пока мрак только сгущается, еще есть время «делать дела Пославшего» (9:4). Далее, раз Он — свет миру, значит ученики, если они будут держаться подле Него, тоже будут иметь свет, чтобы идти рядом.

Иисус объявляет, что Лазарь умер. Сначала Он говорит об этом образно (11), затем прямо (14). Несмотря на то что слово «сон» используется в Ветхом Завете как эвфемизм смерти (напр.: «[Амасия] почил [уснул] с отцами своими», 4 Цар. 14:22), оно все же редко употреблялось в этом значении и, возможно, поэтому ученики не сразу поняли его. Употребление Иисусом этой метафоры как здесь, так и в случае с воскрешением дочери Иаира (Мк. 5:39) устанавливает дальнейшую традицию ее использования в христианстве (ср.: Деян. 7:60; 1 Фес. 4:13). Смысл данной метафоры не следует понимать как конец сознания, наступающий после смерти. В Священном Писании часто говорится о сне (ср.: Быт. 28:11–15; Дан. 7:1 и дал.; Мф. 1:20). Когда–то слово «сон» подразумевало обретение сознания после смерти.

«Когда я попаду в могилу, я, как и многие другие, смогу сказать, что закончился мой рабочий день, но это не значит, что закончилась моя жизнь. На следующее утро начнется еще один рабочий день. Могила — это не темная аллея, а магистраль. Она заканчивается сумерками и начинается рассветом»

(Виктор Гюго)

Иисус повторяет, что смерть Лазаря — это хорошая смерть, которой Он лично рад, дабы вы уверовали (15). Боль и страдания семьи не так важны в сравнении с верой (как семьи, так и учеников). Здесь еще раз подчеркивается значение веры.

Но пойдем к нему (15). Обратим внимание, что Иисус говорит к нему, а не к покойному. И здесь Фома, выступая от имени всех апостолов, выказывает преданность, которая в дальнейшем найдет свое выражение (ср.: 20:28). Его слова просты и искренни: …пойдем и мы умрем с Ним. Призыв Иисуса следовать за Ним воспринимается именно так. «Кто хочет идти за Мною, отвертись себя и возьми крест свой и следуй за Мною» (Мк. 8:34). «Когда Иисус призывает человека следовать за Ним, Он предлагает ему пойти и умереть»[136]. Однако ученикам предстоит испытать это на собственном опыте. Тяжкие испытания ожидают их, прежде чем они пройдут свой крестный путь.

2) Скорбь Марфы, Марии и Иисуса (11:17—37)

Ст. 17 вводит нас непосредственно во временные рамки исполнения чуда. Как бы ни обстояло дело с точки зрения географии, ясно, что Иисус намеренно прибыл в Вифанию, когда Лазарь был уже четыре дня в гробе (17). Настало время объяснить причину этого.

У евреев существует поверье, что в течение трех дней после смерти душа усопшего «парит» вокруг тела, пытаясь войти обратно. На четвертый день, когда она видит, что цвет лица изменился (т. е. началось разложение), она отступает и покидает его навсегда[137]. Это поверье берет свое начало в III в. н. э., и поэтому нам неизвестно, знали ли о нем во времена Иисуса. Однако Хоскинс находит более общие культурные основания для различия третьего и четвертого дня. Гостеприимство на Востоке позволяло посетителю оставаться в гостях не больше трех дней: день для отдыха, день для общения и день для сборов и отбытия. Оставаться на четвертый день было серьезным нарушением этикета. Подобное различие между третьим и четвертым днем было использовано позднее некоторыми христианами для проверки подлинности странствующего пророка. Истинные пророки не задерживались в гостях больше трех дней. Если же кто–то оставался более, считалось, что он паразитировал на христианском гостеприимстве[138]. Подобное же поверье существует и в древней персидской религии, зороастризме. Согласно ему, на утро четвертого дня после смерти душа окончательно покидает тело и переходит через мост, за которым происходит разделение добра и зла. Хоскинс утверждает, что такое поверье было широко распространено среди евреев того времени[139]. Эдершейм упоминает, что первые три дня после смерти считались периодом самого интенсивного оплакивания, во время которого душа все еще парила вокруг и видела горе своей семьи и друзей[140].

Основываясь на строго библейских данных, важность третьего дня после смерти видится особенно значительной в отношении к воскресению Христа (ср.: Ос. 6:2; ср.: 20:1). Поэтому приход Иисуса совпал с окончанием трех дней усиленного оплакивания, т. е. с периодом, когда душа окончательно покинула тело и началось разложение. Иисус намеренно выжидал, чтобы враги, противостоящие Ему, увидели всю полноту Его власти. Чем труднее вызов, тем невероятнее чудо, и, как результат, сильнее вера Его последователей. К тому же это еще более прославляет Его Отца.

Присутствие плакальщиц отражало еврейскую традицию. Они специально обучались этому делу у раввинов и имели поддержку в соседних городах, чтобы, если понадобится, произвести впечатление (ср.: 12:3) и показать, что умерший был из уважаемой семьи.

Хотя детали в описании персонажей здесь довольно скудны, реакция сестер оказывается сходной с той, о которой мы читаем у Луки (Лк. 10:38—42). Марфа (возможно, старшая из них) идет встречать Иисуса, в то время как Мария, более ранимая и чувствительная, ждет указаний от Иисуса (20). Марфа сразу же обращается к Иисусу: Господи! (Ср.: 3) если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой (21). Это звучит почти как упрек за промедление, допущенное Иисусом, и поэтому налагает на Него некоторую ответственность за смерть Лазаря. С другой стороны, она, может быть, просто сообщает о том, что если бы Иисус был здесь, то Он, возможно, спас бы Лазаря от смерти. Однако, если подтекст этих первых слов не совсем понятен (обратите внимание, что Мария их тоже повторит, см. ст. 32), то последующие слова звучат по–другому, с ноткой надежды. Но и теперь знаю, что, чего Ты попросишь у Бога, даст Тебе Бог (22). Это звучит более позитивно и указывает на то, что она готова поверить в невероятное чудо, которое скоро произойдет. Однако эти слова следует сопоставить со ст. 24 и, особенно, со ст. 39, где рассказывается, как Марфа возражает против вскрытия могилы. Возможно, она просто говорила о том, что Иисус, с Его уникальной силой заступничества, все еще может дать их семье надежду, даже несмотря на трагедию смерти брата.

На уверение Иисуса о скором воскресении Лазаря (23) Марфа отвечает: …знаю, что воскреснет в воскресение, в последний день (24). Здесь Марфа имеет в виду общее иудейское поверье. В отличие от саддукеев, резко отрицавших воскресение мертвых (ср.: Мк. 12:18–27), Марфа, как и фарисеи, верит, что Господь не позволит ему уйти в небытие. Лазарь воскреснет, когда настанет Царство Божье, в последний день всеобщего воскресения (24).

Замечательный ответ Иисуса Я есмь воскресение и жизнь — это кульминация откровения, разворачивающегося в предшествующих главах. Иисус проявил Себя животворцем в разных направлениях. С материальной точки зрения, Он дает жизнь воде, превращая ее в вино. С духовной точки зрения, Он предлагает Никодиму новую жизнь Царства Божьего, а женщине из Самарии — жизнь, навечно утоляющую жажду. С физической точки зрения, Он дарует жизнь мальчику, который до этого был долго парализован, и слепорожденному. Он — добрый пастырь, который пришел дать жизнь «с избытком» (10:10). Жизнь, которую Он дает, изначально вечна (букв.: «жизнь вовеки»). Это жизнь в Царстве Божьем. Теперь Иисус приводит самое полное подтверждение Своим словам. Жизнь, даруемая Им, — это не что иное, как неистребимая жизнь в воскресении, или та самая жизнь, которой живет Сам бессмертный Бог. Более того, это дар, который дается здесь и сейчас. Марфа верит, что такая жизнь настанет на закате истории, когда, наконец, появится долгожданный Мессия. Иисус предлагает ей радикально переосмыслить такое понимание. Жизнь в воскресении, торжествующая над смертью, не относится к далекому будущему, но присутствует здесь и сейчас в Том, Кто Сам — Воскресение, воплощение обещанной жизни и спасения Божьего. Уверовать в Иисуса — значит победить смерть. Конечно, это не исключает физическую смерть (если и умрет, 25), но это не будет смерть как исчезновение надежд и уход в небытие. Для верующего существующая реальность — это вечная жизнь Господа, полученная через веру в Христа. Может ли Марфа подняться до такого уровня веры?

Возможно, не совсем. Но все же она может сказать, что Иисус — это Мессия, Сын Божий, грядущий в мир (27). Слово Сын здесь может просто означать мессианский титул[141]. Читатели Евангелия от Иоанна узнают к этому времени, что этот титул обрел новое значение ввиду уникального единства Иисуса с Отцом в Своем служении и личности (см. коммент. к 1:49; к словам грядущий в мир; см. коммент. к 1:19).

Затем Иисус зовет к Себе Марию. Она спешно отзывается (29) и приходит, как оказывается, в сопровождении утешающих ее друзей (30, 31). Мария ведет себя проще, чем Марфа. Духовно она ближе к Иисусу (ср.: Лк. 10:39,42), и это позволяет ей более свободно разделить с Ним свои глубокие чувства. Пав к ногам Иисуса, она произносит те же слова, что и Марфа: Господи! если бы Ты был здесь… — и не может сдержать слез (33). Ее плач сразу подхватывают скорбящие друзья, пришедшие с ней (33).

Реакция Иисуса оказалась проникновенной и в некоторой степени непредсказуемой. Иисус, когда увидел ее плачущую и пришедших с нею Иудеев плачущих, Сам восскорбел духом и возмутился (33). Иисусу не чужды страдания Его друзей. То, что Он един с нами в радости, означает, что Он един с нами и в горе. Итак, Иисус прослезился (35). Как это ни парадоксально, но самый короткий текст в Библии оказался одним из самых красноречивых. (В оригинале используется греческий глагол в аористе, времени, выражающем законченное действие в прошлом, следовательно, «Иисус разразился слезами»[142]). В ст. 33 Иоанн также указывает на то, что слезы Иисуса отличаются от профессиональных слез наемных плакальщиц. Он искренен в Своем горе. Иисус един с нами в наших нуждах, Он чувствует нашу боль и ощущает в сердце то же, что и мы. Его слезы в тот момент отображают Его подлинные чувства.

Еще один довольно неожиданный элемент в описании Иоанном реакции Иисуса — это глагол в ст. 33 и 38, переведенный как «скорбеть». Когда данный глагол (греч. embrimaomai) используется вне библейского контекста, он обозначает «храп лошади». Если он используется при описании человеческих эмоций, то однозначно указывает на гнев! Здесь можно привести цитату Шнакенбурга: «Слово embrimasthai указывает на вспышку гнева, и мы не имеем права переводить его как „эмоциональное расстройство, вызванное горем, болью или сочувствием"»[143]. Так, Бисли–Мюррей предлагает свой вариант перевода: «Иисус… был в гневе»[144], а Карсон — свой: «Он был охвачен яростью»[145]. Уорфилд комментирует: «На самом деле Иоанн говорит нам, что Иисус приблизился к могиле Лазаря в состоянии не безутешного горя, а невыразимого гнева. Правда, что на Его глазах были слезы (35), но их вызвало не сострадание, а ярость»[146]. Таким образом, как и в случае с изгнанием торговцев из храма, мы сталкиваемся с «гневом Агнца».

Что же вызвало гнев Иисуса в этот момент? Выдвигается несколько предположений. Некоторые предполагают: Он раздражен тем, что таким образом Ему навязывают чудо воскресения Лазаря; другие полагают: Он разгневан лицемерным горем плакальщиц, окружающих Марию, которые на самом деле не чувствуют ее боли. Вероятнее всего, гнев Иисуса был вызван тем неверием, которое выразили Мария и ее друзья в своем безутешном горе. «Тот, Кто делает то, что угодно Его Отцу (8:29), гневается, когда видит, что истина, открытая Отцом, не действует на человека»[147]. Это может быть ответом на вышеуказанный вопрос, хотя, если это так, то это подразумевает и нашу ответственность перед Богом. Ибо если наше горе, вызванное личной потерей, над которым плачет Сам Иисус, способно в то же время вызвать гнев Сына Божьего, то неизвестно, как Он может отнестись к другим проблемам нашей христианской жизни. Для Иоанна такое толкование звучит несколько грубо.

Разве мы не видим здесь истинного значения? Уорфилд пишет по этому поводу: «Вид горя Марии и ее друзей порождает гнев Иисуса. Он вызван осознанием всего зла смерти, ее неестественности и „жестокой тирании" (Кальвин). В горе Марии Он видит страдание всего народа и кипит от ярости, наблюдая то, что угнетает человечество. Его ярость направлена на смерть и на того, кто посылает ее, на того, кого Он пришел сокрушить. Слезы сострадания наполняют Его глаза, но это не важно, так как Его душа охвачена яростью. Он направляется к могиле, по словам Кальвина, как „борец, готовящийся к битве"»[148]. Как и сеятель в Его притче, Иисус выносит приговор: «Враг человек сделал это» (Мф. 13:28). И этого врага Он пришел сокрушить.

Присутствовавшие при этом иудеи делают два наблюдения. Они воспринимают реакцию Иисуса как указание на глубину Его любви к Лазарю. Он был ему истинным другом и скорбит о его уходе (36). Это, конечно же, так и было, но, как мы уже заметили, в тот момент Он охвачен более глубоким чувством, чем просто человеческая привязанность. Другое наблюдение привело их к вопросу: почему Иисус ничего не сделал, чтобы предотвратить трагедию? Если Он может справиться с любыми напастями, то почему Он допустил это горе (37)? Неужели это предел силы Иисуса? Он способен вынести многие испытания, исцелить многие болезни, сила Его слова разрешает многие человеческие проблемы, но неужели существует что–то, чего Он сделать «не может»? Если это действительно так, то все наши надежды бессмысленны. Спаситель с ограниченными возможностями — это вовсе не Спаситель.

Первое наблюдение иудеев верно, хотя их понимание поверхностно. Но что касается второго наблюдения, то здесь они не правы! Иисус не медлит продемонстрировать, как сильно они заблуждаются и как сильно заблуждался каждый на протяжении столетий, кто полагал, что власть и сила Иисуса Христа ограничены.

3) Воскрешение Лазаря из мертвых (11:38—44)

Придя к могиле, Иисус, вновь охваченный приступом гнева, повелевает открыть ее (39). Марфа, все еще не веря, увещевает Иисуса не делать этого. Душа отошла, тело уже начало разлагаться (39). Иисус напоминает ей о Своем обещании (ср.: 4), повторяя, что все закончится прославлением Господа. Первое чудо Иисуса в Кане было началом откровения слова Господа в Нем. Здесь же, в исполнении седьмого чуда, эта слава проявилась самым полным и подлинным образом. Здесь мы вторим свидетельству Иоанна: «…и мы видели славу Его» (1:14).

Затем следует молитва к Отцу (41,42). Вознося ее, Иисус признает, что это нужно для окружающих. Сам Он настолько часто общается с Богом, что вся Его жизнь превратилась в молитву. Во всех Своих помыслах Он опирается на присутствие Отца. Он благодарит Бога за то, что его мольба о воскрешении Лазаря, так же как и другие просьбы, услышана.

Эти стихи преподносят нам несколько уроков о молитве. В центре внимания находится слово Отче. Это имя не сходит с уст Иисуса, но в данной ситуации оно имеет особую силу. Нам не забыть его призыва: «…когда молитесь, говорите: Отче…» (Лк. 11:2). Здесь мы также видим уверенность в том, что Отец всегда слышит Его (Ты всегда услышишь Меня). Правда, это говорится безгрешным Сыном Божьим, но пусть страждущие души не отчаиваются. Бог всегда слышит нашу мольбу. «Ты слышишь молитву» (Пс. 64:3). «Насадивший ухо не услышит ли?» (Пс. 93:9). Слова Иисуса затрагивают также образ молитвы. Она была произнесена ради собравшихся вокруг людей. Не всякая молитва должна быть тайной, даже та, которая нам кажется незначительной. Карсон пишет по этому поводу: «Дух этого отрывка подразумевает, что публичная молитва, так же как и уединенная, должна возноситься к Богу с мыслями об окружающих»[149]. К сожалению, многие служители, имеющие честь произносить молитву во время богослужения, руководствуются тем принципом, что публичная проповедь требует тщательного приготовления, в то время как публичная молитва этого не требует. Подобные рассуждения могут свидетельствовать об их бездуховности. Излишние формальности во время публичных молитв, как и пустое многословие, конечно же, нежелательны, особенно для тех, кто не приготовил свое сердце и разум для святого дела — ввести своих братьев–грешников в присутствие Господа.

Молитва Иисуса затрагивает также и результат молитвы, а именно — веру. Когда Господь откликается на нашу молитву и милостиво дает нам то, о чем мы просим, наша вера укрепляется. Помня о том, что Он сделал для нас, мы не ослабеваем в своей вере.

Наконец, слова Иисуса дают нам огромный стимул для молитвы. Обычно мы думаем, что наши грехи отделяют нас от Господа и поэтому Он нас не слышит, но это не так. Наш великий заступник, отдавший Свою жизнь за нас, «будучи всегда жив, чтобы ходатайствовать» за Своих людей (Евр. 7:25), всегда слышим на небесах. И, несмотря на это, Он говорит Отцу: …благодарю Тебя, что Ты услышал Меня. Поэтому наши слабые мольбы во имя Его берутся под Его заступничество и доносятся Им до сердца Отца, Который живет вечно, чтобы молиться за нас.

Молитва вознесена. Настал главный момент! Иисус воззвал: Лазарь! иди вон (43), и случилось чудо — вышел умерший. «Он сказал — и был услышан. Жизнь новую умерший получил»[150]. Как овцы слушаются голоса доброго пастыря, когда он зовет их по имени и выводит из тесного загона (10:3), так и Лазарь незамедлительно вышел из могилы на зов Иисуса[151].

Он все еще обвит погребальными пеленами. Согласно иудейской традиции, тело не мумифицировалось полностью, но окутывалось вокруг большими простынями. Отдельными лоскутами обматывались руки и ноги. Голова закутывалась в специальную салфетку, чтобы челюсть не отвисала. Обмотанный таким образом живой человек все же мог передвигаться, что и делал Лазарь (44). Иисус приказывает развязать его (44). Лазарь опять среди живых; смерть упустила свою добычу. Вера в Иисуса как посланника Божьего сильно возросла (42). Сын открыл славу Божью, и в этом откровении прославился Сам как посланник Отца (40).

Однако в этом торжестве зародилось семя грядущего «поражения». Ибо воскрешение Лазаря было последней каплей терпения врагов Иисуса (45–57) и их приговором Ему. Но и в этом тоже, несмотря ни на что, исполнится замысел Божий, и Сын принесет высшую славу Отцу, закончив то дело, которое Он Ему поручил.

Воскрешение Лазаря из мертвых — это невероятное чудо, и неудивительно, что оно вызвало такое негодование властей. Те, кто руководствуется узко натуралистическими воззрениями, воспринимают его как миф. Мертвые не восстают в ограниченной Вселенной, поэтому Лазарь не воскрес. Другие критики, пытаясь дать рациональное объяснение этому чуду, предлагают версию о том, что это всего лишь идеализированное завершение притчи о богаче и нищем Лазаре, представленной в Евангелии от Луки (Лк. 16). Конечно же, совпадение имен здесь примечательно, хотя имя Лазарь было довольно распространенным в Палестине того времени. Кроме того, почему не предположить, что в период устных традиций, когда деяния Иисуса были широко обсуждаемы в народе, имя Лазарь, наоборот, было приписано Лазарю из притчи. Проще говоря, о связи, существующей между этим чудом и притчей, можно много гадать. В честности евангелиста сомневаться не приходится, так же как и в честности Церкви (имевшей широкие связи с первым поколением очевидцев и служителей Слова [Лк. 1:2]), которая приняла и утвердила это Евангелие. К тому же три других евангелиста приводят, по крайней мере, еще два случая, где Иисус воскрешает людей из мертвых (Мк. 5:21–43; Лк. 7:11–15), и знамения мессианского служения Иисуса, сообщаемые Иоанну Крестителю, включая также воскрешение мертвых (Мф. 11:5; Лк. 7:22). Если мы верим в Творца, то у нас не может быть никаких сомнений по поводу истинности содеянного. Лазарь был воскрешен.

Это чудо стало наиболее ярким подтверждением верховной власти Иисуса, и поэтому оно вполне логично становится у Иоанна седьмым и заключительным чудом, ведущим к главному знамению — распятию и воскресению. Поэтому нам следует остановиться и обратить внимание на самые существенные его моменты.

а) Тень любви Божьей

Тень любви Божьей происходит из переживаний сестер. Столкнувшись с критическим состоянием брата, они сообщают об этом Иисусу и затем испытывают острую боль от смерти Лазаря, прежде чем появляется Иисус. Их совместное свидетельство красноречиво: «Если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой». На самом деле, как становится ясно из текста, Иисус любил и сестер, и Лазаря (3,5). Однако Он ведет Себя сдержанно в Своем проявлении любви, и, прежде чем Он откликается на призыв, проходит некоторое время. Причина этого очевидна: «И радуюсь за вас… дабы вы уверовали» (15). «Эта болезнь не к смерти, но к славе Божией, да прославится чрез нее Сын Божий» (4); …для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня (42). Поэтому сущность Бога для нас открыта. Это не снисходительная любовь родителя, потакающего каждому капризу ребенка. В конце концов, это не «любовь к ребенку», но форма любви к себе в родителе. Несмотря на повсеместное утверждение обратного, замысел нашего Господа — сделать нас не счастливыми, а святыми. Он слишком сильно любит нас, чтобы оставлять частично спасенными, частично преображенными или частично освященными. Он желает, чтобы мы были святыми, и, так как это «от скорби происходит…» (Рим. 5:3; ср.: Евр. 12:11; 1 Пет. 1:6,7), мы можем ожидать, что в Своей любви Он может позволить нам то, чего мы не можем позволить себе в нашей самонадеянной погоне за счастьем. Даже находясь в тени Его любви, мы получаем Его милость. Он разделяет с нами наши печали; Он приходит к нам, когда нам больно. Цель всего этого — не только Его прославление, которое не требует дальнейшего подтверждения, но также наше благо. «Нет более радости, чем радость от святости» (Р. Мюррей Макчейн).

б) Сострадание Иисуса

Этот отрывок, как никакой другой во всем Новом Завете, раскрывает нам всю глубину человеческих чувств Иисуса. Сострадать — значит разделять чьи–то чувства. Спаситель, разделяющий с нами наши чувства, открывает нам смысл этого отрывка.

Мы живем в мире сильных эмоций: жалость, гнев, радость, ненависть, желание, ярость, любовь, горе, сожаление… Временами нас переполняют эти эмоции, возвышая до уровня экстаза или, чаще всего, погружая в глубины агонии. В такие моменты нам становится трудно контролировать себя. Порой кажется, что мы даже забываем о том, кто мы. Но Иисус с нами. Он уже прошел этот путь; Он все понимает.

в) Власть Христа

В воскрешении Лазаря становится очевидным единство Сына и Отца в предназначенном служении. Сын настолько предан делу прославления Отца, что нет ничего, в чем Отец отказал бы Ему (41,42; 13:3; 17:2). Поэтому Сын наделен всей полнотой власти на земле и на небесах. Ему подвластно все, даже сила жизни и смерти.

Говоря о власти Сына над смертью, мы должны отметить (чтобы было яснее), что она также распространяется на процессы разложения и гниения. Он — хозяин над смертью в полноте ее силы. Обычно мы стараемся не думать об ужасных последствиях смерти, о следующем после нее физическом разрушении. Всякий, кто видел, как меняется на глазах любимый человек, прежде чем смерть окончательно заберет его, не нуждается в дальнейших объяснениях. Но эта история сообщает нам о том, что власть

Иисуса распространяется и на эти процессы. Они также Ему подвластны. Обычно наши христианские надежды имеют плотский характер. «И плоть моя успокоится в уповании… и не дашь святому Твоему увидеть тление» (Пс. 15:9,10). Наша плоть подвластна Христу, и Его обещание — это не что иное, как повторение всего того, что Он сотворил.

г) Надежда вопреки смерти

Очевидно, что в этой истории мы видим поражение смерти и поражение «имеющего державу смерти, то есть, диавола» (Евр. 2:14). С этой точки зрения, данная история предвещает воскресение Самого Иисуса. Лазарь не просто олицетворяет здесь всех мертвых, но особенно — давно забытых мертвых, тех, кто разложился и канул в Лету. В воскрешении Лазаря Иисус подтвердил Свои слова: «…ибо наступает время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия, и изыдут…» (5:28). Сила дьявола хотя и могущественна, но ограничена. Его царствование над смертью (Рим. 5:17) — временно.

Смерть — это универсальный факт, окончательный предел, который обуславливает все наши человеческие мечты и устремления. «Все пути ведут к могиле». Рано или поздно каждый из нас ощутит шок от тяжелейшей потери и следующую за этим продолжительную боль. С человеческой точки зрения, здесь ничего поделать нельзя — c'est la vie, такова жизнь. Именно в этом вопросе ярче всего проявляется наша вера. Сравните два следующих мнения о смерти. Первое — это описание смерти лордом Бертраном Расселом, который был неверующим: «Тьма снаружи, а когда я умру, тьма будет внутри. Больше не будет ни величия, ни грандиозности, только миг незначительности и затем — ничего». Второе описание смерти сделано верующим Кольбрюгге, лютеранским богословом и проповедником, жившим в XIX в.: «Умерев, я больше не буду умирать. Кто–нибудь найдет мой череп, и пусть этот череп будет и дальше проповедовать и скажет ему: „У меня нет глаз, но, тем не менее, я вижу Его, у меня нет губ, но я все же целую Его, у меня нет языка, но я продолжаю восхвалять Его со всеми теми, кто взывает к Его имени. Я — твердый череп, но все же я таю и млею от Его любви. Я лежу здесь, на кладбище, но я — там, в раю! Все страдания позади! Его великая любовь свершила это, когда ради нас Он нес

Свой крест на Голгофу"». В Христе, через веру в Него, мертвые оживают. Несмотря на то что нам неизвестно, как и где они пребывают, продолжение их жизни несомненно.

Многие христиане могут здесь вспомнить слова Марфы (ст. 24), касающиеся ее брата: «Знаю, что воскреснет в воскресение, в последний день». Но Иисус имел в виду не только это. Нам не следует просто верить, что когда–нибудь в далеком будущем настанет день, когда все те, кого мы любили и потеряли, воскреснут вместе с нами. Это, конечно, так, но для того, чтобы мы осознали это, Иисусу не обязательно было приходить в этот мир. Пришествие Иисуса означает, что мы можем пойти дальше этого убеждения. И здесь существует два пути.

1. В приближающемся завершении Его служения, Его смерти и воскресения, которые здесь предвидятся, появляется уверенность в вечной жизни, которая была бы невозможна без этих великих событий»

2. Иисус делает обладание вечной жизнью фактом настоящего дня. Таким образом, христиане, как и все мученики за Иисуса, несущие из века в век свидетельство об Иисусе, могут быть твердо уверены в том, что славная жизнь начинается здесь и сейчас через веру в Христа, «воскресение и жизнь» (25).

д) Предложение Иисуса

Христос, как властитель жизни и смерти, все еще призывает мир последовать за Ним. Смерть неизбежна для каждого из нас, но Иисус победил смерть и делится победой со всеми, кто раскаялся и уверовал в Него, как в Спасителя и Господа. Откликнуться на призыв Иисуса — значит отказаться от своей независимости и отдаться на Его милость. Но «умереть» в этом смысле — значит начать жить. Как Иисуса, так и нас смерть ведет к воскресению. «Отдающий то, что невозможно удержать, чтобы получить то, что нельзя потерять, — вовсе не глупец» (Эллиот). «Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет; и всякий живущий и верующий в Меня не умрет вовек. Веришь ли сему?» (25, 26).

4) Решение синедриона убить Иисуса (11:45—57)

Как обычно, слова и действия Иисуса вызывают раздор. Во «многих» друзьях Марии (а также, скорее всего, и Марфы) чудо воскрешения Лазаря пробудило веру в Христа (45). Это пример веры, происшедший от чуда, которое здесь не ставится под сомнение. Возможно, на его подлинность указывают ясные упоминания об их вере «в Него». Они уверовали не в чудотворца, но в Мессию и Спасителя. Некоторые из них (46) были не очень преданными друзьями и поспешили доложить об увиденном фарисеям. Конечно, это может быть истолковано положительно, как попытка убедить фарисеев сменить свое отрицательное мнение об Иисусе, хотя о вероятности этого в тексте не сообщается. Результатом стало ужесточение противостояния.

Был созван синедрион (47). Синедрион был высшим судом иудеев того времени, действующим под римской юрисдикцией. Он занимался повседневными делами политической и религиозной жизни Израиля и имел абсолютную власть в рамках, дозволенных Римом (ср.: 18:31). Возглавляемый первосвященником, он состоял из семидесяти членов. Большинство представляли саддукеи, хотя фарисеи, составлявшие меньшинство, пользовались большим влиянием. Богословские воззрения членов синедриона имели разные оттенки. Самые влиятельные в обществе члены были не особенно религиозны.

Они собрались в атмосфере повышенной тревожности. Было ясно, что их стратегия противостояния Иисусу и Его учению, так же как и все их попытки дискредитировать Его в обществе, оказались неудачными. Чудеса с каждым разом становились все невероятнее, и сейчас дошло даже до воскрешения мертвых. Иисус пользовался большой поддержкой масс, и она продолжала усиливаться. В результате могло вспыхнуть народное восстание, которое римляне быстро и безжалостно подавили бы и впоследствии установили бы прямую власть, возможно, с дальнейшим осквернением, если не разрушением, Иерусалимского храма.

Язык, на котором они изъяснялись (овладеют и местом нашим и народом, 48), указывает на то, что больше всего они пеклись не о народе, а о себе. Такое развитие событий уничтожило бы статус–кво, благодаря которому они, члены синедриона, имели власть и привилегии в государстве. Для них это было просто недопустимо. Так, являясь хранителями священных традиций, они опустились до уровня обычных политических чиновников, которых сегодня можно встретить в изобилии в парламентах и кабинетах всего мира. Для них это был вопрос не принципа, а выгоды. Право стало отождествляться с попыткой избежать неприятностей и удержать власть. Таким образом, живой Бог и слава древних откровений были преданы ими ради спасения своей политической шкуры. Вопрос о возможной истинности Иисуса даже не затрагивается, несмотря на то что подлинность сотворенных Им чудес они признают (47). То, что простой люд поддался глубокому религиозному инстинкту, тоже остается у них без внимания. Для них Иисус — это угроза, раковая опухоль на теле народа, которая должна быть вырезана, чтобы восстановить «здоровье».

Как это ни парадоксально, но попытка представителей синедриона сохранить свой статус–кво способствует их ниспровержению, ибо устранение Иисуса через некоторое время приведет к политическому и общественному разладу, который, в конце концов, вызовет разрушение, которого они так боялись. Однако посредством этого исполнится замысел Бога их отцов. «Эти испуганные людишки, облаченные в мантию власти, которая на самом деле скрывает их слабость, — всего лишь инструмент для исполнения великого Божественного замысла»[152]. Итог их рассуждений высказан первосвященником Каиафой, зятем все еще влиятельного Анны (см. коммент. к 18:13). Назначенный на должность в 18 г. до н. э., Каиафа служил до 36 г. н. э. Он был снят с должности одновременно с Пилатом, римским прокуратором. Тот год (49) — это, возможно, тот самый «особый год». Иоанн хорошо знал, как и другие евреи Палестины того времени, что Каиафа занимал свою должность гораздо дольше, чем год.

Предложение Каиафы цинично. Иисус стал угрозой их благополучию и благополучию всего народа. Он должен уйти. Гораздо лучше, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб (50). Иоанн часто приводит такие высказывания, о значении которых читателю приходится долго гадать. Но на этот раз он дает пояснение. Этими словами Каиафа показывает себя глупым пророком и слепцом, так как он говорит о замещающей смерти Иисуса. Моделью для этой политической стратегии синедриона послужило каждодневное жертвоприношение ягненка в храме во имя искупления грехов служителей. Иисус должен был быть принесен в жертву во имя спасения всего Израиля, один человек — ради всего народа. И это было правдой. И не только для Израиля, ибо Он умрет во искупление грехов всего мира. Поэтому спасение и объединение всего народа Божьего среди всех других народов и во все века будет исполнено (51). «Первосвященник опасается, что храм будет разрушен, но он не знает, что Иисус Сам по Себе — истинный храм и что, хотя евреи действительно разрушат храм, он будет восстановлен, чтобы люди всей земли приходили почтить его, как и предсказывал пророк»[153]. Жребий брошен. Итак, с этого дня положили убить Его (53).

Иисус удаляется в Ефраим, деревню, которая сегодня, возможно, называется Et–Taiyibeh, находящуюся в двадцати милях к северу от Иерусалима (54). Он не боится синедриона, но время для предстоящей встречи выбирает Он Сам, а не синедрион. Итак, наступает Пасха, а с ней и назначенный час. Его ранние последователи ждут Его возле храма, чтобы, как обычно, послушать Его проповедь. Придет ли Он на праздник? (56). А если придет, то смогут ли власти выполнить свое обещание?

В воздухе царит атмосфера напряженности. В то время как паломники готовились на Пасху принести в жертву ягненка в память об освобождении от рабства, истинный Агнец Божий ждал повеления от Отца, чтобы принести Себя в жертву во искупление грехов мира. Таким образом Он даст народу новую, вечную свободу, вдохнув новый смысл в этот и остальные еврейские праздники до скончания веков.

19. Помазание в Вифании (12:1–11)

В этой главе Иоанн заставляет нас почувствовать напряжение, когда Иисус покидает Свое укрытие в Ефраиме и начинает Свое последнее шествие к Иерусалиму. До Пасхи оставалась всего лишь неделя (1), и Иисус решил остановиться в Вифании. Здесь Иисус доказал Свою верховную связь с Отцом, здесь же Он теперь набирается сил, чтобы приготовиться к страшному испытанию. Итак, пришел Иисус в Вифанию (1).

В Его честь устраивается обед, где Марфа прислуживает, а Лазарь является одним из гостей (2). Таким образом, публичное служение Иисуса, начавшееся, согласно Иоанну, на свадебном пиру в Кане, приближается к завершению. Но прежде состоится еще одно значительное событие в Вифании. Однако на этот раз настроение совсем другое. В Кане Иисус и Его ученики пребывали в предвкушении предстоящего служения. Они собирались обратить усталые пресные воды Израиля в новое искрящееся вино Царства Божьего. Настроение было приподнятым и даже слегка буйным. Здесь же атмосфера разительно отличается. Тяжелые темные тучи сгустились на горизонте. На сердце у Иисуса лежиттяжелый камень. Радость праздника омрачена. Обстановка скорее погребальная, чем жизнерадостная.

Но даже здесь не исключена нотка оптимизма, ибо это торжество. Мы не можем не обратить внимания на проявление надежды в образе еды и обещание наступления дня, когда все люди с севера, юга, востока и запада воссядут вместе в Царстве Божьем. Присутствие Лазаря здесь также примечательно. Оно является символом служения Иисуса в Божественной власти. Но, как обычно, значение этого было истолковано неправильно, и, прежде чем закончится вечеря, мы узнаем о заговоре убить также и Лазаря (10,11).

Задушевный разговор обрывается, когда Мария подходит к Иисусу, склонившемуся над столом. Движимая глубоким чувством, она разбила сосуд чрезвычайно дорогого нардового мира и помазала Ему ноги (3). Миро — это благовонное масло, получали его из нардового растения; родина нарда — Гималаи. Это были одни из самых дорогих духов на рынках Вифании.

Данный инцидент имеет параллели в других Евангелиях. Случай, описанный у Луки, совпадает с рассказом Иоанна только частично, и поэтому многие относят его к другому, более раннему периоду служения Иисуса (7:36—39). Однако Матфей и Марк описывают тот же самый случай (ср.: Мф. 26:6–13; Мк. 14:3–9). Самое большое разногласие заключается здесь в том, какую именно часть тела помазала Мария. Иоанн говорит о ногах, в то время как Матфей и Марк говорят о голове. Карсон отмечает, что количество используемого нарда было достаточно велико и им можно было помазать не только голову и ноги. У Матфея и Марка Иисус упоминает, что Мария помазала Его «тело» к погребению (Мф. 26:12; Мк. 14:8).

Случай с отиранием Марией ног Иисуса волосами (3) перекликается с более ранним случаем, описанным у Луки. Это может быть даже сознательным повторением его, так как ранние деяния Иисуса были, похоже, очень популярными в народе. Распускать волосы считалось для женщин крайне неприличным, но Мария, движимая глубоким чувством преданности, не боится бросить вызов общественному мнению. Атмосфера в доме сразу же меняется как в физическом смысле, так и в эмоциональном. Дом наполнился благоуханием от мира (3).

Однако не все одобряют поступок Марии. Другие евангелисты пишут о недовольстве «учеников», вызванном расточительностью такого действия. Иоанн фокусирует внимание на самом недовольном из учеников — Иуде (4). «Иуда был человеком, у которого на уме были только деньги. Он все видел с точки зрения материальной стоимости»[154]. Иоанн называет его «Иуда Симонов Искариот, который хотел предать Его», что, несомненно, указывает на «поразительную силу предвидения Иоанна»[155].

Ценность мира была действительно огромной. Она равнялась годовому доходу работника со средней или даже высокой оплатой (5). И весь сосуд оказался в один миг использованным в обществе, где повсюду царила крайняя нищета и никто не был застрахован от голодной смерти. На первый взгляд, в словах Иуды чувствуется здравый смысл. Нет оснований полагать, что на его месте мы не отреагировали бы так же. Но, на самом деле, у Иуды были другие мысли. Как человек, носивший все деньги группы апостолов, он заботится о личной выгоде (6). Он мог бы получить немалый куш, если бы благовоние было продано. Иоанн подразумевает, что склонность к воровству была неотъемлемой чертой личности Иуды, и, возможно, это некоторым образом объясняет его решение предать Иисуса за денежное вознаграждение. Скупость, вероятно, уже поселилась у него в душе. Перед тем как предать Иисуса–человека, он предает веру в Иисуса. Скорее всего, на должность казначея Иуду назначил Сам Иисус. Вероятно, тот проявлял некоторые способности в этом деле, так как Иисус мог выбрать и кого–нибудь другого, например, Матфея, у которого был значительный опыт в обращении с деньгами. Возможно, потому, что «соблазн обычно появляется в том, к чему ты предрасположен»[156], эта должность была поручена Иуде, а вместе с ней он получил доверие других учеников и Иисуса. Несмотря на это, он все же предал Его.

Иисус вступается за Марию: …оставьте ее (7). В ее поступке исполнился замысел Божий — тело Иисуса приготавливают ко дню погребения! После этих слов атмосфера значительно поостыла. Иисус сказал правду, ибо если это происходило, как указано, за шесть дней до Пасхи (1), тогда ровно через неделю после субботнего вечера тело Иисуса, помазанное во второй раз, будет лежать в холодной и тихой гробнице иерусалимского сада. Смысл греческих слов в ст. 7 не совсем ясен. Однако его перевод в NIV (она сберегла это на день погребения Моего) достаточно точно передает смысл. В Евангелии от Матфея это звучит так: «Что смущаете женщину? она доброе дело сделала для Меня» (Мф. 26:10). Сейчас невозможно выяснить, насколько Мария понимала значение своего поступка. Комментаторы здесь расходятся во мнении, и какой–либо ясный догматизм здесь отсутствует. Наше мнение по этому поводу приводится ниже.

Слова Ибо нищих всегда имеете с собою (8) требуют пояснения. При толковании этого стиха следует избегать крайностей. Иисус говорит не о том, что Его ученики не должны помогать нуждающимся. Само существование денежного ящика в группе, чей лидер утверждает, что «не имеет, где приклонить голову» (Лк. 9:58), и чьим наследством была лишь та одежда, в которой Он шел на казнь, красноречиво говорит нам о том, что каждый последователь Христа должен жертвовать людям, которым повезло меньше, чем остальным. «Ибо нищих всегда имеете с собою и, когда захотите, можете им благотворить» (Мк. 14:7). С другой стороны, Иисус, конечно же, не преуменьшает значения Своей миссии, самопожертвования во искупление грехов мира. Именно всепоглощающая преданность этой миссии привела Иисуса на праздник. Мария почувствовала это и заслужила одобрение Иисуса. Христианство должно контролировать каждый аспект жизни учеников, включая подаяние милостыни. Иисус не заставляет нас выбирать между «духовным» и «материальным» подаянием. Мы должны жертвовать и тем и другим, в зависимости от обстоятельств и во имя христианства.

Как утверждает Иисус, главное в подаянии — это наше побуждение. Наше подаяние нуждающимся и проповедование Благой вести абсолютно бесплодны, если нами движет желание показать себя в лучшем свете перед Господом. Иисус дает нам радикально новую мотивацию к милости. Его стремление отдать Свою жизнь за грешников приносит дар спасения тем, кто отчаялся завоевать милость Божью. Все, спасенные Его милостью, становятся Его должниками. В благодарность за милость они должны предоставить для служения Ему все, что имеют. «Преданность Иисусу и благодарность за Его жертву приведут к служению нищим (всегда необходимому), но это будет не просто подаяние милости. Это будет часть благоухания Евангелия, которому суждено наполнить весь мир»[157].

В следующих стихах мы отмечаем двойной эффект чуда воскресения Лазаря. Многих оно заставило уверовать в Иисуса (11). Первосвященники же пополнили свой черный список, так как они положили убить и Лазаря (10). Это их решение демонстрирует нам, сколь неуправляема сила греха. Однажды поддавшись ему, мы попадаем в водоворот, который безжалостно поглощает нас. Сначала должен умереть Иисус, затем Лазарь, позже Стефан и Иаков. Правильно говорят, что тот, кто ужинает с дьяволом, черпает очень длинной ложкой. «Всякий, делающий грех, есть раб греха» (8:34).

Поступок Марии представляет для нас образец служения Иисусу. Во–первых, он является результатом покорного духа. Помазанием ног Иисуса она показала свою покорность Ему. Примечательно, что в Евангелиях Мария упоминается три раза, и всегда ее действия так или иначе связаны с ногами Иисуса. Так, она «села у ног Иисуса и слушала слово Его» (Лк. 10:39); она «пала к ногам Его» (Ин. 11:32), чтобы показать свою зависимость от Него; сейчас же она помазала ноги Иисуса, чтобы выразить свою преданность. Истинная служба Иисусу проистекает от чистосердечного признания Его Господом. Служба Иисусу начинается с Его ног.

Во–вторых, Мария обладала проницательным сердцем. Хотя она и не понимала всего значения совершенного ею поступка, он был «правильным», так как она почувствовала, о чем думал Иисус. Несмотря на то что обстановка была праздничной, Мария уловила ее истинный дух и ощутила у себя в душе тот холод темных рек, в которые Иисус скоро должен погрузиться (Лк. 12:50). Секрет прозрения Марии очевиден. Она «села у ног Иисуса и слушала слово Его» (Лк. 10:39). Здесь лежит путь к сердцу Иисуса, открытого всем ученикам. Садясь у ног Иисуса, чтобы слушать Его слово (а чтобы истолковать Его слово, необходимо знать Библию), мы настраиваемся на Его волну и начинаем слышать, как, где и каким образом мы можем служить Ему. Поступок Марии показывает нам, что наше проявление верности действительно «служит Ему». Бог нисходит к нам в лице Иисуса Христа (Всемогущего, не имеющего «в чем–либо нужду» [Деян. 17:25]), и в этом чуде проявляется Его желание позволить нам служить Ему, чтобы приносить усладу Его сердцу и распространять ее по всему миру. Таким образом, Мария получила высшую привилегию — «участие в служении Иисуса Господу, милостью Которого грехи мира будут искуплены»[158].

В–третьих, поступок Марии был своевременным. Сосуд с миром специально (7) был сохранен ею для этого момента. Используй она его для другого случая, возможность была бы упущена. Жизнь полна неожиданностей, и мы не знаем, что случится завтра. «Итак, доколе есть время, будем делать добро всем» (Гал. 6:10). Или: «Мне должно делать дела Пославшего Меня, доколе есть день; приходит ночь, когда никто не может делать» (9:4). Уильям Баркли рассказывает трогательную историю о Томасе Карлейле, страдающем от угрызений совести из–за того, что не ценил свою больную жену, когда она была жива. «Если бы только я мог еще хоть раз увидеть ее, хотя бы на пять минут, я бы сказал ей, как люблю ее. Она никогда не знала этого, никогда»[159]. Теперь настало время служить Иисусу.

В–четвертых, поступок Марии был строго осужден. Здесь звучит нотка реализма. В то время как Иисус одобряет ее действия, другие могут не одобрять, даже входящие в число двенадцати апостолов. Противление может исходить из сердец людей, принадлежащих этому миру (таких, как Иуда), для которых наши христианские дела и служение — это все го лишь бессмысленная трата сил и времени. Однако оно может происходить и от преданных учеников, для которых наша жертвенность становится укором и которые имеют свои соображения по поводу нашего времени, талантов и ценностей. Нам необходимо укрепляться в служении Христу.

В–пятых, самым примечательным в поступке Марии была ее расточительность. Это был невероятно щедрый дар (даже если учитывать, что семья Марии была довольно богатой, на что указывает число плакальщиц из Иерусалима [11:19] и дороговизна мира). Однако Мария легко расстается с ним. Она полностью тратит его на своего Хозяина.

Благоразумие — это часть христианского менталитета. Крайности и расточительность не всегда угодны Господу, возможно, потому что они часто происходят не от истинной преданности, а от нашего эгоизма. Тем не менее Иисус заслуживает самых дорогих сокровищ в нашем самопожертвовании. В своей проповеди христианства мы можем стать настолько осмотрительными и уравновешенными, что потеряем способность быть расточительными сердцем, которой отличалась Мария. В служении Иисусу есть «время сберегать», но есть также «время бросать» (Еккл. 3:6) ради славы и чести Того, Кто достоин всей нашей любви и преданности.

Наконец, служение Марии было плодотворным. И дом наполнился благоуханием от мира (3). Авторы других Евангелий передают нам, насколько Иисус оценил этот поступок: «Где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет, в память ее, и о том, что она сделала» (Мк. 14:9). Таким образом, простое проявление преданности стало светом для множества людей в каждом уголке земли. Искреннее служение Иисусу, как бы Ему ни противостояли, может затронуть и благословить другие жизни, чего нельзя добиться просто послушным исполнением закона. Когда мы служим Иисусу, благословляются и другие. Ибо все, что делается для Христа, становится частью нерушимого. «И кто напоит вас чашею воды во имя Мое, потому что вы Христовы, истинно говорю вам, не потеряет награды своей» (Мк. 9:41). «Итак, братия мои возлюбленные, будьте тверды, непоколебимы, всегда преуспевайте в деле Господнем, зная, что труд ваш не тщетен пред Господом» (1 Кор. 15:58).

20. Торжественный въезд Иисуса (12:12–19)

Как монарх, шествующий на свою коронацию, или завоеватель, идущий к победе, Иисус покидает Вифанию и направляется в Иерусалим. В других Евангелиях сообщается о том, с каким тяжелым сердцем Он отправляется в свое последнее путешествие, как, поднявшись на гору Елеонскую и обозревая город, лежащий под ней, Он заплакал из–за трагического неверия и грядущей смерти (Лк. 19:41). Но у Иоанна этому предшествует радостное приветствие Иисуса паломниками.

На Пасху собралось невероятно много народу, так как паломники пришли со всей Палестины и из всех уголков Средиземноморья. Иосиф Флавий, еврейский историк, живший в I в., через тридцать лет после этого события сообщает, что на празднике тогда присутствовало около двух с половиной миллионов человек. Некоторые пришли с Иисусом из Вифании и окрестных деревень (17), другие вышли из города, чтобы встретить Его (13). Их приветствие выражалось и в слове, и в деле. Приветствуя Иисуса, они размахивали пальмовыми ветвями (13). Со времен Маккавея пальмовая ветвь была признана символом еврейского государства. Она была изображена на монетах, отчеканенных евреями во время революционной борьбы против римлян, и на монетах, отчеканенных римлянами после того, как это восстание было подавленно. Поэтому действия толпы свидетельствуют о ее глубоком националистическом духе. Их слова, или крики приветствия, взяты из Священного Писания (13). «Осанна» буквально значит «Спаси же!» Это цитата из Пс. 117:25, который был частью Галлеля — прославляющих псалмов (Пс. 112—117), их пели ежедневно во время Праздника кущей. Когда в пении аллеля доходили до «осанны», вся мужская половина махала лулами (ветками вербы и мирта, связанными пальмовой веткой).

Слова Благословен грядущий… (13; Пс. 117:25,26) понимались как обращение к грядущему Мессии. Это мессианское значение отображается и в словах Царь Израилев, которые были взяты не из Псалтири, но указывали на то, как люди понимали их. Этот националистический и мессианский настрой был вызван, как сообщает Иоанн, воскрешением Лазаря, о котором подробно рассказали людям из города те, кто пришел с Иисусом (17). Иисуса провозгласили «Царем, победившим смерть»[160].

Столкнувшись с националистическим политизированием мессианского титула, как это было в Галилее (ср.: 6:15), Иисус пытается исправить недопонимание. В Галилее Он удаляется в горы, в Иерусалиме Он садится на осла! В отличие от авторов других Евангелий, Иоанн не вдается в подробности рассказа о планировании этой символической акции (ср.: Мк. 11:1—8). Однако значение ее и так вполне понятно. Он — Царь Израилев, но не такой, как Иуда Маккавей, въехавший в город на военной лошади (Ис. 31:1—3), и не такой, как Соломон (3 Цар. 4:26). Скорее Он — Царь, о Котором пророчествовал Захария: «…праведный, сидящий на ослице», Который истребит «колесницы у Ефрема и коней в Иерусалиме» и Которым «сокрушен будет бранный лук; и Он возвестит мир народам, и владычество Его будет от моря до моря и от реки [т. е. Иордана] до концов земли» (Зах. 9:9,10). Иисус намеренно демилитаризует их взгляды и проясняет им природу мессианской власти, власти мира, добра и повсеместной терпимости. «Этот образ не имеет ничего общего с понятиями зилотов»[161]. Ученики не сразу поняли намерение Иисуса (16). Потребовалось Его «прославление» через смерть и воскресение (и дар Святого Духа, исшедшего из Него), чтобы их глаза открылись.

Фарисеи же были потрясены происходящим (19). Их попытки сдержать влияние Иисуса оказались абсолютно безрезультатными: Видите ли, что не успеваете ничего? весь мир идет за Ним. Судебное решение синедриона дает им право арестовать Его, но они должны быть чрезвычайно осторожными в исполнении этого.

Иоанн подчеркивает здесь то, на что он обратит особое внимание в следующей главе: Иисус — это Царь. Его царствование уникально. Чтобы выразить его, Иисус должен погасить националистический пыл Своих еврейских собратьев. Но Он — Царь, и никакое объединение сил зла, будь то синедрион, Каиафа, Анна, Пилат, Рим, Иуда или сам князь тьмы, не сможет отнять у Него власть. Он величественно шествует к Своему трону — трону, сооруженному Его врагами, трону распятия!

Соответственно, торжественный въезд Иисуса отражает природу Его царства. В первую очередь, мы видим, что оно невоенное. Образ Иисуса у Захарии являет нам альтернативу военному правлению, хотя царство Иисуса будет влиять на военные и политические сферы, так как оно должно отображать правильный и справедливый образ Господа, являющегося Царем над всеми. Но так как это «праведное царствие», то оно защитит права беззащитных и угнетенных и сделает это не военным путем. Царь, въезжающий в Иерусалим на осле и одетый в мантию пророчества Захарии, мечтает о большем, чем израильский национализм. Народ провозглашает Его Царем Израилевым, и это правда, ибо таков Он и есть, но Он еще более того, ибо «владычество Его будет от моря до моря и от реки до концов земли» (Зах. 9:10). Как Царь Израилев, Он не согласится на их узкий национализм, ибо и храм, и город погибнут, а обрезание, как знак приобщения к народу Божьему, уступит место вере, изображенной в Ветхом Завете (Рим. 4:1–25; Евр. 11:1–40) и воплощенной во всех тех, кто уверовал в этого странного Царя, коронованного на кресте распятия.

Здесь также недопустимы националистические взгляды наших дней, которые ограничивают всеобщие обязанности или, возвышая национальное достоинство, принижают остальные народы, расы, верования. Царь пришел в этот мир, умер и воскрес ради всех людей, а не ради какого–то одного народа.

Несомненно, что в этом абзаце Иисус провозглашается Царем мира (согласия), Его пришествие прогоняет страх (см.: Не бойся, 15) милостью, праведностью и прощением. Однако, чтобы основать Его Царство и воплотить эти идеалы, потребуется много сил. Потребуется ехать «без помпы… чтобы умереть»[162]. Ибо воплощение этих идеалов зависит не только от человека. Миссия Иисуса — это не что иное, как сверхъестественное вмешательство Господа в смерть и воскресение Сына и излияние Святого Духа. Идеалы Царства могут быть воплощены только там, где Царь взошел на трон. Праведность, мир и радость Царства Божьего возможны только «во Святом Духе» (Рим. 14:17).

Царствование Иисуса разделяющее, о чем Он сказал в Вербное воскресенье. Многие примут его с энтузиазмом (хотя их будет гораздо меньше, чем казалось вначале), после того как суть Его слов станет ясна. Другие, однако, захотят свергнуть Его. Ибо наш мир — это место обитания греха, место, где правит князь тьмы. Поэтому пришествие Царя порождает столкновение царствий; свет противостоит мраку, жизнь — смерти. Ибо пришествие Царя означает узурпацию наших неспокойных царствий и отречение от нашей грешной независимости. Проще говоря, мы встречаемся со смертью, еще не научившись жить. Неудивительно, что многие не соглашаются с этим мнением и пытаются сопротивляться. Каждый из нас должен определиться с выбором. Нейтральная позиция отсутствует, хотя Иисус сказал: «Все, что дает Мне Отец, ко Мне придет, и приходящего ко Мне не изгоню вон» (6:37).

И последнее. Это всеобщий Царь; Царь, за Которым весь мир идет (19). Конечно, это преувеличение, но оно звучит довольно уместно из уст фарисеев в этих обстоятельствах. Но, как это часто бывает у Иоанна, правда говорится в неведении. Именно мир последовал за Иисусом, и не только из–за разнообразия народов, собравшихся в это Вербное воскресенье (напр., там присутствовали греки, 20), и не только из–за того множества, которое в день Пятидесятницы станет ядром только что образовавшейся церкви (Деян. 2:9—11), идаже не из–за внушительного распространения церкви среди языческих народов в то время, когда Иоанн писал это Евангелие. Весь мир идет за Иисусом также и потому, что международная христианская община нашего времени, насчитывающая (по крайней мере номинально) более трети человечества и увеличивающаяся с каждым часом во всем мире, ожидает наступления дня, когда Агнец Божий, являющийся Царем, будет призван на трон как Тот, Кто «кровию Своею искупил нас Богу из всякого колена и языка, и народа и племени» (Отк. 5:9).

12:20–19:42

3. Коронация

1. Преддверие (12:20–50)

Мы приближаемся к одному из самых важных и непростых мест во всем Евангелии. Здесь сокрыты такие глубины, равных которым нет во всем Писании. «Весь мир», последовавший за Иисусом, представлен в лице греков, которые искали Его (20 и дал.). Некоторые комментаторы предполагают, что временной промежуток между событиями, описанными в ст. 19 и 20, составляет несколько дней, во время которых Иисус, по свидетельству других евангелистов, очистил храм, включая «двор язычников», где у меновщиков были свои палатки (ср.: Лк. 19:45—48). Полагают, что греки наблюдали за сценой изгнания и были потрясены ею. У Иоанна не говорится ни о чем таком, что исключало бы это предположение.

Эти греки представляли собой иноземцев, которые приняли иудаизм. Они были привлечены его простотой и убедительностью. В сравнении с политеистической религией греков, монотеизм Израиля выглядел более привлекательным и правдоподобным. Иудаизм требовал подчинения закону единого Бога, тогда как греческих божеств было множество, причем призывы одних часто отличались от призывов других. В иудаизме, в отличие от языческих религий, отсутствовала тенденция отделять религию от морали. Греки, вероятно, не знали, как Иисус к ним отнесется, и поэтому вначале обратились к Филиппу (21), что, очевидно, объясняется его галилейским происхождением и вероятным знанием греческого языка. Филипп, разделяя их неуверенность или просто боясь инициативы, отправился на поиски Андрея (ср.: 1:44; 6:5–9).

Просьба греков увидеться (т. е. поговорить серьезно) с Иисусом прозвучала для Него как удар гонга. Пришел нас (23). В предыдущих главах мы читали: «…еще не пришел час Мой» (2:4; 4:21,23; 7:30; 8:20). «Еще» закончилось, наступило «сейчас». Таким образом, Иоанн подводит нас к центральному месту Евангелия и цели всего служения Иисуса, и делает это в середине гл. 12!

Это ясное указание на центральное значение креста и распятия. В связи с этим поразительно, что существовали люди, которые пытались свести все учение Иисуса к простой морали, а Его «Царствие» — к провозглашенным Им этическим принципам. Другими словами, они утверждали, что служение Иисуса закончилось в начале Страстной недели, исключая воскресение и не придавая никакого значения распятию (разве что как примеру незаурядной жертвенной любви). И что более поразительно, это то, что такие небиблейские ложные толкования встречаются и сегодня.

«Час» — это не просто указание на какое–то время, это провозглашение наступления момента, наполненного глубоким смыслом: …пришел час прославиться Сыну Человеческому (23). Тот, Кого освятил и послал в этот мир Отец; Тот, Кто жил только для того, чтобы исполнять волю Пославшего и закончить Его дело, сейчас возносит высшую славу Отцу в акте наивысшего повиновения: Он готов принять смерть. В этом акте Отец увенчает Сына славой. «В этом акте открывается слава, которая является пылающим сердцем Вселенной»[163]. Слава Божья (греч. doxa) — это проявление Его Божественного величия (ср.: Исх. 16:7–10). Эта слава открылась в служении Иисуса (1:14) так же, как в Его проявлении власти (2:11; 11:40; 17:4). «Прославить Господа» (ср.: 12:28; 13:31 и дал.) — значит почтить Его, как Бога. «Быть прославленным» здесь просто означает «получить почтение». По отношению к Иисусу (23) это подразумевает Его отречение от всякой человеческой славы (ср.: 5:41; 7:18). Сын Человеческий должен прославиться, чтобы Бог прославился в Нем (13:31). Таким образом, прославляя Отца, Иисус становится как бы прозрачным, как окно или линза, через которую видно славу Отца.

Иисус прославится через Свою смерть. Он подобен пшеничному зерну, которое, чтобы принести урожай, должно умереть (24). Слава придет «не от иудейского религиозного энтузиазма и не от интеллектуального любопытства греков. От этого нет прямой дороги к Богу и Его славе»[164]. Слава Божья придет в мир через акт абсолютного отречения, и тогда настанет Царство Божье.

Позднее Павел обнаружит, что крестный путь — глубочайшая истина христианского учения — это «для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие» (1 Кор. 1:23). И это до сих пор так. «Иудеи» склонны считать, что можно достичь Царства Божьего путем религиозной набожности и моральных усилий. Их вера в возможности человеческой природы, очевидно, безгранична. Новое политическое устройство мира после противостояния супердержав во второй половине столетия, новая смесь великих исторических и религиозных традиций — и вскоре Царство Божье будет нашим. Человеческий интеллект без Божественного откровения все же способен, по их мнению, решать важнейшие вопросы. Пытливый ум обладает не только способностью к суждению о реальности, но также и к обузданию сил природы, и к созданию нового мира благополучия и согласия. Для «Иудеев» и «Еллинов» крест остается непостижимым и неприемлемым. Вера, говорящая, что только распятие может раскрыть смысл бытия и дать ощущение полноты жизни, многими воспринимается как этически сомнительная, интеллектуально наивная и религиозно нетерпимая. Выбор остается за миром. Однако Иисус до сих пор указывает нам на этот узкий и единственный путь к прославлению Господа — путь распятия.

Связь между прославлением и распятием фундаментальна. Она раскрывается в пасхальной драме. Смерть Иисуса на Голгофе — это не поражение, так как за ней последовало победоносное воскресение. Смерть и воскресение представляют единое и неделимое событие, через которое Иисус прославляет Господа. Та же истина отражена в ст. 31, 32, где слово «вознесен» имеет и прямой, и переносный смысл. В то время как слава Божья открывается также и в воскресении (13:31,32; 17:1,5), сущность прославления Господа сосредоточена на распятии (ср.: 1:14; 8:50,54; 12:28; 13:31,32). К такому необычному объяснению может также подходить описание из Книги Пророка Исайи: «Вот, раб Мой будет благоуспешен, возвысится и вознесется, и возвеличится. Как многие изумлялись, смотря на Тебя, — столько был обезображен паче всякого человека лик Его, и вид Его — паче сынов человеческих!» (Ис. 52:13,14). Распятый — это Царь!

Если связь между прославлением и распятием действительно существует, то не правильно фокусировать внимание исключительно на воскресшем Христе и Святом Духе, даре Воскресшего, как принято сегодня в церквах. Конечно же, распятие не игнорируется сегодняшней церковью. Однако может возникнуть вопрос о том, что имеет первостепенное значение. Иоанн просит нас задуматься об этом.

То, что слава Господа достигается через смерть, истинно не только для Спасителя, но и для Его учеников, что становится ясно из ст. 25, 26. Это относится и к спасению, и к служению. Чтобы обрести вечную жизнь, мы должны «возненавидеть» жизнь в этом мире (25). Данный глагол взят из еврейской идиомы, которая употребляется только в крайних случаях (ср.: Быт. 29:30,31; Втор. 21:15; Мф. 10:37;Лк. 14:26; Рим. 9:13). Иисус не призывает отречься от мира. Тем не менее не следует преуменьшать силу Его призыва. Вера в Иисуса подразумевает отречение от всех соблазнов и радостей этого преходящего мира (Мк. 8:35; ср.: Мф. 10:39; Лк. 9:24). Последовать за Иисусом, как за Господом и Царем, — значит больше не следовать за господами и царями сего мира. Как и Иоанн Креститель, Иисус дает нам понять, что без покаяния в грехах (и особенно в грехе преклонения перед этим миром, 43) спасение невозможно.

У такой смерти достойная альтернатива. Дорожить жизнью — значит окончательно потерять ее (25). Взамен мы получим гораздо больше: …где Я, там и слуга Мой будет (26). Это гарантия того, что Иисус будет с нами на протяжении всего пути, и обещание того, что Отец почтит нас. Иисус обещает, что Отец оправдает акт самопожертвования учеников, так же как Он оправдал самопожертвование Самого Иисуса (26).

Принцип «жизни через смерть» затрагивает и наше христианское служение. На самом деле, это «закон Царства Божьего»[165]. Чтобы добиться результатов, требуется немало усилий. Только умирая, мы можем дать жизнь. Павел пишет об этом: «Ибо мы живые непрестанно предаемся на смерть ради Иисуса, чтоб и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей, так что смерть действует в нас, ажизнь в вас» (2 Кор. 4:11,12). Через внутреннюю борьбу, борьбу с внешними обстоятельствами, через сопротивление врагов Слова и нашу личную борьбу со слабостями, мы, как и Павел, должны научиться умирать «каждый день» (1 Кор. 15:31). Зерно должно умереть, чтобы принести урожай.

О крест, что возвышается над моей головой,

Я не смею бежать от тебя.

Я лежу во прахе, — слава жизни мертва, —

И на пороге расцвета жизни,

Которая будет вечной…

Джордж Матесон

Иисус знает о Своих грядущих страданиях: Душа Моя теперь возмутилась (27). Глагол имеет здесь яркую эмоциональную окраску, указывая на шок, беспокойство и даже отвращение. Вспоминаются строки из Послания к Евреям, где сообщается, что Иисус «с сильным воплем и со слезами принес молитвы и моления могущему спасти Его от смерти» (Евр. 5:7). «И находясь в борении, прилежнее молился; и был пот Его, как капли крови, падающие на землю» (Лк. 22:44). Сходство с Гефсиманией усиливается, если слова Отче! избавь Меня от часа сего (27) переводятся не в форме вопроса, как в NIV и RSV, а как просьба: Отче! (пожалуйста) избавь Меня от часа сего. Подразумевается молитва об освобождении от «крещения» предстоящих страданий (Лк. 12:50). Так же как и молитва в Гефсиманском саду, это просьба о разрешении избежать грядущего распятия. Мысль о том, что Отец исполнит Его просьбу, недопустима, ибо тогда весь Божий замысел спасения рухнет, миссия Сына Божьего как Посланника останется неисполненной, князь мира останется неосужденным, а грех мира — навечно неискупленным.

Иоанн не рассказывает об «агонии в Гефсиманском саду», ему это не нужно, ибо есть такие вещи, которые не поддаются описанию. В отличие от Сократа, приговоренного к смерти в Афинах и спокойно разговаривавшего со своими друзьями перед тем, как выпить яд цикуты, Иисус встречает смерть в крайнем беспокойстве и даже с отвращением. Почему? Мы можем только предполагать. Для Иисуса смерть — это неестественное событие, для Него это не просто прекращение естественного процесса. Для Иисуса, живущего в библейском мире, все мы не просто люди, но создания Божьи, сотворенные по Его образу и подобию, и, как объекты Его Божественной заботы и искупительной любви, мы имеем абсолютную ценность. Мы были сотворены жить вечно, поэтому смерть «неестественна»; это узурпатор, который покушается на творение Бога и сеет свои отвратительные семена среди Его добрых насаждений. Однако Господь также причастен к нашей смерти, ибо смерть — это наша «плата за грехи», Божий суд за наше неповиновение Ему. Смерть дает нам понять, что в нашей жизни ничто не вечно. Это «грех, ставший видимым» (Рахнер), это «таинство греха» (Денни). В смерти Господь предстает перед нами как Судья, и именно поэтому Иисус так боится ее. В Своей смерти Он должен оказаться на месте тех, кому пришел даровать жизнь. Он должен умереть нашей смертью, чтобы освободить нас от нее навеки.

Иисус должен «испить чашу», которую дал Ему Отец. Чаша — это образ, знакомый нам из Ветхого Завета. Это чаша ярости Господа (Ис. 51:17—22; Иер. 25:15–28; Зах. 12:2), отсюда и ужас Иисуса! Ибо в Своей смерти Он должен будет столкнуться не только с завершением Своей миссии, не только с насмешками врагов, не только с физическими и моральными муками, но и со всем ужасом святого и праведного гнева Своего Отца, перед Которым Он предстанет. Ему придется испытать на Себе весь безжалостный гнев вечно живущего Отца по отношению к греху и злу. Душа Его возмутилась (27). И для этого были серьезные основания.

Однако, даже когда Иисус отступает, с ужасом думая о предстоящем распятии, Он чувствует, как толкает Его вперед невидимая рука Божественного замысла, который и привел Его к этому часу: Но на сей нас Я и пришел (27). Здесь мы также видим сходство с Гефсиманией. «Не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26:39). Истина здесь гораздо глубже, чем мы можем себе представить, так как Бог борется с Богом на краю Голгофы. Это Евангелие может показаться простым, но не поверхностным. Оно может оказаться бесплатным, но не дешевым.

В момент агонии из глубины души Иисуса рождается крик, который раскрывает единственную страсть Его бытия: Отче! прославь имя Твое (28). Эта мольба схожа с просьбой в начале молитвы, которой Он обучал учеников: «Отче! Да святится имя Твое».

Браун идет еще дальше и предполагает, что «первые три просьбы молитвы Господней синонимичны»[166]. Освящение имени Господа, почитание Его Святым, наступление Его Царства и исполнение Его воли на земле и на небесах — это именно те реалии, которые подчеркивают прославление Бога. Нет более великой молитвы. Воистину, не может быть другой молитвы, ибо все наши просьбы находят свое оправдание и исполнение только через прославление Господа.

Неудивительно, что Бог незамедлительно отвечает с небес: …прославил и еще прославлю (28). Для народа, стоящего вокруг, — это явное свидетельство (30), хотя не все его поняли (29). То, что звучит ясно и отчетливо для Иисуса, — всего лишь шум для тех, кто не хочет этого слышать. Ответ Отца касается как прошлого, так и будущего (28). Отец подтверждает, что одобряет служение Сына, в повиновении и миссии Которого Он действительно был прославлен. Далее Он обещает, что, смирившись с грядущим распятием, Иисус снова исполнит этот замысел, и Отец еще раз будет прославлен. Это не что иное, как решение Бога признать Себя Господом в миссии Иисуса.

Иисус завершает Свою проповедь словами, объясняющими значение распятия (30–32). Через Его смерть исполнятся четыре пророчества.

1. Будет вынесен приговор миру. Это произойдет двумя путями (31). Во–первых, Он обнажит грех мира. «Так как Сын Человеческий послан в этот мир Богом в качестве Его представителя и посредника, значит, отворачиваясь от Сына Человеческого, мы отворачиваемся от Самого Бога. В убийстве Сына Человеческого грех проявляется в своей самой ужасной форме»[167]. Бог послал Своего любимого Сына в этот мир, а мир, восстав против Него, приговорил Его к смерти. Таким образом, через распятие осуждается мир, и, вместе с тем, суду подлежит каждый из нас. Во–вторых, в Божественной любви Господа Сын является перед нами не просто как представитель и посредник Отца, но и как представитель восставших творений Господа. Распятый, Он открывает не только вину, делающую суд неизбежным, но также и Сам встает на наше место и умирает за наши грехи.

2. Смерть Иисуса изгонит князя мира сего (31). Событие на Голгофе, которое покажется сторонним наблюдателям самой грандиозной победой сатаны, на самом деле — его полное поражение. Распятием сатана изгнан вон, потому что Иисус Своим абсолютным повиновением воле Господа разрывает те цепи вины и проклятия, которыми сатана сковал детей Адама со времен падения. «Святость Иисуса — это единственное, что было неподвластно силе дьявола, и эта святость увенчалась на кресте, поэтому распятие — это сокрушение сатаны»[168].

В связи с этим многие комментаторы вспоминают еще один образ, описанный Иоанном в Откровении: сатана «низвержен» (Отк. 12:10), побежденный «кровью Агнца и славой свидетельства Его». Конечно же, Иоанну известно, что до этого времени «весь мир» лежал «во зле» (1 Ин. 5:19). Но крест ниспроверг сатану, «его конец предрешен» (Лютер), рана на сердце зла смертельна. Царства этого мира должны стать Царством Господа нашего Иисуса Христа (Отк. 11:15). В своем служении церковь никогда не должна забывать об этой победе. Иисус — Царь.

3. Смерть Иисуса вознесет Его (32). Глагол вознесен злесъ имеет двоякий смысл. Речь идет о «вознесении» на кресте (как сразу же дает понять Иоанн в ст. 33), но это также может означать «вознесение» как экзальтацию. Как это ни парадоксально, но оба значения актуальны. Ибо возвышение на кресте должно пониматься как возвышение Того, Кто царствует. Крест — это трон, распятие Иисуса — это Его коронация; Он правит с древа. «Его прославление — это не вознаграждение и не компенсация за распятие, это неизбежное последствие распятия»[169].

4. Смерть Иисуса привлечет всех к Нему (32). И это произойдет не потому, что крест расположен на возвышенности и потому виден отовсюду. Обещание о всемирном урожае уже было дано самарянам, верующим в Спасителя мира (4:42), некоторым фарисеям («другие овцы» будут приведены во двор народа Божьего, 10:16) и грекам, искавшим Иисуса (12:21), — первым плодам всего мира, которые действительно пойдут за Ним (12:19). Здесь говорится и о том, как будет собран урожай: через «вознесение Сына Человеческого». Урожай будет великим. Он будет состоять из плодов от всех народов, но первое зерно должно упасть в землю и погибнуть. Однако, погибнув, оно принесет много плодов — основание первых церквей во всех народах навеки.

Столь поразительное учение требует определенной реакции. Как это ни удивительно, но реакция была слабой. Она передана Иоанном в ст. 34 — это все, что мы имеем, хотя, по сути, отклик был глубоким. Если Ветхий Завет учит, что Мессия пребывает вовеки, то как Иисус мог быть Мессией, если Ему должно «вознестись»? Проще говоря, как они могли уверовать в распятого Мессию?

Если речь зашла о ветхозаветном Писании, то можно обратиться к следующим текстам: Пс. 71:17; Пс. 88:35–37; Ис. 9:7; Иез. 37:25. Мнение о том, что придет Мессия и установит вечное Царство, было широко распространено. Настоящей трудностью оказалось соотнесение Его слов с Его распятием (и не только для слушателей Иисуса, но и для первых читателей Евангелия от Иоанна). Действительно, Иисус не дает прямых ответов на вопросы слушателей. Он на них уже ответил. Царство, которое Он несет, — вечное; жизнь, которую Он предлагает, — это вечная жизнь. Однако, чтобы дать ее, необходимо свергнуть князя мира сего, и его кандалы порабощения должны быть разбиты. Это произойдет лишь после окончательного и абсолютного повиновения Сына Человеческого. Грех веков нельзя просто замести под ковер, он должен быть выставлен на свет и осужден. Сын Человеческий должен умереть, чтобы править вечно. Так, вместо того чтобы еще раз напомнить им о Своей уникальной связи с Всемогущим, Иисус в последний раз призывает всех последовать за Ним. Он — свет, пришедший в этот мир (35). Он пока еще с ними. Если они все же уверуют в Него, то сами станут сынами света (36). Но скоро этой возможности не будет: …еще на малое время свет есть с вами (35). И это действительно невероятная возможность. Если они не пойдут к свету, говорит Он им, то будут объяты мраком и не будут знать, куда идти (35).

Этим призывом заканчивается описание публичного служения Иисуса. Но прежде, чем глава закончится, Иоанн поделится с нами еще некоторыми высказываниями Иисуса более общего характера. Последнее слово нашего Господа — это великое предупреждение. Отказаться пойти за Ним — значит навсегда остаться во мраке.

В этом последнем призыве Иисуса улавливается настоятельность, которой современной церкви стоит поучиться. Те дни, когда с церковной кафедры произносились проповеди об аде и его ужасных муках, давно прошли. И, в принципе, об этом не стоит сожалеть. Страх перед адским пламенем не должен быть первичной причиной, толкающей нас к поиску спасения в Христе. Кроме того, проповеди, во время которых в основном осуждаются грешники, оставляют спасенных самодовольно спокойными и не задумывающимися о глубоких моральных и этических обязанностях, которые подразумевает жизнь во «спасении». Мы не стали бы возвращаться в те дни, даже если бы могли. И все же предупреждение, сделанное здесь Иисусом, всегда уместно. Если мы отвернемся от света Божьего, то последствия будут ужасными, и Иисус хочет, чтобы люди знали об этом. Мы, несомненно, должны привлекать людей к спасению Божьему всеми возможными способами. Мы также должны свидетельствовать о спасении, которое даровал Иисус грешникам, и о безмерной радости тех, кто сдастся на Его милость. Однако нам следует напомнить им, что Искупитель — это также и судья, и что не раскаявшиеся в грехах осуждаются, и когда Царь вернется, будет «страшно впасть в руки Бога живого!» (Евр. 10:31). Пока у людей есть возможность спастись, мы должны говорить с ними и, если надо, уговаривать их, как это делал наш Спаситель: …еще на малое время свет есть с вами …чтобы не объяла вас тьма… Доколе свет с вами, веруйте в свет (35, 36).

Ст. 37–50 — это заключительные строки, написанные Иоанном о публичном служении Иисуса. Начиная с 13:1, Иоанн больше не рассказывает о том, как Иисус проповедует Благую весть и спасение, как открывает славу Господа через знамения Царства. Теперь Он — наставник Своих учеников (13–16), заступник, посланный Отцом (17), и Агнец Божий, распятый за грехи мира и вознесшийся на небеса (18–21). В этой главе Иоанн касается двух моментов. Он обращается к неверию иудеев (37–43) и затем кратко излагает послание, которое иудеи и неверующие отвергают.

Неверие иудеев (и особенно их религиозных лидеров) — не главный мотив этой истории. Однако очевидно, что оно станет основной проблемой в последующем десятилетии, так как самым большим камнем преткновения на пути к признанию Иисуса Мессией для многих современников Иоанна была неспособность еврейского народа признать Его таковым во времена Его служения. Иоанн уже писал о том, что их неприятие Иисуса происходило от нежелания выйти «к свету, чтобы не обличились дела их» (3:20). Он только что рассказал нам о том, какую цену приходится платить, чтобы следовать учению Христа (24—26). Сейчас он добавляет еще две причины их неверия.

Во–первых, Иисус был отвергнут, потому что так хотел Сам Бог. Это звучит как крайний фатализм, но Иоанн, как мы увидим далее, некоторым образом смягчает его. Его основное положение (а значит, и Господа, ведь Иоанн пишет под особым вдохновением Святого Духа) — это то, что человеческое неверие является неотъемлемой частью всеобъемлющего замысла Божьего. Как? Нам этого не понять. Но Иоанн, нисколько не сомневаясь, признает это, давая нам хороший пример для подражания.

В доказательство Иоанн приводит две цитаты из Ветхого Завета, из Ис. 6:10 и 53:1. Последнее особенно уместно в связи со ст. 31, ибо отрывок, из которого он взят, представляет нам мученика как возвышенного, вознесенного и возвеличенного раба (Ис. 52:13). В предыдущей цитате говорится о призыве Господа к пророку провозгласить Его слово, несмотря на то что сердца людей окаменели. Тот же самый отрывок используется другими евангелистами, чтобы объяснить, почему слушатели Иисуса не смогли понять Его притчу о Царстве (Мк. 4:12). Павел также обращается к стиху из Ис. 53:1 (наряду с другими подобными), когда в Послании к Римлянам (9–11) пишет о неверии иудеев.

Несомненно, в словах Исайи присутствует ирония. Служение Иисуса казалось бесплодным и призывающим людей стремительно бежать от суда. Тем не менее вполне понятно, почему Иоанн использует этот отрывок. Реакция людей на слова Иисуса также входит в Божий замысел. Помогая верующим укрепиться в своей вере, он, тем не менее, поддерживает и отказ тех, кто избрал путь неверия. Для Иоанна подобный отказ не означает, что Господь снимает с человека всякую ответственность за его действия, на что указывают многочисленные упоминания об испытании веры, среди которых — и призыв Иисуса, переданный в данном отрывке (44–50). Как и в случае с Израилем во времена Исайи, существует небольшая группа уверовавших, в числе которых есть иудейские начальники (42). Иоанн показывает нам, что Господь использует этот отказ, чтобы исполнить Свой замысел о спасении (20:30). Если Исайя видел славу Его и говорил о Нем, значит, отказ от Иисуса был предсказан в этих отрывках из Ветхого Завета и поэтому входил в вечный замысел Бога.

Слова о том, что Исайя видел славу Иисуса (41), нуждаются в пояснении. Это может означать, что Исайя пророчествовал о служении Иисуса и в этом смысле «видел» Его и «говорил» о Нем. Или Иоанн, может быть, думает о еще не воплотившемся Христе (см. также слова Павла в 1 Кор. 10:4) либо как о части Божественной славы (Ис. 6:1), либо как о Том, Чей приход был предсказан возле жертвенника, рядом с которым пророк был очищен от греха (Ис. 6:6,7). Этот Посланник не должен ассоциироваться только с земным периодом Его служения. Он вечен, и слава, которую Он открывает, — это слава Того, Кто есть «единородный Сын, сущий в недре Отчем» (1:18), слава, которую Он разделял с Отцом «прежде бытия мира» (17:5).

Но не все иудеи, даже начальники, были неверующими (42). Нет сомнений, что Иоанн подразумевает Никодима и, возможно, Иосифа из Аримафеи, о котором вскоре будет говорить как о «верующем» (19:38). Понятно, что были и другие, но они не хотели предавать свою веру огласке. Вероятно, позже их вера полностью угасла из–за страха.

Здесь Иоанн указывает вторую причину, по которой люди (особенно религиозные) не признавали Иисуса (42,43). Такое признание означало отлучение от синагоги, что было слишком высокой ценой. По большому счету, они не признали Иисуса только потому, как было уже сказано в 5:44, что возлюбили славу мирскую более, чем славу Божью. Как писал Кальвин, они были связаны «золотыми оковами земной славы» и поэтому отказывались прославлять Господа[170]. В этом они — полная противоположность Иисусу, Который отвергал любые почести, кроме почестей Отцу (7:18; 8:29; 8:50). Многие читатели Евангелия от Иоанна сталкивались с той же самой дилеммой, и с тех пор ничего не изменилось. Чтобы следовать за Иисусом, нужно заплатить высокую цену. «Ибо, кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет в славе Отца Своего со святыми Ангелами» (Мк. 8:38). Не существует такого понятия, как тайный ученик.

Додд называет ст. 44–50 «керигмой Иисуса»[171]. Это, конечно же, преувеличение. Однако этот отрывок включает в себя много основных принципов Его послания. Во–первых, Иисус был послан Отцом (44) и полностью повинуется Ему (49). Во–вторых, Иисус един с Отцом. Видеть и слышать Его — значит слышать Самого Отца (45, 49, 50). В–третьих, Иисус — это свет миру. Прийти к Нему и уверовать в Него — значит принять свет спасения (46, 47, 50). В–четвертых, отказаться от Иисуса — значит предпочесть остаться во тьме и в будущем предстать на суде (46, 48). В–пятых, этот суд состоится, так как о нем говорит Иисус, а следовательно, и Сам Отец (48–50). В–шестых, последовав за Христом, мы обретаем вечную жизнь (50).

Наконец, Иоанн упоминает о том, каким образом были сказаны эти слова (что сказать и что говорить, 49). В ст. 44 мы читаем: Иисус же возгласил… Этот же глагол мы встречаем в описании сцены у могилы Лазаря: «Сказав это, Он воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон» (11:43). Временами Иисус был тихим и кротким (Мф. 12:19 и дал.). Иногда же, как здесь, Он был страстным и эмоциональным. Тем, как и что Он говорит, Иисус показывает, что Он — слуга Своего Отца.

Страстность речи Иисуса подлинна, ибо Его публичное служение подходит к концу. Однако на тех, кто призван провозглашать Благую весть, лежит немалая ответственность. Ричард Бак–стер жалуется по этому поводу:

«Я не представляю, как бы я мог проповедовать Слово Божье поверхностно и бесчувственно, как бы мог оставить человека в грехах и не ходить за ним, и не умолять его покаяться ради Господа, как бы он к этому ни относился и какой бы боли и трудов мне это ни стоило. Я редко покидаю кафедру, но совесть постоянно грызет меня, говоря, что я недостаточно серьезен и искренен в своих речах. Она обвиняет меня: „Разве тебе не следует оплакивать этих людей и не должны ли слезы прерывать твою речь? Разве тебе не следует громко взывать к ним и указывать им на их грехи, просить и умолять их покаяться ради жизни и смерти?"»[172].

Проповедник с бесчувственным сердцем никогда не растопит холодное сердце и не пробудит совесть своих слушателей. Проповедовать — значит не просто передавать послание Господа, но передавать это послание в манере, сообразной содержанию. Послание содержит в себе пламя любви Господа и пламя Божьего суда, и поэтому оно должно произноситься только с искренним сердцем, охваченным пламенем Святого Духа. Ложная эмоциональность и неестественная драматизация послания не прославляют Господа, а только больше отдаляют от Него тех, кто еще не уверовал. Сердце истинного проповедника Слова Божьего наполнено искренностью. Оно является отражением сердца Самого Господа, Которому нужны проповедники, которые, как и Его Сын, будут «возглашать».

2. Наставление (13:1 — 16:33)

Иоанн сообщает о начале нового раздела Евангелия, называя три основных момента. Во–первых, настала Пасха. Еще один праздник подразумевает новую фазу в служении Иисуса, что дает Иоанну ключ к толкованию Его смерти и воскресения (19:14; 19:36). Во–вторых, пробил «час» (в NIV это слово переводится как время, но более верный перевод с греческого — это «час», hoga). Мы уже говорили о важности этого слова и о его роли при описании кульминационных моментов в Евангелии. В–третьих, помня о Своих учениках, Иисус также обеспокоен и теми, кто не уверовал. Это показывает нам, что для Иисуса важны все люди, ибо Его любовь распространяется также и на неверующих.

1) Омовение ног (13:1—17)

Это действие происходит во время вечери с учениками. Об истинной природе пищи и ее роли как в пасхальной семейной трапезе, так и в процессе Тайной вечери, описанной у трех других евангелистов, спорят давно (ср.: Мк. 14:12–26; Лк. 22:1–38). Многие сходства данной трапезы с той, что описана в других Евангелиях, заставляют нас предположить, что это, скорее всего, одно и то же событие. Позже мы попытаемся обосновать такую точку зрения.

Рассказ о трапезе начинается с описания потрясающей сцены. По восточному этикету полагалось, чтобы раб омыл ноги гостей, которые испачкали их, путешествуя по пыльным улицам. Это занятие считалось очень унизительным и поэтому входило в разряд тех, которые еврейские рабы не были обязаны делать[173]. Иисус, видя, что ученики принялись за трапезу с невымытыми ногами, так как ни один из них не был готов к такой унизительной работе (никто не станет мыть ноги равному), встает, снимает с Себя верхнюю одежду[174], опоясывается полотенцем и начинает мыть, а затем отирать ноги учеников. Петр, как обычно, не сдержавшись, начинает резко противиться Иисусу. Иисус преодолевает его сопротивление, уверяя, что только омытые принадлежат Ему (7–9). Петр должен ввериться Иисусу, ибо в Его действии заключается глубокий смысл, который станет понятен Петру позже. Реакция Петра абсолютно искренняя: Господи! не только ноги мои, но и руки и голову (9). Но Иисус отвечает: …омытому нужно только ноги умыть (10). Символический смысл Его действий откроется ученикам позже (…что Я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после, 1).

а) Несравненная любовь, стоящая за этим действием

Ст. 1 повествует о любви Христа, которую Он сейчас открывает до конца. Эту фразу можно также перевести как до самого конца (с точки зрения времени). Однако здесь предпочтительнее качественное значение. Также примечательно, что между ст. 1 и 2 нет разрыва. Таким образом, «любовь до края» выражается в омовении ног, которое, как позже сообщит Петру Иисус, указывает на Его последующий поступок — предание Себя на смерть. «В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши» (1 Ин. 4:10). В конце концов, нет другого объяснения распятию, кроме любви Бога. Другого и быть не может, ибо мы не заслуживаем этой любви и никогда не будем ее достойны.

б) Коварный замысел, вызванный этим действием

Иуда входит в число разделяющих трапезу, а значит, Иисус омыл ноги и ему тоже. Однако сердце Иуды не дрогнуло. Им правил сатана (2). Иоанн не имеет в виду, что Иуда был всего лишь беспомощной пешкой в руках дьявола. Дьявол искушал его, но не принуждал. Отречение Иуды от Иисуса, его предание духу алчности, излишние амбиции, разочарование от того, что Иисус не принял политической власти, были основными причинами его предательства. Тем самым он дал дьяволу хорошую возможность исполнить его план. Закрыв свое сердце от света, Иуда оказался рабом тьмы.

Здесь мы видим одно из величайших предупреждений. Далеко не каждый, провозглашающий себя учеником Христа, истинно принадлежит Ему. Даже те, кого Иисус омыл, остаются грязными в сердце. Это относится и к христианским таинствам. Крещение и Евхаристия считаются мощными источниками милости Божьей, но сами по себе они не могут дать спасения. Сатана неустанно ищет сердца, закрывшиеся от света (1 Пет. 5:8). Мы будем в безопасности только рядом с Иисусом, ежедневно позволяя свету от Его Слова освещать и исправлять нас.

в) Скрытый промысел, стоящий за этим действием

Смерть Иисуса наступит в определенный час (1), предназначенный Отцом и ожидаемый Сыном. Все находится в руках Господа. В ст. 3 раскрывается промысел Бога в смерти Иисуса с точки зрения безграничной власти, данной Отцом Сыну. Все означает именно это. Его правление совершенно. Его власть абсолютна. Таким образом, все, кто был причастен к Его смерти, — Иуда, Анна, Каиафа, Пилат и толпа, — на самом деле действовали в рамках замысла Божьего. Их действия — это всего лишь совокупность событий, сопровождавших момент откровения торжества любви.

г) Неизбежное испытание, связанное с этим действием

Это испытание происходит как на личном, так и на общественном уровне. Наличном уровне это испытание выражено в словах Иисуса Петру: …если не умою тебя, не имеешь части со Мною. В чудесном проявлении жертвенной любви Иисус идет на распятие и, как пасхальный Божий Агнец, отдает Свою жизнь за нас, чтобы очистить нас от всей душевной грязи и греха. Возникает вопрос о том, омыл ли Христос нас. Как это происходит, показано в данных стихах. До тех пор, пока мы, как и Петр, думаем, что можем обойтись без очищения Христова, мы не можем получить спасения. Нам необходимо избавиться от гордыни. Мы — всего лишь беспомощные грешники, и никакие добрые слова, религиозные деяния или христианское служение не искупят нас. Только кровь Христа, Его самопожертвование на кресте могут спасти нас. Итак, приблизившись к Христу, мы позволяем Ему очистить нас. Нет такого греха, который Он не мог бы смыть с нас. Все может быть прощено, даже такие грехи, в которых мы стыдимся признаться другим. «Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха» (1 Ин. 1:7).

Иисус и сегодня продолжает призывать людей прийти к Нему и очиститься. Когда Петр просит Иисуса омыть ему также руки и голову, Иисус пользуется возможностью, чтобы глубже прояснить символическое значение омовения ног. Иисус делает различие между полным омовением (напр., когда мы принимаем ванну) и омовением отдельных частей тела, таких, как руки, которые мы пачкаем каждый день, занимаясь повседневной работой (10). В некоторых рукописях в ст. 10 отсутствует фраза нужно только ноги умыть, и многие современные ученые считают такой сокращенный вариант оригинальным. Если исходить из этой точки зрения, то здесь Иисус сообщает нам, что после Его омовения мы будем чисты, как если бы приняли ванну. Однако если брать несокращенный вариант, то получается, что Иисус использует образ омовения для дальнейшего применения: когда мы становимся христианами, то полностью очищаемся, так как все наши грехи осуждаются и смываются кровью Христа, но в последующей жизни, даже являясь христианами, мы все равно продолжаем грешить. Поэтому нам следует регулярно очищаться от этих грехов, ежедневно обращаться к Господу и просить Его об искуплении.

В действии Иисуса наблюдается также призыв ко всему обществу, что отражено в ст. 12–17. Иисус не просто ярко изобразил путь к спасению. Помимо этого, Он показал нам тайну причащения. Иисус — это наш Господь и Учитель (14). Термин Господь (kyrios) означает обладателя верховной власти. Хотя для некоторых учеников это был всего лишь синоним слова «учитель». Однако Иисус указывает им на то, что этот термин имеет более глубокий смысл (см. ст. 14; об этом же недвусмысленно сказано в 20:28, где Он отождествляется с «Богом»). Павел в своем Послании к Филиппийцам называет Его «имя выше всякого имени» (Флп. 2:9). В других местах Нового Завета это имя также имеет оттенки Божественности (ср.: Рим. 1:4; 10:9; 1 Кор. 8:6; 2 Кор. 4:5; 12:8). Чем более высоким титулом именует Себя Иисус, тем более значительны Его деяния. Если Сам Иисус покорно склонился и очистил нас через Свое распятие, то мы тем более должны быть готовы умыть ноги даже самому низкому и ничтожнейшему из Его последователей. Если из–за своей гордыни мы отказываемся поступать так, то тем самым объявляем себя равными Христу, что немыслимо!

Однако сомнительно, что данные стихи убедят церковь принять обряд омовения ног. В первые века христианства существовало другое мнение по поводу данного обряда. Во всем Новом Завете о нем говорится только раз — в Первом послании к Тимофею (5:10), и то данное упоминание имеет более социальный, чем сакраментальный характер. Но все же сопутствующее этому обряду отношение не допускает исключений. Покорность — это универсальная христианская добродетель, выражающаяся в искреннем и нелегком служении другим во имя Христа. Христианские церкви и организации могут существовать только при условии, что их деятельность основывается на покорности. Те из них, которые не соблюдают этого условия, просуществуют недолго.

Для мира, отчаянно стремящегося постичь тайну причастия, данный отрывок имеет огромное значение. Однако частное и общее служение здесь неразделимы. Только тот, кто признал свою беспомощность перед Господом и пришел к Нему просить об очищении, сможет стать Его покорным рабом. Крест — это и путь к спасению, и ключ к причастию. Здесь мы видим сходство со ст. 34 и 35, в которых тоже проводится параллель между отношением Иисуса к нам («как Я возлюбил вас», 34) и нашим отношением друг к другу («да любите друг друга», 34).

В конце концов, нам следует обратить внимание на связь между Иисусом как Учителем и Иисусом как Господом (13). Эта связь неразрывна. Мы выражаем свое подчинение Иисусу как «Господу» в первую очередь своим желанием, чтобы Он стал нашим «Учителем». На практике это означает, что мы полностью подчиняем свой разум Его истине и позволяем Его словам, нормам, ценностям, отношениям, заповедям, примерам и учению управлять нашими мыслями и определять наши убеждения. Например, отношение Иисуса к Священному Писанию (ср. 10:35: «…и не может нарушиться Писание») становится для нас нормой. Проще говоря, если Иисус — это не наш Учитель, то, значит, Он и не наш Господь.

2) Наступление ночи. Иуда (13:18—30)

Иисус знал, «что пришел час Его» (1), и знал, кто Его предаст: …не все вы чисты (11). Он уже сообщал о том, что среди Его учеников есть предатель (6:70,71; 12:4; 13:2). Сейчас Он противостоит дьяволу при помощи любви.

Борясь с сатаной, Иисус твердо уверен в том, что «Он от Бога исшел» (3) и что все зло дьявола будет использовано по замыслу Отца. Так, даже то, что дьявол нападет на Его стадо и похитит одну из Его овец, уже было предсказано в Писании (ср.: 18; Пс. 40:10). Библейская образность здесь очень яркая: …ядущий со Мною хлеб поднял на Меня пяту свою (18). «На Ближнем Востоке показать кому–то свою пятку означает выразить свое презрение к нему»[175]. Это ассоциируется с поведением лошади, которая может коварно и непредсказуемо лягнуть кого–нибудь. Но предателю не удалось застать Иисуса врасплох и перехитрить Его, так же как и Его учеников (19). Раскрытие Иисусом предателя скорее еще более свидетельствует о том, что Он — это «Я есмь», самодостаточный объект их веры (19). В греческом тексте «Я есмь» — это просто Я есть, но Иоанн предупреждает нас: в этой фразе скрыт более глубокий смысл. «Несмотря на то что Иисуса предали, Он продолжает быть посланником Божьим. После того как предательство свершилось, стало ясно, что и этот поступок Иуды, и коварный план сатаны послужили на благо Иисусу и помогли Ему вознестись»[176].

Хотя предательство Иуды не застало Иисуса врасплох, но все же сильно Его задело: Иисус возмутился духом (21). В греческом тексте здесь используется глагол tarasso (ср. коммент. к 11:33). Этот глагол используется также в 5:7, где говорится о возмущении воды в купальне в Вифезде от напора впадающего в нее скрытого источника (см. также: Деян. 17:8–13, где с помощью этого глагола передается состояние тревоги народа). Как и в 11:33, Иисус выражает беспокойство, прежде чем сатана начнет свое разрушительное действие. Несмотря на то что Иисус неподвластен сатане и его коварным планам (13:3; 12:31), Он не может оставаться равнодушным. Как осквернение Храма (2:13–17), так и действия, связанные с осквернением храма человеческой жизни, заставляют Иисуса глубоко обеспокоиться. Он призывает Своих учеников также не оставаться равнодушными. Признание «Иисуса Господом» не должно вести нас к самодовольному отрешению от мира, а, напротив, должно заставить нас обеспокоиться тем, что Его господство оспаривается, и побудить проповедовать миру Его слово (20).

Слова Иисуса о послании учеников (20) предшествуют Его словам в 17:18 и 20:21. Это ключевое утверждение, необходимое для понимания значительной части Его учения, изложенного далее (гл. 13—16). Рассуждения на вечери обычно толкуются просто как тесное общение между Иисусом и учениками перед тем, как Он их покинет. Конечно же, это так, однако истинный смысл этих глав заключается в приближающемся служении, которое последователи Христа должны исполнить в этом мире. Это не просто ученики, но апостолы (букв.: «посланники»). Данные главы — это не просто рассказ о прощальной встрече Иисуса со Своими учениками, перед тем как смерть заберет Его (своего рода предсмертная сцена со всем полагающимся пафосом), это скорее похоже на то, как командир дает своему отряду последние указания и ободряет бойцов накануне самого опасного боя, в который он их поведет.

Сходство, которое Иисус проводит между служением Сына, посланного в мир Отцом (принимающий Меня принимает Пославшего Меня), и служением учеников, посланных в мир Сыном (принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает), имеет решающее значение и предвосхищает подобное сходство в ст. 17, 18 и 20, 21. До этого момента в Евангелии доминировала первая из этих двух миссий, т. е. служение Сына, посланного Отцом (единственное яркое исключение приводится в 4:35–38). Сейчас же на первый план выходит второе служение, но не для того, чтобы заменить первое, как мы увидим далее, и уж тем более не для того, чтобы соперничать с ним, а скорее для того, чтобы продолжить его в новых условиях. Ибо служение Иисуса как «Посланного» Отцом не заканчивается с приближающимся жертвоприношением, но продолжается в миссионерской деятельности Его учеников. Смертный «час», указывающий на кульминационный момент в служении Иисуса, также указывает на начало миссионерской деятельности церкви.

Однако для начала следует изобличить предателя. Один из вас предаст Меня (21). Начальные слова истинно, истинно говорю вам имеют огромное значение. Гробовое молчание, наступившее после этих слов, нарушается Петром, побуждающим ученика, которого любил Иисус и который возлежал у груди Его, спросить, о ком Иисус говорит (23,24).

Это первое явное упоминание о данном ученике в этом Евангелии, хотя и не последнее (19:26,27; 20:2–9; 21:1,20–23). В ст. 21:24 он упоминается как автор Евангелия. Традиционно этим учеником считают апостола Иоанна, и мы поддерживаем эту точку зрения (ср. введение, с. 6). Некоторым ученым не нравится фраза ученик, которого любил Иисус, так как, по их мнению, она бросает тень высокомерия на Иоанна и тень фаворитизма на Иисуса. Однако если данный ученик -— это Иоанн, сын Зеведея, которого Иисус призвал оставить рыболовство и стать свидетелем и проповедником Благой вести, тогда такое описание, несомненно, должно свидетельствовать о его поразительном ощущении любви Христа. «Иисус любит меня!» — говорит Павел с не менее пылким чувством. «Живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня» (Гал. 2:20; курсив мой. — Б. М.). Любовь Христа, дарованная нам Его милостью, непременно вселяет в нас чувство избранности и благословения. Так же как и солнце, заходящее над океаном, оставляет на поверхности золотую дорожку, бегущую только к нашим ногам, так и любовь Иисуса, озаряющая нашу жизнь, дарует нам чувство исключительного преимущества. С другой стороны, титул «ученик, которого любил Иисус» мог быть просто прозвищем, появившимся в результате того, что в последующие годы Иоанн часто рассказывал о том, как Иисус любил его.

К ст. 23—30 необходим некоторый комментарий, поясняющий, каким образом Иисус и Его ученики вкушали трапезу. Как и большинство людей, живущих сегодня на Западе, евреи I в. обычно принимали пищу, сидя за столом. Однако для некоторых особенных дней, таких, как праздник Пасхи, они применяли унаследованную греческую традицию возлежания. Так, вокруг низкого столика раскладывались U–образно несколько кушеток. Гости лежали, облокотившись на левую сторону, головой по направлению к столу, и брали пищу правой рукой. «Возлюбленный ученик», должно быть, располагался непосредственно справа от Иисуса, и поэтому, для того чтобы задать вопрос о предателе, ему следовало всего лишь откинуться назад и положить голову на грудь Иисусу (как это описано в ст. 25). Греческий текст в этом месте дословно гласит: «…возлежавший на Его груди» (ср.: 12:2).

Вопрос Иоанна кто это? побуждает Иисуса указать на предателя, подав ему кусок хлеба (26). Кусочек хлеба, поданный гостю хозяином на такой трапезе, был знаком особого внимания. Таким образом, несмотря на то что Иисус изобличает предателя, Он демонстрирует Свою любовь к нему. Этот жест имеет еще большее значение, если учесть, как становится ясно из ст. 26, что Иуда находился в непосредственной близости от Иисуса, а значит, слева от Него, что было особенно почетно для гостя. Еще раз любовь воплощения Божьего озарила темное сердце Иуды. Его судьба колеблется меж двух огней. Но Иуда, не долго думая, закрывает свое сердце от света и погружается в беспросветную тьму. Так «последнее проявление любви становится незамедлительно решающим моментом суда… любовь Иисуса заставляет Иуду окончательно сдаться силам тьмы»[177]. И после сего куска вошел в него сатана (27). Иисус просит Иуду, сделавшего роковой выбор, действовать скорее. Приближается ночь, но Иисус готов погрузиться в ужас великой тьмы, чтобы сатана был изгнан и мир спасен. Иуда вышел, а была ночь (30; ср.: Лк. 22:53).

Другие ученики не поняли причины ухода Иуды и подумали, что он вышел по делам, связанным с приготовлениями к празднику, или пошел к храму для того, чтобы по традиции праздника раздать милостыню нищим (28, 29). Вероятно, Иисус ответил Иоанну очень тихо, и Иоанн в шоке не знал, как отреагировать.

Этот абзац напоминает нам о многообразности народа Божьего во все времена. Несмотря на все похвальные попытки (особенно со времен Реформации) «очистить церковь», она все же, по признанию Кальвина, остается «смешанным множеством».

Только Иисус может раскрыть наши сердца, что Он и сделает в Судный день (ср.: Мф. 24:30 и дал.; Ин. 5:22 и т. д.). Тогда и только тогда истинное «стадо Божье» соберется вокруг доброго Пастыря. А до тех пор церковь будет состоять как из святых, так и из нечестивцев; как из слуг Христа, так и из слуг сатаны. Однако это не должно удивлять нас и сбивать с толку (20). Присутствие Иуды среди остальных учеников не стало препятствием на пути к завершению Иисусом Своей миссии, для излияния Святого Духа, для свидетельства апостолов и пришествия через них Иисуса в мир. Это не должно быть препятствием и для нас.

Самый волнующий элемент в этом отрывке — это устрашающее предупреждение, предстающее перед нами в лице Иуды. Мы видим, что «даже у самых ворот рая может проходить дорога в ад». Даже несмотря на долгие призывы, исходящие от Самого Христа, можно все же отвернуться от Него и навечно погрузиться во тьму. Некоторых людей не может спасти даже Иисус. И это не потому, что Его милости недостаточно для них. Наоборот, ее «достаточно для всех, достаточно для каждого и будет достаточно навеки», как красноречиво сказал Чарлз Уэсл и. Но они не придут к Нему, чтобы получить эту милость. Показывая решающее значение веры, Иоанн затрагивает также проблему неверия и отказа верить. Ад существует не только теоретически. Это страшная и ужасная реальность. Отказаться от света — значит предпочесть тьму, где света никогда не будет. Поступок Иуды доказывает, что все наши оправдания (вроде: «…если бы только я жил, когда Иисус ходил по земле, видел бы Его чудеса, слышал Его учение и Его личное приглашение последовать за Ним, то, конечно же, я бы посвятил всю свою жизнь только Ему») не имеют оснований. Иуда был там, видел, слышал и чувствовал Его… и все же он отправился в ад. «Доколе свет с вами, веруйте в свет» (12:36).

В конце концов, этот отрывок еще раз демонстрирует нам власть Иисуса. Даже несмотря на разоблачение предательского плана, несмотря на промысел сатаны среди Его ближайших друзей, Иисус продолжает оставаться уверенным в Себе. Обратите внимание на то, как в этих стихах употребляется глагол «дать». Иисус «подал» кусок хлеба Иуде (26). Иуда «предал» Иисуса властям (2, 21). Надо всем этим стоит всемогущий Отец, который «отдал» все в руки Иисуса (3). Не является исключением и уполномоченная власть: Иуда покидает трапезу, чтобы исполнить замысел дьявола, но идет он по повелению (27) Того, для Кого дело Отца — это пища и жизнь (4:34).

Это должно ободрять нас. Если Иисус использует для Своего замысла темные силы хаоса, содрагающиеся внутри котла, которым был в то праздничное время Иерусалим, значит, Он может подчинить Себе и использовать в Своих целях силу тьмы, которая ежедневно угрожает нам. Отдавая все в Его руки, мы не должны также забывать о тьме в прошлом и о той тьме, которая угрожает нам сейчас или будет угрожать в будущем. Он стоит над тьмой и может использовать ее для осуществления Своих замыслов.

3) Прощальные рассуждения (13:31 — 16:33)

а) «Да не смущается сердце ваше» (13:31 — 14:31).

б) «Пошлю Его к вам» (15:1 — 16:33).

После ухода Иуды Иисус начинает Свои последние рассуждения. Внутри блока этих рассуждений наблюдается своего рода разрыв в конце гл. 14: …встаньте, пойдем отсюда (14:31). Поэтому материал, содержащийся в гл. 15,16, — это, возможно, часть учения, которую Иисус излагает перед тем, как пройти через город к Гефсиманскому саду. Вероятнее всего, повеление пойдем отсюда не было исполнено сразу же, а лишь после того, как Иисус закончил Свою речь и помолился (17). Это согласуется с 18:1: «Иисус вышел с учениками Своими за поток Кедрон». Так или иначе, мы должны признать существование разрыва в конце гл. 14, что подтверждается содержанием. Таким образом, весь материал разделяется на две части.

Проблема более общего характера связана с тем, что находится в центре внимания этих глав. Что имеет в виду Иисус, когда наставляет Своих учеников? Мы уже говорили о том, что можно назвать здесь второстепенной темой, т. е. о миссионерской деятельности учеников. Об этом уже предварительно упоминалось в 13:20, и хотя эта тема не рассматривается вплоть до второго рассуждения в гл. 15, 16, она проходит лейтмотивом через всю эту часть. Иисус готовит Своих учеников к работе, которая ждет их после Пасхи. Если такая точка зрения верна, то эти рассуждения затрагивают церковь, перед которой стоит тяжелая задача всемирной евангелизации, в то время как мир страдает от перенаселения и истощения ресурсов. Подобный взгляд на эти рассуждения рассеивает атмосферу эзотеризма и скрытности, в которой они обычно рассматриваются, и делает их и все Евангелие более близкими и понятными людям.

а) Да не смущается сердце ваше (13:31 — 14:31)

1. Отсутствие Иисуса (13:31—38). Первые слова Иисуса — Ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нем (31) — могут послужить подходящим заголовком для данных рассуждений и даже для всех оставшихся глав Евангелия. Однако это откровение Его славы ясно указывает на приближающийся час страданий. Слова о Сыне Человеческом созвучны словам из Дан. 7:13, но при этом не следует забывать и упоминания о страдающем Слуге (ср.: «Сыну Человеческому много должно пострадать»; Мк. 8:31; Ис. 49:7; 50:6; 52:13 — 53:12). Ныне (31) подразумевает, что с уходом Иуды ловушка захлопнулась; процесс ареста, суда и распятия уже запущен, процесс, которому Иисус должен подчиниться. Но именно через это подчинение Отец прославляется в Нем и исполняется Его миссия (17:4). «Ибо слава Отца — это не самопрославление верховной монады; это слава совершенной любви, постоянно изливаемой и получаемой внутри триединого Бога. Это слава Сыновства»[178].

Слава Сына и слава Отца через Сына так тесно взаимосвязаны, что являются единой славой: …и Бог прославит Его в Себе (32). Все это случится «вскоре», в событиях следующего часа. Возможно, «вскоре» здесь означает «сразу», т. е. одновременно. Прославление Сына и Отца будет неразделимым актом. Отец называется здесь «Богом», но это не подразумевает подчиненных отношений, так как речь идет об Иисусе. Он — Тот, через чье прославление прославляется Бог.

Обращение Иисуса (Дети или «дети мои»; ср.: 1 Ин. 2:1; 2:18; 2:28 и т. д.) очень уместно для Пасхи, которая по закону праздновалась в семейном кругу. Любовь Иисуса к ученикам становится более ощутимой, когда Он осознает, что Ему не долго уже быть с ними (33) и что в данный момент они не могут последовать за Ним. С этой точки зрения, они похожи на иудеев, к которым Иисус обращался несколько месяцев назад (ср.: 7:33,34; 8:21).

Именно в этом контексте Иисус говорит о заповеди любви: Заповедь новую даю вам, да любите друг друга (34).

Здесь Иисус разъясняет смысл любви. В нашем обычном понимании любовь имеет на удивление скудное определение. Первостепенным для нас является эмоциональный аспект «чувства любви». Иисус же обращает наше внимание на любовные деяния. Любовь определяется тем, Кто Он был и Кем Он скоро станет для Своих учеников. В 13:1 проводится параллель с любовью «до конца» (см. сцену с омовением ног). Так воплощается в жизнь Его притча об очищении от греха через самопожертвование. Распятие Иисуса подтверждает Его любовь. Это такая любовь, которой Его ученики призваны любить друг друга.

Эта заповедь названа новой, но не потому, что она существенно отличается от ветхозаветного закона любить (ср. Лев. 19:18: «…люби ближнего твоего, как самого себя»; Мф. 22:34–40; Мк. 12:28–31), и не потому, что Иисус по–новому определяет «ближнего» (Лк. 10:29—37), хотя, конечно, все это также имеет большое значение. Новизна заключается в том, что эта заповедь стала законом «нового завета», который должен установить Иисус через Свою смерть и который Он недавно провозгласил во время трапезы (ср.: Лк. 22:20; также ср.: Иер. 31:31; Иез. 34:25). Новый завет принесет новую жизнь в Святом Духе, Который изольется любовью Божьей в сердца наши (Иер. 31:33,34; Иез. 36:26,27; ср.: Рим. 5:5; Гал. 5:22). Она также «новая» по глубине той любви, к которой призывает нас Иисус. В свете распятия все остальные описания и определения любви становятся незначительными. Вот истинная любовь, «такая поразительная и Божественная» (Исаак Уотс). Согласно учению Иисуса, такая любовь должна стать нормой для христиан.

Здесь видна также евангельская сила любви. Любящая община, говорит Иисус, — это видимое подтверждение Благой вести. Любовь — это «главная защита» (Фрэнсис Шеффер). И Иисус постоянно демонстрирует это; все признают и познают ее. В отличие от других организаций, основанных на общих интересах и воззрениях, церковь должна принимать всех и вся. Это вторит универсальному закону Иисуса. Христианская община обязана встречать радушно всех людей, независимо от их происхождения, возраста, рода, цвета кожи, нравственной истории, социального статуса, подверженности какому–либо влиянию, образованности и вероисповедания, если таковое имеется. Любить, как Иисус, — значит любить всех безраздельно. Если религиозная община будет любить именно так, то мир заметит, что «они с Христом». И эта норма не должна пугать нас. В конце II в. Тертуллиан записал, как реагировали язычники на христиан и что они говорили: «Посмотрите, как эти христиане любят друг друга! Они готовы умереть друг за друга!» Их взаимная любовь была магнитом, которая притягивала языческие племена к Христу. Такую же силу она имеет и сегодня.

Наконец, мы видим обещание любви. Немедленное исполнение заповеди имеет большое значение, ибо Иисус вот–вот покинет Своих учеников. Обещание любви должно послужить утешением для общины, которая скоро лишится видимого присутствия Господа. Они должны любить друг друга так, как Он их любил. «Бога никто никогда не видел: если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас» (1 Ин. 4:12). В своем нелегком служении «братиям и сестрам» мы встречаемся с Самим Христом (Мф. 25:31—45). Молитва матери Терезы имеет непосредственное отношение к любой христианской общине: «Господи! Позволь мне видеть Тебя сегодня и каждый день в лице Твоих больных и, ухаживая за ними, служить Тебе. Несмотря на то что Твой лик прячется за непривлекательной маской раздражительности и придирчивости, позволь мне все же признать Тебя и сказать: „Иисус, как же это приятно — служить Тебе"»[179].

Петр, однако, не слышит наставлений Иисуса. Он обеспокоен Его разговорами об уходе (36). Иисус уверяет Петра, что хоть он и не может последовать за Ним сейчас, он последует за Ним позже (намек на предстоящее мученичество Петра; 21:18,19). Петр, преданный Иисусу, громогласно объявляет, что готов умереть за Него (37). Как и другие ученики, он не знает о том, что в Иерусалиме уже собираются темные силы. Прежде чем пропоет петух (38), эти силы овладеют Петром и его товарищами и превратят самоуверенного лидера в отступника. Но даже тогда овцы не будут похищены из рук доброго пастыря (10:28).

Прежде чем закончить обсуждение данной части, будет полезно отметить как сходства, так и различия между Иудой и Петром. Оба они были близки к Иисусу в предыдущие годы. Оба видели Его знамения и слышали Его истину. Обоим Он дарил Свою любовь и к обоим обращал Свои призывы. В последний час служения Иисуса оба ученика подвели Его и покинули в самый тяжкий для Него час. Они сильно огорчили Иисуса и заставили Его переживать. Неудача обоих стала известна всему миру. Сегодня многие люди знают о них именно из–за их провала. Однако один был потерян, а другой спасен. Один из них покаялся, искал милости Христа и отправился в рай. Другой, несмотря на угрызения совести, не покаялся и отправился непрощенным прямиком в ад.

Семя данного провала присутствует в каждом сердце. Нам известно, что значит отречься от Иисуса и предать Его. Поэтому нам остается только одно — ежедневно отдаваться Его безграничной милости, зная, что Он не изгонит ни одного человека, приходящего к Нему, и что ни один из тех, кто был послан к Нему Отцом, не будет потерян (6:37,39).

Потому что все мы —

предатели, берущие

сребреники и ядущие

плоть и кровь Его, и спрашивающие:

«Виноват ли я?»

И слыша, как Он отвечает «да»,

нам проще всего убежать

и повеситься.

Но если мы

заплачем и будем ждать,

после того как петух

с утра пропоет

и разобьет наше сердце,

Он появится вновь

и спросит: «Любишь ли ты Меня?»[180]

2. Блага, проистекающие от Его «отсутствия» (14:1—31). Несмотря на то что в этой главе наблюдается перемещение (ст. 4, 5; 14, 15), материал остается логично связанным, представляя рассуждение на определенную тему. Тема рассуждения намечается в начальных словах: Да не смущается сердце ваше (1). Здесь нам следует рассмотреть два вопроса: во–первых, почему смущаются сердца учеников (и наше); во–вторых, что приносит мир и спокойствие смущенным сердцам (27).

Ученики сильно обеспокоены. Причин для этого несколько[181]. Самая очевидная из них — это слова Иисуса о Его скором уходе (13:33). Вся их жизнь была так тесно связанна с Иисусом, что перспектива Его ухода должна быть очень болезненной для них. Он сравнивает их с «сиротами» (18). Они похожи на детей, которые потеряли своих родителей. Он просил их посвятить все свое будущее следованию за Ним, и они так и сделали. Думая о будущем, они видели себя разделяющими Его славу в Его царстве (Мф. 20:20–24). Будущее без Христа кажется им немыслимым, несмотря на то что Он много раз предупреждал их об этом. Другой причиной для беспокойства были слова Иисуса об отречении Петра (13:38). Не трудно представить себе разговоры других учеников о том, что если даже Петр не выдержит предстоящее испытание, то на что же надеяться им? Помимо всего этого, Иисус указывал на то, что им, ученикам, предстояло исполнить какое–то очень важное поручение после того, как Он покинет их. Пребывая с Иисусом, они довольно успешно проповедовали Его слово в разных городах (Мк. 6:7–13), но то же занятие без Иисуса выглядело уже иначе. Все это сильно беспокоило их.

«Смущенные сердца» отражают состояние разума современного мира. Как это ни парадоксально, но множество таких «смущенных» живет в основном на Западе, который во многих отношениях защищен от таких лишений, от которых страдают миллионы людей третьего мира: отсутствие еды, жилья, лекарств. Однако изобилие не означает спокойствие разума. Даже последователей Иисуса часто посещает беспокойство.

Иисус обращается ко всем этим «смущенным сердцам», призывая их прежде всего к вере (1). Наш ответ беспокойству — это вера. Следуя ранним переводам, NIV употребляет в этом месте слово вера, что предпочтительно, несмотря на то что греческое слово здесь означает просто «верование» (pistueo). В то время как некоторые рукописи отстаивают прочтение: «Вы уже уверовали в Господа, теперь уверуйте в Меня», все же здесь будет правильнее использовать двойной императив: «Уверуй в Господа; уверуй в Меня». В любом прочтении эти слова отражают Божественную сущность Христа. «Для Иоанна была только одна вера — это вера в Иисуса и в Бога одновременно»[182]. Однако для веры необходимо адекватное основание, чтобы с ее помощью достичь безмятежности и успокоить «смущенные сердца» учеников. Эффективность и сила нашей веры тесно связаны с величием и надежностью Бога, в Ком наша вера покоится. «„Уверуй в Господа" означает „Будь предан Господу"» (Хадсон Тейлор).

Иисус также укрепляет веру учеников, показывая им в ряде волнующих отрывков, что Его уход — это не трагедия, как они себе представляют. Наоборот, после Его ухода на мир изольется много блага. В конце Иисус даже утверждает, что они должны радоваться этому (28; ср. 16:7: «Лучше для вас, чтобы Я пошел»).

Уход Иисуса принесет ученикам тройную пользу.

1. Уйдя, Он защитит их будущее (2–6). Иисус продолжит жить, но только в другом месте. Он возвращается к жизни в доме Отца [Своего] (2). Путь Его к дому будет особенным — через смерть и воскресение (10:17,18; 12:31,32). Таким образом, Его уход к Отцу — это проявление власти, которая добудет вечную жизнь для всех верующих в Него (1:12 и дал.; 3:14–16; 6:51–57). С точки зрения метафоры о доме, Его уход означает, что Он приготовит комнаты для своих учеников в доме вечности Отца, в необыкновенном жилище Бога, описанном в Евр. 12:22 как «град Бога живого, небесный Иерусалим» (ср: Отк. 21,22)[183].

Иисус призывает познать его. Если бы за пределами этой земной жизни не было бы места для детей Господа, то Иисус, как истинный Сын, пришедший из лона Отца, непременно предупредил бы их об этом. Поэтому наша надежда на загробную жизнь покоится на самых надежных реалиях — достоверности и надежности слов Иисуса Христа. Иисус покидает учеников, чтобы приготовить для них место. Естественно, если они помешают Его уходу, то этого не произойдет. Если они откажутся стать «сиротами» в этом мире, то они останутся сиротами в мире загробном. Кроме того, уходя, Иисус не забывает о них. Приготовив комнаты, Он сделает то, что обещал: приду опять и возьму вас к Себе, чтоб и вы были, где Я (3). Много споров было о том, что Он имел в виду, говоря «приду опять». Говорит ли Он о Своем появлении после воскресения, или о даре Святого Духа, излитого в Пятидесятницу, или о Своем повторном пришествии через таинства, или о других моментах, где особо проявляется наша вера? Самое очевидное значение, скорее всего, и самое правильное: Иисус имеет в виду Свое чудесное возвращение в конце веков, т. е. второе пришествие.

Иоанн не особо заостряет свое внимание на втором пришествии, в отличие от других евангелистов, которые приводят множество Его притч о конце света, а также подробности Его великого рассуждения на эту тему (ср.: Мк. 13:1–37 и дал.). Однако Иоанн не отрицает Его чудесного появления, как становится понятно из этих стихов (ср. также: 5:25 и дал., 28 и дал.; 21:22 и дал.). Несмотря на то что прошло много веков с тех пор, как было дано это обещание, оно непременно исполнится. Господь придет, чтобы забрать своих людей домой, где они разделят с ним славу (17:24). История зависит не от капризов или страстей политиков и тиранов. Поводья крепко держит в Своих руках Сам Господин истории, и «Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную» (Деян. 17:31). Этот день был отмечен в календаре Господа, когда Он сотворил мир. И с каждым днем он становится ближе.

Стоит отметить, что Иисус не сообщает никаких подробностей об этом будущем состоянии. Это просто пребывание вместе с Ним. Однако этого для нас должно быть достаточно: «Где Иисус, там рай». Это великое благо — уверенность в вечной жизни с Христом в небесном доме — стало возможным только потому, что Иисус ушел от нас через распятие, воскресение и вознесение. Если одна из причин наших «смущенных сердец» — это потеря близких через смерть или разочарование в этом мире, то Иисус призывает нас возродить нашу веру в Него и открыть для себя заново Его дар мира и спокойствия. Мы должны верить в то, что

Он придет, как обещал, и что Он приготовил места всем любящим Его в той славе, которая непременно настанет.

Путь к этой будущей жизни нам известен, как утверждает Иисус (4). Но Фома искренне выражает свое незнание не только пути, но и назначения. Ясно, что Фома не понял то, о чем говорил Иисус. Нам не следует раздражаться по поводу непонятливости учеников (неизвестно, что бы поняли мы, оказавшись на их месте). Наоборот, мы должны быть им благодарны за то, что своими вопросами они заставляют Иисуса дать ответ на некоторые очень важные вопросы, хотя и не такие памятные, как этот: Я есмь путь и истина и жизнь (6).

Ударение делается на слово путь. Путь к небесам — это сам Иисус. Вера в Него разрывает оковы греха и смерти и открывает дорогу в жизнь вечную Царства Божьего. Это «путь», ведущий в жизнь (Мф. 7:14).

Он также истина (ср.: 1:14; 1 Ин. 5:20) и жизнь (ср.: 1:4; 5:26; 11:25; 1 Ин. 5:20). Подлинная сущность и истина Божья воплощены в Иисусе Христе, олицетворяющем неистребимую жизнь вечно живущего Господа. Из этого смелого утверждения проистекает главный вывод: никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня (6). Не следует приуменьшать исключительность данного заявления. Петр говорит те же самые слова в Деян. 4:12: «Ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись». Во времена, когда религиозный плюрализм и синкретизм становятся широко распространенными, такое утверждение не может быть популярным. Однако ничего подобного не происходит с воплощением Иисуса. Если через Иисуса Господь пришел к нам, чтобы примирить этот мятежный потерянный мир, значит из этого следует, что через Него, и только через Него, лежит путь к Господу. Исключительность спасения Иисуса заключается в Его уникальной Божественной личности.

Слова о том, что Иисус — это единственный путь к Господу, не означают, что любая другая подобная идея в нехристианских религиях лишена смысла. Нехристиане могут действовать в согласии со своей совестью, исполняя тот или иной аспект закона Божьего, написанного у них в сердцах, что признает Павел в Послании к Римлянам (2:14). Таким же образом, нехристиане, в поисках правды, могут выражать то чувство, которое отражает Божью истину. Данные факторы, однако, не отрицают основной библейский вердикт о том, что нехристианское мышление осуждается и неизменно требует искупления и прощения Христа (Рим. 3:23), или о том, что все нехристианские религии, где, по сути, поклоняются идолам, не ведут к спасению. Иисус — единственный путь к спасению, но этот путь для всех, и поэтому, какую бы религию ни исповедовали люди, Иисус, в своей милости, радушно отведет каждого из них к Отцу, если они пойдут вместе с Ним. Для них Он тоже приготовил место в доме Своего Отца.

2. Второе благо для учеников от ухода Христа — это то, что этим уходом Он окончательно откроет Отца (7–11). Он снова призывает к вере, чтобы успокоить смущенные сердца учеников, к вере в Отца, Которого Он открыл им. Единство Иисуса с Отцом, а значит, и подлинность откровения Отца через Него, значительно усилится отныне (7). Иисус опять говорит о том, что Ему нужно «идти», чтобы мир знал, что Он любит Отца, и как заповедал Ему Отец, так и творит (31). Открыть людям Отца Иисус мог только через Свое полное подчинение Отцу и беспрекословное повиновение Его указаниям. Это повиновение проявится полностью в Его готовности умереть. Таким образом, именно через смерть Иисус до конца откроет Отца, и, если бы этого не произошло, мир не смог бы истинно познать и увидеть Бога (7). Более того, проявляя свое полное повиновение, Иисус также показывает Свою бесконечную любовь и святость, так как Он, как Посланник Отца, уносит с Собою грех Его творений. Поэтому, во втором смысле, Иисус полностью откроет Отца Своим уходом, так как только таким образом любовь Господа и страх пред Его праведностью становятся истинно познанными.

Филипп на этот раз выражает слепую веру учеников. Все, что они хотят, — это познать и увидеть Отца (8). Его просьба отражает желание всего человечества на протяжении веков — увидеть и познать живого Бога. Моисей просил о том же много столетий назад, когда разговаривал с Богом: «Покажи мне славу Твою» (Исх. 33:18). Как же было горько Иисусу услышать эту просьбу в последние минуты наставлений и увидеть их очевидное неведение Его истинных отношений с Отцом! Столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? <…> Разве ты не веришь, что Я в Отце, и Отец во Мне? (9, 10). Данное утверждение — «это лингвистический способ описания полного единства Иисуса с Отцом»[184]. Оно схоже со словами «Я и Отец — одно» (10:30), поэтому видевший Меня видел Отца (9). Слова и деяния Иисуса — это слова и деяния Отца через Него. Другого объяснения быть не может (10, 11).

Здесь Иисус вскрывает еще одну большую причину, по которой «смущаются сердца» и которая беспокоит не только первых учеников, но и всех Его последователей на протяжении столетий. Иногда жизнь кажется нам бессмысленной; безграничность вселенной угнетает нас. Нам кажется, что вещи вокруг нас существуют сами по себе, безо всякого смысла, и человечество из поколения в поколение катится, неизвестно куда и зачем. События врываются в нашу жизнь неожиданно и иногда жестоко, и мы шепчем вывод, произнесенный Макбетом: «Жизнь — это история, рассказанная идиотом, полная ничего не значащих звуков ярости». В таком настроении наши «смущенные сердца» просят хотя бы одного слова извне в подтверждение того, что наша жизнь не лишена смысла и что любящее сердце все же бьется за холодной безразличностью окружающих нас вещей.

Это слово мы слышим здесь. Через Иисуса и Его пришествие, через Его смерть и воскресение Господь говорит нам Свое Слово утешения. Смысл есть. Жизнь может наполниться смыслом, и у нас снова появится цель. Через этого Человека и Его жизнь в покорном служении до самой смерти Господь дает нам возможность познать Себя. Это Господь, в Которого мы можем истинно верить и в Котором можем найти покой. Наши смущенные сердца могут обрести покой только через твердое знание, а твердое знание может быть получено только через Иисуса.

Его нашел я только в конце,

На одном старом холме, где склонилась

Призрачная троица Голгофы —

Три личности и один Господь.

Г. К. Честертон

3. Третья выгода, которую получат ученики от Его ухода, — это то, что, уйдя, Он даст им возможность жить ради Него и продолжать Его служение в мире (12–26). В этом месте Иисус впервые упоминает о Святом Духе (15—17; 25,26).

Перед тем как дать комментарий по этому поводу, давайте сначала обратим внимание на некоторые обстоятельства. Совсем скоро Иисус отправится к Отцу через вознесение после смерти и воскресения. Это вознесение положит начало служению Святого Духа (16:7, «Если Я не пойду, Утешитель не придет к вам»; ср.: 7:37–39). Святой Дух (как покажет Иисус далее, 20:22) — это не что иное, как дуновение жизни вознесшегося Христа, которое делает торжество Иисуса доступным для всего народа Божьего в последующие столетия. Титул, используемый Иисусом, выражен греческим словом parakletos, которое (за единственным исключением в 1 Ин. 2:1) употребляется в своей номинальной форме только в этих главах Иоанна. Буквально «параклет» — это «кто–то, призванный на помощь». Вне Нового Завета это слово имеет юридический контекст, и именно в этом смысле оно употребляется в 1 Ин. 2:1. Смысл этих прощальных разговоров значительно глубже. Глагольная форма parakletos широко используется в Новом Завете и переводится как «увещевать», «утешать», «умолять» и «воодушевлять».

Переводчики и комментаторы предлагают ряд эквивалентов, включая такие, как «Наставник» (NIV), «Помощник» (GNB), «Утешитель» (AV) и «Ходатай» (NEB). Возможно, больше всего здесь следует обратить внимание на ст. 16: и даст вам ДРУГОГО (выделено мной. — Б. М.) Утешителя. Святой Дух будет исполнять ту роль, которую исполнял Сам Иисус до сего момента; Он — это «другой Христос» (alter Christus, по выражению Лютера). Таков дар ушедшего Христа.

Подобно другим ответам на «смущенные сердца», это благо также полностью зависит от ухода Иисуса. Этот дар подразделяется, по крайней мере, на шесть более частных даров, упомянутых в этих стихах.

Во–первых, Святой Дух дает силы для служения Иисусу (12–14). Это действенное присутствие Духа описано в ст. 12: дела… больше сих ты сотворишь, потому что Як Отцу Моему иду. Так как дела Иисуса включали в себя невероятные исцеления, природные чудеса и даже воскрешение мертвых, то нелегко правильно истолковать эти слова. Как показывают исторические факты, апостолы в своем служении не творили, в отличие от Иисуса, чудес, и поэтому дела больше сих не могут означать «более зрелищных чудес». Как утверждает Д. А. Карсон, ключ к разгадке, возможно, лежит в связи этого утверждения с фразой потому что Як Отцу Моему иду и с другим упоминанием дел больше сих в 5:20. Это относится к делам больше сих, которые Отец покажет Сыну в будущем, а именно — к суду и воскресению (ср.: 5:17, 24–26). Разница между Иисусом и учениками заключается в событии, которое разделяет старую и новую эпохи, — в пасхальном торжестве Иисуса. Именно поэтому ученики будут служить в новое время, когда настанет царство Божье.

Это новшество возможно только после наступления царства— эры спасительной истории, которая закончится судом и воскресением. Это повсеместное проповедование слова Божьего (ср.: Мф. 28:18–20; Деян. 1:8). Поэтому «дела больше сих» — это дела великого служения в «Иерусалиме, Иудее, Самарии и до краев мира».

«Дела больше сих» означают больше преобразований. Нет более великого дела, чем преобразование души[185]. Такое толкование прекрасно согласуется с предстоящей миссионерской деятельностью учеников, которая, как мы уже отметили, есть ключ к толкованию всей заключительной части Евангелия. В данном толковании не подразумевается, что верующим не стоит ожидать видимых проявлений присутствия воскресшего Христа. Но здесь и не приветствуются нездоровый сенсуализм и незаслуженное высокомерие со стороны учеников. В конечном счете, церковью правит Господь и поэтому силы Царства доступны только через молитву во имя Иисуса (13, 14). В результате Отец прославится через Сына (13).

Еще одно благо от дара Иисуса — это то, что Святой Дух соединит учеников с воскресшим Христом на более высоком уровне (17—21). Это самое сильное утешение для сердец, обеспокоенных уходом Христа, — действительно, Он не покинет их! Иисус Сам придет к ним через Святого Духа в переживании, которое мир, оперирующий натуралистическими понятиями, не может ни понять, ни измерить (17). Они не останутся сиротами: Приду к вам… вы во Мне, и Я в вас (18, 20).

Здесь Иисус говорит о близости, не имеющей дотоле прецедентов. Даже «ученик, которого любил Иисус», возлежавший у Него на груди во время вечери, не мог и представить такой близости. Ключ для понимания этих слов лежит во фразе: ибо Я живу, и вы будете жить (19). Таким образом, «Иисус приходит на Пасху для того, чтобы воссоединиться со Своими учениками и поднять отношения с ними на новый уровень, в сравнении с которым прежние отношения с Ним были всего лишь подготовкой»[186].

Третье благо — это то, что Святой Дух соединит учеников также и с Отцом, Который разделит с ними Свой дом (23). Море, отделяющее Творца от творений, Святого от грешников, будет соединено мостом. Результатом ухода Христа будет примирение верующих с живым Богом. Это произведет новую жизнь и исполнит древний Божественный замысел: «И буду обитать среди [них], и буду им Богом» (Исх. 19:4–6; 29:45,46; 33:14–17; Пс. 9:12; 67:17; 79:1,2; 131:14). Раз тот, кого посылает Иисус, — это пребывающий Святой Дух (17), тогда то, что он утверждает, — это не что иное, как то, что наши бедные и нуждающиеся сердца станут местом пребывания триединого Господа, так как три личности Божества поселятся в нас. Трудно лучше описать словами такое невероятное видение и такой щедрый дар.

Четвертое благо заключается в том, что Святой Дух поддержит учеников в повиновении учению Христа (21–24). Новая жизнь в близости с воскресшим Господом выразится в определенных духовных условиях. Любовь к Христу подразумевает повиновение Ему (23). И наоборот, повиновение свидетельствует о любви (15, 21). Таким образом, обещание пророков о новом договоре исполнено. Оно исполнено так же, как «закон», написанный в сердцах, исполнен через пребывающего Святого Духа.

Далее мы должны отметить, что эта любовь со стороны учеников (15, 21, 23) стала возможной, потому что Иисус открыл им Отца (9, 10), Здесь лежит ответ суровому заключению Уиттгенштайна: «Ты не можешь любить Господа, ибо ты не знаешь Его». В Христе Господь открывается нам, и мы любим Его.

Пятое благо — это то, что Святой Дух будет учить их (26). Это Дух истины (17). Он научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам (26). Это назначение особо обсуждалось последующими поколениями христиан. Павел свидетельствовал о схожей Божественной идее в Первом послании к Коринфянам (2:6).

Обладание этих первых избранных свидетелей особым прозрением и воспоминанием о словах и деяниях Иисуса сделало их неотъемлемой частью церкви в каждом поколении. Результатом их служения стал Новый Завет. «Служение Святого Духа в этом отношении не должно было принести качественно новое откровение, но дополнить, расширить то, которое принес Сам Иисус»[187].

В–шестых^ дар Святого Духа принесет мир (27). Несмотря на то что прямая связь со Святым Духом в этом стихе отсутствует, близость упоминания о Святом Духе и о даре мира делает эту связь само собой разумеющейся; это широко подтверждается другими стихами из Нового Завета (Рим. 14:17; Гал. 5:22). Мир (евр. shalom) — это понятие, наполненное широким смыслом (см. коммент. к 20:19). Это заключительное благо мессианской эпохи. Иисус использует это слово еще раз, когда воскреснет и придет к ученикам (20:19,21). Мир, который Он дает им как плод Святого Духа, — это уникальное сверхъестественное явление, не такое, как мир дает (27).

Для разных людей понятие мира имеет разное значение. Для некоторых это означает долгожданное избавление от постоянного давления на работе или дома. В I в. был возвещен римский мир (pax Romano), но он был достигнут и поддерживался грубой силой меча. В этом смысле он олицетворяет мир, который дает этот мир. Однако человеческий дух стремится к миру внутреннему, не оторванному от мира сего, но питающемуся от него. Именно такой мир предлагает нам Иисус: мир МОЙ (выделено мной. — Б. М.) даю вам перед лицом неимоверных страданий. Это мир, порождаемый личными живыми отношениями с Христом, и чем больше мы отдаем свою жизнь на Его милость, тем больше крепнет мир. Через Святого Духа он даруется смущенным сердцам, а также и нашим.

Все эти замечательные дары зависят от ухода Иисуса. В свете этого, Иисус призывает нас, как и учеников на вечери, уверовать в Него (1), избавиться от беспокойства и прислушаться к тому, как Господь обращается к нам.

Перед тем как закончить данное рассуждение, Иисус приводит еще одну причину, почему ученикам не стоит беспокоиться. В предыдущем наставлении он рассказывал им о благах, которые принесет для них Его уход. В некотором смысле Он взывал к их эгоизму. В последнем замечании Он призывает их на время забыть о том, что значит для них Его уход, и подумать о том, что он будет значить для Него. «Иду от вас и приду к вам». Если бы вы любили Меня, то возрадовались бы, что Я сказал: «иду к Отцу»; ибо Отец Мой более Меня (28). Это, конечно, может просто означать, что Его присутствие дает еще одну выгоду им, так как Он будет находиться непосредственно у источника всемогущей власти. Но это может также означать, что, если они любят Его, они должны радоваться Его уходу, так как хотя и через муки распятия, но Он возвращается в лоно Своего Отца и к славе, «которую… имел… прежде бытия мира» (17:5). Так пусть же ученики перестанут беспокоиться о своей утрате и, если они любят Христа, подумают о Нем и предстоящей Ему радости (Евр. 12:2).

По поводу фразы ибо Отец Мой более Меня Барретт дает следующий комментарий: «Отец — это fans divinitatis [источник Божий], откуда происходит Сын; Отец — это Бог, посылающий и повелевающий, Сын — это Бог посланный и повинующийся. Иоанн концентрирует свое внимание на смирении Сына во время Его пребывания на земле, смирении, которое в готовности умереть достигает своей кульминации и конца»[188].

Так Иисус заканчивает Свое первое рассуждение на вечери. В свете всего сказанного, уход Иисуса должен окончательно утвердить учеников в их вере. Это «лучше для вас». Его время пребывания с ними почти истекло. Князь сего мира уже идет, чтобы насладиться моментом кажущейся победы (30). Однако он бессилен перед Иисусом, и Иисус не боится его. Ему позволено схватить Иисуса только ради искупления мира, которое было задумано Отцом для откровения Его любви. Даже на кресте Он не перестал быть Господом, чья любовь к народу сравнима только с Его любовью к Отцу.

б) Пошлю Его к вам (15:1 — 16:33)

Второе рассуждение Иисуса на вечери — это последний значительный раздел учения этого Евангелия. Начальный абзац был особенно популярным среди комментаторов на протяжении столетий, благодаря своей захватывающей образности. Это вызвало опасность отделения данной части от всего остального раздела учения, что грозило его целостности. Контекст — миссионерская деятельность учеников после ухода Христа — придает необычайную целостность всему учению. Первое рассуждение, которое в основном сосредоточено на утешении учеников, закладывает фундамент для их наставления в миссионерстве — основной темы этого рассуждения. В данном случае Иисус делает три вещи. Во–первых, Он рассказывает ученикам о решающем значении их дальнейшей миссионерской деятельности и дает им основные принципы ее эффективного исполнения (15:1–17). Во–вторых, Он предупреждает их о том, чего это будет им стоить (15:18 — 16:4). В–третьих, Он указывает им на доступные ресурсы для исполнения служения (16:5—33). Данная структура не включает в себя всех составляющих этих глав, но она отражает основные темы и создает необходимую целостность.

1. Решающее значение служения учеников и основные принципы его успешного исполнения (15:1—17). В 13:20 уже упоминалось о грядущей «миссии учеников». Более конкретно о ней говорится в 17:18 и 20:21. Ее основное значение для данного рассуждения указывается в 14:31. Додд отмечает, что в греческом эта фраза означает: «Давайте встретим надвигающегося врага»[189], что хорошо подходит для данных обстоятельств. Иисус только что сказал о том, что «идет князь мира сего». И сейчас они готовы вступить с ним в бой. Это призыв к оружию. «Милосердное пребывание Господа с Его народом не означает, что мы должны успокоиться и забыть обо всем. Это означает призыв к служению, ибо Господь, обитающий со Своим народом, — это Тот, Кто идет первым в столбе дыма и огня»[190].

Образ виноградной лозы двояким образом служит теме «миссионерской деятельности». В первую очередь — это был верховный символ Израиля. Огромная золотая виноградная лоза, свисающая над портиком храма, и монеты, чеканившиеся в Израиле во время восстания против Рима (68—70 гг. н. э.), тоже содержали символ виноградной лозы. В Ветхом Завете также приводится достаточно подобных упоминаний (ср.: Пс. 79:8–16; Ис. 5:1–7; 27:2идал.; Иер. 2:21; 12:10 и дал.; Иез. 15:1–8; 17:1—6; Ос. 10:1,2). Вероятно, самое важное упоминание в связи с утверждением Иисуса Я есмь истинная виноградная Лоза (1) находится в Пс. 79, где соединены два образа: Израиля — виноградной лозы, перенесенной Богом из Египта (Пс. 79:9), и сына человеческого, которого Бог укрепил Себе (Пс. 79:18).

Но лоза «пожжена огнем». Израиль не смог стать «светом народов» (Ис. 49:6), чтобы принести спасение Божье «до концов земли». «Избрание Израиля совпадает с обещанием Господа благословить народы» (X. X. Роули). Однако Израиль прельстился богами других народов, вместо того чтобы проповедовать им истинного Бога. Его многовековое уклонение от Божьего замысла сейчас достигает своей низшей точки в их отказе от Мессии, распятии Его и отречении от царства Божьего (19:15). Но замысел Божий, от которого Израиль отворачивается в своем решающем отступничестве, не рушится. Он осознан по–новому Тем, Кто стоит посреди Израиля и среди учеников. В отличие от виноградной лозы, погубившей себя своим неповиновением, Иисус — это «истинная виноградная Лоза», Он послушный Сын, через чье самопожертвование и последующее служение древнее назначение Израиля исполнится по–новому, народы услышат слово Божье и каждая семья на земле благословится.

Образ виноградной лозы имеет второе, менее богословское отношение к миссионерской деятельности. Виноградная лоза — это, по существу, утилитарное растение; оно существует, чтобы приносить плоды. Темпл живо описывает плодоносную функцию виноградной лозы. «Виноградная лоза живет, чтобы быть источником жизненной силы. Ее цветки малы, а плоды изобильны, и, когда эти плоды созревают, лоза становится великолепной, виноград срывается и лоза срезается до самого основания»[191]. Эта функция отражается в словах Иисуса о приношении плода (особенно в ст. 2, 4, 5, 8, 16). Поэтому нам следует опасаться такого толкования данного отрывка, которое фокусирует внимание только на наших внутренних отношениях с Господом. Его истинный смысл — это возобновление служения Израиля через Иисуса Мессию и Его учеников. В то время как «субъективные» аспекты здесь присутствуют (см. упоминание Иисуса о «любви» и «повиновении» его заповедям; 10, 12, 17), все же основное внимание сосредоточено на предстоящем служении учеников. После распятия и смерти Иисус физически покинет эту землю. Ученики посылаются в мир, как был послан Иисус, чтобы продолжать Его служение уже без Него. Это основное значение слов Иисуса: Я есмь Лоза, а вы ветви (5).

Цель этой плодоносной функции определена: Тем прославится Отец Мой, если вы принесете много плода (8). Это схоже с утверждением в 13:31, которое лежит в подтексте всего данного рассуждения: «Ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нем». Главная цель пришествия Иисуса — прославление Отца (12:28; 17:4 и т. д.) — осуществляется главным образом через плодотворное служение последователей Христа. «Плод, который приносят верующие, — это часть того, как Сын прославляет Отца»[192]. Искать славы для Отца означает неустанно проповедовать его слово миру. Как и в других местах Нового Завета, почитание Господа и проповедование его слова переплетаются воедино (ср.: Ин. 12:28; Деян. 17:16,17; Рим. 15:16). Более того, только проповедуя Его слова и принося плоды, мы можем показать себя истинными учениками (8). «Истинная милость никогда не дается легко»[193].

Определив главную цель служения, Иисус раскрывает секреты ее плодотворного исполнения.

«Отсекание» Отцом (2) — это первый секрет. Служение Отца как виноградаря — двоякое. «Для того чтобы было как можно больше плода, виноградарь делает две вещи: зимой он отрезает сухие и увядшие ветви, а весной очищает ветви от бесполезных ростков»[194]. В греческом оригинале в данном месте обыгрывается схожее звучание двух глаголов. Ньюбигин предлагает считать, что некоторые ветви он «отделяет», а некоторые «очищает»[195]

Более решительные меры упоминаются снова в ст. 6: ветви, которые не пребудут во Мне, закончат свою жизнь в огне. Возможно, Иисус имел в виду Иуду, который казался такой же ветвью, как и все остальные, но пришедшие зимние морозы соблазна разоблачили его и показали, что это увядшая, мертвая ветвь, которая заслуживает, чтобы ее отсекли. В каждой христианской общине, вероятно, есть такие ученики, которые в последний момент оказываются мертвыми ветвями. Пусть же каждый стремится сделать свое «звание и избрание» твердым (2 Пет. 1:10).

Другая положительная функция Отца — это очищать ветви, чтобы сделать их более плодоносными (2). Следующий стих (3) говорит нам об очищающем свойстве слова Христа. Данное слово, запечатленное теперь в Священном Писании, стало основным способом очищения Господом своих учеников. Пока это слово пребывает в нашем сердце, мы становимся по–новому привлекательными и искренними в своей христианской жизни и свидетельстве.

Очищая, Отец также использует жесткие обстоятельства и тяжелые испытания. «Всякое наказание в настоящее время кажется не радостью, а печалью; но после наученным чрез него доставляет мирный плод праведности» (Евр. 12:11). «Боль» — это одно из основных требований для духовного роста. Оно действительно как для садоводства, так и для христианской жизни, потому как чем жестче очищение, тем больше будет благоухание и красота плодов. Отец наш небесный жаждет вкусить плодов от Своей лозы, и, чтобы они появились, Он, очищая, зачастую режет глубже, чем мы того ожидаем. Однако при сборе урожая «и сеющий и жнущий вместе радоваться будут» (4:36).

Второй секрет плодотворного служения — пребудьте во Мне, Сыне (4, 5). Иисус и раньше говорил ученикам о чудесных новых отношениях с Ним, которые будут возможны через Святого Духа после Его вознесения (14:20). Здесь он объясняет им, что их отношения с Ним — это основа для приношения их плодов. Воистину, ветвь не может приносить плода сама собою (4). Приношение плода для Господа — это не заслуга человека, а работа Христа через нас. Эти две альтернативы полностью противоположны: отделившийся от Христа не приносит плода; последовавший за Христом приносит много плода (5). Продолжительная зависимость от живого Спасителя, «общение» с Ним через Святого Духа и подчинение Ему во всем — вот основные характеристики жизни, в которой Господь прославляется через приношение плода.[196]

Однако Иисус подчеркивает, что это духовное отношение (см. 10: Если заповеди Мои соблюдете, пребудете в любви Моей).

Здесь Он проводит параллель между нашим «пребыванием» в Нем и Его «пребыванием» в Отце; характерной особенностью таких отношений является подчинение. «Пребывание» зависит от «подчинения». «Пребывание во Христе» не должно сводиться к субъективному, мистическому внутреннему состоянию. Сердце, в котором пребывает Иисус, отличается, главным образом, не чувством внутреннего спокойствия, а непорочной совестью «перед Богом и людьми» (Деян. 24:16). Это позволяет слову Иисуса пребывать в нас (7).

Однако повиновение — это не что–то мрачное и непривлекательное, Сие сказал Я вам, да радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна (11). Повиновение Христу — это не тяжелое испытание. Скорее это путь к освобождению. Поэтому оно приносит радость, радость от присутствия Христа, пребывающего в нашем сердце (1 Пет. 1:8). Упоминание радости в контексте образа виноградной лозы уместно, ибо, как заметил Ньюбигин, «плод от виноградной лозы» прославляется в псалмах как данный Господом, «дабы радовать сердце человеческое»¹. Но, опять же, эта радость имеет духовную основу, это радость от подчинения и всецелого повиновения. Связь с приношением плода здесь очевидна, ибо радость Божья в христианах в высшей степени привлекательна для язычников.

Однако не следует уделять чрезмерного внимания перспективе миссионерской деятельности в этой части. Приношение плода и завоевание потерянных душ имеет здесь большое значение, но не исключительное. В Ис. 5:7 тот же самый образ касается общественного правосудия. Также нам не следует забывать о том, как использовал этот образ Павел в Послании к Галатам (5:22): «Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера». Приношение плода, которое прославляет Отца и которое есть результат «очищения» и «пребывания», включает все деяния, милости и служения живого Господа в Своем народе. Там, где появляется Сын, пожинается урожай и прославляется Отец.

Третий секрет успешного служения — это молитва во имя Иисуса (7, 16). Величина обещания поражает: него ни пожелаете (7), него ни попросите (16). На первый взгляд, это кажется неожиданной возможностью уклониться от исполнения миссии.

Но есть одно условие: Если пребудете во Мне (7). Когда мы «пребываем во Христе», мы находимся в такой гармонии с замыслом Господа, что стремление нашего сердца совпадает с Его Божественной заботой, и поэтому Он отвечает на нашу молитву «по воле Его» (1 Ин. 5:14).

Молитва имеет решающее значение для плодотворного служения народа Божьего. К сожалению, для многих христиан проникновенные слова Иакова являются правдой (4:2): «Не имеете, потому что не просите». Не та молитва оберегает, которая обеспечивает успех и плодоносное служение. Молитва молитве рознь. Иисус не приемлет пустого многословия (Мф. 6:7). Но молитва, идущая от сердца, подчиняющегося Его воле и готового разделить Его стремление к миру, имеет безграничную силу. Проповедуя слово Божье, церковь идет вперед на коленях.

Четвертый секрет — это любовь к ближнему (9,10; 12–17; см.: 13:34 и дал.; 17:20–23). Любовь христиан друг к другу, подобная любви Христа к ним, — это еще одно условие эффективной миссионерской деятельности. Мы уже говорили о том, что «только Христос может привлечь других к Христу», но Христос открывается, когда Его люди любят друг друга. Значение любви разъясняется снова. Мы должны любить друг друга, как [Он] возлюбил [нас] (12). Надо отметить, что глагол здесь стоит в аористе, который обозначает законченное действие. «Поэтому перед глазами сразу всплывает распятие»[197]. Он показал Свою любовь тем, что положил душу свою за друзей своих (13). Поэтому «и мы должны полагать души свои за братьев» (и сестер; 1 Ин. 3:16).

Нет большего достоинства или большего свидетельства любви к нам, чем смерть Иисуса на кресте. Мы более не рабы, а друзья (15). Доказательством этой божественной дружбы служит не только крест, на котором Он умер, но правда, которую Он раскрыл нам. Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего (15). Это разделение истины свидетельствует о Его любви к нам. Никогда друзья не одарялись так щедро и не удостоивались такой почести. «Нет никого более богатого, более сильного, более независимого, более доброго и предусмотрительного, чем тот, о ком Христос говорит: „Это Мой друг"»[198]. Это также тесно связано с нашей миссионерской службой, ибо когда мы начинаем в сердце ощущать тот статус, который дал нам Иисус, мы становимся более плодотворными посланниками нашего Господа и Повелителя. А что для нас может быть лучшим побуждением для проповедования слова Божьего другим, чем та честь, которую Он предлагает и им, — честь стать Его друзьями (14)?

Чтобы это не вызвало у учеников излишнего самомнения, Иисус напоминает им о их избрании. Не вы Меня избрали, а Я вас избрал (16). Их пребывание и отношение с ним — это проявление его милости. Однако здесь скрыт самый сильный стимул для нашего служения. Мы служим не потому, что мы достойны этого, имеем необходимые познания, привлекательны, опытны или подходим для этого каким–либо другим образом. Мы служим, потому что были призваны и посланы. Так как Он призвал нас, то Он даст нам все необходимое для нашего успешного проповедования Его слова. Он избирает нас, как Он избрал Израиль, с целью нашего дальнейшего служения. Он избрал нас, чтобы мы шли и приносили плод.

Их избрание подразумевает также, что Иисус «откладывает» их (16). NIV опускает этот глагол, рассматривая его как излишнее повторение глагола «избирать». Но это неправильно, так как между ними существует значительная разница[199]. Данный глагол используется и в ст. 13: «кто положит душу свою за друзей». В Новом Завете он также используется для определения достойности или недостойности людей для христианского служения (Деян. 13:46,47; 1 Тим. 1:12). Речь идет не только о формальном посвящении в духовный сан, хотя Иисус и подразумевает определенные случаи, когда избрание Господа зависит от признания и повиновения. Во времена тяжких испытаний, которые неизбежно появляются на протяжении миссионерского служения и о которых Иисус предупреждает в следующем абзаце, такое «посвящение» служит утешением.

Также следует отметить качество плода: чтобы плод ваш пребывал (16). Такой плод прославляет Господа. «Плод», пребывающий недолго, который только удовлетворяет жажду личной похвалы, но не оказывает никакого влияния на долговременные перемены, — это знак мирского христианства и мирского ученичества. Существование тех, кто откликается на слово Господа с энтузиазмом, но затем, когда наступают гонения, отрекается от Него, — это, по признанию Самого Иисуса, прискорбный факт человеческой природы и миссионерства (Мф. 13:20,21; ср.: 6:66). Плод, достойный Господа, — это тот, который пребудет и принесет славу Отцу и Сыну в грядущий день сбора урожая. Ради такого плода мы должны молиться (16).

2. Противостояние служению (15:18 — 16:4). Сейчас Иисус фокусирует Свое внимание на обстоятельствах, в которых ученики должны проповедовать слово Божье. Эти обстоятельства идентичны Его собственным — речь идет о мире. Восстав против Господа, мир отверг Иисуса, и так как служение учеников — это продолжение служения Самого Иисуса, то их ожидают те же самые условия. Условия служения — это сопротивление. «Служение рано или поздно приводит к страстности… любая форма служения ведет к кресту… сама форма служения — крестообразная. Мы можем осознать это только с точки зрения распятия…»[200]

Иисус сообщает нам, по крайней мере, четыре вещи об этом противостоянии миссионерскому служению учеников.

Во–первых, оно неизбежно (18–25). Иисус не хочет, чтобы Его ученики пребывали в иллюзиях (4). Как учитель, воплощающий честность, Он хочет, чтобы каждый ученик точно знал о том, чего стоит нести имя Христа в грешном мире. Противостояние имеет три причины.

Первая причина — это новое естество учеников (19). Христос умер за мир, и Отец до сих пор любит его [мир], но все же мир остается в состоянии духовного неприятия Его. Если бы мы были от мира сего, то он [мир] «любил» бы нас, так как, естественно, он любит свое. Но мы были избраны от мира (19) и поэтому не противостоим Христу. Мы пришли из другого места и собираемся в другое место, и поэтому нас скорее «ненавидят», чем любят (19).

Вторая причина противостояния — это наша близость к Христу (21). Как ученики, мы разделяем с Ним Его жизнь. Поэтому так же, как мир обращался с Иисусом, он будет обращаться и снами. Иисус снова цитирует принцип, упомянутый в 13:16: Раб не больше господина своего… Ранее это означало покорную службу по отношению друг к другу. Сейчас это означает готовность подвергнуться гонениям. Конечно, некоторые откликнулись на слова Иисуса, значит, откликнутся и на наши, но в целом результат будет тот же. Единение с Иисусом делает противостояние неизбежным. «Господь призвал тебя на сторону Иисуса, где ветер дует Ему в лицо; и если ты пошел с Ним, то не следует ожидать, что рядом с Ним тебе будет спокойно и тихо»[201]. Иисус имеет в виду, что люди противостоят нам не потому, что они не признают в нас Христа, но как раз потому, что интуитивно признают Его. Мир до сих пор распинает Иисуса.

Третья причина противостояния — это наше разоблачение зла. Иисус раскрыл зло во время Своего служения через слово (22) и дела, включая Его чудеса (24). Он — свет миру, чье пришествие выставляет напоказ позорные дела тьмы (3:19,20). Как христиане, мы призваны быть «светом миру» (Мф. 5:14—16). Если наша жизнь будет праведной, то наши «слово» и «дело» будут постоянно противоречить образу жизни окружающих нас. Своими моральными устоями, отношением к работе, личными этическими стандартами мы, сами того не желая, обличаем бесплодные дела тьмы (Еф. 5:11). Как и в случае с нашим Повелителем, искренность нашей речи, нежелание распространять клевету, слова доброты и прощения будут временами вызывать противостояние. Шекспировский Яго говорит о Кассио: «В нем есть красота, в свете которой я выгляжу ужасным». Здесь один шаг до ненависти.

Мир реагирует на Иисуса и учеников судом. Пришествие света обличает тьму. Обнажается неразумность зла и его грязная порочность. Единственное проявление совершенной любви заканчивает жизнь на виселице. Они не имеют извинения (22). По словам Игнатия Антиохийского, писавшего несколько десятилетий спустя после Иоанна, «христианство — это дело не веры, а истинного величия, в то время как мир его ненавидит».

Во–вторых, Иисус учит, что противостояние служению учеников может быть ужасным (16:2). Так как отношение мира к ученикам такое же, как и к Иисусу, то противостояние может дойти до убийства. Христиане I в., к которым обращался Иоанн, уже почти испытали это на себе. В последующие годы римского правления тысячи мужчин, женщин и даже детей будут подвергнуты преследованию, унижению, избиению, самым ужасным пыткам и затем убиты порой с такой утонченной жестокостью, от которой немеет сознание.

Однако мученичество за Христа не ограничивается только I в. На самом деле, больше всего людей пострадало за Христа в нашем уходящем веке. Подсчитано, что в XX в. около 26 млн христиан отдали свою жизнь за Христа в таких странах, как Китай, страны Советского Союза, Камбоджа, Мозамбик, Ангола, Эфиопия и Уганда[202]. Столкнувшись с учением Христа и этими современными реалиями, люди, проповедующие во имя Христа на благополучном Западе, должны послушать слова югославского евангельского лидера Петра Казмича. «Столь популярная западная религиозность на самом деле так неглубока и эгоистична. Она так много обещает и требует так мало. Она предлагает людям успех, счастье, спокойствие, материальное благополучие, но едва затрагивает покаяние, самопожертвование, самоотречение, праведный образ жизни и желание умереть за Христа»[203]. Каждый прочитавший эти слова, так же как и автор, должен задать себе вопрос: готов ли я отдать жизнь за Христа? Это не теоретический вопрос: Иисус имеет полное право задать его нам, и нет гарантии, что Он этого не сделает. Служение Христу — это не игра.

Разве у тебя нет шрама?

Ни одного шрама на ноге или руке?

Я слышал, как ты пел, что ты могуществен,

Я слышал, как тебя называли восходящей звездой,

Разве у тебя нет шрама?

Разве у тебя нет раны?

Но все же Я был ранен лучниками. Уставшего,

Они пригвоздили Меня к древу умирать; и, окруженный

Дикими зверями, настигшими Меня, Я упал в обморок;

Разве у тебя нет раны?

Ни раны, ни шрама?

Но все же, как Повелитель будет раб,

И проткнуты ноги, что следуют за Мной;

Но твои целы: мог ли уйти далеко тот,

У кого нет ни раны, ни шрама?

Эми Кармайкл

Иисус говорит, что противостояние служению учеников будет считаться даже достоинством (16:2). В противостоянии христианскому служению он распознает несколько мотивов. Один из них — это религия. Иисус подразумевает противостояние иудейских лидеров. Цитаты показывают, что Он хорошо знал, о чем говорил; ср.: «Каждый, кто проливает кровь нечестивого, похож на того, кто приносит жертву»[204]. В то время, когда писал Иоанн, читателям, если они были иудеи по воспитанию, грозило отлучение от синагоги или даже еще худшее, если они решали следовать за Христом. В наше время исламские фундаменталисты среди прочих санкционировали гонение на христиан, что мотивировано заботой об имени Бога. К сожалению, в последующие века, после написания данного Евангелия, христиане или, по крайней мере, те, кто называет себя таковыми, с лихвой отплатили евреям за эти гонения.

Однако необходимо определить принцип. Люди, противостоящие служению последователей Христа, — это не обязательно испорченные, полусумасшедшие гонители, размахивающие оружием. Внешне они могут быть порядочными людьми, честными, образованными, с крупицей религиозности, как иудейский фарисей I в. н. э. по имени Савл из Тарса. Но тем не менее они остаются врагами Христа до тех пор, пока они, как Павел, не принимают милость Бога (ср.: 1 Тим. 1:13–16).

Наконец Иисус объявляет о том, что противостояние служению будет длительным. Это обосновано, по крайней мере, тремя причинами. Первая — это то, что Господь остается Господом, независимо от этого противостояния. За много веков до этого в Слове Божьем уже предсказывалось это противостояние. Оно существует, чтобы сбылось «слово, написанное в законе», другими словами, то самое Писание, которое иудеи почитали и проповедовали, пророчествовало об их отвержении.

Вторая причина — пока противостояние длится, мы ощущаем «участие в страданиях Его» (Флп. 3:10, ср.: 19). «Неумолимая ненависть мира к друзьям Иисуса свидетельствует об истинности этой дружбы»[205]. В нашем гонении, даже незначительном, мы еще больше убеждаемся в присутствии Христа. Наше служение — это Его дела, творимые через нас, и поэтому страдать за Него — значит страдать с Ним. Это хорошо видно из слов Иисуса, обращенных к Савлу на пути в Дамаск: «Что ты гонишь Меня?» (курсив мой. — Б. М.). «Гонение христиан происходит не просто по образцу гонения Христа — это гонение Самого Христа»[206]. Об этом свидетельствуют мученики всех поколений, отдавшие свои жизни за Христа. Давайте послушаем Иосифа Бондаренко. Советские власти держали его девять лет в рижской тюрьме в Латвии за проповедование Христа. Он вспоминает, что произошло во время глубокого душевного кризиса в тюремной камере: «Неожиданно я увидел свет в темноте моей камеры и в свете две руки, протянутые ко мне. Это были руки Христа».

Третья причина — противостояние длительно, так как оно подтверждает нашу принадлежность Христу (19). Отношение мира к последователям Христа свидетельствует о том, что Он действительно избрал нас, чтобы мы служили Ему. «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня; радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах» (Мф. 5:11,12).

Более того, мы способны терпеть, потому что Святой Дух свидетельствует вместе с нами (26). Более подробно о возможностях Святого Духа будет говориться в следующем абзаце. Здесь мы видим, что наше свидетельство миру об Иисусе не первично. Свидетельство Святого Духа предшествует нашему (26). Наше свидетельство не первое и не самое важное. Оно зависит не от нас. Это не аргумент в пользу того, чтобы не свидетельствовать, так как сказано: а также и вы будете свидетельствовать (27), но это для того, чтобы понять, особенно когда нам противостоят и наше свидетельство отвергается, что Господь Святой Дух — наш главный помощник. Он не только поддерживает нас в трудную минуту, но Он также может животворить в сердцах даже преследователей (как в случае с Савлом из Тарса) и обращать их к Христу. Он может поступать так, даже если наше свидетельство, как свидетельство Стефана, было внешне бесплодным и неэффективным (Деян. 7:54–58; 22:20).

Необходимо обратить особое внимание на руководящую роль Святого Духа. «Святой Дух — это не какое–нибудь вспомогательное средство в работе христиан. Обещание, данное здесь, обращено не к сильной и „благополучной" в мирском смысле церкви. Оно дано церкви, которая разделяет с Христом Его страдания и унижения, страдания, происходящие от преданности истине в мире, которым правит ложь. Обещание гласит, что именно в этом страдании и унижении всемогущий Дух Господа несет свое свидетельство о распятом Христе, как Господе и Жи–вотворце»[207].

3. Ресурсы, даруемые Господом для служения (16:5—33). В связи с нелегкой задачей, возложенной на плечи учеников, им необходимо услышать слова ободрения. Больше всего их беспокоит предстоящий уход Иисуса (5,6), о котором они снова вспомнили, услышав Его слова о грядущем сопротивлении мира. Поэтому Иисус, заканчивая рассуждение, рассказывает им о возможностях, даруемых Господом для успешного служения. В общих чертах, мы можем выделить два аспекта, касающихся этих возможностей, хотя они неразделимы. Это Святой Дух (5–15) и Сын (16–33).

Во–первых, дар Святого Духа (16:5—15). Суть служения учеников заключается в благовестии, в провозглашении миру Благой вести об Иисусе (13:20,34 и дал.; 15:1–16,27; 17:18–20; 20:21–23). Но в исполнении этой задачи ученики будут не одиноки. Параклет — Святой Дух — будет также «свидетельствовать» об Иисусе (15:26,27). На самом деле истинным евангелистом будет Он — «Господь–Евангелист»[208]. Сейчас Иисус разъясняет суть служения Святого Духа. Оно включает в себя три основных составляющих: проповедование (5—7), утешение (8–11) и наставление (12–16).

Проповедование (5—7). Иисус упрекает учеников за то, что они не спрашивают Его, куда Он направляется (5). В некотором смысле, они уже это сделали (13:36), так что нам остается предположить, что либо этот предыдущий вопрос был слишком поверхностным, либо, что более вероятно, он вылетел у них из головы, так как сейчас они обеспокоены тем, что скоро останутся без лидера. В любом случае, им стоит перестать думать о себе и подумать о том, что уход Иисуса будет значить для Него Самого. Как только они это сделают, они найдут ободрение, так как Его уход позволит прийти Святому Духу (7).

Если Я не пойду, Утешитель [Святой Дух] не придет к вам (7). Эта фраза имеет решающее значение для понимания работы Святого Духа. Иисус не имеет в виду, что две личности Божества не могут присутствовать одновременно. Триединство Господа значит, что все три Его личности всегда присутствуют вместе. Решающее значение имеет слово пошел. Оно подразумевает не столько движение в пространстве, сколько духовное возвышение. Через смерть и воскресение Иисус направляется в дом Своего Отца. Именно этот уход сделает служение Святого Духа возможным, а если бы Он не ушел, то служение Святого Духа стало бы невозможным. Поэтому служение Святого Духа — это не какое–то непонятное разделение духовной энергии, а провозглашение всей христианской общине о триумфальном шествии Иисуса через смерть и воскресение одесную Отца. Служение Святого Духа — это высвобождение сил обещанного царства Божьего в мир. О результатах пришествия царства пишется в Ветхом Завете (ср.: Ис. 11:1–10; 32:14–18; 42:1–4; 44:1–5; Иез. 11:17–20; 36:24–27; 37:1–14; Иоил. 2:28–32). Теперь эти реалии исполнятся в мире через них. Поэтому лучше для вас, чтобы Иисус ушел, так как Его уход принесет все обещанные блага.

Как и Иоанн Креститель, который «пришел… чтобы свидетельствовать о Свете» (1:7), Святой Дух будет свидетельствовать о Благой вести: о смерти и воскресении Иисуса, провозглашая ее как проповедник (14). Однако, в отличие от Иоанна Крестителя, он будет не только указывать на Иисуса, но и принесет Его к ним (17—33). Он будет не только провозглашать о пришествии царства, но и действительно давать возможность ощутить его. Служение Святого Духа будет сравнимо только со служением Самого Христа, «ибо слово Его было со властию» (Лк. 4:32).

Утешение (8—11). Этот «Евангелист» уникален. Как мы уже заметили, помимо того, что он провозглашает, он еще и дает.

Он не остается на подиуме или за кафедрой, Он нисходит на собрание верующих. Это «нисхождение» есть служение Духа в мире, т. е. в сердцах слушающих, а в данном случае — неверующих (8). Он Евангелист, который утешает, донося свое послание лично до каждого. В частности, Святой Дух обличит мир о грехе (8). Дословно глагол означает «указывать кому–то на грех и призывать к покаянию»[209]. Смысл этого отражен в 3:20: «Ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела. его» (курсив мой. — Б. М.).

Это обличение будет относиться к трем реалиям: греху, правде и суду (8). В связи с первым, он обличит в грехе, что не веруют в Меня (9; ср.: 1:11; 3:19; 15:22). Грех, обличаемый Святым Духом, — это скрытый грех, который мы отказываемся признать. Мы скорее распнем Сына Божьего, чем признаем Его (потому что не веруют в Меня). Это «обличающее» служение Святого Духа началось в праздник Пятидесятницы. Петр тогда сказал: «Иисус Назорей, Муж, засвидетельствованный вам от Бога… как и сами знаете», и «они умилились сердцем» (Деян. 2:22,37). Святой Дух> творящий через проповедь Петра, обличил их скрытое сопротивление свету мира, упорный отказ уверовать в Него, как в Спасителя и Господа. Грех — это отказ от милости, высокомерное предположение о том, что мы сами можем искупить свой грех.

В связи с правдой, Святой Дух обличит грех человеческого сердца, потому что Христос сказал: Я иду к Отцу Моему (10). Смерть и воскресение Христа (посредством которых Он идет к Отцу) подтверждают праведность Иисуса. Иудейские власти объявили, что казнь Иисуса будет «праведным» делом. «Лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб» (11:50). Это было «лучше», это сохраняло народ, а вместе с тем и храм, и священный закон. Поэтому это было «праведным делом» и «даже служением Богу» (2). Но тем не менее их сердца говорили на другом языке.

Святой Дух обличит этот скрытый грех, как он сделал это на Пятидесятницу: «Вы взяли и, пригвоздивши руками беззаконных, убили; но Бог воскресил Его»; «Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса, Которого вы распяли» (Деян. 2:23,24,36). «Они умилились сердцем» (Деян. 2:37). Уход Иисуса к Отцу, что подтверждает Его воскресение, обличило их грех за то, что они распяли Его. Поэтому все их безосновательные притязания на «правоту» рушатся, как и все стандарты «правоты», основанные на нашем восстании против Бога и отказе признать Иисуса Праведным, вечным воплощением правды.

Святой Дух обличает грех человеческого сердца с точки зрения суда (11), потому что князь мира сего осужден. Иудеи подвергли Иисуса законному суду и пытались исполнить приговор. Святой Дух, свидетельствуя о Благой вести, показывает нам, что одним из осужденных на кресте был сатана, а вместе с ним — все его дети и слуги (8:42—47). Дьявол «не имеет» Иисуса (14:30) и поэтому был «изгнан» (12:31) абсолютным повиновением Христа. И теперь он стоит осужденный, ожидая своего последнего «изгнания» на последнем суде (Отк. 20:10).

Таким образом, тот, кто обвинял на Пятидесятницу (Деян. 2:23,36), теперь становится обвиняемым (Деян. 2:37), и им остается лишь спрашивать в отчаянии: «Что нам делать, мужи братия?» (37). Распятие было для них, как и для дьявола, решающим моментом суда. Они больше не могут находиться с Господом и не могут искупить свою вину. Они осуждены без права на помилование. Им Святой Дух доносит ответ абсолютной милости Господа, милости, которой они не заслужили и получили в дар: «Покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа» (Деян. 2:38).

Так Святой Дух, как личный наставник, доносит Благую весть Христа до сердца каждого человека. «Еще раз мы видим, что Святой Дух — это не какое–то вспомогательное средство церкви, это наш могучий защитник, идущий впереди церкви, чтобы призывать мир признать свои грехи и покаяться»[210].

Эти три идеи — грех, правда и суд — имеют отношение к общим этическим концепциям сегодняшнего плюралистического общества. В преобладающей атмосфере релятивизма, этические абсолюты отрицаются. Люди притязают на право решать самим, что такое грех, каковы стандарты правды и какой суд считается справедливым, а какой нет. Иисус, через свидетельство Святого Духа, бросает вызов такой этической автономии, раскрывает заговор против Господа, стоящий за этим, и указывает миру на истинный образ греха, истинный смысл правды и суда. Через Духа Божьего Иисус призывает человеческое сердце к покаянию и предлагает спасение, которое есть истинная жизнь.

Наставление (12–16). Наконец, данный Евангелист — это также и наставник, и поэтому Он указывает нам правильный путь. Святой Дух, как Дух истины… наставит нас на всякую истину (13). По сути дела, это репортерское служение: будет говорить, что услышит. Иисус не может сказать им всего, так как сейчас они этого не поймут. Они поймут позже, и тогда Святой Дух донесет до них слова Иисуса. Это обещание дано апостолам как уверение в особом будущем служении Святого Духа, Который окончательно откроет правду Иисуса, предназначенную для каждого поколения. Таким образом, Святой Дух будущее возвестит вам (13), включая «дела откровения и искупления Иисуса во время Его служения, смерть и воскресение, ниспослание Святого Духа царства Божьего и завершение жизни и суда в конце веков»[211]. В виду последующих утверждений об откровении Святого Духа через христианские традиции и тому подобное, необходимо подчеркнуть, что данное обещание было адресовано в первую очередь апостолам, и только апостолам. Местоимение «вы» в 14:26, так же как и в 16:13, относится к тому особому вдохновению апостолов, которое побудило их в дальнейшем написать книги Нового Завета, включая и это Евангелие от Иоанна.

Служение Святого Духа как наставника новообращенных сегодня заключается в том, что Он доносит до них и объясняет правду Священного Писания. И хотя это служение не ново, так как Он уже просвещал апостолов, тем не менее это очень важная функция, которая прославит Иисуса, показав всю величину и полноту Его спасения (14). Отец наделил Сына всеми возможностями (5:19,20), и теперь Святой Дух разделит всю Его полноту с учениками (15).

Во–вторых, Господь дарует нам Сына (16:16–33). Служение Святого Духа достигает своей кульминации в прославлении Иисуса: «От Моего возьмет и возвестит вам» (14). В данном контексте это относится к истине Иисуса, которую Святой Дух донесет до учеников после вознесения. Но Иисус сообщает, что у этого имеется еще один более глубокий смысл, ибо Святой Дух разделит с учениками не только истину Христа, но и Самого Христа! Вскоре увидите Меня (16). Отсутствие Христа будет недолгим. Тот, Кто уходит, вскоре придет! Ни один дар Господа для служения не сравнится с этим. Иисус обитает среди нас! Наше служение — это Его служение. Мы продвигаемся вперед не столько ради Него, сколько с Ним, и это величайшая радость для нас.

В этой части мы можем выделить три причины нашей радости, через которые Иисус также помогает нашему успешному служению.

Первая причина — Иисус присутствует рядом с нами (16—22). Когда из жизни уходит какой–нибудь великий лидер, он оставляет после себя значительный груз воспоминаний и ценных реликвий (таких, как личный стол, книги, тапочки или рукописи), чтобы их хранили и выставляли напоказ в память об усопшем. В случае с Иисусом, нашим величайшим лидером, ситуация обстоит иначе. Он не покинул нас! Как и горе Марии и Марфы, печаль учеников превратится в радость, ибо Иисус вернется к ним.

По поводу того, что Он имел в виду, когда говорил, что увидит их снова, толкователи выдвигают разные версии (16). Но это и понятно, ибо сами ученики были немало смущены (17–19). Многие, следуя Августину и позднее Кальвину, рассматривают второе слово вскоре (16) как намек на возраст церкви, нынешний период искупительной истории, и поэтому утверждение Иисуса и опять вскоре увидите Меня относится ко времени его славного возвращения. Многие более поздние ученые предпочитают толковать данное высказывание как обещание вернуться к ученикам после воскресения. Несомненно, первое слово вскоре в ст. 16 было делом нескольких часов, временем Его разговора с ними до момента, когда они увидели Его в последний раз в Гефсиманском саду. Поэтому второе вскоре, предположительно, тоже обозначает короткий период времени, от момента разговора до вечера Пасхального воскресенья, когда они увидели Христа воскресшим.

Иисус описывает ощущения учеников в красноречивой притче (которая имеет ветхозаветные истоки) о рожающей женщине, чья боль переходит в радость после появления ребенка на свет (21). Наиболее схожий отрывок в Ветхом Завете приводится в Ис. 26:16–21 (ср. также: Ис. 21:2 и дал.; 66:7–14; Иер. 13:21; Мих. 4:9 и дал.), где «вскоре» сочетается с ясным предвидением воскрешения мертвых. Этот переход от боли к необыкновенной радости повторяется изо дня в день во всем мире, в каждой палате родильных домов и каждом доме, где на свет появляется дитя. Это изначальная человеческая радость, которую могут познать только те, кто ощутил эту боль с последующим облегчением и ликованием. Так, говорит Иисус, ощущают себя ученики после воскресения. «Веруя в Него, радуетесь радостью неизреченною и преславною» (1 Пет. 1:8).

Так как присутствие Христа основано на воскресении, реальном историческом событии, которое нельзя отрицать, этой радости… никто не отнимет у вас (22). Ни одна сила на небесах, земле или в аду не лишит нас любви и присутствия Воскресшего. «Вы можете забрать у меня жизнь, но вам никогда не забрать Христа из моего сердца»[212].

Это чудесное обещание «опять вскоре увидите Меня» дано тем, кому Он сказал: «Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас» (20:21). Радость от Его присутствия тесно связана со служением во имя Его. В этом месте служение незаметно переходит в празднование. Тот, кто хочет полнее ощутить присутствие Христа, может найти здесь путь к этому благу, осознать по–новому служение во имя Его. Он Господин служения, и поэтому Он находится на границе, разделяющей противостоящих Ему и служащих для исцеления ран мира.

Вторая причина — у нас есть безграничные ресурсы Христа (23— 28). Иисус упоминает еще об одном источнике радости — услышанной молитве (24). До этого момента просьбы учеников были адресованы напрямую Иисусу, и Он ободрял их Своими молитвами к Отцу. С Его «уходом» их отношения с Отцом меняются коренным образом. Своей смертью и воскресением Он уничтожит границу греха и установит новые отношения, при которых они смогут с полной уверенностью обращаться к Отцу прямо через Него (23). Ссылаясь на Его имя, они тем самым подтверждают свою веру в то, что Его жертва освободила мир от греха, и свое искреннее желание исполнять только те дела, которые увеличивают Его славу. Таким образом, они могут быть уверены в верности Его слов: о чем ни попросите Отца во имя Мое, даст вам (23). Здесь все, чего могут желать ученики; этого достаточно для всех и навсегда.

Факт исполнения наших нужд в ответ на наши молитвы во имя Христа — это тоже источник высшей радости, так как мы убеждаемся в том, что Отец любит нас (27). Кальвин замечает по этому поводу: «Мы достигаем сердца Господа сразу, как только произносим имя Его Сына»[213]. Это также подтверждает, что Иисус восторжествовал над злом в Своей смерти и воскресении и что сейчас Он — вознесшийся Господь, сидящий одесную Отца.

К огромному сожалению, молитвы многих христиан настолько туманны и неопределенны, что трудно ожидать какого–либо определенного ответа от Отца, либо настолько специфичны и эгоцентричны, что прибавление к ним имени Христа только лишний раз показывает, что произносящие их далеки от понимания священного смысла этой фразы. К нашему утешению, мы замечаем, что это великое обещание было впервые дано группе вполне заурядных и грешных учеников, которые вскоре должны были расстаться со своим Учителем. Как и они, мы можем отнести данное обещание к себе, молиться Отцу во имя Сына и открыть ту радость, которую Он обещал. Заметьте, что образец молитвы, который приводит здесь Иисус, — это молитва Отцу через Сына. Все христианские молитвы должны воздаваться во имя Иисуса Христа. Прибавление «во имя Иисуса» — это не какая–нибудь формальность. Это свидетельствует о единой основе всего заступничества, а именно о земном самопожертвовании и небесном заступничестве Иисуса; только так мы можем приблизиться «к трону небесной милости». Кальвин даже пишет, что «отсутствие имени Христа в наших молитвах оскверняет имя Божье»[214].

Молитва непосредственно к Сыну упоминается также и в других книгах Нового Завета (ср.: 2 Кор. 12:8, где «Господь» — это, конечно же, Господь Иисус Христос). Однако это исключение. Как и Павел, ранние христиане обычно преклоняли колена «пред Отцем Господа нашего Иисуса Христа, от Которого именуется всякое отечество на небесах и на земле» (Еф. 3:14,15). Мы не должны в нашем почитании и молитвах фокусировать свое внимание единственно на Христе, необходимо также опираться на Священное Писание, иначе это приведет нас к неполному ощущению веры.

Третья причина — мы видим триумфальное положение Христа (29–33). Иисус обобщает Свое послание к ученикам в последнем предложении (28): «Я исшел от Отца и пришел в мир; и опять оставляю мир и иду к Отцу». В этих словах наблюдается простота и искренность, и ученики это радостно одобряют: Вот теперь Ты прямо говоришь… теперь видим, что Ты знаешь все… посему веруем, что Ты от Бога исшел (29, 30). Их энтузиазм достоин внимания, но он непрочен. «Как молодым новобранцам, им предстоит еще узнать, что одно дело — знать военный устав и носить солдатскую форму и совсем другое — оставаться непоколебимым в бою»[215]. Иисус не позволит им зазнаться. Его вопрос Теперь веруете? (31), вероятно, звучит иронично. Такая «вера» вскоре, как и они сами, развеется в разные стороны (32). Предсказание Иисуса об их скором отступничестве вторит Зах. 13:7 (ср.: Мк. 14:50). Писание должно исполниться.

Однако все не так плохо. Его последние слова воодушевляют: Я победил мир (33). Это так по двум причинам. Первая — то, что Его Отец с Ним (32). В этом заключается Его высшее утешение, тайна, внутреннее причастие с Божеством, пропущенное через ощущение земного воплощения, непоколебимое основание его жизни и служения. Это даст ему силы одолеть темные реки, простирающиеся впереди.

Вторая причина для Его ликования — это то, что Он восторжествует. Последнее слово стоит не за дьяволом, подбирающимся все ближе и ближе, и не за мятежным миром, падающим во тьму. Оно стоит за Отцом, а значит, и за Тем, Кто пришел как вечный Сын и Раб Отца. Своим повиновением до самой смерти Он подтверждает, что сама смерть будет побеждена и вместе с ней — мятежные силы тьмы и греха. Но мужайтесь: Я победил мир (33).

«В конце Он, и только Он, сможет сказать это слово. Победа полностью за Ним. Триумфальная песнь в конце будет не „Мы победили", а „Достоин Агнец закланный" (Отк. 5:12)»[216]. И это воистину так! «Я победил!» Этот триумф разделяют и его ученики, и также можем, Его милостью, и мы. Их отступничество будет ужасным, но это не будет их концом. Их битва в служении Иисусу с силами зла в мире будет долгой и кровавой и приведет большинство из них к мученической смерти. В мире будете иметь скорбь (33). Однако посредством этого победа будет за ними (и за нами), в дар мира через наше единение с Тем, Кто навечно одержал победу (33). Но перед этим последним столкновением, остается исполнить еще одно служение — священное действие молитвы.

3. Заступничество: первосвященническая молитва

Мы приближаемся к одному из ярчайших откровений в этом Евангелии. Темпл описывает это место как, «возможно, самый священный отрывок изо всех четырех Евангелий»[217].

Молитва за оставляемых учеников имеет долгую историю, идущую от лютеранского теолога XVI в. Дейвида Хитрея назад к Кириллу Александрийскому, жившему в начале V в. Название этой молитвы свидетельствует о небесном заступничестве нашего Господа (ср.: Рим. 8:34; Евр. 7:25), но необходимо помнить, что молитва произносится на земле, а не на небесах, и произносится в определенный момент служения Иисуса. Хоскинс, а в след за ним и Уэсткотт предлагают название «первосвященническая молитва», что точнее отражает исторические условия и ее назначение.

Однако нас волнует другой вопрос: почему Иисус розносит молитву именно в этот момент? И почему Святой Дух счел нужным дать нам подробное описание этой молитвы? Эти вопросы редко обсуждаются богословами, но они, несомненно, имеют очень большое значение для толкования этой главы.

Этот вопрос затрагивает Кальвин. Наблюдая связь между молитвой и предыдущими рассуждениями, он пишет: «Здесь Иисус показывает всем учителям, что они должны не только распространять Слово Божье, но и подкреплять его молитвами, привлекая тем самым помощь Господа, чтобы Его благословение сделало их дело более плодотворным»[218]. Каждый, кто взял на себя ответственность учить Слову Божьему с кафедры, на уроках в воскресной школе, в богословских колледжах или в других менее формальных условиях, должен помнить об этом образце, представленном Иисусом, и «сочетать учение с молитвами». Духовно мертвые проповеди, уроки и лекции не тронут сердца студентов или учеников. Конечно, молитву нельзя измерить количеством, но все же современной западной церкви молитвы не хватает. Слово Божье и молитва неразрывно связаны. Именно через молитву Слово Божье открывается нам. Молитва — это цена власти, и церковь Иисуса Христа не вернет потерянную власть до тех пор, пока не откроет эту основную библейскую истину.

Мы также замечаем, что молитва возносится именно в тот момент, когда Иисус приближается к распятию. Искупительная смерть Иисуса — это не само собой разумеющееся последствие. Тот факт, что ради этой цели он «исшел» от славы Отца (4) или что Его служение привело к этому моменту (см. ссылки к слову «час»), не подразумевает, что такое окончание неизбежно. Предание Себя смерти — это новый и особый акт повиновения со стороны Иисуса, пока не «пробил час», все должно быть сделано. Он должен снова предстать перед Отцом и в дальнейшем акте самоотречения, ради замысла Отца, намеренно позволить возложить Себя на жертвенный алтарь. Часто повторяемая «первосвященническая молитва» необходима любому живущему по воле Божьей.

Однако для этой молитвы есть еще одна основная причина. Это нужды учеников — и за них Я посвящаю Себя (19). Поэтому мы задаем себе вопрос: почему Иисус, посылая учеников в мир для служения во имя Его, не только наставляет, но и молится, чтобы их служение было успешным (23), и в молитве предлагает Себя в жертву? Ответ лежит в поразительной истине о том, что дело христианской общины в служении раскрывается во внутреннем диалоге между двумя Божествами и в самопожертвовании Сына. Таким образом, историческое служение последователей Христа в мире, охватывающее непосредственное свидетельство учеников (6—19) и продолжение миссии на протяжении веков до нынешних дней (20–26), объединяется в этой молитве и через нее предлагается Отцу. Это наш важнейший источник, откуда мы черпаем силы для служения. Дары, которыми мы пользуемся, молитвы, которые мы воздаем, проповеди, которые мы провозглашаем, милость и сострадание, которые мы проявляем по отношению к другим, — все вытекает из этого важнейшего момента в преддверии Голгофы, когда Иисус в молитве преподносит служение церкви Отцу.

Здесь также заключается наивысшее утешение для слуг Христа. Наши дела и свидетельства, во всем своем разнообразии, уже заранее суммированы, исцелены, обновлены и доведены до конца в святом ответе Христа на призыв Отца. Таким образом, недостатки нашего служения — неверие, многочисленные неповиновения, эгоизм, вялость, трусость и компромисс с миром — уже преодолены. Служение становится актом, в котором жертвоприношение и вознесение Христа провозглашаются в мир до того времени, как придет Тот, Кто доведет наше служение до конца.

Утверждения такого рода не лишают нас ответственности. Они обозначают, что мы должны признать истинную основу нашего служения и поместить ее в параметры конечной цели Господа. Служение, видимое таким образом, — это очень многообещающее занятие, несмотря на жесткое противостояние мира и его неверие, невероятное количество тех, кто еще не слышал Слово Господа, и нужды тех, кто взывает к спасению рабов Христа. Иисус помолился за нас. Те, которых Ты дал Мне (9), придут к Нему. Служение, как и жертвоприношение, будет доведено до конца.

Молитва также напоминает нам о нашей несоизмеримой ценности для Господа. То, что Отец и Сын объединили свои усилия в деле на благо Церкви, показывает, какое большое значение она имеет для Бога. Конечно, наше служение имеет цель прославления Самого Господа (13:31; 17:1), но эта слава распространяется также и на Его Церковь. Необычайно волнующе осознавать, что Иисус молится также и за каждого из нас (20 — за верующих в Меня по слову их). С этой точки зрения, данная молитва предвещает верховное служение Иисуса на небесах. Он молился за нас, Он молится за нас. Большего утешения представить невозможно.

Данная молитва разделяется на три части. Сначала Иисус молится за себя (1—5), за учеников (6–19) и за всех верующих (20–26).

1) Иисус молится за Себя (17:1—5)

Место, где молится Иисус, не указывается. Если два предыдущих рассуждения происходили, как мы уже указывали, в верхней комнате, то вполне возможно, что там же произносилась и молитва. Ст. 1 гл. 18 производит впечатление смены места. Также возникает вопрос об отношении данной молитвы с той, что Иисус произносит в Гефсиманском саду, записанной в трех других Евангелиях (Мк. 14:32–42 и параллельные места). Здесь наблюдаются явные совпадения. Обе они сосредоточены вокруг приближающегося жертвоприношения Христа, и обе ведут к моменту наивысшего самоотречения. Однако, с другой стороны, их настроение и содержание различаются, и поэтому лучше всего их рассматривать как дополняющих друг друга.

Первое слово Христа имеет решающее значение — Отче! Греческое слово pater переводит арамейское Abba — Авва (ср.: Рим. 8:15; Гал. 4:6). В общей сложности, в Евангелиях записана двадцать одна молитва Христа. И в каждом случае Он использует именно это слово для обращения. (Единственное исключение приводится в Мф. 27:46.) До Иисуса никто и никогда не употреблял это слово для обращения к Богу — ни в ветхозаветных молитвах, ни в иудаистских литургиях, дошедших до нас из I в., ни в Кумранских свитках. Причина этого очевидна — Авва означает «папа» или «папочка». Так обращается к своему отцу малыш. Для предшественников и современников Христа этот термин был чересчур фамильярным, а поэтому недопустимым при обращении к Всемогущему. Но Иисус использует его регулярно, что свидетельствует о Его уникальной близости с Отцом, о чем говорится в данном Евангелии. В абсолютном доверии, заключающемся в этом слове, Иисус идет на распятие.

То, что настал кризисный момент, не подвергается сомнению; «пришел час Мой» (ср.: 2:4; 7:6,8; 8:20; 12:23,27,31; 13:1,31). Перспектива неминуемой смерти открывает наши самые сокровенные заботы. Смерть Христа уникальна, и все же на этом уровне она ничем не отличается от других смертей. Когда Иисус молится в преддверии Голгофы, мы узнаем Его самые сокровенные заботы. На самом деле забота только одна, что неудивительно для нас, — слава Его Отца (1; ср.: 12:28). Она достигается путем

Его собственного прославления. Прославь Сына Твоего, ибо через Его возвышение и желание принять смерть прославится Сам Отец. В этом слава Господня отличается от славы человеческой. Сын ищет славы для Отца; Отец ищет славы для Сына. Прославление другого, а не себя, — это и есть истинная слава (12:43).

Первое прошение раскрывает всю суть молитвы; все остальное — комментарий. Оно также связывает молитву с началом рассуждений. «Ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нем» (13:31).

Прославление Отца достигается двумя взаимосвязанными путями. Первый — это дарование жизни (2). Как мы уже заметили, служение Иисуса прославляет как Отца, так и Сына. Однако распятие — это не одиночная «игра», где Отец и Сын стремятся прославить друг друга, не касаясь мира, в котором это все происходит. Действие, прославляющее Отца и Сына, также дарует жизнь падшим грешникам. Другими словами, прославление, в котором прославляется другой, выражается не только в отношении Отца и Сына, но и в их совместном сотворении блага и прославления творений Божьих, которые и составляют мир. Только из любви к миру Отец послал Сына, и Сын отдает Свою жизнь (3:16; 1 Ин. 4:7–14).

Вечная жизнь, конечно же, как и везде у Иоанна, — это жизнь, дарованная свыше, жизнь царства Божьего. Здесь описываются два аспекта этой жизни. Первый — это ее источник, это дар Сына (2). Для того чтобы этот дар стал доступным для нас, необходимо, чтобы Отец вручил Сыну верховную власть. Верховная власть Христа узаконена Его пасхальной победой (Рим. 1:4). Эта верховная власть делает возможной верховное служение учеников (Мф. 28:18), и как результат этого служения — дар вечной жизни. Как Господь над всеми, Иисус имеет власть даровать эту жизнь любому. Но, из–за человеческого неверия, не каждый ее получит. Тот, кто получает, знает, что источник ее лежит не в них самих, а в деянии Господа. Они — это дар Отца Сыну (2). «В различии между „всеми людьми" и „всеми теми, которых Ты даровал Ему", выражается неминуемая трагедия милости Господа — она [милость] предлагается всем, но не многие ее получают, и те, кто ее получает, есть избранные»[219].

Во–вторых, Иисус объясняет природу вечной жизни. Это жизнь, при которой знают и Отца, и Сына (3). Вечность жизни относится скорее к качеств/жизни, а не к ее количеству. Конечно же, она разделяет победу Христа над смертью, которую Он добыл через смерть и воскресение, и поэтому она «бесконечна», но это не главная ее особенность. Это жизнь «со знанием Бога». «Вечная жизнь — это скорее знание Вечного Бога»[220]. Мы были сотворены для этого, и без этого человеческий дух будет вовеки алчущим. Августин выразил это следующим образом: «Ты сотворил нас для Себя, и наши сердца будут беспокойными до тех пор, пока они не найдут покоя в Тебе». Этот дар непосредственного знания Господа — есть обещание нового договора.

«И уже не будут учить друг друга, брат — брата и говорить: „познайте Господа", ибо все сами будут знать Меня, от малого до большого, говорит Господь» (Иер. 31:34).

Это знание включает знание и Отца, и Сына. Иисус — это Тот, через Кого мы познаем Господа, но это не все, что мы можем узнать о Господе. Бог — это Отец, Сын и Святой Дух, и хотя каждая из этих личностей — это истинный и полноценный Бог, а поэтому и вечный, все же всю полноту Господа мы можем наблюдать только в совокупности этих трех личностей. «Знание Господа» значит знание всех трех Божеств. Для этого мы были сотворены и это — настоящая жизнь!

Говорить о том, что «познание Господа» — это высшая цель нашего бытия, как это делает здесь Иисус, не означает, что мы должны отказаться от этого мира и погрузиться в какое–то сверхъестественное существование. Господь, Которого мы знаем, — это Творец, так же как и Искупитель (см. коммент. к 1:3). Но мир ни внутренний, ни внешний не может удовлетворить нас; это не было замыслом Господа. Вне мира мы ищем Господина мира, вечного Бога славы, милости, величия, Отца, Сына и Святого Духа. Вечность позволяет нам познать Его глубже, через более полноценное ощущение Того, Кто бесконечен. Получить дар вечной жизни — это не конечная цель нашего путешествия; в некотором смысле, это только начало.

Второе выражение славы Господа — это завершение дела (4). Это упоминание о деле Иисуса, очевидно, включает в себя приближающееся дело распятия и воскресения, через которые достигается прославление Отца. Это утверждение также применимо и к ученикам, посланным служить в мир. Мы также должны прославлять Того, Кто призвал нас, продолжая Его дело в мире.

Данный текст проясняет некоторые аспекты христианского служения. Во–первых, он указывает на наше верховное побуждение — прославление Господа. «Для Господа, стоящего надо всем, а не для нас мы были созданы» (Кальвин). Если наша главная цель — «прославлять Господа и радовать Его вечно», то вот и способ достижения этой цели — исполнение Его миссии в мире. Эта истина также исключает любую двусмысленность в богослужении и свидетельстве. Богослужение, не ведущее к свидетельству, — бесплодно и не прославляет Господа. Свидетельство — это, само по себе, форма богослужения, истинное прославление Отца и Сына. Далее, если мотив для нашего служения — это прославление Господа, то служение с целью прославления какой–либо человеческой организации или человека обречено на осуждение. Мы должны служить ради славы Всевышнего.

Иисус говорит о прославлении Господа на земле. Господь прославляется также и на небесах, но уже не от нашего служения. Только здесь, на земле, мы имеем для этого возможность, и мы не должны ее упускать. «Мне должно делать дела Пославшего Меня, доколе есть день; приходит ночь, когда никто не может делать» (9:4).

Данный текст также говорит об определенном ограничении (4): дело, которое Ты поручил Мне исполнить. Если посмотреть на служение Иисуса с разных точек зрения, то мы увидим и другие ограничения, возложенные на Иисуса. С географической точки зрения, вся Его жизнь прошла в пределах центральной Палестины. Он никогда не видел ни Рима, ни Афин, ни Александрии, не говоря уже о более дальних уголках планеты. Его жизнь также была ограничена с точки зрения некоторых чувственных переживаний. Он не познал радостей брака, заботы отцовства, проблем зрелого возраста или ограничений старости. Даже с точки зрения Его учения и исцеляющей деятельности, в Палестине в то время существовало множество нуждающихся, которым Он не помог ни словом, ни делом. И все же Его служение было совершенным и целостным, так как Он делал только то, что Отец поручил Ему исполнить. Поэтому в конце Он мог искренне сказать: «Я совершил дело» или более проникновенно, в последние минуты на кресте: «Совершилось». Такие же ограничения возложены на каждого последователя Христа. Господь не призывает нас достучаться до всего мира или помочь всем нуждающимся в мире. Для нас есть определенная работа, и, исполняя эти определенные дела как можно усерднее, мы служим Господу и находим покой.

В конце концов, данный текст говорит нам о необходимом завершении. Для прославления Господа необходимо не только начать дело, но и успешно его завершить. Фраза «спасется тот, кто вытерпит до конца» имеет отношение как к служению, так и к спасению. Свидетельство Павла должно стать девизом для каждого служителя Христа: «Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил» (2 Тим. 4:7). Молитва сэра Уолтера Рэли также затрагивает данный аспект:

«Господи Боже, когда Ты поручаешь Своим рабам какое–нибудь дело, дай нам также силы не только начать его, но продолжить и довести до конца, чтобы прославить имя Твое через Того, Кто для свершения Твоего дела положил Свою жизнь, — нашего Искупителя Иисуса Христа».

Для Иисуса завершение дела стоило жизни, но только через исполнение последней воли Отца Он прославил Себя, и через Себя — Отца, а также искупил весь мир.

Вступительная часть молитвы заканчивается просьбой Иисуса о сохранении Отцом для Него славы, которую Он имел прежде бытия мира. Как указывает Хэнчин, приняв облик человека, Иисус лишился славы (ср.: Флп. 2:5—8)[221]. Расплата Иисуса за служение на земле началась еще во время Его пребывания с Отцом.

В этой последней просьбе Иисус поднимается над Своими бурлящими эмоциями и думает о конечной цели Своего служения. «Который, вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест, пренебрегши посрамление» (Евр. 12:2). Как спортсмен, не обращающий внимания на попытки соперников помешать ему, движется к победе, так и Иисус проходит через боль и унижения, видя перед собой славу, которую даст Ему Отец после мученической смерти.

2) Иисус молится за учеников (17:6–19)

Иисус помолился, чтобы Отец прославил Его после того, как Он свершит дело, которое Отец поручил Ему. Затем Он молится за учеников. И смысл этого ясен. Ученики — это наглядное проявление завершения Его дела. Он пришел, чтобы освятить Себя, но цель этого — чтобы и они были освящены (19). Таким образом, великий искупительный замысел Господа фокусируется на маленькой группе людей, сидящих в верхней комнате в пасхальный вечер, которые готовы отречься и покинуть своего Учителя, разбежавшись как испуганные овцы. И все же, как знает Иисус и свидетельствует об этом в данном отрывке, они не будут потеряны, но станут зерном великого урожая в последний день — Церковью, видящей Его славу (24). «Прославленный Сын Господа свершил Свое дело, принеся в мир мессианское сообщество преданных учеников. Таким образом, дело Иисуса определяется не как всеобщее провозглашение Отцовства Господа и братства людей, но скорее как сотворение Церкви, состоящей из людей из плоти и крови, оторванных от мира, к которому они до этого принадлежали, „силой Господа"»[222].

Молитва Иисуса об учениках разделяется на две части. Впервой части Он дает определение Своим ученикам, которые составляют предмет Его молитвы (6—10); и во второй части Он молит Отца за них, что составляет прошение Его молитвы.

а) Предмет молитвы Иисуса (17:6—10)

Ст. 6,9,10 сообщают нам о владельце. Ученики были собственностью Отца — которых Ты дал Мне (6,9). В ст. 10 владение обоюдно между Отцом и Сыном: И все Мое Твое, и Твое Мое. Здесь присутствует элемент предопределения, как и в других местах данного Евангелия (ср.: 6:37; 12:37–40; 15:16), где, в конечном счете, Отец и Сын — едины (см. коммент. к 1:1 и 6:37). Однако нужно отметить, что Иисус говорит о этих людях как о «уразумевших» (7) и «уверовавших», хотя это не исключает их избранности. Также мы видим здесь пользу — так как они были призваны Господом, они находятся в полной безопасности. Это очень кстати, так как Иисус готов открыть врага, который жаждет расправиться с ними.

Ст. 7,8 описывают их знание. Ныне уразумели они, что все, что Ты дал Мне, от Тебя есть (7). Несмотря на многочисленные ограничения в их понимании, ученики осознали главную истину, что Иисуса можно постичь только с точки зрения Отца. Они приняли и уразумели истинно, что Я исшел от Тебя, и уверовали, что Ты послал Меня (8). Следует отметить, что суверенность по поводу Христа явилась через принятие Его слов (8). Все другие основания — исторические, философские или моральные — могут только способствовать нашей вере. Но самое главное — это верить Его словам.

Ст. 10 говорит об их достижении. И Я прославился в них. Более ободряющих слов трудно найти во всем Новом Завете. Если мы вспомним все достижения учеников до этого момента, то это замечательное утверждение. Весь его смысл будет осознан только после Пятидесятницы и в последующие годы. Однако даже тогда ученики не были совершенны. Прославление Христа Его учениками покоится в нашей вере в Него, как в Спасителя, что подтверждает Его дело и прославляет Его. Однако это не означает, что наше прославление Его зависит от нашей веры. То, что Иисус, не имеющий нив чем нужды, все же может быть прославлен через наше повиновение и служение, должно быть большим стимулом для того, чтобы мы жили ради Него.

б) Прошение молитвы Иисуса (17:11–19)

Отношения Иисуса с этими людьми совсем скоро изменятся коренным образом. Я уже не в мире, но они в мире (11). Уход Иисуса — это кризис для учеников, который побуждает Иисуса молиться. Во время этого «отсутствия» (включая как дни до Пасхального воскресенья, так и более длительный период после того, как Его присутствие станет неощутимым) Иисус молит о четырех благах для них.

1. Иисус молит об их сохранении (11,12,15). Это необходимо, так как им предстоит встретиться с двумя очень сильными противниками. Первый из них — это мир, который «возненавидел» их (ср.: 15:18–25). Это обобщает Его мысль во втором рассуждении. Противостояние мира Иисусу и его ученикам проистекает из правильного ощущения, что они не принадлежат миру и поэтому осуждают его.

О втором враге уже также упоминалось — это дьявол (15). Иисус несколько раз упоминает в этих главах о Своей победе над дьяволом, но это ни в коем случае не означает, что Его победа только номинальна. Случай с Иудой (12), который, находясь в тесной компании апостолов, исполнял волю дьявола, наглядно демонстрирует нам внушительную силу сатаны. Своими словами Иисус показывает, что Иуда не помешал Его планам (12). Более того, его отступничество было предсказано за много веков до этого в Писании. Слова сын погибели в греческом оригинале могут указывать либо на его характер, либо, как в NIV, на его судьбу. Случай с Иудой показывает, что ученикам предстояла настоящая борьба. Петр, который учился у Иисуса, позже говорил о дьяволе, как о «рыкающем льве» (1 Пет. 5:8). Павел ссылается на «духов злобы поднебесных» (Еф. 6:12).

Мир и дьявол — это опасные враги, и упоминание Иисусом их в Своей молитве — это призыв к бдительности, просьба о сохранности. Карсон уместно замечает по этому поводу: «Духовная сфера молитвы Христа последовательна и сокрушительна. В отличие от Него, сегодня мы больше молимся о нашем здоровье, планах, решениях, финансах, семье и даже азартных играх, вместо того чтобы молиться об опасности, исходящей от дьявола»[223].

Как же тогда должны противостоять ученики? Силой имени Господа (11,12). Имя Господа открывает Его сущность. В Ветхом Завете Господь открывается народу Израиля под разными именами, каждое из которых сообщает что–нибудь важное о том, Кто Он есть. Иисус дал ученикам абсолютно новое понимание Бога, В некотором смысле, Он дал Господу новое имя. Это откровение Господа будет теперь оберегать их. Если они будут оставаться преданными той истине, которую открыл им Иисус, позволяя ей наполнять свой ум, формировать их понимание и наставлять их на правильное поведение, то они будут пребывать «в Его имени» и будут сохранены от всех нападок мира и дьявола (11). «Имя Господа — крепкая башня: убегает в нее праведник, и безопасен» (Прит. 18:10).

2. Иисус молит о том, чтобы они были едино (11). Результатом пребывания учеников в имени Господа будет их ощущение единства, о котором просит Иисус для них. Далее он будет просить о том, чтобы они были едины в своем свидетельстве, здесь же Он просит о их единстве во время духовных нападок на них. Их единство само по себе будет победой над дьяволом, так как частью его стратегии будет атаковать их. Это также будет частью их вооружения против него, так как их единство будет выражением силы имени Господа, которое защищает их. Они будут так же едины, как Отец и Сын (11). Поэтому это гораздо более глубокое понятие, чем просто товарищество, о чем мы поговорим подробнее ниже.

3. Иисус молится о том, чтобы они имели в себе радость (13). Несмотря на страшнейших врагов, которые будут противостоять им, христианская община может испытать ту же радость, что и Христос, и Он молится об этом. Примечательно, что Он упоминает о Своей радости, в то время как неимоверные страдания вот–вот постигнут Его. Радость, о которой Он говорит, непреходящая. Это радость совершенная (13). Ни внешнее противостояние, ни предательство не угасят эту радость, и также не угаснет радость учеников.

Радость — это знак Царства Небесного в пророчествах Ветхого Завета (ср.: Ис. 35:1; 55:11,12). В отличие от времени Иоанна Крестителя, время Иисуса Христа было временем празднования (Мк. 2:19). Конечно же, жених уйдет, но только на самое короткое время (16:16). Вскоре он вернется снова и боль деторождения уступит место радости Царства Божьего.

4. Иисус молит об их посвящении (17–19). Хотя мир — это опасное место для учеников, Иисус не хочет, чтобы они покидали его (15). Главная причина состоит в том, что у Бога есть замысел в отношении их пребывания в мире (18). «Они не должны образовывать гетто, но идти вперед для служения»[224]. Как Ты послал Меня в мир, так и Я послал их в мир (18). Более подробно описано это назначение будет тогда, когда речь пойдет о воскресении и излиянии Святого Духа (20:20—22), и, соответственно, наше исследование этого замечательного отрывка будет проведено, когда мы дойдем до этих стихов.

Важность служения учеников (а через них — и всей церкви) нельзя переоценить. Иисус должен покинуть мир; ученики должны прийти в мир. Это не означает, как может показаться на первый взгляд, что они должны заменить Иисуса, став вместо Него светом миру. Параллель, проведенная в ст. 18, имеет огромное значение. Все служение Иисуса в мире было на самом деле служением Отца в Нем и через Него, Посылающего в Посылаемом. Служение учеников, посланных в мир Сыном, подобным же образом, не их, а Его через них. Служение церкви — это не что иное, как продолжение служения Господа. Однако для нее выдвигаются и такие же требования. Послание в мир значило для Иисуса полное предание слову и зову Отца. Назначение учеников обозначает то же самое. И поэтому, в конце концов, Иисус молит, чтобы и они были освящены истиною.

«Освятить», так же как и «святой», в оригинале имеет еврейский корень, обозначающий «отделять». Ранее Иисус молился Тому, Кого называл «Святый Отче». Именно святость Отца была основой для служения Иисуса. Этой святости, отделяющей от греха и наставляющей на путь истинный, Иисус просит для Своих учеников. Служение — это противостояние света тьме. Поэтому орудием для исполнения должны быть сыны света, которые не ходят во тьме (8:12). Они должны быть избраны «к благовестию Божию» (Рим. 1:1).

Способ их освящения, так же как и их сохранения, — это Слово Божье (17). Иисус передал им это Слово. Он Сам — воплощенное Слово Божье (1:14). Он пошлет Святого Духа, чтобы это Слово и далее отражалось в них и других. Однако их освящение будет успешным благодаря посвящению Самого Христа. И за них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною (19). Таким образом, дело Христа, которое будет «совершено» в своей искупительной благодати в момент Его смерти, в более глубоком смысле будет «совершено», только когда совершится служение учеников. «А Христос за всех умер, чтобы живущее уже не для себя жили, но для умершего за них и воскресшего» (2 Кор. 5:15). Жизнь не для себя означает жизнь ради благовествования. Быть учеником Господа — значит быть служителем Господа.

3) Иисус молится за всех христиан (17:20—26)

Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их (20). Эта заключительная часть молитвы Иисуса необыкновенна, так как затрагивает непосредственно нас с вами. Упоминания Иисуса о будущих поколениях, которые уверуют и последуют за Ним, есть и в других местах Нового Завета (10:16; Мф. 24:14; Лк. 13:29). Однако нигде в Новом Завете это огромное сообщество (включающее и читателей данных страниц) не упоминается Иисусом так ясно, как здесь. Сейчас Иисус стоит между завершением Своего земного поручения и славой, ждущей Его у Отца. Как альпинист взирает с высоты на расстилающиеся перед ним гряды гор, так и Иисус смотрит на грядущие столетия. Он взирает на урожай столетий, церковь Искупителя, включающую в себя всех людей всех наций и рас. Он молится за нас.

1. Он молит, чтобы церковь была единой. Да будут все едино (21); да будут совершены во едино (23). Это единство поясняется дополнительно в сопутствующих фразах.

Во–первых, это сверхъестественное единство, определяемое и заключаемое в единстве Отца и Сына; ср.: как Мы едино (21, 22). Поэтому наша христианская жизнь — это не что иное, как жизнь, разделяемая с Божеством! Наше единство — это часть единства Отца и Сына, единства любви и повиновения, которые объединяют Отца и Сына[225]. Ранее Иисус объяснил эту жизнь с точки зрения служения Святого Духа (3:1), жизнь Царства Божьего, благодаря которой мы становимся «чадами Божиими» (1:12). Соответственно, это единство достигается не с помощью наших человеческих усилий, но через дар славы Иисусом, которую Он получил от Отца (22). Слава в данном контексте имеет то же значение, что и в ст. 4,5. Это слава откровения Отца через Сына, свершенная в распятии и воскресении. Павел говорит о том же в Еф. 4:3: «…сохраняйте единство духа…» Наша задача лежит не в создании этого единства. Это не в наших силах. На нас лежит ответственность поддержания и проявления этого единства.

Во–вторых, данное единство — ощутимо, благодаря ему мир уверует (21), что Иисус был послан Отцом и что Отец любит церковь. Это единство сильно повлияет на мир. Так же как Иисус открыл миру невидимого Бога, воплотившись в человека (1:4), так и церковь станет видимым откровением невидимого Бога и Его любви. Таким образом, единство, о котором молит для нас Иисус, сотворено не нами, но проявляется в нас. Миру необходимо видеть наше единство.

В–третьих, единство церкви — в благовестии. Это единство, основанное на свидетельстве церкви, благодаря которому люди обретают веру, да уверует мир, что Ты послал Меня (21, 23). Оно выражается в послании, которое порождает веру; о верующих в Меня по слову их (20). «Это не просто „единство любви". Это единство, основанное на преданности откровению, которое Отец передал первым ученикам через Сына, откровению, которое они приняли и стали распространять»[226].

Молитва Иисуса неизбежно порождает трудности. Он просит Отца о единстве для Своих последователей, основанном на отношениях с Отцом через Сына и Святого Духа, которое достаточно видимо, чтобы оказать помощь церкви в ее служении.

Мы можем отнести эти испытания к местным общинам. Именно там мир чаще всего сталкивается непосредственно с церковью. Отношения внутри этих общин должны быть такими, чтобы мир не только увидел и признал, что Иисус — это истинное откровение Господа, но что Ты… возлюбил их, как возлюбил Меня. Церковь должна быть «центром любви», где отношения между ее членами отражают взаимную поддержку и абсолютную, всепоглощающую любовь Отца и Сына. Это относится к любым отношениям, будь то отношения мужчин и женщин, молодых и старых, мирян и духовенства, новых и давних прихожан, богатых и бедных, образованных и необразованных, социально высоко стоящих и низко стоящих, лидеров и подчиненных, новообращенных и устоявшихся христиан, черных и белых и любых других противоположностей, которые охватывает церковь.

Вне местных общин испытания также неизбежны. Единство, поддерживаемое ценой истины, не поощряется Господом. Средневековая церковь — это хороший пример единства, которое не способствовало обретению веры, но даже наоборот. Это было единство, которое, как дали понять реформаторы XVI в., поддерживалось ценой истины слова Божьего, открытой нам Христом. Такое единство должно было быть принесено в жертву, хотя бы на короткое время, чтобы восстановить благовествование. Однако трудно поверить, что нынешняя раздробленность протестантской церкви (по самым последним подсчетам, количество ее конфессий составляет более 22 тысяч!) допустима, с точки зрения молитвы Христа. Там, где Святой Дух сотворил жизнь тела Христова среди нас и где присутствует согласие основ откровения, данного Иисусом, невозможно продолжать служение Христа в изоляции и в состязании с теми, о ком молится Иисус в своей молитве.

Помимо испытаний в молитве Иисуса есть также и ободрения по двум поводам. Во–первых, единство, о котором молит Иисус, дарует нам Сам Отец. Нам не нужно ничего создавать. Наша задача заключается в том, чтобы искренне проявить то, что Господь уже сотворил для нас. Церкви едины в Господе. Нам необходимо позволить этому сверхъестественному единству проявиться в местных общинах и между церквами.

Мы также можем почерпнуть вдохновение из того факта, что Иисус молится за единство и Его молитва достигает цели. Если даже наши молитвы во имя Христа находят Его отклик (14:13,14; 15:16; 16:24), то молитва Иисуса тем более. Он не может быть не услышанным. Несмотря ни на что, церковь едина и будет единой в славе завершения. Это утверждение не освобождает нас от служения во имя этого единства в настоящем, но оно избавляет нас от отчаяния и неверия. Иисус восторжествовал. Все христиане и все церкви однажды полюбят друг друга, как любит Отец Сына и Сын — Отца.

2. Иисус молит также об убежденности мира. Существует разногласие по поводу того, что выражает в оригинале слово hina («для того, чтобы» или «с тем, чтобы» в ст. 22, 23). Выражает ли оно цель (т. е. «Да будут совершены во едино, и да познает мир»; единство как условие веры), или, что более вероятно, оно выражает следствие (т. е. единство будет результатом того, что мир уверовал).

Даже при второй альтернативе, важность «обретения веры» очевидна. Иисус хочет, чтобы мир убедился в том, что Он жаждет, чтобы мир пришел к Нему. Мы уже наблюдали это желание вовремя Его публичного служения (6:37; 7:37; 12:44; см.: Мф. 9:36; 11:28; Лк. 19:41). Этому желанию не противоречит Его убеждение о том, что только данные Ему Отцом откликнутся. Сердце Христа такое же широкое, как сердце Господа, Который так возлюбил мир, что послал в него Своего единственного Сына. Та же любовь лежит в основе Его просьбы не забирать учеников из мира (15), но сохранить их, чтобы они исполнили служение в мире.

Он просит о том, чтобы мир уверовал, и единственное, что мы можем сделать, чтобы внять Его молитве — это служить, проповедуя Его слово.

Для такого служения нужны «две руки». «Первая рука» — это провозглашение и сообщение миру об откровении Отца в Сыне, достигшем кульминации в самопожертвовании за грехи мира. Это откровение (6) обычно выражается словами (8) и должно распространяться в словах, чтобы мир уверовал в то, что служение Иисуса — это служение Отца в Нем и поэтому Он — Спаситель и Господь грешников.

Но у этого служения есть и «вторая рука». Она как видима, так и слышима. Содержание этой «второй руки» ясно выражено в ст. 23: Да будут совершены во едино, и да познает мир, что Ты… возлюбил их, как возлюбил Меня. Браун восклицает, что «основа для сравнения захватывает дух»[227]. И это действительно так! Любовь Отца к Сыну во всем ее богатстве точно воспроизводится во взаимных отношениях людей в христианских общинах! Именно об этом просит Иисус.

Эта «вторая рука» представляет ту часть благовествования, которая обычно игнорируется или недооценивается, но которая занимает центральное место в евангелизационной стратегии Иисуса по отношению к христианам (ср.: 13:34,35). Это относится к местным общинам. Группа христиан, связанных друг с другом любовью Божьей так, что другие, глядя на них, восклицают: «Посмотрите, как они любят друг друга», — это община, где благовествование «есть сила Божия ко спасению» (Рим. 1:16). Благовествование — это общинный акт. Это провозглашение как отношений церкви, так и ее убеждений. Проповедник — это всего лишь представитель общины. Благая весть, провозглашаемая с кафедры, либо принимается и поэтому безмерно усиливается, либо отвергается и поэтому безмерно ослабляется отношениями в церкви. В этом смысле, каждый христианин — свидетель. Каждый раз, когда мы собираемся вместе, мы либо усиливаем, либо ослабляем действие Благой вести качеством своих отношений с членами общины.

Самое большое препятствие для нашего успешного благовествования, согласно молитве Христа, — это не столько устаревшие методы или неадекватное представление Благой вести, сколько такие явления, как клевета, бесчувственность, резкая критика, ревность, злословие, нежелание прощать, тайная обида, неспособность оценить других, озабоченность собой, жадность, эгоизм и любая другая форма нелюбви. Это опасные противники успешного благовествования, которые делают его бесплодными оставляют несметное количество людей без Спасителя. Мы открыто противостоим «славному благовестию» своими греховными отношениями внутри общины, которая предназначена сообщать его. Не нужно быть гением, чтобы понять, почему влияние церкви на общину часто так незначительно, несмотря на величину послания. Мы сражаемся одной рукой!

Роджер Фредриксон, комментируя Иоанна, описывает один трогательный случай, когда церковь, в которой он был пастором, приняла участие в публичной службе примирения с другой общиной, с которой они двадцать лет до этого были в разладе. «Когда мы пели „Велика верность Твоя", многие люди обнялись в тесном святилище и их слезы благодарности и радости смешались воедино. На следующий день люди останавливали некоторых из нас на улице, говоря, что они слышали „Благую весть". Послание, которое мы провозгласили, стало… заслуживающим доверия»[228].

3. Иисус молит о том, чтобы служение учеников было доведено до конца (24–26). Заключительные строки молитвы возвращают к ее начальным темам, в частности к славе, об откровении которой просил Иисус, чтобы прославить Отца (1,5). Иисус просит о том, чтобы те, которых дал Ему Отец, были с Ним и видели славу Его, которую Отец дал Ему (24). Здесь говорится об откровении славы во время второго пришествия Христа. Это будет «завершением дела, которое Отец поручил Ему». Люди всех столетий и со всех концов земли, которых Отец дал Ему, предстанут перед «Сидящим на престоле» (Отк. 5:13).

«Со Мной» — это язык любви. Возлюбленные жаждут присутствия любящего. Так Иисус в последние минуты утекающего времени, перед тем как встретиться с тьмой, взирает через грядущие столетия и предвидит объятия своих возлюбленных в славе, которая должна быть.

«И мы видели славу Его», — свидетельствует Иоанн, размышляя над земным служением Христа, — славу, которая открылась сразу, как началось Его служение. Вскоре мы будем созерцать «славу» Его мучительного самопожертвования и победоносного воскресения, и через столетия Святой Дух прославит Его, взяв от того, что было дано Христу, и возвестит ученикам (16:14). Но за всем этим, мы точно знаем, придет день, когда слава, которую Христос разделял с Отцом, откроется нашим глазам. До этого дня славы мы будем двигаться вперед, смотря сердцем, а не глазами. Церковь должна продолжать свой паломнический путь (ecclesia militans) в мире, который «не знает Отца», и укрепляться на своем пути откровением, данным Иисусом (26), всеобъемлющей любовью Отца, а главное — присутствием Христа среди нас и в наших сердцах (26).

4. Посвящение (18:1 — 19:42)

1) Арест (18:1–11)

В условиях, ведущих к аресту Иисуса, становится ясно, что весь этот сценарий был предвиден и даже спланирован Им Самим. Его арест и осуждение почему–то кажутся неизбежными. Иисус пришел в мир от Отца. Он уходит из мира к Отцу. В глазах мира, окончание Его служения не было счастливым и победоносным. Его мятеж против призыва Господа достигнет своей ужасной кульминации в убийстве Сына Божьего. Однако только так можно одолеть силы тьмы, и только так любовь Господа может полностью открыться.

Арест Иисуса излагается просто и ясно. После того как Иисус закончил учение и молитву, он выводит учеников из дома, где проводилась последняя вечеря, в иерусалимскую ночь. Если доверять традиционным воззрениям, то они прошли около мили, сначала на север и затем на восток, мимо огромной, угрожающей тени храма. Идя вдоль улиц, они, бывало, заглядывали в светящиеся окна, где ужинали паломники, так же как и они несколько минут назад. Иерусалим в то время был полон посетителей, и для учеников было большим облегчением оказаться у городских ворот и вдохнуть свежего воздуха. Там они спустились вниз, прошли через долину потока Кедрон и приблизились к склону горы Елеонской. Немного поднявшись в гору, они достигли места назначения — оливковую рощу, которая была частью садовой территории города.

Пасхальный закон запрещал в тот вечер предпринимать путешествия любой дальности, но такое было допустимым. Кроме того, это было знакомое место. Очевидно, у Иисуса был богатый покровитель, который предоставил ему свой сад по этому поводу. Важно отметить, что именно в эту ночь Иуда знал, где можно было найти Христа. Отправив Иуду с поручением (13:2), Иисус преднамеренно захлопнул ловушку и сейчас предлагал Себя в качестве наживки, в идеальных условиях для Его захвата, во мраке ночи, в безлюдном месте.

Три других евангелиста приводят здесь еще некоторые детали — возобновившееся чувство скорби Христа, Его призыв к ученикам молиться, долгие ночные часы агонии от мыслей об ожидающей Его участи и утешение Его ангелом (Мк. 14:32—42; Лк. 22:39–46).

Наконец в темноте послышался шум шагов приближающейся толпы с фонарями, факелами и оружием (3). Иуда шел во главе ее. Толпа состояла в основном из иудейских служителей, так как они должны были произвести арест, однако римские представители тоже присутствовали (3). Обычно располагаемые в прибрежной Кесарии, римские войска во время праздников перебрасывались в столицу и оставались в крепости Антония, лежащей к северо–западу от храма. Слово, переведенное как отряд (3), могло означать группу из тысячи воинов. Конечно, в данном случае это, скорее всего, не так, но вероятно, что это было значительное количество. Популярность Иисуса в народе была известна, и празднование Вербного воскресенья не осталось не замеченным римлянами.

Стоит отметить, что Иисус Сам берет инициативу в Свои руки. Иоанн подводит итог всему этому событию и всей этой истории: Иисус же, зная все, что с Ним будет, вышел (4). Слово вышел может означать, что роща была окружена стенами и поэтому Иисус встал в проходе. Кого ищете? (4). Иоанн пропускает сцену с поцелуем Иуды. Это не обязательно, по его мнению. Слова Иисуса это Я (5, ego eimi) заключают в себе уже известный нам двойной смысл. Они сказаны для того, чтобы Его арестовали. Но читателю предлагается постигнуть истинный смысл этих слов (LXX — священно имя Божье; см. также: Исх. 3:14 и Ис. 40–55).

Эффект, произведенный его словами, поражает нас. Они отступили назад и пали на землю (6). «Мы — это мир, к которому Господь выходит в лице Иисуса Назорея, спрашивая: „Кого ищете?" Мир идет ощупью за своим истинным лидером: Он предлагает Себя, а мир, поддавшись на время влиянию Его божественности, арестовывает и распинает Его»[229]. Повлияла ли на них Божественная сущность Христа, как предполагает Темпл, или они испытали ужас от того, что им придется наложить руки на Того, Чьи сверхъестественные возможности уже давно стали легендой, — нам это не известно. В любом случае, мы видим, что на мгновение власти отступили. Однако Иисус ослабляет напряжение, называя Себя снова и прося безопасного прохода для Своих учеников (8), чтобы исполнилось слово, сказанное Им (9; 6:39) несколько месяцев назад. Интересно отметить, что слова Иисуса приводятся в Евангелии так же часто, как и цитаты из Ветхого Завета.

Несомненно, обрадовавшись, что Иисус достанется им без борьбы, власти охотно пошли на уступки. Описывается момент незначительной стычки. Петр, очевидно, только что проснулся. Переполняемый чувством преданности к Иисусу и выказывая немалое мужество в условиях присутствия вооруженных войск, он хватается за меч, который взял с собой, и отсекает ухо первосвященническому рабу (10). Греческий термин, используемый Иоанном и Марком, подразумевает, что Петр отсек только часть уха, а не целый орган. Интересно отметить, что он отсек ему правое ухо, что также отмечает и Лука (Лк. 22:50). «Удар был настолько неуклюж, насколько было велико мужество Петра; тактика была такой же бесцельной, как и его полное непонимание ситуации»[230]. Иисус останавливает кровотечение одним прикосновением (Лк. 22:51), и Его уводят во мрак, испить чашу Отца, которую Он наполнил и вложил в Его руки (11).

По этому поводу стоит отметить некоторые детали.

а) Царское самообладание Иисуса (18:1—7)

На протяжении всего эпизода Иисус занимает центральную позицию и управляет событиями. Солдаты стоят на заднем плане. Ключевая фраза приводится в ст. 4: Иисус же, зная все, что с Ним будет, вышел. Все это случилось, чтобы сбылось слово, реченное Им (9). Контроль Иисуса над ситуацией особенно отражается в Его словах: это Я. Примечательно, что на иудейском суде перед синедрионом, по поводу которого Иоанн не вдается в детали, именно эта фраза приводит судей в бешенство и они единодушно выносят Ему самое тяжкое обвинение в богохульстве (Мк. 14:62). При произнесении этих слов служители храма пали на землю, показывая тем самым невероятную природу откровения Божественного величия (ср.: Иез. 1:25–28; Дан. 10:4 и дал.; Деян. 9:4 и дал.; Отк. 1:13 и дал,). Таким образом, силы зла, в своем зловещем союзе — предательство Иуды, искаженная религия, выражаемая служителями храма, политическая жестокость, воплощенная в римских солдатах и, помимо всего, зловещее очертание князя мира сего, — все падают ниц перед этим кротким монархом, Который отдается на их волю.

Не требуется особых усилий, чтобы увидеть сходство всего этого с нашим миром, ибо те же самые силы и многие другие все еще присутствуют в нем. Час тьмы медлит, но о его преодолении провозглашается здесь. То, что описывается здесь, — это не очередная схватка в бесконечной борьбе света и тьмы, добра и зла, представляющая нам победу Христа хоть и убедительной, но не дающей гарантии, что в следующий раз, в некотором будущем, баланс сил может измениться и исход будет иным. Задачей Иоанна при написании этого Евангелия было передать великую и славную Благую весть о том, что это была решающая битва, исход которой определяет итог всей войны навсегда. Этим объясняется и невероятное самообладание Иисуса, и Его господство.

О любовь Божья!

О грех человеческий!

В этом ужасном бою ты показал нам свою силу,

И победа осталась за любовью,

Ибо наш Господь распят.

Ф. В. Фабер

Эта истина применима как к нашему миру, так и ко всей вселенной. Какие бы темные силы ни угрожали нам, они не сильнее Того, Кто сражался и одолел их в Пасхальном торжестве. Ибо «все дьяволы, которых мы встречаем, были заранее побеждены в этой битве Христа. В конце концов, дьявол — это бык, пойманный в сети, дикий зверь, забивающий себя на смерть»[231].

б) Забота Христа

Необычайно трогательно наблюдать, как Иисус, столкнувшись с последним испытанием в Своей жизни, заботится о Своих учениках. Такую заботу мы уже наблюдали: «Иисус, зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу, явил делом, что, возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их» (13:1). То же самое заботливое сердце видно и здесь, когда Иисус просит, чтобы освободили учеников: пусть идут (8). Он берет всю неприязнь врага на Себя, чтобы отвлечь ее от них, и все это, зная… что с ним будет (4).

Это заботливое сердце — залог нашей безопасности. Благодаря ему, Он не потеряет тех, кого дал Ему Отец (9). Добрый пастырь отдал свою жизнь за овец. Когда придут волки, он останется с ними, защитит стадо, любимое им. Каким бы не представлялся волк в нашей сегодняшней жизни — вина и стыд от постигших нас неудач, голоса острой критики, неожиданные, парализующие нас чувства несостоятельности, незаметно подкрадывающиеся к нам, — добрый пастырь готов встретить их, чтобы сказать: «Пусть идут!»

Отвлечение Иисусом вражеской неприязни от Своих учеников в целом отражает все Его искупительное служение. Он становится на наше место, прощает нам наши грехи, чтобы мы могли свободно идти.

Терпя позор и грубые насмешки,

Он стоял, обвиняемый вместо меня.

Филипп Блисс

в) Невероятная покорность Христа

Ничто не выделяется здесь так ярко, как добровольная сдача Иисуса. Тот, Кто может призвать Себе на помощь двенадцать легионов ангелов, Чье царское величие заставило врага

¹

пасть на землю, добровольно принимает Свой арест, суд и смерть. Его слова Петру открывают Его сердце: Неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец? (11). Эти слова продолжают Его молитву в саду, так как другие евангелисты добавляют: «Авва Отче! все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего Ты» (Мк. 14:36). Что может означать чаша? Для пророка, хорошо знавшего Ветхий Завет, каким был Иисус, это может означать только одно. Чаша — это символ суда Божьего; это чаша ярости Божьей против греха человеческого (ср.: Ис. 51:17— 22; Иер. 25:15–28; Зах. 12:2). «В странной милости Божьей, чаша Его праведного гнева вручается в руки не врагов, а возлюбленного Сына. И Он будет пить ее до дна, пока слова „Я жажду" не заменит на „Свершилось"»[232].

2) Иудейский суд и отречение Петра — час тьмы (18:12—27)

Центральная часть данной главы представляет собой одно из самых печальных и самых темных мест всего Писания, если не брать распятие. Однако даже здесь звезды светят в ночном небе.

Теперь Иисус находится в руках иудейских властей, и сначала Его отводят к Анне (13). Так как первосвященником того времени был Каиафа (11:49), то вмешательство Анны требует отдельного объяснения. Анна — бывший первосвященник (6–15 гг. н. э.), его сместил предшественник Пилата, к огорчению иудеев, для которых должность первосвященника обычно была пожизненной. В последующие годы не менее четырех сыновей Анны занимали эту должность, а Каиафа был его зятем. В Деян. 4:6 говорится о «роде первосвященническом» и первосвященником называется Анна, хотя Каиафа упоминается сразу после него. Упоминание Луки о «первосвященниках Анне и Каиафе» носит тот же характер (Лк. 3:2). С любой точки зрения, Анна был силою за троном и поэтому Иисуса сначала ведут к нему.

Иисус в этом месте «помогает служителям исполнить их обязанности»[233]. Анна пытается уличить Иисуса в преступлении, что позволило бы синедриону приговорить Его к высшей мере наказания, что и произойдет через несколько часов.

Здесь необходимо дать три комментария.

1. Иоанн не сообщает никаких подробностей о суде перед синедрионом, хотя появление Иисуса перед ним и Его обвинение имело решающее значение для того, чтобы передать Его римским властям. Причина этого умолчания, вероятно, кроется в том, что Иоанн уже упоминал о собрании синедриона и его решении убить Иисуса (11:45–53), а также о неприятии Иисуса иудеями. В описании суда над Иисусом он фокусирует свое внимание на другом элементе — появлении Иисуса пред римским прокуратором.

2. Предварительное слушание перед Анной, а затем и Каиафой, проводится сразу после ареста Иисуса служителями храма, следовательно, ранним утром. Если это выражает поспешность, то перед нами вырисовывается ясная картина. Приближение Пасхальной субботы и недели опресноков, которая следовала за ней, сделало бы невозможным распятие в этот период, так как это нарушило бы святость этих дней. Фрэнк Морисон в своем интригующем бестселлере «Кто сдвинул камень?» («Who Moved the Stone?») предполагает, что, скорее всего, власти выступали против взятия Иисуса перед праздничными днями и что только неожиданное появление Иуды с предложением привести их к Иисусу для ареста на очень выгодных условиях заставило их поторопиться и исполнить задуманное в четверг вечером. Чтобы казнить Иисуса, им было необходимо судить Его и вынести приговор через синедрион рано утром в пятницу, затем успеть получить подтверждение Пилата часов до одиннадцати так, чтобы уже в полдень Он был на кресте, а к вечеру умер, чтобы до заката солнца успеть снять Его с креста. Это возможно, но непросто.

3. Описание судебного разбирательства перед Анной прерывается для того, чтобы взглянуть на то, что происходило во дворе. Иоанн улавливает атмосферу темной ночи, в то время как происходящее в доме Анны перекликается с отречением Петра во дворе. Петр следовал, за солдатами, ведущими Иисуса, сопровождаемый другим учеником (15), который, как ясно из текста, имел доступ в дом первосвященника. Личность данного ученика не открывается Иоанном. Многие предполагают, что это был сам автор Евангелия. История об отречении несет некоторые подробности, которые подтверждают эту точку зрения. С другой стороны, идея о том, что сын простого рыбака из Галилеи имел такую близость с иерусалимскими властями, вызывает сомнения. Уильям Баркли в качестве предположения упоминает легенду, в которой рассказывается о доме, некогда принадлежавшем Зеведею, отцу Иоанна. Если это так, то можно предположить, что это было место галилейского рыболовного бизнеса, куда наведывался первосвященник в качестве клиента. Поставка рыбы из Галилеи была, несомненно, важным делом в Иерусалиме того времени, и поэтому такое объяснение близости Иоанна с первосвященником вполне допустимо, но сомнительно[234].

Петра признают и позволяют ему войти во двор, где девушка, следящая за дверью, спрашивает его: [В уверенности] И ты не из учеников ли Этого Человека? (17). Сам вопрос побуждает к отрицательному ответу. Петр, застигнутый врасплох, поддается этому побуждению. Он отрекается от своей связи с Иисусом (17).

В это время в доме продолжался допрос Иисуса. Суть иудейского судебного процесса основывалась на клятвенных показаниях свидетелей. «Все зависело от их показаний. Если показания двух свидетелей совпадали в общих чертах, то обвиняемый был обречен, чтобы он ни говорил в свое оправдание»[235]. Поэтому строгий юридический процесс основывался более на допросе свидетелей, чем обвиняемого. При аресте в саду действительно было много свидетелей; но это было не то время, которое интересовало суд.

Анна фокусирует свое внимание на учениках и учении Иисуса (19). Это были две области, где он пытался уличить Христа. Упоминание об учениках, возможно, ассоциируется с «ложным пророком», образом из Втор. 13:1 — 10, который «представит… знамение или чудо» и «отвратит» народ от почитания Бога Израиля. Подобное преступление наказывалось смертной казнью. Движимый тем же желанием, Анна задает Иисусу вопрос о Его учении, чтобы услышать слова Иисуса о собственной святости. Иисус отрицает существование какого–либо тайного, еретического учения среди учеников. Все, что Он говорил им, говорилось и в публичном учении (20). А если была какая–нибудь ересь, то пусть найдут свидетеля и допросят его (21).

Неустрашимость Иисуса перед Анной побуждает одного из служителей ударить Его по щеке (22). Это стало предвкушением той неимоверной боли, которую Иисус испытает совсем скоро. Однако Он не отпрянул. Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня? (23). Иисус отвергает любые ложные обвинения и требует, чтобы процесс вели должным образом, с привлечением и допросом свидетелей. «Другими словами, Иисус взывает к справедливому суду»[236]. Анна, сбитый с толку откровенностью Христа, не может более ничего поделать и посылает Его к своем зятю (24), а затем и в синедрион.

Действие снова переходит на улицу. Упоминание об огне (18:25) еще раз свидетельствует о том, что была ночь. «В Иерусалиме, находящемся в полумиле над уровнем моря, бывает довольно холодно весенними ночами»[237]. Петр стоял в темном дворе вместе с другими и ожидал развития событий в доме. Его отношения с врагами свидетельствуют о его падении. В это время его снова спрашивают о связи с Иисусом (25). Сейчас он более уязвим. Что если они опознают в нем обидчика, который отсек ухо рабу в саду? Петр снова отступает и во второй раз отрекается от Иисуса. Третье испытание Петра несло некоторую угрозу, так как вопрос исходил от родственника того человека, которого он поранил. Не я ли видел тебя с Ним в саду? (26). «Не меня». И тотчас запел петух (27). Еще раз предвидение Иисуса сбылось (13:38). Так, пока Иисус искренне свидетельствует, Петр отрекается. «Иоанн создал разительный контраст между тем, как искренне ведет Себя Иисус, не отрицая ничего, и как трусливо повел себя Петр, отрицая все»[238]. С пением петуха предательство Петра вдруг открывается ему и он, «вышед вон, горько заплакал» (Лк. 22:62). Час тьмы!

Во тьме той иерусалимской ночи мы можем рассмотреть несколько составляющих этой тьмы. Первая тьма — это отречение от Господа со стороны Анны. В этой сцене Анна представляет иудаизм, веру народа Божьего, идущую от Авраама. Иудеи испытали множество благ Господних на протяжении своей истории: чудесные победы у Красного моря и на земле Ханаанской; великие лидеры, такие, как Моисей, Самуил и Давид; пророки, такие, как Илия, Амос, Исайя или Иеремия. Они получили от Господа договор, писанный закон и обещание о Мессии и Царстве Божьем. Все эти традиции собрались воедино в лице одного человека, первосвященника, который сейчас стоял перед Мессией, наконец–то посланным Господом. Однако, вместо того чтобы пасть перед Ним в признании, Анна, как мы видим, пытается использовать любую уловку из Писания, чтобы приговорить Его к смерти. Глубокая печаль отражается в этом допросе, печаль Израиля, народа, отвергшего своего Бога. Ни одно из сегодняшних государств не считается таким теократическим, как Израиль, тем не менее в современном мире существует немало народов, которые в последние десятилетия уходящего века отреклись от всех ценностей и убеждений своих отцов–основателей. В этом у Анны также достаточно последователей.

Вторая составляющая иерусалимской тьмы — это отречение от Бога со стороны Петра. Петр был назначен предводителем общины нового Царства Иисуса. Он был свидетелем чудес Иисуса. Он видел славу Иисуса, видел, как насытились пять тысяч, как запрыгал хромой, как прозрел слепой, как парализованный унес свою постель домой и даже мертвый воскрес. Он слышал учение Иисуса, включая Его предупреждения о приближающемся кризисе, в том числе и для Петра (Лк. 22:31). Несмотря на это, он' трижды отрекся от Него, сказав: «Я не с Иисусом. Я не знаю этого человека». В тот момент, когда Иисус больше всего нуждался в его помощи, Петр отвернулся от Него и ушел. Это отступление актуально и сегодня. Сколько нынешних христиан ощущают постоянное чувство провала из–за неспособности или нежелания искренне предстать перед Христом! Как и Петр, мы все больше и больше идем на компромисс, до тех пор пока наша жизнь не превращается в сплошное отречение и наше воскресное посещение церкви, вместо очищения и воодушевления, несет свидетельство о нашем лицемерии.

Однако есть и третья составляющая иерусалимской тьмы, еще более ужасная, чем остальные, — это кажущееся бессилие Господа. Эта тьма происходит не от нашего отказа от Господа, а от отказа Господа от нас. Перед нами — Сам Сын Господа, творящий и защищающий Слово жизни, и Он выглядит беспомощной пешкой в руках Своих врагов; Его пинают от одного к другому, как мячик, люди, которые поворачивают правосудие как хотят и которые собираются вынести самый несправедливый приговор за всю историю юриспруденции. Тот, Кто при помощи Своего величественного «Я есмь» заставил Своих врагов в саду пасть на землю, сейчас добровольно отдается в руки Своих мучителей, как обычный узник в сцене, повторяемой изо дня в день (и засвидетельствованной наглядно в документах Международной амнистии) во всех странах мира. В паломничестве Иисуса к Голгофе мы сталкиваемся не только с триумфом, но и с тем, что Павел назвал «немощное Божие» (1 Кор. 1:25). Эта немощность никому не чужда. Господь, не пришедший на помощь, когда мы больше всего в этом нуждались; молитвы, оставшиеся не услышанными; разочарования, лишающие нас надежд; трагедии, приходящие нежданно; безысходность, когда ни молитвы, ни просьбы, ни восхваления, ни другие панацеи не только не лечат, но даже не облегчают наших страданий. Немощность Господа также проявляется в мире, в тех зверствах, которые свершаются ежедневно, и в лице миллионов нуждающихся: голодающих, беженцев, униженных и больных. Господь, если Он действительно правит миром, кажется нам слабым, ограниченным и не способным удовлетворить Свои нужды.

Но в этом отрывке есть также и положительные элементы, сияющие, как звезды в небе. Мы можем различить здесь три таковых.

1. Присутствие Господа. В ст. 14, представляя Каиафу, Иоанн напоминает читателям, что это он подал совет Иудеям, что лучше одному человеку умереть за народ (11:50). И сразу же все становится ясно. То, что Каиафе представлялось циничной целесообразностью, Господь использует в Своих целях. Несколько недель спустя Петр скажет им: «Вы взяли и, пригвоздивши руками беззаконных, убили [Иисуса]» (Деян. 2:23), но «этот человек был дан вам Господом по Его замыслу и предвидению».

Господь говорит о тьме. «Скажу ли: „может быть, тьма сокроет меня, и свет вокруг меня сделается ночью". Но и тьма не затмит от Тебя, и ночь светла, как день: как тьма, так и свет» (Пс. 138:11,12).

Таким образом, Иисус, стоя перед ложным первосвященником Своего народа, чудесным образом подтверждает Свой титул истинного Первосвященника народа Божьего. Он не тот, «который не может сострадать нам в немощах наших», потому что «и сам обложен немощью»; «ибо, как Сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь» (см.: Евр. 4:15,16; 5:2; 2:18). Ничто, буквально ничто не разделяет нас с Ним.

2. Замысел Господа. Если мы снова обратимся к Петру, то сможем различить еще одну звезду. На первый взгляд, его тройное отречение кажется ужасной катастрофой. В горьких слезах, вся его жизнь перевернулась; надежда угасла, свет погас и воцарилась тьма. Но Лука (22:31,32) предлагает нам другой взгляд на это. «Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу; но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих». Даже этот чудовищный провал Петра уже заранее был предусмотрен в замысле Господа. Он не покинут. Скорее это момент его «обращения».

Отличительной чертой характера Петра, и в то же время самым уязвимым местом, была его излишняя самоуверенность: «Если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь. <…> Хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою…» (Мф. 26:33,35). Он упрекает Христа, когда Тот говорит о распятии. «Будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою!» (Мф. 16:22). И за этим следует такой унизительный провал. Для Иисуса это не было сюрпризом, потому что он знал Петра (2:24). В своем отречении Петр сталкивается лицом к лицу с самим собой, со своим внутренним злом и своей моральной беспомощностью. Однако в этом открытии есть надежда. Так, когда Иисус позже указывает ему на этот провал, Петр более не доверяет тому, что ведает он, но сдается на милость того, что ведает Иисус (21:15—18). Крест, который выбрал Петр в конце жизни, также поднял его до Господа и Его замысла. В этот момент прозрения, Симон, непостоянный человек из песка, становится Петром, камнем, сильным и зависимым, потому что он научился полностью полагаться на Христа. Так и в нашей жизни, «Его любовь достаточно сильна, чтобы противостоять жалости, пока стыд и раскаяние не сделают свое благое дело» (П. Т. Форсит). Для нас, как и для Петра, провал не должен означать конец.

Тьма, нависшая надо мною,

Не тень ли это от его протянутой заботливой руки?

Фрэнсис Томпсон

3. Узник Божий. Самая яркая звезда, сияющая в той тьме, — это Сам Иисус Христос. Он стоит во тьме, и страх окутывает Его сердце, но Он продолжает стоять, и страх не овладевает Им. В этой тьме Он свидетельствует: Если Я сказал… хорошо (23). Он «есть свидетель верный» (Отк. 1:5), воплощающий в Себе истину Божью во тьме лжи, окружающей Его. «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (1:5). «Один человек, говорящий истину, имеет больше силы, чем целый город, живущий во лжи» (Солженицын).

В этом свидетельстве Иисус озарил путь бесчисленному множеству учеников последующих столетий. Лютер в Вормсе в 1521 г. («На том стою и не могу иначе, да поможет мне Бог»); Дитрих Бонхёффер перед нацистами в 1944 г.; архиепископ Ялани Лювум перед своими угандийскими обвинителями в 1977 г., бесчисленное множество других мучеников за Христа~в последние десятилетия в коммунистическом Китае, Восточной Европе, Африке, Южной Америке и Азии — свет продолжает светить во тьме.

Однако что относится к миру, имеет отношение и лично к нам. Тьма может окутывать нас, мечты не будут исполняться, трагедии и печали обрушатся на нас, молитвы останутся без ответов, слабость не покинет нас, но свет истины Божьей будет освещать тьму, пока не настанет день и все тени не исчезнут навсегда.

3) Римский суд перед Пилатом (18:28 — 19:16)

Процесс над Иисусом в иудейском верховном суде, который Иоанн не описывает, в этом месте заканчивается (ср.: Мф. 26:57–27:1; Мк. 14:53–65; Лк. 22:66–71). Поэтому следующее событие, записанное у Иоанна, — это суд перед римским прокуратором Понтием Пилатом. Подробное описание этого процесса, живые образы, захватывающие диалоги и повышающееся напряжение придает всему процессу атмосферу строгой законности. Здесь мы сталкиваемся с необычайным парадоксом: суд приговаривает к высшей мере наказания самую совершенную жизнь, которую когда–либо знала земля, воплощение блага, любви, добра, чистоты и искренности. Живший Святым умирает осужденным. Невинный умирает как виновный. И все же, как это ни покажется странным, этот факт имел решающее значение для замысла Божьего, как мы вскоре увидим.

Слушание перед Пилатом делится на две части, чему соответствует разделение глав:

а) в ст. 18:28—40 описываются основные обвинения и первоначальный допрос, после которого Пилат приходит к выводу, что Иисус невиновен в том, в чем Его обвиняют, и пытается добиться его освобождения по амнистии в честь праздника Пасхи;

б) в ст. 19:1—16 описывается безрезультатная попытка Пилата избежать ловушки, приготовленной для него иудейскими властями, чтобы заставить его принять решение о казни Иисуса.

1) 18:28–40

Когда Иисус отказался отвечать на вопросы и защищать себя, а свидетели не смогли выдвинуть какого–либо обвинения, первосвященник привел Иисуса под присягу и потребовал ответить на вопрос, считает ли Он Себя Мессией. Процедура, как и все иудейские процедуры в этом деле, велась не по закону. Но это дало желаемый результат для Анны и Каиафы. Иисус не только подтвердил Свой мессианский титул, но и, повторив Свое «Я есмь», назвался небесным Сыном Человеческим, о Котором писал Даниил (Дан. 7) и Который разделяет славу с Предвечным и будет судить в конце дней (Мк. 14:62; ср.: Мф. 26:64). Синедрион ужасается от такого неслыханного богохульства. Вердикт уже заранее известен. Они ведут Иисуса к Пилату, чтобы тот подтвердил их приговор и позволил им привести его в исполнение.

Действие переносится в дом правителя в Иерусалиме, стоящий на западном холме и возвышающийся надо всем городом, известный как дворец Ирода. Было все еще раннее утро, что, однако, не мешало Пилату. Историки сообщают, что день в Римской империи начинался очень рано. (Император Веспасиан так рано начинал свой день, что успевал сделать все свои дела к полудню.)

В ст. 28 присутствует глубокая ирония. Чтобы не оскверниться, иудейские лидеры не входят в дом Пилата. Войти в дом язычника — значит оскверниться, а это не позволяло участвовать в пасхальном празднике. Таким образом, они пытаются остаться чистыми перед Господом, но при этом замышляют убийство Его возлюбленного Сына. «Прилагая все усилия, чтобы попробовать пасхального ягненка, они, сами того не желая, помогают исполниться задуманному, ища смерти для Агнца Божьего и в то же время лишая себя его спасения»[239].

Такая же трагедия происходит, когда люди полагают, что они могут очистить свою совесть перед Господом через исполнение ритуалов. Читателям Евангелия уже известно, что нельзя очиститься, исполняя ритуалы других религий; Иисус — единственный путь к Господу. Однако бессмысленные ритуалы могут возникнуть и в христианской вере. Крещение (неважно как), причастие (неважно в какой церкви), посещение богослужений (неважно как часто), вознесение молитв (неважно какой длительности), жертвование денег (независимо от суммы) сами по себе не спасают и не могут спасти нас от грехов и неизбежного суда. «Религия» не может искупить нас, обряды — спасти. Посмотрите на обвинителей Христа.

Однако Пилат охотно идет им на уступки, и сам выходит из дворца, чтобы встретить их. Это придает процедуре необычный вид. Пилат выходит к лидерам и затем периодически удаляется во дворец к Иисусу, чтобы допросить Его. Таким образом, можно нарисовать себе такую картину: иудейская делегация стоит на верху парадной лестницы, рядом находится Иисус, внизу, во дворе, собрался в ожидании шумный народ, и Пилат, выходящий из дворца, чтобы обменяться мнениями, сопровождаемый служителями и солдатами.

Пилат начинает процедуру с вопроса об обвинении. В нем вы обвиняете Человека Сего? (29). Их ответ даже непочтителен: если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе (30), и, более того, он мало что объясняет, словно они и не стремятся переманить Пилата на свою сторону; возможно, они не готовы к этому вопросу, но это вызывает и некоторое подозрение в том, что они уже говорили предварительно с Пилатом на эту тему и уже заранее решили с ним приговорить Иисуса к казни. Однако Пилат решает провести свое расследование, и отсюда его вопрос. Если это предположение правильно, то оно отлично сочетается с тем, что мы узнаем из римских источников об общем отношении Пилата к иудеям. Назначенный на пост в 26 г. н. э., он испытывал безграничное презрение к еврейскому народу. Он часто притеснял евреев, и в целом его проконсульство было не легким для народа. В конце концов он был отозван обратно в Рим императором Тиберием в 35 г. н. э.

Возьмите Его вы и по закону вашему судите Его (31). Возможно, Пилат сомневается, что синедрион уже собирался в такой ранний час. Скорее всего, Пилат своим ответом намеренно тычет их носом в грязь, так как и он, и они знают, что иудейское руководство хочет смерти Иисуса и что им нужно одобрение Пилата для исполнения казни. Поэтому Пилат не упускает возможности напомнить им еще раз, что они подчиняются Риму и лишены права казнить.

Некоторые ученые сомневаются в том, что это ограничение имело большое значение в данном случае, но независимые римские источники свидетельствуют об обратном. Это было серьезным вопросом. «Уголовное право было самым ревностно охраняемым атрибутом власти»[240]. В провинциях Рим сохранял его за собой. Конечно же, это не означало, что римские власти иногда не закрывали глаза на спонтанные акты народной казни, как это было в случае со Стефаном (Деян. 7:54) или когда Иисуса несколько раз хотели побить камнями (8:59; 10:31), но в целом право казнить оставалось за ними.

Это, в свою очередь, делает ясным намерение властей не просто убить Иисуса, но официально казнить Его, т. е. распять. Причина этого очевидна. Его высказывания были широко распространены в народе, и многие испытывали к Нему сострадание. Поэтому власти должны были действовать аккуратно. В самом деле, складывается впечатление, что они постоянно с опаской оглядываются назад. Лучший способ сгладить негативную реакцию от казни — распять его руками римских господ. Распятие по закону означало проклятие Господа (Втор. 21:23), таким образом, распятый Мессия — это нонсенс, то же, что «квадратный круг». Морально и духовно это было невозможно, и, более того, это показывало их повиновение языческим властям.

Просьба предать смерти (31) заставила Пилата провести свое собственное расследование, так как дело сейчас находилось в его руках. Он уводит Иисуса к себе во дворец, чтобы допросить (31). Его первый вопрос Ты Царь Иудейский? показывает, что иудейские лидеры изложили дело Пилату более подробно, чем записал Иоанн. Однако нужно заметить, что утверждение о царе не было тем вопросом, который приводил в ярость синедрион. Их главным обвинением было богохульство. Однако они хорошо знали, что такое религиозное обвинение не убедит Пилата. Людей, называющих себя богом, было предостаточно в Римской империи. В этом случае он посчитал бы данное дело всего лишь их иудейским суеверием и отпустил бы Иисуса. Так они меняют курс и придают делу политическое направление, которое Пилат был обязан принять всерьез. Иисус, как они говорили, утверждал, что Он «Царь Иудейский», т. е., по их показаниям, был революционером, виновным в подготовке восстания против Рима. Пилату были знакомы подобные типы. Недавно он взял под стражу одного такого, по имени Варавва. Ты в вопросе Пилата стоит под ударением, выражая тем самым его удивление (33). Зная людей такого рода, Пилат сразу понял, что Иисус совсем не похож на революционера — образ, знакомый и нам, живущим в XX в.

Иисус ни в коей мере не испуган допросом представителя Римской империи и пытается перевести разговор наличный уровень, обращаясь к Пилату как к человеку, нуждающемуся в Божьей милости. От себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о Мне? (34). Пилат презрительно отвечает: Разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал? (35). Пилат пытается найти какое–нибудь преступление против римского закона. Иисус признает, что Он находится во главе царства, но не того, которого следует бояться Риму как политического соперника. Если бы это было так, то Его бы сейчас поддерживала целая армия «слуг». Многие усматривают здесь намек на ангельские легионы «не отсюда», т. е. от Царства Небесного, откуда пришел Сам Иисус (ср.: Мф. 26:53).

Когда Иисус разъясняет происхождение Своего царства, которое не «от мира сего», это не должно пониматься как намек на то, что царство Христово не заботят политические проблемы или что Его праведность неприменима в политике. Даже беглое прочтение Нагорной проповеди выявляет это заблуждение. Иисус имеет в виду здесь, что Его власть происходит не от политики и не зависит от ее влияния.

Пилат, с одной стороны, смягчен, но, с другой, рассержен. Итак Ты Царь? (37). Иисус не отрекается от Своего титула. Только что объяснив Свое царство с помощью отрицания того, чем оно не является, Он с помощью утверждения начинает разъяснять то, чем оно является. Это царство определяется его назначением — свидетельствовать об истине; Его царство — это царство истины (ср.: 1:14; 8:36; 14:6). Истина здесь имеет близкое значение к «реальности». В мире нереальности и иллюзии Иисус предлагает реальность личных отношений с «единым истинным Богом» (17:3), жизнь в истине, которая делает нас свободными (8:32). Все это Он предлагает Пилату. Он, заключенный, предлагает Своему судье истинную свободу.

На мгновение слова Иисуса, кажется, заинтересовали Пилата, так как речь пошла о его личной судьбе. Что есть истина? (38). Может быть, здесь присутствует цинизм? Так думал Фрэнсис Бэкон: «„Что есть истина?" — спросил шутливо Пилат и не дождался ответа». Но, может быть, это было сказано в задумчивости. Может быть, на мгновение он вспомнил о своей жизни, представляющей сплошную политическую битву, о бесконечных проблемах, о благоразумном их урегулировании или с применением грубой силы, о сером мире, где люди слепо ищут истину, а душа засыхает и умирает? Может быть, Пилат на долю секунды усмотрел в Иисусе более истинный, чистый и яркий мир? Этого мы не знаем наверняка. Одно известно, что если и мелькнул луч надежды, то он тут же и исчез. Момент прощения ускользнул от Пилата, когда он повернулся и пошел объявлять о своем решении иудейским лидерам.

Направляясь к ним и к ожидающей толпе, он размышляет над дерзким и политически хитрым маневром. Он сообщает свое решение. Я никакой вины не нахожу в Нем. Так можно покончить со всем этим. Пилат станет непопулярным, но тем не менее справедливым правителем. Однако он не может оставить все как есть. Поэтому он играет дальше. Согласно традиции, на Пасху правитель мог отпустить одного заключенного. Он предложит освободить Иисуса, их «царя» (39). Этой уловкой он мог добиться три преимущества. Во–первых, он молчаливо признает, что Иисус преступник, чем угодит Его обвинителям. Во–вторых, он тем самым даст возможность людям сказать, что он «знал, что предали Его из зависти» (Мф. 27:18). В–третьих, он очистит свою совесть, так как в душе он знает, что Иисус не преступник.

Во всем этом Пилат, не в первый раз за свою политическую карьеру, досадно просчитался. Если это была его лучшая карта, то у его оппонентов был главный туз. Толпа готова. Это не компания паломников в Вербное воскресение, которая встречала Иисуса осанной несколько дней назад. Это была в основном городская чернь, которая шла за первосвященником, революционно настроенные патриоты, которые ненавидели Рим и для которых разбойник Варавва был героем. Этой толпе не нужно «Царствия Небесного», которое не борется против ненавистных римских захватчиков. Им не нужен царь, который будет указывать на их грехи и выставлять их мятежные сердца перед живым Господом до тех пор, пока они не признают Его власть в обществе. Поэтому они выкрикивают протест. Не Его, но Варавву. В мгновение ока хитрый план Пилата рушится у него на глазах. «Отказавшись принять истину, он оказывается во власти лжи»[241]. Несмотря на то что Пилат и сделал символическую попытку освободиться, на самом деле он попался в сети своей вымышленной мудрости. Иисус обречен.

Этот случай не только показывает нам тщетность пустой религии (ср.: 28), но и говорит о чуде спасения Господня. Власти решили, что Иисус должен умереть на кресте (т. е. в проклятии Господа), и они своего добьются. Однако в чудесном проявлении Божественной милости их желание в точности совпадает с нашей потребностью. Мы все живем под клятвою, «клятвою закона», как пишет Павел в Послании к Галатам (3:10): «А все, утверждающиеся наделах закона, находятся под клятвою»; он ссылается на Втор. 27:26: «Проклят, кто не исполнит слов закона сего и не будет поступать по ним»[242]. Нарушить закон или какой–либо другой из моральных устоев означало попасть под его проклятие, проклятие греха в присутствии Божьем, проклятие, которое мы ощущаем на себе ежедневно. Нам просто необходимо какое–нибудь средство, чтобы избавиться от этого проклятия. И это средство — Иисус Христос, как показывает нам этот отрывок. Умерев «на дереве» (Втор. 21:23), Он сделался «за нас клятвою» (Гал. 3:13). Он забрал с Собой на крест суд Божий против нашего беззакония. Распятый Мессия, Мессия под проклятием, — это единственный Мессия, Который может ответить на наши нужды и примирить нас с Отцом. Лютер писал:

«Наш милостивый Отец, видя, что мы подавлены и сокрушены клятвой закона и в то же время зависимы от нее так, что самим нам от нее не избавиться, послал Своего единственного Сына в этот мир и возложил на Него грехи всех людей, говоря: „Будь ты отрекшимся Петром; Павлом — гонителем, богохульником и жестоким тираном; Давидом — прелюбодеем; тем грешником, съевшим яблоко в раю; тем вором, который висел на кресте; иначе говоря, будь тем, кто свершил все грехи человечества; ты должен искупить их все"»[243].

И Он «искупил их» из–за вечной любви к нам, ради нашего спасения навеки.

В конце концов, в этом отрывке подчеркивается безотлагательность решения. Выбор, который должна была сделать толпа в Иерусалиме, до сих пор стоит перед нашим миром. За кем мы последуем? Кто будет нашим царем? Варавва до сих пор продолжает представлять собой соблазнительную альтернативу, исполнение мирских амбиций и мечтаний, удовлетворение нашей человеческой похоти и желаний, национализм, политическое царство. Иисус также стоит перед нами, предлагая путь истины, знание Отца, которое, начинаясь с признания грехов и покаяния, ведет к нашему признанию Его Господом. Хотя и менее привлекательный, на первый взгляд, этот выбор, однако, освобождает нас от служения этому миру. Вместо преходящих теней сего мира, Он дает нам вечное царство. Кто наш царь, Иисус или Варавва? Мир до сих пор решает. И мы тоже должны принять решение.

Описание суда над Иисусом, возможно, дает повод обратиться к обвинению в антисемитизме, которое не раз затрагивалось в четвертом Евангелии. Нетрудно понять причину этого обвинения, видя нарастающий конфликт между Иисусом и иудеями (5:16 и дал.; 7:1; 8:40 и дал., 59; 9:22; 10:31), который достигает кульминации в момент Его обвинения (18:31 и дал.; 19:7–16). Однако при более детальном рассмотрении обвинение в антисемитизме оказывается сомнительным. Не говоря уже о том, что сам Иоанн был евреем, более семидесяти случаев в Евангелии, связанных с «иудеями», имеют нейтральное значение, как, например, объяснение ритуала непалестинским читателям (напр.: 2:6). Также есть случаи, несущие положительное содержание, как в 4:22: «спасение от Иудеев» или 4:9, где Иисус называется иудеем. Более того, оппозиция обычно упоминается в связи с иудейскими лидерами, особенно в Иерусалиме, а не с народом в целом (ср.: 1:19; 7:32; 9:22; 11:45–53; 12:42; 19:6,15). Здесь можно привести заключение Робинсона: «Как еврей, пишущий для других евреев, он стремится представить обвинение Иисуса, истинного Царя Израиля, как величайшее предательство народа его собственными лидерами»[244]. Мы также должны заметить, что Иоанн пропускает описание суда синедриона (Мк. 14:53–65) и возгласы толпы, записанные у Матфея (27:25): «Кровь Его на нас и на детях наших».

Следует добавить, что Пилат тоже сыграл свою роль в казни Иисуса. Распятие Иисуса полностью зависело от его решения, значит, любая попытка возложить всю ответственность за смерть Иисуса на еврейский народ или даже, в частности, на иудейских лидеров, не может выдержать сравнение с фактом, представленным Иоанном. При составлении Евангелия Иоанн стремился, как мы видели во вступлении, донести призыв до своих собратьев–евреев в то время, когда принятие христианства означало быть отвергнутым Израилем. Иоанн показывает, что с теми же испытаниями столкнулся и Сам Иисус, когда свидетельствовал об истине. Однако так же как и Он прославился в воскресении, так и уверовавшие евреи прославятся, когда примут Того, Кто одновременно и «Царь Иудейский», и «Спаситель мира».

б) 19:1–16

После того как попытка Пилата освободить Иисуса не удалась, он не сразу отдает Иисуса в их руки. Он пробует использовать другую уловку — предлагает бичевать Его, вероятно, в надежде, что это наказание удовлетворит Его обвинителей (1; ср.: Лк. 23:16).

Существует некоторая неясность по поводу того, каким именно было это наказание. У римлян было три вида бичевания: fustigatio, несильная порка за мелкие проступки; flogellatio, жестокая порка за более серьезные преступления; и verberatio — самое ужасное наказание, которое назначалось перед распятием. Verberatio описывается следующим образом: «Жертву раздевали, привязывали к столбу и несколько человек хлестали его до тех пор, пока палачи не уставали. Плоть жертвы к этому времени свисала кровавыми кусками. В таких провинциях, как Иудея, такие задания поручались солдатам. В случае с рабами или преступниками, такими, как Иисус, использовались плети или хлысты — кожаные ремни с острыми наконечниками. Неудивительно, что заключенные часто не выдерживали и умирали после этой процедуры»[245]. Несомненно, перед тем как распять Иисуса, Его наказали именно таким образом, и, может быть, Пилат имел в виду именно такое наказание. Жестокость этого человека подтверждается римскими летописями. Некоторые ученые полагают, что в этом месте Иисус получил «легкое» fustigatio, так как Пилат все еще хотел решить дело миром, и затем перед казнью — verberatio.

За физической расправой следует еще одна изощренная пытка (2, 3): Иисус становится игрушкой в руках римских солдат, которых было немалое количество. Их презрение и ненависть к евреям почти не знали границ, и тут у них в руках оказался иудейский «царь». Замечательная возможность выпустить всю злость и негодование на этих неотесанных фанатичных людей!

Значит, царь? Так будь же им! Таким образом, Иисус привлекается к «коронации». Королю нужна корона — колючки как раз подойдут. Не безобидное подобие лаврового венка — излюбленный объект религиозного искусства, — а огромные шипы финиковой пальмы, длиной до двенадцати дюймов, сплетенные вместе и надетые на голову Иисуса. Они также использовали старую багровую простыню в качестве плаща и, возможно, ящик или скамейку для трона. Матфей и Марк упоминают о трости, вложенной Ему в руку как скипетр. Пусть же продолжится коронация! Пусть же начнется игра! Итак, они по очереди выходили вперед, говоря с насмешливым почтением: «Да здравствует Царь Иудейский», намеренно пародируя подчинение императору «Да здравствует Цезарь!», а затем плевали на Него, давали пощечину. Матфей и Марк пишут, что они, «взявши трость, били Его по голове» (Мф. 27:30).

Вдоволь поиздевавшись, они отправили Его к Пилату и толпе, которая с нетерпением ждала завершения суда и окончательного приговора Пилата. Пилат снова поставил Иисуса перед народом и еще раз подтвердил, что он не нашел в Нем никакой вины, заслуживающей смерти. Се, Человек! (5). Если Пилат надеялся вызвать жалость к Иисусу, окровавленному, избитому и с этим нелепым головным убранством и жалкими королевскими регалиями, то его опять ждал сюрприз. У толпы проснулся еще больший аппетит к кровавым зрелищам. Распни, распни Его! (6).

Снова обескураженный и уже начинающий приходить в ярость от своей беспомощности, Пилат пытается снять с себя ответственность: Возьмите Его вы и распните, ибо я не нахожу в Нем вины (6). Однако иудейских лидеров не пугает то, что ответственность переходит к ним. Для их темных сердец это правильное решение. Мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим (7). Итак, истинная основа их обвинения раскрыта. «Закон» — это, вероятно, Лев. 24:16: «И хулитель имени Господня должен умереть» (ср.: Ин. 10:30), а может быть, и Втор. 13:1–6 (ср. коммент. к 18:19).

Теологическая основа враждебности иудеев беспокоит Пилата (8), и он снова уводит Иисуса во дворец для допроса (9). Иисус произвел на него огромное впечатление, и Его слова о Божественном происхождении тревожили Пилата. Вероятно, на него также повлияло послание жены, в котором она предупреждает его ничего не делать Иисусу, «Праведнику Тому», так как она видела ночной кошмар о Нем (Мф. 27:19).

Откуда Ты? — спрашивает Пилат. «С земли ты или с неба?» Может быть, это пришелец из другого мира, который, возможно, будет преследовать его своими неземными силами? Пилату трудно понять Его. Как и во время допроса иудеев, Иисус отказывается отвечать (Мк. 14:60,61). Страх Пилата быстро переходит в раздражение. Не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя? (10). Пилат знает, что он находится под властью самого могущественного человека на земле — Тиберия, римского цезаря. Однако Иисус знает, что Он находится под властью много большей, чем власть Пилата, цезаря, Каиафы или иудейской толпы. Все человеческие силы для этой власти не более тростника, колышущегося на ветру. Настал Его «час», и поэтому Он «отдан» Отцом на волю Пилата. Власть Пилата — это всего лишь «дар» свыше (11). А человеческая ответственность лежит более на Каиафе и его приближенных, которые были освящены светом Слова Божьего, но восстали совместно с силами зла, чтобы угасить его (11).

Драма стремительно близится к своему неизбежному заключению. После этого допроса Пилат еще больше хочет освободить человека, в невиновности которого он сейчас уверен, но он загнан в угол иудейскими лидерами, которые предъявили свою козырную карту: если отпустишь Его, ты не друг кесарю... (12). Фраза «друг кесаря» может быть упоминанием почетного имперского титула, даруемого самим императором сенаторам и избранным. Римские источники сообщают, что Пилат заслужил милость Тиберия и стал «другом кесаря» благодаря человеку по имени Сеян, высокопоставленному чиновнику. За несколько месяцев до распятия, во время дворцовой чистки в Риме, Сеян был снят с поста и казнен вместе со своими приверженцами. Поэтому Пилат, возможно, находился в крайне ненадежном положении в этот момент, из–за своих известных связей с этим человеком. Может быть, даже с появлением Иисуса его жизни угрожала опасность. В таких условиях его отказ расправиться с революционным лидером, открыто бросающим вызов правлению кесаря, мог быть расценен как выражение неверности и стать последним гвоздем в его гробу. Одно слово нужным людям в Риме — и Пилат покойник.

Мы не можем быть уверенными в данном толковании или в точной последовательности определенных событий. Ясно одно, Пилат испытывал некоторые неудобства, когда выдвигались эти обвинения. Когда Пилат услышал это (13), его настойчивость улетучивается и он с явной ненавистью продолжает процесс вынесения приговора. Так, судилище, официальный символ римской судебной власти, выносится на террасу дворца Пилата. Пилат садится в качестве официального представителя римской власти. Толпа умолкла в ожидании приговора. Матфей пишет также, что Пилат приказал принести ему воды, чтобы публично умыть руки в знак протеста и своей невиновности в смерти Христа. Затем, несомненно выражая пренебрежение и ненависть ко всей процедуре, Пилат произносит как вердикт: се, Царь ваш! (14) — истина, о глубине которой Пилат едва ли мог знать. Сразу за этим следует вспышка гнева: возьми, распни Его! <… > Царя ли вашего распну? Первосвященники отвечали: нет у нас царя кроме кесаря (15).

Этот ответ был роковым для официальных представителей иудейской теократии, ибо это не что иное, как расторжение священного договора с Господом. Основой этого договора было царствование Бога над всем миром, но особым путем — через избранный народ, Израиль. Он давал уверенность в том, что никакая вторгающаяся сила — будь то персы, птолемеи, сирийцы, греки или римляне — не ослабит и не искоренит Его царство. «Господи, Боже наш! другие владыки кроме Тебя господствовали над нами; но чрез Тебя только мы славим имя Твое» (Ис. 26:13). Чувствуя себя в безопасности в своем убеждении, они терпеливо ждали на протяжении веков появления Мессии, чтобы Он обосновал веру Израиля и установил Свою видимую власть над всем миром. Но теперь, в момент ужасного отступничества, это священное свидание не состоялось и святое место осквернилось, а многовековое ожидание отбрасывается в сторону одной фразой: нет у нас царя кроме кесаря. «Это не что иное, как отказ от мессианской надежды Израиля»[246]. С этого момента церковь смещает Израиль с центрального места в Божественном замысле в истории и теперь останется на этом месте до конца.

Этим роковым изречением вердикт вынесен окончательно: Пилат проиграл, суд закончен, и Иисус умрет. Тогда наконец он предал Его им [для verberatio, если его еще не исполнили] и на распятие.

В описании суда над Иисусом ключевая фраза, вероятно, сказана Пилатом, когда он представил Иисуса: Се, Человек! или в традиционном переводе AV: Посмотрите на Сего Человека! (5). Здесь следует отметить два аспекта Иисуса–Человека.

Иисус — это реальный человек. В этих заключительных сценах жизни Христа утверждение «Слово стало плотию» (1:14) подтверждается наивысшим образом. Он был воистину подобен «братиям [и сестрам]» (Евр. 2:17), и особенно в этом отрывке. Он переживает вместе с нами все наши страдания.

Присутствие Господа в наших страданиях — это одна из отличительных особенностей христианской веры. Почти все остальные мировые религии молчат по этому поводу. Мнение Корана по этому поводу выражено в следующей фразе: «Все невзгоды в нашей жизни предопределены заранее»[247]. Ограничения буддизма выражены ведущим ученым по буддизму: «Некоторое время назад в своем докладе я рассказал о трагическом случае. Женщина потеряла своего сына. Плача над его телом, мать повторяла: „Я могла бы вынести все, но этот мальчик был моей единственной надеждой в жизни!" Столкнувшись с фактом смерти, она не знала предела своему горю. Мы можем только сочувствовать ей, но мы не много можем сказать в утешение. Все, что мы можем сделать, — это ждать, когда ее горе пройдет и она смирится со своей утратой»[248]. Но в Иисусе мы имеем Господа, Который принимает наши страдания и разделяет их с нами.

Мы можем различить три аспекта в страданиях Иисуса.

Во–первых, это было физическое страдание. Обычно значение данного аспекта приуменьшают из–за чрезмерного акцента на нем Римско–католической церкви. Новый Завет, конечно же, не преувеличивает, но и не приуменьшает этих страданий. Это имеет решающее значение для служения во имя Христа в мире боли, которая зачастую имеет физическую природу. «Христос пострадал за нас плотию» (1 Пет. 4:1). Сравните это со словами христианина Джони Эриксона Тада, прикованного к креслу параличом: «Я открыл для себя, что Господь Иисус Христос действительно сопереживает со мной. Находясь на кресте в мучительном ожидании смерти, Он тоже был недвижим, беспомощен, парализован. Иисус познал, что значит не иметь возможности двигаться — не почесать нос, не подвигать телом, не вытереть слез. На кресте Христос был парализован — Он точно знает, как я себя чувствую!»[249]

Во–вторых, это было передаваемое страдание. Иисус не только перенес мучительную физическую боль, но, как сообщает нам этот отрывок, Он получил ее от рук других. Проще говоря, над Ним надругались! Подробное описание всех зверств, которые испытал на себе Иисус от рук римских солдат, — излишне (1–3), это было чудовищно.

Нынешнее супружеское и сексуальное надругательство становится все более открытым, и нам приходится иметь дело с невеселой статистикой огромного количества женщин и детей, ежедневно становящихся жертвами физического и сексуального надругательства в обществе. Вероятно, в число этих жертв входят и некоторые читатели данного комментария. Помимо помощи от различных организаций, этот отрывок заверяет нас в поддержке и понимании Спасителя, Который был там. Над Его телом зверски надругались. Он — Господь обиженных.

В–третьих, это было эмоциональное страдание. Пилат выставил Иисуса перед народом с целью вызвать жалость толпы (5). Но вместо этого, Он, в изорванной одежде и причудливом колючем головном убранстве, нелепо смотрящемся на Его голове, стал посмешищем. «Он больше походил на клоуна, чем на Царя»[250].

Это сильно задевает нас, ибо больше всего на свете мы боимся показаться смешными. Множество людей охотнее согласятся выглядеть плохими, чем смешными; ничто так сильно не поражает наше самолюбие, как осмеяние другими. Но это было именно то, что Иисус слышал от римских солдат, а затем и от толпы. «Я же червь, а не человек, поношение у людей и презрение в народе» (Пс. 21:7); «Он был презираем, и мы ни во что ставили Его» (Ис. 53:3). Когда такие моменты заставляют неметь наши сердца и мы корчимся внутри от мучительного стыда и смущения или когда вчерашние унижения и стыд постоянно звучат у нас в голове, то мы также ощущаем Его «сострадание», которое облегчает наше мучение и дает надежду. Он действительно «сострадает» с нами. Он уже испытал подобное, и Он может разделить с нами нашу боль.

Однако Иисус приходит к нам не только для сочувствия. Он дает нам воодушевление и показывает, как нам следует противостоять боли. Автор Послания к Евреям пишет: «Помыслите о Претерпевшем такое над Собою поругание от грешников, чтобы вам не изнемочь и не ослабеть душами вашими» (Евр. 12:3).

2. Иисус — это уполномоченный человек. Если первый аспект затрагивал Его воплощение — Господь с нами, то второй аспект затрагивает Его искупление — Господь для нас. В частности, мы замечаем, что смерть Иисуса была законной смертью, итогом судебного процесса, где было сформулировано и представлено обвинение и вынесен приговор. И этот факт был не случаен, как заметил Кальвин несколько столетий назад, утверждая, что это было «частью нашего искупления» и что Иисус «предстал перед судом как преступник, обвиненный и приговоренный устами судьи к смерти»[251].

Исследуя эту истину, мы замечаем, что обвинение Иисуса было двояким: в богохульстве, вынесенное иудейскими властями (Мк. 14:60–64), и в государственной измене, вынесенное на римском суде перед Пилатом (12). Иисус умер, как богохульник и предатель. Но именно эти два преступления лежат в основе всех человеческих грехов. Быт. 3 ясно указывает на это. Грех — это богохульство: «и вы будете, как боги» (3:5). «Суть греха заключается в том, что человек мнит себя Богом»[252]. Но грех — это предательство, мятеж против праведного правления Господа. «А от дерева познания добра и зла, не ешь от него… <…> …И взяла плодов его, и ела; и дала также мужу своему, и он ел» (Быт. 2:17; 3:6). «Как раса, мы не просто заблудшие овцы или блудные сыны; мы мятежники, взятые с оружием в руках»[253].

Поэтому те же обвинения, с которыми мы сталкиваемся на суде Божьем, были предъявлены Иисусу на суде Каиафы и Пилата. Соответственно, суд над Иисусом приобретает более глубокий смысл. Пилат и Каиафа исчезают из вида, и мы видим Иисуса, стоящего перед судилищем Господа. Он является на этот суд как наш представитель, чтобы взять на Себя наши преступления и расплатиться за нас, «второй Адам» берет на себя грехи Адама первого и его семя. Эта истина, возможно, кроется в вопросе Пилата к Иисусу. Вопрос «Что Ты сделал?» вторит вопросу к Адаму и Еве в райском саду после совершения ими греха (Быт. 3:13). Это объясняет поразительное молчание Иисуса перед Своими обвинителями (Мк. 14:60; ст. 9). Как и овца молчит, когда ее стригут, так и Иисус становится тем, для кого «заграждаются всякие уста» (см.: Рим. 3:19) перед троном Господа. Он становится на наше место, Он был осужден за нас! Он наш представитель. Он умер, «праведник за неправедных», «чтобы привести нас к Богу» (1 Пет. 3:18).

Но потому, что Он вместо нас явился на суд, взял на Себя наш грех и претерпел за нас, мы можем быть свободными.

О Христос, какое бремя склонило Твою голову!

Наш груз был возложен на Тебя.

Ты встал на место грешника

И забрал всю боль от меня.

Став жертвою, Ты пролил кровь;

Но мне теперь легко!

Автор неизвестен

«Итак нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе живут» (Рим. 8:1).

4) Распятие — смерть Христа (19:16—30)

Суд над Иисусом формально заканчивается вынесением приговора Пилатом «Ibis ad сrucem» («Пойдешь на крест»). Сразу после этого Иисус попадает под охрану отряда палачей, состоящего из четырех римских солдат. Приговоренного заставляли нести не весь крест, а только горизонтальную перекладину (patibulum). Так как распятие было обычным делом, то, вероятно, вертикальные столбы были готовы на месте казни возле главной дороги, за стенами города. Когда Иисус отправляется в это Свое последнее и ужаснейшее путешествие, неся деревянную балку, мы видим повторение сцены на горе Мориа (той самой, на которой стоял Иерусалим), когда другой сын нес древо на алтарь, на котором он должен был быть принесен в жертву (Быт. 22).

Римляне, всегда ценящие устрашающую суть наказания, обычно выбирали окружной путь к месту казни и прикрепляли к осужденному плакат с названием его преступления. Вероятно, из–за спешки со стороны властей, чтобы Иисус умер еще до захода солнца, эти детали были опущены. Конечно же, путешествие было ужасным, так как оно еще следовало за жутким verberatio, и другие евангелисты сообщают нам, что Иисус падал под тяжестью перекладины и ему была необходима помощь, чтобы добраться до места (Мф. 27:32). Место казни называлось Голгофа, «Лысая гора». Возможно, это был небольшой холм у входа в город. Там распяли Его (18).

Жертву сначала клали на горизонтальную перекладину и прибивали к ней железными гвоздями через запястья. Затем эту перекладину поднимали с помощью лестницы или блока на вертикальный столб и прибивали или привязывали к нему, а ноги, расположенные одна поверх другой, также прибивали гвоздем. И после этого жертву оставляли умирать. Пребывание на кресте могло продолжаться несколько дней; медленное, мучительное погружение в ад заканчивалось тем, что жертва задыхалась, не в силах ослабить сокращение груди. Изобретенное персами, развитое карфагенянами и доведенное до совершенства римлянами — таким было распятие. Иосиф Флавий упоминает об этом как о «самой чудовищной смерти». Цезарь назвал распятие «самым жестоким и ужасным наказанием… которое невозможно описать словом, потому что такого слова не существует». Распятие было таким ужасным, что это наказание запрещалось применять по отношению к римлянам, каким бы гнусным не было преступление.

Иисус висит на кресте не один; вместе с Ним распяли и «двух других», висящих теперь по обе стороны от Христа.

Иоанн упоминает еще о трех подробностях. Во–первых, над головой Иисуса была сделана надпись — та, которую Он нес, шествуя по городу (19—22). Она гласила: «Иисус Назорей, Царь Иудейский» на трех самых популярных языках того времени — арамейском (местном диалекте идиша), латинском и греческом. Этот титул раздражал иудейских лидеров, и поэтому они упрекают Пилата (21). Но нерешительный Пилат показывает себя здесь непримиримым. Это высшее выражение презрения. Если это их царь, то что говорить о нации? Возможно, это также выражало его тайное, но искреннее признание, что, в некотором смысле, Иисус действительно царь. «Он отказывается сменить истину на ложь»[254].

Во–вторых, Иоанн описывает, как воины делили одежды Иисуса (23, 24). Согласно обычаю, жертву казнили нагой, а ее одежда доставалась палачам. По общему мнению, одежда Иисуса состояла из робы, головного убранства, или шарфа, пояса и сандалий. Оставшийся пятый бесшовный предмет нижнего белья они разыграли между собой. Некоторые отмечают, что риза первосвященника тоже была бесшовной. Иоанн обращает на это внимание, так как в этом исполняется сказанное в Пс. 22:18.

В–третьих, Иоанн пишет о присутствии верных сподвижников. Прошло много времени с тех пор, как мы в последний раз читали об учениках, столь сильно было преобладание врагов в эти последние часы жизни Учителя. Сейчас ученики появляются снова. В основном женщины, которые были так сильно преданы Христу, что «последние покинули распятие и первые пришли в гробницу». Единственный мужчина, о котором упоминается, был ученик, которого любил Иисус, Иоанн, как мы полагаем.

Подробное описание женщин в других Евангелиях указывает на то, что там присутствовали сестра матери Его Мария (25) с Саломией (Мк. 15:40), «мать сыновей Зеведеевых» (Мф. 27:56). Если это так, то тогда Иаков и Иоанн были, как и Иоанн Креститель, двоюродными братьями Иисуса, что объясняет Его действия (26, 27). Беспокоясь о Своей матери, Иисус поручает заботиться о ней не Своим естественным братьям, которые к этому моменту все еще не уверовали, а другой ветви семейства — двоюродному брату Иоанну, в лице которого она найдет веру и поддержку.

На протяжении всего этого времени Иисус мучится в агонии, и тьма опускается на землю «от шестого же часа… до часа девятого» (Мф. 27:45; Мк. 15:33).

Из–за нарастающего ужаса нельзя забыть, что главная цель всего происходящего — победа, а не поражение. Иисус особенно подчеркивал это; Его смерть будет «вознесением» на кресте — актом возвышения и утверждения; распятие — это Его коронация; Его крест — это Его трон (ср.: 3:14; 8:28; 12:28—30). Паломники Вербного воскресенья расчистили путь для событий наступающего праздника: «Се, Царь твой грядет» (12:15). Приговор Пилата истолковывает распятие так, как изображает здесь Иоанн: «Се, Царь ваш» (14). Это было не чем иным, как истиной, написанной на дощечке у Него над головой, когда Он висел на кресте: ИИСУС… ЦАРЬ.

В этой части отчетливо выделяются несколько аспектов Его царства.

а) Его царство не явное (19:18)

На первый взгляд, Его утверждения о царстве кажутся вопиющим обманом. Всем Своим видом Иисус доказывал обратное, и в данный момент Он ничем не мог подтвердить Свои слова. Достаточно сравнить, даже поверхностно, богатство и роскошь царя Соломона, описанные в 3 Цар. 7–10, с первыми строками Ин. 19, чтобы увидеть всю абсурдность этого высказывания. Римские солдаты, насмехаясь, поклоняются Ему и почитают Его на словах, но евангелист слышит истину в их словах. С точки зрения здравого смысла, история Иисуса — это повествование об одной из самых трагических неудач. С этой точки зрения, мы не видим на кресте Господа. Только через откровение Святого Духа можно увидеть победу креста. Лютер понимал это, когда утверждал: «В Христе распятом заключается истинное богословие и знание Бога… до тех пор, пока мы не узнаем Христа, мы не узнаем истинного Бога, Бога сокрытого в мучениях»[255].

Скрытая истина должна быть признана. Бывают времена, когда мы призваны верить не «потому что», а «несмотря на то что». С этой точки зрения, «здоровье» и «богатство» — идолы, которым мы поклоняемся сегодня, — предстают перед нами пустыми и тщетными. Пойти за Иисусом Христом означает взять на себя крест, и, следовательно, в жизни могут быть такие моменты, когда наши слова будут внешне противоречить реальности, как это было с Христом на Голгофе.

б) Его царство повсеместное (19:20)

Языки, на которых было провозглашено Его царство, помогают нам понять смысл этого титула.

Надпись была сделана на греческом. Этот язык исторически ассоциируется с развитием культуры, с красотой формы и мысли. Временами церковь неодобрительно относилась к художественному творению. Но мир культуры — это мир, который Иисус провозглашает наравне с другими аспектами. Творчество человека — это дар Того, Кто сотворил мир. Если творческий дар и природное чутье посвящаются Ему, то Он облагораживает и обогащает творцов и делает их средствами для Своего прославления.

Надпись была также сделана на латинском. Это язык правления, закона и ведомств. Часто церковь остается в тени, не желая участвовать в грязных, иногда злых делах мира бизнеса, политики и власти. Но Христос провозглашает также и этот мир, и Он может через Своих слуг вынести соль и свет Своего царства на арену общественной жизни.

Также слова были написаны и на еврейском — языке религии. Религия — весомая часть общественного мнения. Сегодняшний мир религии — это разнообразный пантеон духовных идей, гуру, медиумов, шаманов и мифологов. Иисус объявляет этот мир Своим. Он, Христос, только Он есть истина; Он призывает нас признать Его, затем попытаться призвать те потерянные миллионы, поклоняющиеся пустым богам других религий, преклониться перед тем Царем, который «вознесся» на кресте.

Иисус и сегодня воплощает Свои слова в жизнь: «И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе» (12:32).

в) Его царство для каждого (19:25—27)

Огромной проблемой человеческих «спасителей», которые на протяжении столетий пытались воплотить в жизнь свои мечтания и расширяли свои империи по всему миру, было то, что они переставали видеть отдельную личность. Наша внутренняя вселенная, состоящая из надежд и боли, борений и достижений, становится незначительной перед великими всепоглощающими планами; личность теряется. Но этот Царь, правящий с креста на Голгофе, не такой. Это Царь, знающий каждого, Он Тот, Кому «дана… всякая власть на небе и на земле» (Мф. 28:18), но в то же время Он способен заключить каждого в любовные объятия, от которых наше сердце ликует. Это хорошо видно из того, как Иисус на кресте, с бременем грехов мира на плечах, находит время, чтобы позаботиться о Своей матери и о близком друге.

Господь задумчивой синевы

Прекрасного летнего неба,

Господь каждой птички,

Летающей в небе,

Как чудесно, что

Ты меня любишь.

Господь ослепляющей жары,

Могучих ветров и дождей,

Людных городских улиц,

Пустынь и равнин,

Как чудесно, что

Ты меня любишь.

Господь украшенных ночью крыш

И освещенных днем одежд,

Господь всех тканей и материй

И всего, чему еще предстоит быть,

Как чудесно, что

Ты меня любишь.

Господь моей радости,

И моей серой печали,

И всех моих самых сокровенных слез,

И моего утешения,

Как чудесно, что

Ты меня любишь.

Эми Кармайкл

Таким образом, мы приблизились к величайшему моменту во всей истории — смерти Иисуса.

Иоанн пишет: Иисус, зная… (28). Несмотря на невообразимый ужас от физической и умственной пытки, Иисус сохраняет самообладание; Он знает, что Его мучение — это исполнение замысла Отца и что Отец доведет его до победоносного конца.

Далее он говорит: жажду, на естественном уровне — это вполне понятное желание, ввиду сильного обезвоживания, сопровождающего распятие. Но Иоанн смотрит глубже естественного уровня. Иисус исполняет пророчества из Священного Писания, и, отмечает Иоанн, до некоторой степени, преднамеренно. Уже исполнилось много ветхозаветных пророчеств о Божественном мученике, Иисус находит еще одно, в Пс. 68:4,22: «Засохла гортань моя… <…> … и в жажде моей напоили меня уксусом» (ср. также: Пс. 21:13–19). Таким образом, Тот, Кто предлагал живую воду, которая давала вечное насыщение, Тот, Кто в последний день праздника говорил: «Кто жаждет, иди ко Мне и пей», Тот сейчас восклицает: жажду. Солдаты моментально реагируют проявлением жалости и подают Ему губку на иссопе, промоченную дешевым уксусным вином, которое они принесли, чтобы подкрепляться во время дежурства.

В то время как другие евангелисты приводят более подробное описание последних слов Иисуса, когда Он погружается в долину теней (ср.: Мк. 14:33–37; Лк. 23:46), Иоанн отображает последний победоносный крик, в котором отражается все служение Христа: Совершилось! В греческом то же самое слово используется и в 17:4. Задание теперь полностью выполнено; Иисус «подчинился смерти» — Отец прославлен. Эта смерть описана с точки зрения действия Иисуса: «Никто не отнимет ее [жизнь] у Меня, но Я Сам отдаю ее» (10:18). И, преклонив главу, предал дух (30).

Так Иисус умирает; Тот, Кто пришел из вечности, умирает; вечное Слово, через которое было все сотворено, включая и жизнь, умирает; Тот, Кто воскрешал мертвых, Кто у могилы Лазаря вырвал его из рук смерти, Сам умирает.

Какая мистика! Бессмертный умирает:

Кому дано постичь его замысел?

Чарлз Уэсли

Что это означает для нас? Вся вечность понадобится, чтобы ответить на этот вопрос. Проявление любви Христом через смерть — это чудо всех времен, неисчерпаемая тема для преклоняющихся пред небесами миллионов, самая большая загадка, оставленная Своим последователям на земле. Мы можем понять только малую ее часть в свете победоносного возгласа Христа «Совершилось!»

Что совершилось на кресте? Для Иисуса, по крайней мере, три вещи.

1. Он исполнил волю Отца. Снова и снова Евангелие свидетельствует о беспримерном осознании Иисусом единства с Отцом. Но вместе с тем Он выражает беспримерное чувство долга перед Отцом. Тот, Кто может сказать: «Я и Отец одно», также говорит: «Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его» (4:34). С Его смертью, Его повиновение завершилось. Его страсть творить волю Отца и, следовательно, прославлять Его здесь достигает своего победоносного конца, когда Он, по повелению Отца, отдает Свою жизнь. Поступая так, Он показывает величайший пример всем тем, кто будет жить по замыслу Божьему, жить в абсолютном повиновении.

2. Он открыл сердце Отца. Поразительно, что в гл. 17, после слов Иисуса о совершении всех дел, которые поручил ему Отец (4), сразу следует Его утверждение: «Я открыл имя Твое человекам, которых Ты дал Мне» (6). Это же в 1:18: «Бога не видел никто никогда; единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил». Дело откровения Отца завершается на кресте.

Здесь, как нигде, мы видим, насколько священно сердце Господа. То, что Господь использует это ужасное дело для того, чтобы покончить с грехами мира, красноречиво говорит нам, что эти грехи имели огромное значение для Него. Все наши человеческие усилия угодить Господу бесплодны, все лучшее в нас искажено грехом. Смерть Иисуса показывает, что мы полностью потеряны для самих себя. «Тот, кто может быть спасен через другого, потерян для себя»[256]. Во всех наших человеческих усилиях и во всей нашей истории нет ничего такого, что Господь мог бы принять, сказав: «Это не требует искупления». Здесь мы видим, насколько страшно и непримиримо божественное неприятие и сопротивление греху и злу; здесь мы видим, насколько Бог свят.

Но в том же самом удивительном деле мы видим, насколько Господь любит нас. То, что Он «отдал Своего единственного Сына» за нас, заставил Его спуститься в самое пекло ада под названием Голгофа, чтобы вырвать нас из вечного позора и суда, остается самым невероятным чудом на протяжении веков. Это доказательство того, насколько Господь любит нас, и никто не может нам представить подобного доказательства. Воистину, Он «открыл нам Свое сердце» на кресте (Лютер). На Голгофе мы слышим не только «се, Человек!» или «се, Царь!», но также и «се, Бог!»

3. Он искупил мир Отца. Это не означает, что весь мир отзовется, но здесь выражается та милость, которая может спасти и искупить весь мир. У Иоанна своя точка зрения на смерть Иисуса и на то, каким образом через нее достигается искупление. Она из разряда пасхальных жертвоприношений. Не случайно, что смерть Иисуса наступает во время праздника Пасхи или, еще точнее, именно после пасхальной трапезы с учениками Иисуса арестовывают, судят и казнят. Пасхальный обряд, уходящий корнями в древность, к освобождению от египетского рабства, призывает каждого верующего принести овцу «без изъяна» или сломанных костей и предать ее священнику для того, чтобы он убил ее и спустил ее кровь у подножия алтаря. Это напоминало убийство пасхального ягненка в Египте и помазание его кровью на иссопе всех перемычек окон и дверей дома, чтобы избежать суда и освободиться из рабства. Так, Иисус является, как Агнец Божий, без переломанных костей (33), в абсолютном повиновении, и здесь, на Голгофе, в присутствии иссопа (29), Он добровольно предлагает Себя в жертву для искупления их грехов. После того как он провозгласил «Совершилось!» и предал Себя смерти, все жертвы, приносившиеся до этого, собираются воедино и навеки остаются в прошлом. Потому что Он, Агнец Божий, забравший с Собою грехи мира, умер; для всех, кто пришел и уверовал в добродетель Его жертвы, более «не нужно жертвы за них» (Евр. 10:18).

Христиане призваны подтвердить совершенность и достаточность этого жертвоприношения своей твердой и постоянной верой и проявлением покоя и уверенности, которые есть плод этой веры. Наша, зачастую напряженная и неспокойная, христианская жизнь свидетельствует о том, насколько важно для нас сказать вместе с Иисусом: «Совершилось!»

5) Погребение Иисуса (19:31—42)

Мы возвращаемся к иудейским лидерам; тревога не покидает их разум, и снова причина кроется в их религиозном непостоянстве. Иисус умер, но даже теперь Он может помешать исполнению их религиозных обязанностей, если останется висеть на кресте в субботу. Не следует забывать, что люди, ответственные за смерть Иисуса, были глубоко религиозными. Как заметил Нибур, «религия — это не добродетельный поиск человеком Бога, как часто полагают; это скорее главное поле битвы в борьбе между Богом и человеческой самооценкой»[257]. Суббота, которая начиналась на закате в пятницу, была «особенная», она попадала на праздник Пасхи. Поэтому они просят Пилата применить к Иисусу и другим жертвам crurifragium. Эта процедура заключалась в том, что жертве ломали железным молотом кости ног, после чего она быстро умирала.

Солдаты начали с двух «грабителей», находящихся по обе стороны от Иисуса. Обнаружив, что Иисус уже мертв, они решили оставить Его с целыми костями. Вместо этого, вероятно, для того чтобы убедиться в Его смерти, один из солдат в дикой ярости запускает в него копье.

Результат от этого удара копьем поразителен: вместо ожидаемой крови вытекла кровь и вода (34). Эта деталь преподносится как свидетельство (35); человек, который был там и видел все собственными глазами, стоит за страницами этого Евангелия. Понятно, что это еще одно косвенное свидетельство о самом евангелисте, который уже упомянул о том, что он присутствовал на распятии (26).

Медицинские эксперты давно ломают голову над этим необычайным явлением. Общепринятое мнение о том, что копье пронзило сердце Иисуса, вполне вероятно, если, судя по другим распятиям, крест вздымался не слишком высоко над землей. Это объясняет появление крови. Появление прозрачной жидкости, которую Иоанн называет водой, объяснить труднее. Однако в случаях паралича сердца из–за травмирующего шока в околосердечной сумке образуется жидкость, которая похожа на ту, что видел Иоанн. Здесь трудно сказать что–либо с уверенностью, но тем не менее это может указывать на то, что Иисус, скорее всего, умер от душевных мук, а не от физических ран от избиения и распятия. С этой точки зрения, Иисус умер от распятия, а не от креста.

Однако Иоанн делает еще один, более ясный вывод из факта излияния воды, как мы увидим далее. Для Иоанна два этих действия солдат (отрицательное — то, что они не применили к Иисусу crucifragium, и положительное — то, что они пронзили Его копьем) исполняют пророчества Писания. Первое из них утверждает Иисуса в глазах Иоанна как Агнца Божьего, в контексте Исх. 12:46: «И костей ее не сокрушайте». Однако многие ученые считают это упоминанием о «праведном» из Пс. 33:21: «Он хранит все кости его; ни одна из них не сокрушится». Второй поступок солдат исполняет пророчество Захарии (12:10), в котором сообщается о поражении копьем пастыря Божьего, что вызовет печаль народов: воззрят на Того, Которого пронзили (37).

В этом месте на сцене появляется новый и очень важный персонаж — Иосиф из Аримафеи (38). Он упоминается во всех Евангелиях. Один из выдающихся членов синедриона, он был богатым и (что еще важнее) тайным учеником Иисуса. Предположительно, он был одним из лидеров, которые «уверовали в Него, но ради фарисеев не исповедывали, чтобы не быть отлученными от синагоги» (12:42). Каким бы не было его прошлое, но после распятия Христа его жизнь полностью меняется. Выказывая значительное мужество, он идет к Пилату и просит, чтобы тело Христа, которое теперь стало собственностью Рима, отдали ему для погребения. Это противоречило практике. Останки преступников обычно закапывали на специально отведенном участке за чертой города. Но Пилат готов пойти на уступку, что еще раз подтверждает его неприятие первосвященников.

К Иосифу присоединяется Никодим, уже известный нам (3:1; 7:50). Здесь появляется вопрос о том, где были эти двое, когда синедрион постановил убить Иисуса. Возможно, так как их сочувствие к Иисусу было известно, их не предупредили о собрании, устроенном весьма поспешно, ибо для принятия решения было необходимо большинство голосов.

Иосиф приготовил для Иисуса гробницу, а Никодим приготовил для него средства для бальзамирования (39). Смирна и алоэ использовались для бальзамирования в Египте того времени. Это заставляет вспомнить дар волхвов младенцу Иисусу за несколько лет до этого (Мф. 2:11); об этих специях также говорится в Пс. 44:9. Тело Иисуса обвили пеленами с благовониями (40). Затем его отнесли в близлежащий сад, где была подходящая могила. Хотя здесь и не упоминается, что это была семейная гробница Иосифа, но, скорее всего, это так. Так как он был богатым, она представляла собой высеченную в скале пещеру с полками на боковых стенах, на которые помещали тела. Там было свободное место. Тело Иисуса помещают туда в некоторой спешке, так как с заходом солнца наступала суббота (42). Хотя Иоанн не упоминает этого, но мы можем с уверенностью добавить, что это исполняло пророчество из Писания: «Ему назначили гроб со злодеями, но Он погребен у богатого» (Ис. 53:9). Так Иоанн заканчивает описание дня, который навсегда изменил историю мира.

Размышляя над этой главой, мы замечаем разительный контраст между внешними реалиями и их скрытым смыслом. Перед нами большое противоречие; Иисус умирает и, более того, помещается в могилу. Поэтому мы явно можем причислить Его к мертвым. Записывая данное событие, Иоанн, несомненно, знал о существовании тех, кто утверждал, что земное бытие и телесное воскресение Христа были лишь кажущимися. Эти богословские заблуждения возникли благодаря двойственности философского мировоззрения докетистов. По их представлениям, материя ассоциировалось со злом, а дух — с добром. Такое воззрение никак не связывалось с идеей о воплощении. Воплощение Бога в материи было невозможным, с философской точки зрения. То, что Он прошел через смерть, не вмещалось в сознание. Соответственно, они утверждали, что Иисус не умер на кресте, но был все еще жив, когда Его снимали. То же самое заблуждение возникло и в исламе несколько веков спустя. Оно до сегодняшнего дня остается одним из аргументов в осуждении христианства. Но для этой точки зрения нет никакого основания. Свидетельство Иоанна весьма наглядно подтверждает реальность смерти Иисуса; этот факт подтверждается также римлянами (ср.: Мк. 15:44), которые были прекрасными экспертами, способными точно установить симптомы смерти.

Далее, Иисус, Который, согласно данной теории, просто потерял сознание от полученных ран, а затем явился в воскресенье Своим ученикам как «воскресший», никогда бы не стал убеждать их не только в том, что вернулся из мира мертвых, но и в том, что через Него смерть была побеждена. Другими словами, эта теория, не говоря уже о других несоответствиях, не берет во внимание тот факт, что ранние христиане были абсолютно убеждены в истинности Христа и выказывали полную готовность отдать свою жизнь за Него, так как Он победил смерть. Это теория не подтверждается никакими историческими сведениями и поэтому сейчас самое время осознать всю ее бессмысленность.

Иисус на самом деле умер и был перенесен в гробницу. На первый взгляд, это полностью противоречит Его утверждению о том, что Он Сын Божий. Он переживает всю реальность смерти. Доведя нас до двери, Он не оставляет нас одних шествовать по темной долине. Он проходит с нами весь путь до серого, послесмертного мира погребального оплакивания, приготовлений к похоронам, мира мрачных лиц, приглушенных голосов и слез. Он входит в мир отступающего прошлого, где разрушительная сила смерти так ощутима и необратима; умер… погребен… ушел.

Но среди всего этого данное утверждение подтверждает само себя; Он царь даже здесь. Ибо сие произошло, да сбудется Писание (24,28, 36). Все сбылось в точности до мелочей, включая то, что к Нему не применили crurifragium (ср. 36), или то, что солдат в спонтанной жестокости пронзил Его копьем (ср. 37). Обо всем этом было известно уже заранее.

Обратите внимание на то, как давно были сделаны пророчества, о которых мы говорим. Захария пророчествовал где–то в 500 г. до н. э. Давид, автор псалмов, жил и правил примерно в 1000 г. до н. э. Исход свершился примерно за 1300 лет до рождения Христа. Все это свидетельствует о всемогуществе Господа и Христа перед лицом противоречий, представленных Его смертью и погребением.

Еще одна интересная подробность — это количество специй для бальзамирования тела Иисуса. Точный вес записан Иоанном, и он впечатляет — 75 фунтов (35 килограммов). Этого было гораздо больше, чем использовалось обычно. Такое количество использовалось только в особых случаях, при погребении царей.

Появление Никодима и Иосифа еще раз свидетельствует о продолжающейся власти Христа. Мы отметили свидетельство Иоанна о излиянии крови и воды из тела Христа. Сообщая это, он также добавляет: дабы вы поверили (35). Что Иоанн имеет в виду? Какое отношение имеет излияние воды из Иисуса к вере? Ответ на этот вопрос можно найти в первых главах Евангелия. Вода символизировала здесь дарование Мессией Святого Духа и новой жизни в Царстве Божьем. Так в гл. 3 Иисус сообщает Никодиму о рождении от воды и Святого Духа или, как мы видели (см.: 3:5), от воды, которая есть символ Святого Духа. Яснее всего эта связь наблюдается в гл. 7, на последнем дне Праздника кущей, когда Иисус призвал всех к Себе отведать реки живой воды: «Сие сказал Он о Духе, Которого имели принять верующие в Него; ибо еще не было на них Духа Святого, потому что Иисус еще не был прославлен» (7:39). «Вода должна была смешаться с кровью Иисуса, чтобы Иисус мог свидетельствовать»[258]. Но сейчас это свершилось, и теперь Дух может прийти. Так, к изумлению Иоанна, Святой Дух символически изливается из тела Христа, указывая на то, что через Его смерть пришло царство, в которое может попасть каждый, кто уверует в Него. Таким образом, даже будучи мертвым, Он дарует Святого Духа, который есть сила Его царского правления.

Нет более ясного свидетельства Его победы. Не случайно Его смерть заставляет Иосифа и Никодима выйти из укрытия и смело последовать Его учению, а также проповедовать Его Слово. Другими словами, прямо здесь, у креста, зарождается ядро нового сообщества и знаменуется служение церкви под предводительством воскресшего Христа. Так излияние крови и воды — это еще одно «знамение» для Иоанна, предвещающее «знамение» общины Воскресшего, в которой Он несет Свое свидетельство и через которую свет Его слова освещает каждое поколение.

Конец данной главы фокусирует наше внимание на ее призыве. Смерть Иисуса заставила Иосифа и Никодима выйти из укрытия и открыто признать веру в Христа. Также Он призывает и Свой народ, на основании Своей смерти за них, принять дар Его всемогущественного Святого Духа и стать Его бесстрашными свидетелями в мире.

III. Служение воскресшего Царя 20:1–21:25

20:1–31

1. Появление Царя

1. Пустая могила (20:1–9)

Как и другие евангелисты, Иоанн начинает свой рассказ о воскресении с пустой могилы. Также все единодушно сначала упоминают о Марии Магдалине. Суббота запрещала любые путешествия, и скорбящие последователи Христа должны были провести день в оплакивании. Иудейский обычай повелевал оплакивать умершего в первые три дня (ср.: 11:17), так как считалось, что его душа все еще присутствовала возле него. Соответственно, в первый же день недели друзья Иисуса приходят к Его могиле, чтобы исполнить эту священную обязанность. В других Евангелиях Мария появляется в сопровождении женщин. Иоанн, конечно же, этого не отрицает, намекая на присутствие других утверждением Марии в ст. 2: и не знаем. Иоанн сосредоточивается на Марии.

Визит был действительно очень ранним; фраза «когда было еще темно» означает, что это было где–то от 3 до 6 утра. Археологические раскопки позволили нам узнать, какой была гробница Иисуса. Прорубленные в скале, дорогие гробницы, подобные этой, закрывались большим камнем в виде диска, который скользил вниз вдоль желоба. Таким образом, она легко закрывалась, но, чтобы ее открыть, требовалось несколько человек.

Пребыв на место, Мария, к своему удивлению, обнаруживает, что камень отодвинут. Встревоженная возможным вторжением врагов в гробницу, Мария решает позвать на помощь. То, что она идет именно к Петру, несмотря на его недавнее публичное отречение от Иисуса, демонстрирует нам его физическую силу. Иоанн («ученик, которого любил Иисус») идете Петром, так же как в гл. 21. Сообщение Марии указывает на ее страх от того, что могила может быть ограблена либо властями (возможно, еще одно выражение зла), либо расхитителями гробниц. Последнее случалось нередко, что объясняет обычай закрывать гробницы. В Назарете было найдено постановление императора Клавдия, датируемое несколькими годами позже, которое предписывало казнь для тех, кто похищал тела из гробниц.

Петр и Иоанн, разделяя тревогу Марии, сломя голову бегут к могиле (3,4). Иоанн моложе, и поэтому он приходит первым. Их реакция соответственна. Иоанн более сдержан и задумчив. Он довольствуется тем, что заглядывает внутрь и замечает развернутые погребальные пелены. Петр, пришедший за ним, устремляется сразу прямо внутрь (6).

Евангелист отводит некоторое время для описания погребальных пелен; понятно, что для него они имели большое значение (6, 7). В самом деле, «вера» Иоанна (предположительно, вера в то, что Иисус воскрес), ст. 8, связана с тем, что он «увидел» погребальные одеяния. В целом все выглядело аккуратно, мирно, без следов насилия, которые непременно были бы видны, если бы проникли власти или грабители. Также интересно отметить, как л ежат одеяния. Головной тюрбан, не с пеленами лежащий, но особо свитый на другом месте (7). Глагол свитый можно перевести как «скрученный». Скорее всего, Иоанн увидел одежды, некогда окутывавшие тело Христа, словно они еще были на Нем, с прилагающимися бальзамирующими специями, и головной платок, лежащий чуть поодаль. Они выглядели нетронутыми, словно тело Иисуса прошло сквозь них, «так же как оно пройдет сквозь стены запертой комнаты далее»[259]. Джон Стотт использует здесь яркий образ, говоря, что «то, что они видели, было похоже на куколку, откуда вылетела бабочка»[260]. В отличие от Лазаря, который был всего лишь возвращен к физическому существованию и поэтому нуждался в том, чтобы его освободили от пелен (11:44), Иисус оставил их позади, в то время как Сам перешел к другому уровню бытия.

Увиденная Иоанном сцена в гробнице заставляет его уверовать в воскресение Христа (8). Однако это менее значительное основание для веры, чем свидетельство Слова Божьего. Ибо они еще не знали из Писания, что Ему надлежало воскреснуть из мертвых (9). Несомненно, Иоанн думает о Пс. 16:9—11, так же как и обо всем Ветхом Завете, свидетельствующем о победе Мессии и вечности Его царства.

2. Мария (20:10–18)

Затем внимание снова возвращается к Марии, одиноко стоящей возле гробницы после того, как остальные покинули ее. Она плачет (11). Утрата тела — это самое большое оскорбление, это была последняя капля; даже ее желание оплакать Иисуса не осуществилось. Не трудно осознать напряжение, которое она испытала в последние несколько дней, а также боль, полученную на Голгофе. Ее слезы более чем понятны.

Решив еще раз заглянуть в гробницу, она видит двух Ангелов, в белом одеянии сидящих, одного у главы и другого у ног, где лежало Тело Иисуса (12). «Иисус был распят меж двух разбойников, а погребен — меж двух ангелов»[261]. Они спрашивают о ее печали. Жена! что ты плачешь? Глядя с небес, можно сказать, что нет ничего нелепее, чем слезы возле пустого гроба Христа. Самое неподходящее место и самое неподходящее время для слез, которое только можно придумать, — это слезы возле пустой могилы Христа! Мария сообщает об исчезновении своего Господа. Примечательно, что она отказывается называть Его «телом». Он все еще для нее «Господь».

Перед тем как Мария осознала всю значимость этих небесных посетителей, она почувствовала чье–то присутствие позади себя. За ней стоял человек (14). Это был Иисус, но она не узнала Его. Мария вряд ли ожидала увидеть живого Иисуса в тот момент, но то, что она не узнала Его, соответствует остальным упоминаниям о появлении Воскресшего (ср.: 21:4; Лк. 24:16). Ее неспособность сразу признать воскресшего Христа не удивительна. Иисус не просто воскрес, как Лазарь. Он прошел через смерть и стал частью другого порядка в славе от присутствия Отца. Его форма появления перед учениками «более не была связана с Его прославленной личностью, так же как и Его одежда»[262]. Поэтому нет ничего необычного в том, что Его вид был «другим».

Во всяком случае Мария не узнает Его, но, возможно, чувствуя власть в Его духе, она принимает Его за человека, ответственного за сад, в котором находилась гробница. Снова возникает вопрос относительно ее горя. Жена! что ты плачешь? (15). «Она все еще не осознает неуместность своих слез»[263]. Иисус задает еще один вопрос: кого ищешь? (15). В Его словах, возможно, чувствуется вызов. Проблема Марии, так же как и всех учеников, была в том, что она не видела Иисуса в человеке, на которого смотрела, она ищет труп, вместо победоносного Господа; хотя стоит ли спрашивать, как поступили бы мы на ее месте?

Мария, все еще полагая, что это садовник, спрашивает, не Он ли виновен в исчезновении Иисуса из могилы (15). В некотором смысле, конечно же, Он был ответственен за это! Обещание Марии достать тело, куда бы садовник его ни положил (хотя она разговаривает с Ним), может быть, указывает на ее абсолютную преданность или на то, что «она имела некоторое состояние и положение в обществе»[264].

Затем наступает момент признания, очень красиво описанный. Иисус говорит ей: Мария! (16). Он произносит единственное слово, которое полностью изменило ее мир и ее жизнь навсегда, и это слово было ее именем! Это замечательное подтверждение личностной природы отношения нашего Господа со Своими людьми. Мария отвечает в неописуемой радости: Раввуни! («Мой дорогой учитель!»). «Добрый Пастырь зовет своих овец по имени, и они признают его по голосу»[265]. Пускай Додд прокомментирует эту сцену: «Здесь чувствуется что–то абсолютно новое… такое, чего еще не было до этого в Писании. Есть ли что–нибудь подобное этому во всей древней литературе?»[266] Падая перед Иисусом, Мария хватает Его за ноги в порыве безумной радости и благоговения. Иисус ласково, но твердо высвобождается. Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему (17).

Эти слова Иисуса можно истолковать двояко. Либо Иисус говорит: «Время Моего окончательного ухода к Отцу (после которого ты больше Меня не увидишь) еще не пришло; это не последний Мой приход к тебе и другим, поэтому тебе не нужно держать Меня, словно ты больше Меня не увидишь». Либо Иисус пытается объяснить Марии, что с этого момента Его присутствие будет неосязаемым, за исключением первых явлений по воскресении. Воскресение и вознесение (скрытый смысл воскресения) подразумевают новые отношения с Иисусом, которые разделят Его ученики всех поколений. Эти отношения будут через Святого Духа, посланного нам вознесшимся Господом (ср.: 14:18–26).

Далее Иисус поручает Марии передать радостную весть о Его воскресении остальным ученикам (17). Слова вместо этого[267] могут означать, что ей не следует прикасаться к Иисусу и наслаждаться Его присутствием, в то время как есть сломленные люди, которым также необходимо узнать весть о Его воскресении. Если смысл такой, то это прямое указание на церковь. К сожалению, на протяжении столетий христианская община гораздо охотнее предпочитала сидеть у ног Иисуса, держась за Него и утешаясь Его присутствием, вместо того чтобы выйти в мир и разглашать Благую весть о воскресшем Христе разбитым и алчущим сердцам, которые имеют такое же право знать об этом, как и мы.

Сообщение Иисуса ученикам поразительно (17). Это слово победы. Иисус победил смерть. Царь продолжает жить и править. Инициатива вырвана из рук Каиафы и Пилата. Восхождение и принятие власти одесную от Отца сейчас свершилось. Пусть они возрадуются!

Это послание также указывает на поразительные привилегии: к Отцу Моему и Отцу вашему… к Богу Моему и Богу вашему (17). Поскольку отношения Иисуса с Отцом были «святым основанием», на которое ученики не могут посягать, Его смерть и воскресение, подтвержденное восхождением, открывают нам новые отношения с Богом. Теперь это и их «Отче Святый!» (ср.: 17:11). Несмотря на то что отношения между Иисусом и Отцом навсегда останутся уникальными, в новом понимании это общение между живым Богом и человеком из плоти, доступное раньше только Христу, теперь также открывается и для учеников.

Как хороший миссионер, Мария исполняет повеление Господа и сообщает Благую весть ученикам — послание, подтверждаемое ее собственным свидетельством: я видела Господа (18).

Описание Иоанном воскресения требует три комментария.

1. Воскресение — это исторический факт. Иоанн описывает это событие точно так же, как он описывал ранее служение Иисуса. В гл. 19: «нести… вкусить… перебить… обвить»; в гл. 20: «бежать… говорить… плакать… обнимать». Знакомые персонажи, такие, как Иоанн, Петр и Мария Магдалина, появляются снова. Распятие произошло в «День приготовления» (19:14); воскресение свершилось в первый же день недели [в воскресенье] (20:1). Воскресение — это ни в коем случае не пример религиозного «мифа», жанра, который в основном описывает «возможности человеческой жизни»[268]. Это случилось, как сообщает нам Иоанн, в определенном пространстве и в определенное время. Пространством была гробница Иосифа из Аримафеи, а временем — «первый день недели» — будущая еврейская Пасха с 33 г. н. э.

Не ошибись: если Он воскрес,

Воскресло также и Его тело;

Если бы Его клетки разложились, молекулы распались,

Аминокислоты угасли,

То церковь бы пала.

Давайте не будем высмеивать Бога в метафорах,

Сравнениях, делая из этого события притчу, знамение,

Покрытое дымкой ранних веков:

Давайте пройдем через дверь.

Камень отодвинут, не папье–маше,

И не тот, что в рассказе,

Но огромный камень материальности, который,

Медленно перемалывая время, скроет ото всех нас

Дневной свет.

Джон Апдайк[269]

Кроме того, здесь присутствует много случайных исторических указателей. Тот факт, что пустую могилу обнаружила женщина, несомненно, указывает на его подлинность, так как только бы этого хватило, чтобы вызвать недоверие к истории у всей иудейской публики (к сожалению, во времена Иисуса женщина не имела права свидетельствовать в суде).

Другой исторический указатель — это упоминание о соревновании между учениками, бежавшими к могиле. Эта деталь ничего не добавляет к главной сюжетной линии. Она упоминается лишь по одной простой причине — это было. Кроме того, мы уже приводили комментарий Додда по поводу явления к Марии. Оно действительно несет в себе все черты подлинности.

Помимо этого, мы ясно видим основные реалии. Могила была пуста. Сегодня это общепризнанно. Последующее в высшей степени успешное свидетельство апостолами истины о воскресении было бы просто невозможным, если бы тело Иисуса осталось в могиле. «Не имея надежного свидетельства о том, что могила Иисуса была пуста, ранняя христианская община не выжила бы в Иерусалиме»[270].

Но если могила была пуста, то как объясняется этот факт? Утверждение о том, что ученики ответственны за исчезновение тела, мало того что противоречит Писанию, оно само по себе невероятно, ввиду их дальнейшего поведения, искренней веры и их мученической смерти за Христа. Утверждение, что за это были ответственны власти, тоже звучит маловероятно, так как после ошеломляющего успешного апостольского служения они наверняка отдали бы все что угодно, чтобы доказать, что Иисус безвозвратно умер. Но они этого не сделали. Их молчание красноречиво; они ничего не сказали, так как им нечего было возразить. Таким образом, ввиду отсутствия альтернативных объяснений пустой могилы, мы возвращаемся к тому, что единодушно подтверждают всевозможные источники: «В день третий Он восстал из мертвых».

Далее, мы имеем факт появления Иисуса перед Марией и затем — перед всеми учениками. Эти случаи просто нельзя вычеркнуть из Писания. «Поистине невозможно сомневаться в том, что в исторической основе христианства лежат встречи первых христиан с Иисусом, воскресшим из мертвых»[271]. Если это были не галлюцинации, что очень сомнительно[272], то мы приходим к тому же историческому заключению.

Еще один факт — данная информация сохранилась до наших дней. Ее существование на протяжении двух тысяч лет стало возможным благодаря церкви, которая, как птица феникс, появилась из пепла Его ужасной смерти, чтобы стать живой всемирной общиной, чье распространяющееся служение заставило Иоанна написать свое Евангелие и чья живая вера сохранила его писание до нынешних дней, чтобы его читали, изучали и хранили как сокровище в каждом уголке земного шара. «Существование Церкви, существование Нового Завета — эти поразительные явления были бы просто необъяснимы, если бы воскресение Иисуса отрицалось»[273].

В некотором смысле, мы находимся в том же положении, что и Иоанн, когда он стоял в пустой гробнице и видел лежащие погребальные одеяния. Мы, так же как и Иоанн, хотя и не видя воскресшего Христа, все же на основании доступных исторических свидетельств можем быть уверены в том, что Он действительно воскрес. Он увидел могилу и погребальные одежды и уверовал (8); также можем и мы! Вера, основанная на исторических событиях, так же как и вера, основанная на чудесах, о чем упоминалось раннее (ср.: 4:48 и дал.), должна перерасти в полную преданность откровению Божьему в Слове и Сыне, как это было с Иоанном (9). Но, как и чудо, это может быть отправной точкой веры.

2. Это воскресение оказывает влияние на каждого из нас. Говоря о Пасхе, Иоанн делает упор на жизнепреобразующее явление Христа Марии рядом с гробом. Как и в случае с Марией, воскресение Христа предназначено для того, чтобы каждый лично открыл для себя Иисуса, что ведет к преобразованию жизни.

В тот момент Мария плакала, обремененная горем. Это было прежде всего из–за того, что она лишилась самого дорогого. Каким–то образом она лишилась тех надежд, которые дал ей Иисус. В добавок ко всему, мы также можем увидеть в ней частицу страха. Лука (8:2) сообщает, что Мария была женщиной, «из которой вышли семь бесов». Где гарантия, что с уходом Иисуса эти бесы снова не одолеют ее в будущем?

Но Иисус явился к ней, и Его приход изгнал печаль, чувство вины и страха. Весь смысл воскресения на этом уровне заключается в том, что мы можем встретить Иисуса и сегодня, — конечно же, не осязаемо, как Мария, но через Святого Духа и веру. И эта встреча может полностью изменить нашу жизнь. Победив смерть, Он стал живым навечно, и поэтому Он присутствует и среди нас. Он все еще приходит, чтобы преобразовывать сломанные жизни, пребывающие в страхе и печали. Это происходит, когда мы обнаруживаем Его живым, рядом с нами.

Мы принадлежим вечности,

Ибо Его пасхальная любовь разрушила Его могилу и нашу.

Теперь ничто не отделяет нас от желания Божьего —

Ни плоть, ни небо, ни звезды, ни даже грех.

Слава ждет, и теперь Он может войти.

Праздник начинается.

Элизабет Руни[274]

3. Это воскресение универсально. Случай в гробнице заканчивается тем, что Иисус посылает Марию поделиться Благой вестью с другими. Здесь Иоанн предвидит поручение воскресшего Господа служить в мире, неизбежное последствие веры во все поколения. Фраза Видела Господа должна вести к Его поручению: «Идите, научите все народы» (Мф. 28:19). Воскресение подтверждает жизнь и смерть Иисуса, как Того, в Ком Господь лично пришел в наш мир, чтобы принести спасение каждому племени и народу. Пасха — это Благая весть, и она принадлежит всему миру!

3. Апостолы (20:19–23)

Последствия воскресения касаются каждого человека, но этим его важность не ограничивается. Предвидение Иисуса — это не множество вдохновленных личностей, действующих независимо друг от друга на основании личной встречи с Воскресшим. Плод Его вознесения — это сообщество, связанное вместе своим общим участием в Святом Духе, посланное собирать «других овец» со всех уголков земли. Соответственно, две заключительные главы Евангелия, сосредоточенные на служении Иисуса после воскресения и Его явления, имеющих индивидуальную значимость (для Марии, 20:10–18; Фомы, 20:24–29; и Петра, 21:15–17), сопоставляются с теми, кто имеет отношение к дальнейшему служению общины (20:19–23; 21:1–14,18–25). Вера в Христа рождается, когда мы встречаемся с Ним; в христианской общине наша вера растет и созревает. Духовно зрелое ощущение Христа будет развиваться от Его любви в наших личных отношениях с Ним до Его любви через братское сообщество.

Действие происходит в Иерусалиме, вечером пасхального дня, в комнате, которая вполне может быть той самой, где была последняя вечеря три дня назад (ср.: Деян. 1:13; 12:12). Несмотря на то что Иоанн уже «уверовал» (8), а Мария свидетельствует о встрече с распятым Иисусом (18), все же весть о воскресении Христа должна быть донесена до каждого ученика, независимо от степени его уверенности; отсюда запертые двери и опасение за свою жизнь (19). Неожиданно пасхальная слава обрушивается на них — видимый Иисус появляется среди них!

Он устраняет их беспокойство и смущение знакомым словом приветствия: «Шалом» — мир вам! (19). Шалом, известное еврейское приветствие, означает гораздо больше, чем просто отсутствие беспокойства, которое в нашем сегодняшнем понимании и есть «мир». В контексте Ветхого Завета, шалом в основном обозначает «благополучие» в самом широком смысле слова. В нем заключаются все блага Царства Божьего; шалом — это жизнь в своем лучшем проявлении под милостивой рукой Господа. Поэтому использование Иисусом этого слова в тот пасхальный вечер представляло первый, истинно подлинный дар мира за всю историю мира! Именно потому, что Он через Свою смерть и воскресение принес в этот мир Царство Божье, мир стал возможен сейчас, и только сейчас. «Таким образом, Его „Шалом!" в пасхальный вечер дополняет Его „Совершилось!" на кресте, ибо теперь Он принес покой и жизнь от Бога. Поэтому „Шалом!" — это в высшей степени пасхальное приветствие. Неудивительно, что оно употребляется со словом „благодать" в приветствии каждого послания апостола Павла в Новом Завете»[275].

Далее Иисус убеждает учеников, что это истинно Он, а не призрак: Он показал им руки (и ноги) и ребра Свои. Как же важен для нашего нуждающегося и страждущего поколения тот факт, что Иисус узнан по ранам! Результат предсказуем, но не менее трогателен: Ученики обрадовались, увидевши Господа (20). «Радость — это основное настроение Пасхи»[276].

Однако Иисус пришел не только для того, чтобы убедить их в Своей победе над смертью и триумфе Своего царства. Он также пришел для того, чтобы дать им наказ и приготовить к тому, что ожидает их впереди. Служение, о котором Он говорил им в верхней комнате, сейчас совсем близко и, наставляя, Он отправляет их в мир: Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас (21). Вторя Его словам (ст. 17:18), они представляют нам «Великое поручение» в этом Евангелии.

Здесь высказываются несколько основных положений служения церкви в каждом поколении.

1. Важность служения. Ключ к этому утверждению — это параллель между посланием Иисуса в мир Отцом и послание апостолов в мир воскресшим Сыном. Если это сравнение верно, тогда данное служение должно иметь то же значение для сообщества, что и для Иисуса. В последнем случае, как мы видели, значение не могло быть более важным. В Евангелии от Иоанна Иисус называет себя «Посланником» (5:36; 7:29; 8:42; 10:36; 13:20; 20:21), и, соответственно, Отец называется «Пославшим» (3:17; 4:34; 5:23; 6:44; 7:18; 8:29; 10:42; 12:44 и дал.; 13:16; 14:24; 15:21; 17:8). Таким образом, Божество определяется с точки зрения служения. Служение уходит корнями в вечные отношения между Троицей, в динамичные взаимоотношения между «Пославшим» и «Посланным».

Призыв очевиден. Как Иисус определяется служением Отца, так и церковь определяется служением миру.

Мы приходим к тому же заключению, когда понимаем, что если в этом смысле Господь — это Господь–служитель, то призыв быть таким, как Он, становится предельно ясным. Степень преданности служению учеников и церквей указывает, насколько они подобны Богу (или божественны).

2. Это поручение Иисуса помогает нам понять характер служения. Времена двух глаголов в этом предложении различны. Второй глагол имеет настоящее время: Я посылаю вас; первый глагол имеет совершенный вид, означающий прошедшее время, продолжающееся до нынешнего момента: как послал Меня Отец. Поэтому Иисус имеет в виду не двойное служение: первое — Его и второе — наше. Скорее это одно действие, великий переход служащего сердца Господа, посылающего Своего Сына в мир сначала через воплощение, а затем через церковь. Одно служение Господа имеет две фазы: первая — это служение воплощенного Сына; вторая — это служение воскресшего Сына через Его народ (ср.: Деян. 1:1; Рим. 15:18; и Мф. 28:20). «Апостолам было поручено продолжать дело Христа, а не начинать новое»[277]. Когда мы идем для Него в мир, Он идет вместе с нами!

Это понимание задачи служения влечет за собой следующий подтекст. Оно затрагивает вопрос власти в нашем служении. Так как служение Иисуса продолжается через наше, то наше служение подчиняется Его Божественной власти. Мы можем уподобить это классической форме поручения: «Дана Мне всякая власть… итак идите… и се, Я с вами» (Мф. 28:18–20). Присутствие воскресшего Господа уполномочивает наше служение. Вот, что обозначает «апостол» — это тот, кого Иисус посылает и сопровождает. С этой точки зрения, христиане всех времен — это апостольское сообщество, и каждый христианский свидетель, посланный и уполномоченный воскресшим Христом, принадлежит к числу апостолов Господа. В основе этого христианского явления лежит иудейская модель, saliah, или «посланник». В еврейской культуре saliah воплощал в себе достоинство и власть того, во имя кого он пришел: «посылаемый такой же, как посылающий»[278]. Поэтому обойтись плохо с saliah означало обойтись плохо с его учителем; соответственно, проявить уважение к saliah, повинуясь его посланию, означало проявить уважение к его учителю. Как «посланники» Иисуса, мы говорим от Его власти.

На практике, наше применение этой власти связано с отражением в служении Иисуса другого аспекта, а именно повиновения. Иисус пользовался властью Отца, потому что Он полностью подчинялся Его воле (ср. коммент. к 8:12 и дал.). «Дело „saliah" не могло быть завершено надлежащим образом без абсолютного подчинения воле того, кто послал его»[279]. Обладать его властью — значит также быть полностью подчиненным ему. В этом заключается парадокс нашего христианского служения: мы свободны до тех пор, пока находимся в рабстве у Него; мы даем жизнь другим до той степени, до которой сами отдаемся на Его милость; мы имеем власть и силу в той мере, в которой хотим быть беспомощными. Несомненно, это открывает перед нами невообразимые возможности, как показано в ст. 23.

Это утверждение о возможности прощать и оставлять грехи провозглашается сточки зрения наделения церкви властью прощать или оставлять грехи. Если отнестись серьезно к обстоятельствам, то оно покажется неоправданным. Возможность «прощать» и «оставлять» — это результат провозглашения Благой вести в мире, когда мы продвигаемся вперед во имя воскресшего Христа и наделенные Его властью. Как во время Его пребывания на земле, так и сейчас пришествие света Слова Божьего дает некоторым свет спасения, а некоторых оставляет во тьме для проклятия (3:19–21; 9:39). «Из контекста понятно, что речь идет о прощении грехов и удержании прощения. Но, несмотря на то что это звучит жестко и сурово, это всего лишь результат провозглашения Благой вести в мире, которое либо побуждает людей покаяться, когда они слышат о том, что Господь готов простить их, либо оставляет их равнодушными к прошению, которое есть Благая весть, и тогда они остаются в грехах»[280].

3. Еще один аспект, касающийся характера служения, — это его цена. Ибо воскресший Христос, Который посылает нас, узнается не только по царской славе, но и по шрамам распятия (20). Перспектива быть посланным на служение таким Учителем должна была произвести самый отрезвляющий эффект на апостолов. Как послал Меня Отец означало для Иисуса самопожертвование вплоть до ужасов Голгофы; так что это не могло означать меньшего и для апостолов: «Кто Мне служит, Мне да последует» (12:26).

4. Наконец, чтобы эти условия служения не показались слишком трудными, Иисус также указывает на ресурсы служения. Первый ресурс уже был отмечен — это Сам Иисус. Он и дальше будет лидером общины учеников. Как раньше, так и сейчас они пойдут под Его предводительством и с воодушевлением от Его живого присутствия. В частности, мы замечаем повторение этой поручительской формулы в освящающей молитве Христа (17:18). Здесь лежит наш всеобъемлющий и вседостаточный ресурс; наше служение подкрепляется присутствием молящегося Христа!

Другой значительный ресурс излагается в ст. 22: Сказав это, дунул, и говорит им: примите Духа Святого.

Вокруг этих слов развернулись немалые дебаты. В частности, встал вопрос, каким образом это соотносится с пришествием Святого Духа через пятьдесят дней, как это описывается в Деян. 2? Мысль о том, что Иоанн здесь пишет о Пятидесятнице (взгляд более предпочтительный для критически настроенных ученых), требует определения исторической надежности его Евангелия, которая не гарантирована. Допуская историчность Деяний и Евангелия от Иоанна, а поэтому и двойной дар Святого Духа, некоторые ученые истолковывают это с точки зрения некоторого различия между двумя дарованиями Святого Духа. Так Кальвин различает «излияние» Святого Духа (здесь) и «насыщение» Святым Духом в Пятидесятницу[281]. Уэсткотт считает, что у Иоанна передается сила новой жизни, а в Деяниях передается сила для служения[282]. Брюс меняет местами различие Уэсткотта[283].

Все–таки предпочтительно признать, что истинное излияние Святого Духа произошло в Пятидесятницу. Не говоря о других соображениях, скажем, что только после события, описанного в Деян. 2, произошли видимые изменения в поведении апостолов, и пришествие царства стало очевидным.

«Выдох» Святого Духа, описанный у Иоанна, можно рассматривать как символический и поэтому, в сущности, как дидактический. Здесь Иисус учит апостолов о том, Кто такой Святой Дух. Чтобы такое «символическое» толкование не свело в нашем понимании этот случай до незначительного происшествия, следует отметить, что до тех пор, пока они не поймут, Кто такой Святой Дух, они не могут получить Его излияния. Пришествие Святого Духа на Пятидесятницу во многом зависело от этого действия в пасхальный вечер. Кто такой Святой Дух? Он — это дуновение жизни воскресшего Христа! Воскресший Иисус дунул на них и сказал: примите Святого Духа. «Святой Дух — это Сам Иисус в силе Своего воскресения… это протянутая рука Вознесшегося»[284].

Такое понимание связи между Иисусом и Святым Духом в точности совпадает с тем, которое выразил Петр в Пятидесятницу. Когда изумленная толпа требует объяснения этому феномену, Петр отвечает: «Он, быв вознесен десницею Божиею и приняв от Отца обетование Святого Духа, излил то, что вы ныне видите и слышите» (Деян. 2:33). Это самое ясное объяснение случая, описанного у Иоанна.

Так христианство в своем зарождении избежало опасности стать религией, сосредоточенной главным образом на сверхъестественных явлениях, «знамениях и чудесах» как таковых. Вместо этого, с первых моментов существования она стала религией Иисуса из Назарета, прославленного Слуги и Мессии Божьего, воскресшего одесную Господа и поэтому властителя Вселенной. Он проявлял Свою власть, когда Он этого хотел, через «знамения и чудеса», но в основном и делами Его людей в мире. Святой Дух — это «Дух Иисуса». Таким образом, явления, описанные в Деяниях, понимаются так же, как и знамения Иоанна, как semeia, «знамение» личности и правления воскресшего Сына и Слуги, воплощения Слова Божьего. Ключ к пониманию этого кроется в этом явлении, происшедшим в пасхальный вечер. Но если это так, то у нас появляется невероятный ресурс для апостольского служения! Та сила, которую Иисус доставил через смерть и воскресение одесную Отца, становится доступной для церкви в ее служении (см.: Еф. 1:18).

4. Фома (20:24–31)

Сначала воскресший Христос явился в этом Евангелии одному человеку, Марии Магдалине. Второй раз Он появился перед группой учеников. Третий раз сочетается и индивидуальное, и групповое явление. Оно происходит в группе, но с особым вниманием на отдельном человеке, на Фоме.

Когда Иисус являлся ученикам, Фомы среди них не было (24). Это могло быть чисто случайно, но в рассказе есть намек на то, что его отсутствие и его отношение взаимосвязаны. Очень нелегко и, может быть, немудро составлять окончательное мнение о тех, кто следовал за Христом, по той скудной информации, которая предоставляется в данном Евангелии. Это относится и к личности Фомы. До этого в Евангелии о нем говорится дважды: сначала в 11:16, где он выражает безропотную, но внушительную преданность Иисусу; он хочет пойти с Ним в Иерусалим и, если надо, умереть за Него; в 14:5 он говорит от имени всех тех, кто не понял даже основного смысла слов Иисуса о Его «уходе к Отцу». Слишком мало информации, чтобы составить какое–либо определенное мнение о нем. Возможно, мы можем нарисовать себе портрет преданного, но в некоторой степени лишенного воображения человека, который верит только тому, что видит. Неплохое качество само по себе, но обладающие таким темпераментом имеют ограниченную интуицию, и поэтому могут пропустить много положительного и полезного в жизни. Если это описание подходит Фоме, с той или иной степенью точности, то его отсутствие после распятия вполне объяснимо. Смерть Иисуса стала таким ошеломляющим фактом, что ему было необходимо уединиться, чтобы полностью осознать и смириться с происшедшим. Поэтому, когда Иисус приходит на Пасху вечером, Фомы нет среди учеников.

Бурные свидетельства остальных, несомненно, вторящие словам Марии: мы видели Господа (ср. 18), очевидно, не производят на него никакого впечатления. Он провозглашает свое условие, при котором уверует: если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю. Отрицание в последней фразе стоит под ударением, вероятно, «Я никогда не поверю»[285]. В результате имя Фомы стало навеки нарицательным: «Фома неверующий».

Неделю спустя, в первое поминовение воскресения, ученики опять собрались вместе, на этот раз и Фома тут, и опять случилось чудо: Иисус появляется среди них (26)! Опять Он произносит Шалом, как и в первый раз. Мир во всем проявлении теперь их. Затем Иисус обращается к Фоме: Подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим (27). Эти слова выявляют провал Фомы. Он получил апостольское свидетельство, которое есть основа веры (30, 31), но не поверил ему.

Здесь мы видим два чуда для Фомы. Первое — это то, что Иисус действительно воскрес из мертвых и сейчас явился к нему. Но, во–вторых, условия, поставленные Фомой, исполняются, что доказывает: Иисус действительно их услышал. «Другой мир» Святого Духа слышит наши мольбы.

Откликнулся ли Фома на приглашение Иисуса, об этом не говорится. Но, скорее всего, нет, так как ему не было нужды. Кроме того, тот страх, который появился у него при виде Иисуса, не позволил бы ему исполнить такое грубое действие.

Присмирев в присутствии Иисуса, он произносит свое великое признание: Господь мой и Бог мой! (28). «Для него, неверующего, главным доказательством воскресения Христа стала встреча с Ним: Иисус имеет Божественную природу, и в Нем Сам Господь явился к нему»[286]. Иисус принимает признание Фомы без колебания, в отличие от будущих последователей, когда к ним обратились подобным образом (Деян. 3:12; 10:26; 14:14 и дал.). Это его право.

Таким образом, Евангелие совершает цикл. Иоанн начинал Евангелие со слов признания божественности Иисуса: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (ср. коммент, к 1:1). Теперь этому признанию божественности еще не воплощенного Господа вторит признание от смертного грешника: Господь мой и Бог мой! В некотором смысле это завершает рассказ Иоанна.

Далее Иисус говорит о блаженстве: блаженны не видевшие и уверовавшие (29). Передавая эти слова, Иоанн, несомненно, думает о читателях и I в., и XX в., которые, «доселе не видя», могут быть уверены, что стоят не ниже Фомы. В самом деле, по мнению Иисуса, это более выгодная позиция, так как на них распространяется особое блаженство: «которого не видевши, любите» (1 Пет. 1:8).

Соответственно, Иоанн заканчивает данную заключительную главу изложением цели своего писания (30, 31). Гл. 21, вполне возможно, была написана позже и добавлена к Евангелию перед тем, как оно стало распространяться (см. ниже коммент. к 21:1). Однако это не означает, что последняя глава менее вдохновенна или значительна. Ее особый вклад заключается в откровении гл. 1—20 в продолжающейся жизни церкви.

Утверждая цель своего послания (30, 31), Иоанн при составлении данного Евангелия отобрал только самое основное из того, что сотворил Иисус пред учениками Своими… дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его (31). Карсон замечает, что «подробно исследовать каждое слово и фразу в ст. 31 — значит исследовать всю книгу»[287].

Слово «веруя» имеет в рукописи две различные и грамматически допустимые формы (ср. коммент. во введении, раздел «Цель написания и дата»). Первый вариант — это сослагательное наклонение, со значением «продолжайте верить», т. е. цель Иоанна — побудить христиан держаться за веру и укрепляться в ней. Второй вариант — это сослагательный аорист со смыслом «верить решительно»; в этом случае — намерение Иоанна укрепить веру в Христа в читателях. Первое намерение Иоанна — наставническое, второе намерение — проповедническое. В сравнении последнее оказывается сильнее. Однако если мы возьмем проповедническое намерение за первичное (а проповеднический контекст данного Евангелия не требует дополнительных подтверждений), то вполне возможно, что намерение Иоанна — наставлять и ободрять читателей через написанное (что также достигается через изучение и толкование Евангелия на протяжении веков).

Мы благодарим Господа за свидетельство Иоанна, благодаря которому мы получили через Святого Духа это великое Евангелие. С помощью этого Евангелия те, кто еще находится во тьме, могут выйти на свет и получить свет прославления и свободу в Иисусе Христе, а те, кто уже шагает при свете, могут выйти на путь наставничества и шагать более уверенно и плодотворно.

Ключевая тема в заключительной части гл. 20, как и всего Евангелия, — это природа веры. В частности, выделяются четыре аспекта веры.

1. Здесь мы узнаем о муках веры. Случай с Фомой указывает на то, что вера не всегда, и даже далеко не всегда, может быть открытой. «Верую, Господи! помоги моему неверию» (Мк. 9:24) — это крик души, доносящийся из глубины веков. Как показывает нам здесь Фома, вера — это борьба с неверием, временами мучительная.

В сомнении Фомы прослеживается несколько основных составляющих. Во–первых, его характер. Личность Фомы, вероятно, была частью его проблемы, если описание, данное нами выше, правильно. Мрачный, пессимистически настроенный человек, сомневающийся во всем, что ему говорят. Такие люди обычно думают, что Евангелие «слишком хорошо, чтобы быть правдой»; что история не может иметь счастливый конец. Поэтому воскресший Господь — это неправда. Такое отношение часто сопровождается скрупулезной добросовестностью. Они считают, что если счастливый конец и бывает, то только у других, мы этого не заслуживаем и поэтому для нас это не может быть правдой.

Другая составляющая — это уединение. Фома удалился, от других учеников, вероятно, пытаясь справиться со своими проблемами самостоятельно, или, возможно, он более не был солидарен с ними. Какой бы ни была причина, он пропустил явление Господа и поэтому был наказан неделей мучительных сомнений. Иисус обещал быть со Своими людьми, даже если двое или трое соберутся во имя Его (Мф. 18:20). Он скорее будет с компанией верующих, чем с верующим–одиночкой. Это показывает, «как много могут потерять христиане, не посещающие регулярно собрания народа Божьего… Проповедь, которую мы пропускаем без нужды, может содержать как раз то сообщение, в котором нуждается наше сердце. Собрание для восхваления и молитвы может быть как раз тем, где наше сердце найдет утешение, поддержку и воодушевление»[288].

Третья составляющая — это противоречие. Суровый факт распятия сокрушал Фому. Ничто по значительности не могло сравниться с этим: ни бурное свидетельство учеников, ни ясное учение Писания, ни даже Сам Иисус. Часто корень сомнения лежит именно здесь. Какое–нибудь необычное происшествие врывается в наш мир и внешне противоречит всему тому, что мы знаем и во что верим, и когда мы вспоминаем и постоянно размышляем над этим происшествием, оно вытесняет все остальные реалии из нашего мира, включая Слово и обещание Господа.

То, что Иисус не отворачивается от Фомы, должно быть большим воодушевлением для тех, кто испытывает подобные муки веры. В самом деле, следующее явление Христа послужило Фоме на пользу. Сомнение — это не грех. Иисус точно знает, о чем думает Фома. Он знает наши сомнения во всех подробностях и обстоятельствах.

Но все же Фома не избегает маленького наказания. В словах Иисуса: «Не будь неверующим, но верующим» чувствуется мягкий упрек. Вокруг Фомы было достаточно оснований для веры, если бы только он их видел. Иисус призывает нас победить свои сомнения и уверовать в Него. Главным примером для нас должен быть Фома, человек, боровшийся со своими сомнениями, который произнес величайшее признание, ставшее последним словом этого Евангелия: Господь мой и Бог мой!

2. Во–вторых, этот случай демонстрирует уверенность веры. Через свои сомнения Фома пришел к ясным и твердым убеждениям. Он не только участвовал в событиях последующих лет в Иерусалиме, когда зарождалась и росла церковь (Деян. 2:14; 5:12; 6:2; 8:1; 15:2), но, согласно достаточно надежному преданию, он донес Благую весть на Восток, в Индию, где отдал свою жизнь за Христа. Поэтому Фома — это не просто пример неверующего, а неверующего, ставшего твердым верующим! И эта перемена была вызвана распятием; оно оказалось достаточно реальным и правдоподобным, чтобы положить конец сомнениям Фомы. В самом деле, если бы этого не было, то дальнейшая жизнь и деятельность Фомы просто необъяснимы.

Конечно же, хочется сказать, что перемена в Фоме была вызвана тем, что он видел воскресшего Христа, что и подтверждает Сам Иисус (29). Однако, не оспаривая истинность слов Иисуса, на другом уровне основы веры Фомы остаются доступными сегодня и для нас. Всего их две.

Во–первых, это наглядное свидетельство. Фома жил с Иисусом, и вся драма Его жизни разворачивалась на его глазах. Но то же участие в служении Иисуса на историческом уровне доступно и для нас. Основная цель Иоанна в написании Евангелия, как он сообщает нам в ст. 30, 31 (ср.: 19:35; 21:24), — отобразить все знамения, исполненные Иисусом, включая главное знамение — Его смерть и воскресение, чтобы мы уверовали. В этом Иоанн не отличается от других евангелистов. Сегодня мы имеем возможность, с высокой степенью убежденности, на историческом уровне, который был недоступен нашим праотцам, убедиться в фундаментальной надежности записей Нового Завета, которые были составлены теми, кого Лука называл «очевидцами… Слова» (Л к. 1:2).

Мы можем согласиться с этим взглядом, если решим, что эти авторы заблуждались; мы можем, если захотим, не согласиться с их токованием событий, которые разворачивались перед их глазами (хотя в обоих случаях существуют неоспоримые аргументы в пользу надежности их свидетельств). Чего мы не в праве делать — это отворачиваться от их свидетельства, считая это всего лишь мифами и легендами, оторванными от действительных исторических событий, стоящих за ними. Евангелия — это писания I в., составленные в рамках времени отображаемых событий людьми, которые присутствовали там, когда это все происходило. Так пусть же Петр опять скажет за всех апостолов: «Ибо мы возвестили вам силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа, не хитросплетенным басням последуя, но бывши очевидцами Его величия» (2 Пет. 1:16). Иисус сообщает нам, что Он послал Святого Духа именно для того, чтобы мы убедились, что такое надежное свидетельство было записано (14:26; 16:12 и дал.; 1 Кор. 12:6—16; Евр. 2:3 и дал.).

Вторым основанием веры Фомы была непосредственность. Он лично встречался с Христом. Понятно, что существует значительная разница между встречей, описанной здесь, и нашим сегодняшним ощущением Христа, но, тем не менее, на протяжении веков утверждается, что мы все еще можем встретить Христа. Это не эмоции, а логика, так как если Он воскрес, как показывает свидетельство, значит Он победил смерть, и, следовательно, Он жив навеки; и если Он живет вечно, значит Он живет сегодня с нами. Как ясно показывает факт нынешней истории, миллионы людей во всем мире ежедневно падают к Его ногам и шепчут: Господь мой и Бог мой! Поэтому общие основы веры Фомы доступны сегодня и нам. Мы также можем испытать уверенность веры.

3. Третье, о чем свидетельствует данный отрывок, — это прославленые веры. Мы уже отметили, что искреннее признание Фомы: Господь мой и Бог мой! (28) ставит точку в великом своде истины, который представляет это Евангелие. Здесь покоится особая благодать веры: смертные и грешные создания могут прославлять живого Бога, веруя в Его вечного Сына и называя Его Господь и Бог.

Два титула в этом признании фактически эквивалентны. Титул Господь нес определенный оттенок божественности для еврея I в. Именно этим словом в Септуагинте обычно называлось священное имя Творца и Партнера в договоре с Израилем. Таким образом, «Фома дает понять, что к Иисусу можно обращаться на том же языке, на котором Израиль обращался к Яхве… Нет ничего проникновеннее, что можно было сказать об Иисусе»^[289].

Также следует отметить, что, когда Иоанн писал свое Евангелие, провинция, в которой он жил, была местом почитания императора. Вероятно, Иоанн и его читатели не раз видели процессии приверженцев, идущих по улицам Эфеса и скандирующих: «Цезарь — Господь, Цезарь — Господь!» В обстановке этого языческого заблуждения Фома издает крик, который находит отклик в сердце каждого истинного христианина: «Иисус — Господь, Иисус — Бог!» Это говорится верой. И сегодня наша задача заключается в таком же бесстрашном свидетельстве перед лицом «господ и богов» этого мира. Ибо почитание кесаря еще живо — ложные боги все еще провозглашаются на наших улицах, боги государства и нации и все другие традиционные религии или их смесь, религия движения «Новый век», сатанизм и эгоизм во множестве своих проявлений. Перед лицом этих ложных почитателей мы возвышаем Того, Кто единственный этого достоин, «нашего Господа, нашего Бога» — Иисуса Христа!

Это признание делается в мире, который отвергает призыв Христа. В свете различия, сделанного в ст. 29, мы осмеливаемся утверждать, что имя Господа прославляется особенным образом, когда мы, находясь в падшем мире, перед угрозой его нападок и противоречий, плоти и дьявола, провозглашаем с верой Его абсолютную истинность и полностью отдаемся на Его нескончаемую милость. Это служение веры, которое будет невозможным, если вера уступит место зрению. Так давайте же испытаем ее блаженство, пока у нас есть такая возможность!

4. Наконец, мы видим здесь приглашение к вере. Цель Иоанна ясна и призыв его остановится все более настойчивым в то время, как Евангелие приближается к завершению. Наблюдая за Иисусом на протяжении всего Евангелия, принимая знамение Его жизни и служения, Его учения и призывов, Его смерти и воскресения, хочется понять, где здесь наше место. Иоанн предлагает нам ответить верой; т. е. посвящением всего себя Иисусу Христу как нашему Господу и Богу, веруя, что Он умер как жертвенный Агнец, чтобы искупить наши грехи, и следуя за Ним по пути наставничества, пути Истины и Жизни. Результатом будет, как уверяет нас в заключении Иоанн, жизнь во имя Его, вечная жизнь Царства Божьего, которое есть цель Самого Иисуса Христа.

21:1–25

2. Начало служения

1. Ловля рыбы с Иисусом (21:1–14)

Гл. 20 производит впечатление, что Иоанн заканчивает свой рассказ об Иисусе признанием Фомы и изложением цели евангелиста (20:30,31). Соответственно, многие ученые видят гл. 21 как дополнение, написанное позже, возможно, даже другим человеком. Однако следует отметить, что стиль рукописи подтверждает единство гл. 21 с остальными главами. Если эта глава была добавлена позже, то, скорее всего, до распространения Евангелия. Кроме того, содержание этой главы, как мы скоро увидим, полностью гармонируете остальными главами. Это подходящий эпилог к тому, что было описано в гл. 1–20.

С одной стороны, цель этой главы — рассказать о возрождении Петра. Она также предоставляет нам важную информацию о дальнейшем служении Петра и Иоанна. Это особенно ценно, если учесть, что Петр уже умер к тому времени. Она также продолжает основную тему заключительных глав об учении Иисуса относительно служения учеников. Комментируя это, Хоскинс говорит, что «христианское Евангелие заканчивается так, как надо, не явлением воскресшего Господа Своим ученикам и их вере в Него, а твердым заявлением о том, что Его служение в мире, начатое по Его повелению и руководству, будет средством спасения для многих»[290].

Место следующего явления Христа — Тивериадское море, более известное как Галилейское море. Не совсем понятно, почему ученики пришли сюда. Почему вернулись и занялись старым промыслом, когда Иисус умер, воскрес и послал их исполнять новое задание, «начинающееся в Иерусалиме»? Соответственно, этот поступок обычно толкуется как неповиновение и отступничество учеников. Как метко подмечает Бисли–Мюррей, «никогда поход на рыбалку не осуждался так сурово»[291].

Однако в защиту учеников следует заметить, что в других Евангелиях сказано, что Иисус повелевает апостолам вернуться в Галилею, говоря: «Там Его увидите» (Мф. 28:7; Мк. 16:7). Также следует сказать, что в их теперешнем психологическом и эмоциональном состоянии рыбалка, в старом и хорошо знакомом пейзаже Галилейского моря, благотворно действовала на них. Последние несколько дней на эмоциональном уровне были сравнимы с американскими горками. В течение одной недели они поднялись на головокружительную высоту Вербного воскресенья, затем стремительно спустились в глубины отчаяния Великой страстной пятницы и затем опять взмыли на небеса через славу воскресения. Рыбалка, вероятно, была как раз тем, что «доктор прописал». Потом не стоит забывать, что, «несмотря на то что Иисус был распят и воскрес из мертвых, ученики все же должны были чем–то питаться»[292].

Всего здесь упоминается семь учеников (2). Примечательно, что все они из окрестностей Галилеи, если не исключать двух других учеников; но это, вполне возможно, были Андрей и Филипп, и в таком случае эта группа составляла «Галилейскую семерку», из числа двенадцати апостолов. Следует отметить, что Фома больше не стремится покинуть остальных, и это мудрое решение, как показали события.

Петр, как всегда, говорит первым (3). В Галилейском море было предпочтительно рыбачить ночью, но в этот раз выход в море оказался неудачным. Возвращаясь к берегу, они увидели в тусклом утреннем свете приветствовавшего их незнакомца (4). Это Иисус, но они опять Его не узнали (ср. коммент. к 20:15). Он обращается к ним на простом, разговорном языке; Его слова можно перевести так: «Привет, парни… поймали сегодня что–нибудь?., попробуйте забросить сеть справа от лодки, и вы поймаете немного!» (5,6).

Опытные рыбаки не стали бы обращать внимания на советы какого–то незнакомца, особенно если он стоит один на суше, но в тоне Иисуса чувствуется что–то такое, что внушает уверенность. Они делают так, как Он просит, и сразу же вытаскивают полные сети (6).

Реакция Петра и Иоанна схожа с той, что описана в предыдущей главе при вести о пустой могиле. Для Иоанна наступает момент откровения: это Господь (ср.: «и увидел, и уверовал», 20:8). Для Петра это прозвучало как призыв к действию: Симон же Петр, услышав, что это Господь, опоясался одеждою, — ибо он был наг, — и бросился в море (7). (Ср.: «Вслед за ним приходит Симон Петр, и входит во гроб», 20:6.) Петр опоясывает себя, возможно, потому что он был легко одет для работы и, скорее всего, просто подвязал одежду вверх, чтобы она не мешала ему плыть к берегу. Это может быть также намеком на необходимую деталь для почитания, которая упоминается и в Ветхом, и в Новом Завете (Исх. 20:26; 1 Кор. 11:2). Петр вот–вот встретится со своим «Господом и Богом», и он должен быть соответствующе одет.

Они выходят на берег и обнаруживают, что Иисус уже позаботился о них. Их ожидал приготовленный завтрак, так необходимый после долгой и бесплодной ночи в море (9). Иисус милостиво просит их принести улов (10), который они с таким трудом вытащили на берег с помощью Петра (11). Улов сосчитали (как же могли опытные рыбаки не поддаться искушению — 153 огромные рыбины! И сеть не порвалась от такой тяжести).

Иисус приглашает их отобедать, в то время как к ним приходит осознание чуда. «Охваченные благоговейным страхом, они едят в тишине. Они не смеют спросить „Кто Ты", ибо ответ будет один — „Я есмь". Так они едят то, что Господь подал им, и эта трапеза открывает им Его присутствие»[293].

Рассказ о том, как в третий раз явился Иисус ученикам Своим по воскресении Своем из мертвых (14), наполнен символическим смыслом. Ранее Иисус сам провозгласил, что рыболовство — это основной смысл Его служения (ср. Мк. 1:17: «Идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков»; Л к. 5:10: «Не бойся; отныне будешь ловить человеков»). Упоминание в Лк. 5 особенно примечательно, так как оно прозвучало сразу после чудесного улова, опять же при помощи Иисуса (Лк. 5:1–11), послушавшись Которого они «оставили все и последовали за Ним» (Лк. 5:11).

Благодаря очевидному сходству между двумя чудесами, некоторые ученые предполагают, что в основе двух этих рассказов лежит один и тот же случай. Они считают, что Иоанн просто переработал первую историю, чтобы лучше отразить цель служения учеников после воскресения Христа.

Несмотря на множество вопросов по поводу исторической достоверности, разница между двумя этими событиями значительная[294]. Однако первый случай имеет большое значение для толкования данного отрывка, так как благодаря ему становится ясно, что для Иисуса и учеников «рыболовство» было символом служения. С воскресением Христа и Его предстоящим восхождением (20:17) неумолимо приближался и час служения (17:18; 20:21). Этот случай стал символом их будущего дела, а также и нашего. Само географическое положение должно было пробудить воспоминания об этом призыве, так как чудо, вероятно, произошло на том же самом берегу, где ходил Иисус, когда они последовали за Ним.

Здесь нужно выделить два аспекта.

1. Во–первых, Иисус открывает им секрет успешного служения. Мы видим яркий контраст между результатами, когда ученики пошли по собственной инициативе и не поймали в ту ночь ничего (3) и когда они рыбачили по указанию Иисуса, и лодка была наполнена большими рыбами (11); Иисус сказал в свое время: «Ибо без Меня не можете делать ничего» (15:5).

Эта история также очень поучительна для тех, кто благовествует сегодня. Церковь западного мира никогда не имела такого множества средств, ресурсов и методик, как сегодня. Психологические и социологические науки, так же как и плоды технической и коммуникационной революции, сделали секреты успешного служения общедоступными. К сожалению, несмотря на то что тратится много времени и денег на приобретение этих средств и на посещение собраний и семинаров, где эти секреты открываются, долгожданные результаты оказываются скудными. Недавний опрос евангельских церквей, прошедший в большом канадском городе, показал, что, несмотря на все предпринятые ими попытки выработать какую–либо успешную стратегию благовествования, к Христу обращались в среднем 1,9 человека в год![295]

Интересно отметить, что, в отличие от этого, христиане третьего мира, которым, в общем, ничего не известно об этих новых открытиях и «успешных» методиках и которые вынуждены уповать на силу молитвы Божьей и просто делиться Благой вестью, достигают зачастую поразительных результатов. В некоторых странах третьего мира христианство распространяется необычайно быстро. (Очевидно, в этих замечаниях присутствует изрядная доля обобщения, хотя они были сделаны от лица непосредственных наблюдателей на нескольких континентах.) Проблема западных церквей в большинстве случаев заключается не в самом знании, а в коварном соблазне поверить в это. Именно в этом кроется провал, и именно здесь уместна эта история. В рыболовном «ноу–хау» учеников не было никаких ошибок; просто, когда они понадеялись на себя, то не поймали ни одной рыбы. Когда они последовали за Иисусом и положились на Него, в некоторой степени вопреки своему опыту, результат был ошеломляющим.

С этой точки зрения, молитва — это надежный барометр. Насколько мы часто и искренне молимся, настолько мы зависимы от Господа. Неудивительно, что в церквах Северной Америки и всего Запада молитве уделяется слишком мало внимания, в то время как для многих церквей неразвитых стран это — само дыхание жизни. «И это не исправить, кроме как молитвой»; секрет плодотворного служения — в открытии нашего полного бессилия произвести плод, который «пребывает», независимо оттого, насколько мы обучены или вооружены. Без Иисуса мы не можем сделать не то что малого, мы не можем сделать ничего (3; ср.: 15:5). Только перестав полагаться на себя и свои возможности, мы откроем для себя жизнь в воскресении и улов царства.

2. Этот отрывок также затрагивает тему границ служения. Улов был поразительным, гораздо больше, чем ученики могли ожидать. Здесь ясно подчеркивается внушительный размер улова: Они закинули, и уже не могли вытащить сети от множества рыбы (6); сеть, наполненную большими рыбами, которых было сто пятьдесят три; и при таком множестве не прорвалась сеть (11).

Миссионерские ожидания учеников, теперь, когда Иисус доказал им, что Он обетованный Мессия Израиля, все еще были связаны с Израилем. Деян. 1:6 отображает ход их мыслей: не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю. Иисус мог приветствоваться как Спаситель мира в Самарии (4:42) и иметь «других овец» среди народов (10:16), но ученики продолжали видеть свое будущее не дальше Израиля. Вполне возможно, что Иисус специально повелел ученикам идти из Иерусалима к Галилее, чтобы открыть им глаза на их служение, ибо Иерусалим, со своими глубокими националистическими ассоциациями, был менее плодородной почвой для такого дела, чем Галилея, ставшая окном в большой мир на севере, западе и востоке.

Границы служения могут быть также обозначены количеством пойманных рыб, хотя это спорный вопрос. Иоанн сообщает нам число рыб, может быть, просто потому, что для рыбака размер улова был важен; это не впечатляющая подробность для свидетельства. Самая знаменитая попытка истолковать число 153 символически была сделана Джеромом, который, опираясь на авторитетные источники, предположил, что Иоанн имел в виду 153 разных вида морских рыб. Однако возникли трудности с подтверждением данного числа среди авторитетных источников, на которые опирался Джером, и упомянутое количество видов, конечно же, спорно в свете сегодняшних знаний о морской жизни. Также были сделаны и другие остроумные предположения, которые приводятся в любых крупных комментариях. Но достаточно сказать, что ни одно из них не получило широкой поддержки. Однако истолковать это число можно, и не ища какого–либо тайного смысла, — улов был огромным, и, несмотря на это (в отличие от случая из Лк. 5, когда ученики были призваны), сеть не прорвалась. Служение учеников принесет большой улов среди народов, хотя он никогда не будет слишком большим.

Сегодня мы, как ни одно поколение до нас, можем оценить границы апостольского служения; в нашу эру христианство стало воистину верой для всех народов. «Очень нечасто в истории церкви и в истории человечества бывали такие времена, когда появлялось что–нибудь действительно новое. Но в XX в. появилось неоспоримо новое явление — впервые в истории мир обрел всеобщую религию, и это христианство»[296].

Сегодня утверждения Иисуса Христа, как никогда, подтверждаются наглядно, ибо всякий раз, когда Он освобождается от погребальных одежд западной культуры и предстает перед нами в Своем истинном виде, в соответствии со свидетельством Писания о Нем, Он становится необычайно привлекательным для нас. «Нет такого желания, которое Он не мог бы исполнить… вот почему христианская вера принадлежит и Востоку, и Западу и почему никогда не будет никого больше Христа… да никого большей не нужно»[297]. Мир ждет гласа своего Искупителя, чтобы внять Ему.

Этот отрывок также ярко иллюстрирует нашу общность с Иисусом. На Востоке приглашение разделить трапезу имеет гораздо большее значение, чем просто вежливость. Это подразумевает приглашение к товариществу, к единству сердец. Иисус обещал ученикам, что «вскоре» после того, как Он покинет их, Он снова придет, чтобы быть с ними (16:16—21). Эти новые взаимоотношения, как узнают они, уже не будут осязаемыми, как прежде. Но тем не менее они реальны и достаточны; в самом деле лучше, чтобы Он ушел, чтобы к следующему приходу они имели Святого Духа (16:7). Иисус придет и сотворит среди них Свою обитель (14:23); они не останутся сиротами (14:18).

Этот отрывок открывает нам взаимоотношения, которые все еще доступны для нас. Они основаны по Его инициативе, как мы уже отмечали (12). Это практические взаимоотношения, выражаемые в повседневных, конкретных реалиях тяжелого труда, профессиональных навыках, поиске пропитания и приготовлении еды. Приготовление Иисуса для них тоже очень практично. Так же как и в верхней комнате, где Он берет полотенце и удовлетворяет их практические нужды, так и на берегу моря Его служение призвано удовлетворить их земные потребности. «Бог мой да восполнит всякую нужду вашу, по богатству Своему в славе, Христом Иисусом» (Флп. 4:19).

Однако разговор о приготовлении Иисусом еды неизбежно ведет к трапезе, которую они разделяли в верхней комнате всего лишь за несколько дней до этого (Мф. 26:26–29). Там Иисус берет хлеб и чашу, так же как здесь Он берет хлеб и рыбу, и раздает их ученикам. Та пища, как учил Он их, олицетворяла жертво приношение Его тела и крови на кресте. То, что тогда они поняли смутно, сейчас открылось им со всей ясностью. Приготовление Иисуса было Его самопожертвованием ради них на кресте, чтобы очистить их от греха и насытить новой жизнью в Царстве Божьем. Иисус до сих пор приглашает учеников отведать с Ним Его пищу (Отк. 3:20; также 1 Кор. 11:23—26).

Приди отобедать!

Зовет Учитель, приди отобедать!

Ты можешь постоянно обедать с Иисусом.

Тот, Кто накормил множество,

Превратил воду в вино,

Говорит голодным и жаждущим грешникам,

Приди отобедать!

Автор неизвестен

Мы также видим здесь снисходительность к тем, кто причащается с Иисусом. Это обычные люди, похожие на тех, кого Иисус пригласил к столу в тот день: общественные неудачники, как Петр; сомневающиеся, как Фома; преданные души, как Нафанаил; люди с горячим темпераментом, как братья Зеведеевы; и двое других, чьи имена даже не названы; весь остальной народ, как и двое других из учеников Его. Этой людской компании Иисус открывает все богатства Своей дружбы — следовательно, и нам тоже.

Эта трапеза имела и другой смысл, так как причащение — это еще и символ славы грядущего царства, брачная вечеря Агнца (Отк. 19:9), когда люди придут с востока, запада, севера и юга и каждый займет свое место на празднике Царства Божьего. Ответить на Его приглашение сейчас — значит сохранить за собой место на празднике, который произойдет потом; в тот день, когда, как живо описывает Макларен, «в утреннем свете мы увидим Его стоящим непоколебимо на берегу. „Капитан Галилейского моря" поведет наше хрупкое судно через бурные волны, которые отмечают границу между морем жизни и берегом вечности; и когда солнце взойдет над Восточными холмами, мы сойдем на твердую землю, неся с собой „несколько рыбок", которые Он примет. И там мы найдем покой. Нет нужды спрашивать о том, кто служит нам, ибо мы будем знать, что „Это Господь!"»[298]

2. Следование за Иисусом (21:15–25)

Мы приблизились к окончанию Евангелия. Здесь отмечается граница пути для тех, кто, уверовав, что Иисус истинно «Христос, Сын Божий», сейчас хочет посвятить свою жизнь Ему. Иисус возвращает нас обратно к образу христианской жизни, о котором мы читали в самой первой главе, где Андрей и неназванный ученик Иоанна Крестителя были посланы Иоанном к Иисусу и «пошли за Ним» (1:37). Далее Иисус встречает Филиппа и говорит ему: «Иди за Мною» (1:43).

Теперь, когда Евангелие подходит к концу, Иисус повелевает лидеру новой апостольской общины: Иди за Мною (19)… ты иди за Мною (22). Эти слова вторят тем, которыми Петр был призван к Иисусу в первый раз: «Идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков» (Мк. 1:17), и местом действия, как мы уже предположили, мог быть тот же самый берег.

Так, учеников, посланных туда, откуда все началось, и смотрящих теперь на все глазами, которые открылись благодаря времени, проведенному с Иисусом, Его смерти и воскресению, Иисус призывает снова подтвердить свою преданность и пройти за Ним, укрепляясь Святым Духом, остаток земного пути.

Следование за Иисусом тогда и сегодня включает в себя пять аспектов.

1) Препятствие, которое необходимо преодолеть (21:15—17)

Во время трапезы на берегу происходит трудный разговор с Петром, остальные при этом не имеют ничего против такой открытости. Публичность данного разговора имеет большое значение, так как Иисус стремится очистить Петра от позора его прилюдного отречения. Симон Ионин! любишь ли ты Меня больше, нежели они? (15). Заметьте, Иисус не называет его Петром, камнем, ибо он лишился достоинства называться таким именем. Иисус обличает Петра в его недостатках, чтобы он по–новому уверовал в лидерство Христа. Симон всегда останется Симоном. Он не может подняться над этим. Но Симон, верующий в Иисуса, — это Петр, камень, по свидетельству которого и под руководством которого церковь получит фундамент.

Возникает вопрос: что означают слова больше, нежели они! Почти наверняка Иисус имеет в виду всех остальных, собравшихся вокруг Него. Петр хвастался: «Если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь» (Мф. 26:33). Однако, отвечая теперь на вопросы, он не говорит о том, что он может и не может сделать, он полностью положился на Христа и Его знание о нем: Так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя (15). Иисус еще дважды задает ему этот вопрос: любишь ли ты Меня? (16,17). Каждый раз Иисус поручает ему служить церкви.

Для слова «любить» в вопросах Иисуса и в ответах Петра в оригинале используется два глагола — agapao и phileo. Это различие отражается в NIV, как истинно любишь (agapao) и просто любишь (phileo). Попытки уловить какую–либо ощутимую разницу между двумя этими словами не принесли убедительного результата. На протяжении всего Евангелия Иоанн часто использует пары взаимозаменяемых слов, например, в этом абзаце он использует два разных греческих слова для паси и корми (16, 17) и для слов агнцы и овцы (15,16). Также два разных термина используется для слова знать, которое NIV, совместно с другими версиями, переводит как знать. Между овцами и агнцами еще можно уловить некоторое различие, но в остальных случаях это сделать практически невозможно. Классическое исследование показало, что два греческих глагола для любить в большинстве случаев использовались взаимозаменяемо. Вероятность того, что нет никакого другого более четкого различия, усугубляется еще более отсутствием единодушия у тех, кто исследует этот вопрос. Поэтому, вероятно, правильнее будет считать это особенностью стилистики Иоанна, а не основой для какого–то иного толкования.

На что здесь действительно стоит обратить внимание, так это на реакцию Петра, который, греясь у «разложенного огня» (9; ср.: 18:18), был призван отказаться от своих прежних слов отречения, трижды публично подтвердив свою любовь и преданность Христу. До этого момента Петр был не готов следовать за Иисусом, так как препятствие отречения и греха еще не было преодолено.

За этими особенностями ситуации лежит универсальный закон. Перед тем как следовать за Иисусом, нам необходимо признать грех в своей жизни. Иисус настаивает на этом, даже если Петру это больно (17) и он смущен тем, что Иисус заставляет его при всех покаяться. «Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа» (Евр. 12:14).

Петр помнил об этом, когда благовествовал другим. «Что нам делать, мужи братия?.. Покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов, — и получите дар Святого Духа» (Деян. 2:37,38). Отношения с Иисусом начинаются, когда в Его присутствии мы обличаем все то, что печалит Его и противоречит святой воле Божьей в нашей жизни, чего бы нам это ни стоило.

Это правило применяется особым образом в начале христианской жизни, так же как и далее до конца жизни. Петр открыл для себя, а вслед за ним и Павел (ср.: Рим. 1:12–16), что, как бы не был ужасен наш грех и как бы мы его не стыдились, Иисус может простить и возродить нас и затем использовать в Своем служении. Нет такого греха, которого Господь не мог бы простить. «Вы спрашиваете меня, что такое прощение? Это значит снова обрести доверие Бога на том месте, где ты его потерял» (Рита Снауден).

2) Ответственность, которую необходимо принять

Получив прощение, мы открываем путь к служению Иисусу. Очистившись, Петр снова стал служителем Иисуса. Иисус здесь заботится не только о благосостоянии и уверенности Петра; Он также заботится о только что появившейся церкви. Так Петру поручается задание: паси агнцев Моих, паси овец Моих (15—17). Следовать за Иисусом и любить Его — значит взять на себя обязанность заботиться о Его людях. Это истина, которую необходимо восстановить сегодня. Преданность Христу подразумевает преданность Его церкви. Иисус Христос — это не «одно» лицо (в том смысле, что Он приходит к нам не один). Он помолвлен; и Он приходит к нам со Своей невестой, которую Он любит и ради которой Он пожертвовал Собой (Еф. 5:25). Нельзя общаться с Христом, игнорируя или даже презирая Его невесту, с точки зрения человеческих отношений, это равносильно такому же общению с женатым другом, и даже хуже того, потому что общение с Иисусом имеет бесконечно большее значение. Истинное принятие Нового Завета означает не только обращение и принятие Христа. Это также означает обращение и принятие Его невесты, церкви. Любовь Христа к Своим людям не уменьшается, несмотря на то что они могут быть плохо одетыми, гряз-

ными, плохо питающимися и больными. Все равно церковь остается Его невестой, собранием тех людей, за которых Он отдал жизнь и которые поэтому — объект Его заботы. И сегодня Он обращает Свои слова к каждому, кто услышит их: паси агнцев Моих, паси овец Моих.

3) Крест, который нужно нести

Петр, узнав о своем назначении, сразу же узнает и о его цене (18,19), когда Иисус предупреждает его о дальнейшей мученической смерти. Он будет служить до старости и умрет с распростертыми руками — эвфемизм распятия. Подробности неизвестны наверняка, но существует вполне надежное предание о том, что Петр умер подобно своему Господу, возможно, в Риме, при императоре Нероне в начале 60–х гг. I в. «Несению» креста Петром будет предшествовать случай, когда своенравие Петра наконец закончится, так как его поведут туда, куда он не хочет (18).

Это правило действует на всем пути «следования за Иисусом». Путь апостольства — это путь, ведущий к распятию, как показал нам ранее Иисус. «Ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную. Кто Мне служит, Мне да последует» (12:25,26; Мк. 8:34,35). Христианская жизнь в этом смысле — «непрерывное умерщвление плоти» (Кальвин), мы ежедневно подавляем наше своеволие и исполняем волю Господа. «Не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2:20) — это суть христианской жизни. Она отрицательна по своей форме, потому что наши сердца мятежны по природе. Но на опыте, это самый положительный образ жизни, ибо смерть за Иисуса — это дверь, ведущая к жизни с Ним. Как и в случае с Иисусом, распятие ведет к воскресению, смерть — к жизни. Петр и мы вместе с ним, умирая, прославляем Господа (19).

4) Сотрудничество, которое необходимо поддерживать

Получив восстановление от Господа и заглянув в собственное будущее, Петр, видя идущего за ним ученика, которого любил Иисус, спрашивает о его будущем служении: Господи! а он что? (21). Иисус упрекает за это Петра. Что тебе до того? (22). На самом деле это означает «Не лезь не в свое дело!» Петр, узнав о своем будущем, хочет использовать преимущество, полученное от Господа, и узнать о судьбе других.

Это так присуще человеку и в то же время, как указывает Иисус, так неправильно. Личные отношения с Господом и отдельными христианами, включая вопросы о будущем и о их служении, степени повиновения и качестве их вклада, — это «святыня», неприкосновенная для других людей. Мы не смеем до нее дотрагиваться, пока нам не разрешат или мы не будем вынуждены это сделать, и даже тогда мы должны действовать аккуратно и осторожно. Служение Петра будет отличаться от служения Иоанна. Петр будет пастырем, Иоанн — пророком; Петр будет проповедовать, Иоанн — писать; Петр — свидетель основания, Иоанн — правоверный писатель; Петр умрет в страданиях мученической смерти, Иоанн доживет до глубокой старости и умрет в тишине и спокойствии.

Здесь Петр сталкивается, как и все мы, с необходимостью сотрудничества в следовании за Иисусом. С нами по пути будет идти много и других, также принадлежащих Христу, также посланных Им, также глубоко Им любимых и ценимых. Их призвание и дар могут отличаться от наших, их взгляды и убеждения могут не совпадать с нашими, но мы можем благодарить Господа за них и временами восхищаться и обучаться на их примерах. Однако, несмотря на это, мы прежде всего должны видеть перед собой Иисуса. «Иди за Мною». Иисус — наш единственный Повелитель, Ему мы принадлежим, Ему мы должны отдаваться; мы должны жить, «взирая на начальника и совершителя веры, Иисуса» (Евр. 12:2).

5) Цель, к которой необходимо идти

В этих заключительных стихах Евангелия Иисус оглашает надежду христиан на будущее до Его возвращения (22,23). Одна из отличительных особенностей учения Христа, как она отображена Иоанном, — это акцент на присутствие царства Божьего прямо здесь и сейчас. Сейчас, через веру в Иисуса Христа, мы попадаем в царство, сейчас мы получаем вечную жизнь, сейчас мы убегаем от мира, сейчас мы выходим из тьмы на свет. Эсхатология осознается в настоящем. Но на этом не заканчиваются надежды христиан. «Наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и услышавши оживут. <…>… Наступает время, в которое все, находящиеся в фобах, услышат глас Сына Божия, и изыдут» (5:25,28,29); «Приду опять и возьму вас к Себе, чтоб и вы были, где Я» (14:3). В согласии с остальными писателями Нового Завета, Иоанн выказывает уверенность в том, что Иисус придет в осязаемом величии в конце веков, чтобы завершить Свое дело, судить всех людей и положить начало вечной славе. Царь идет, и эта завершительная встреча — окончательная цель учеников Христа и паломников Божьих.

Иисус отвечает на вызванный Иоанном спор между братиями, как записано в ст. 23. Иоанн подчеркивает, что Иисус говорит предположительно, чтобы преломить любознательность Петра. Господь не утверждал, что Он вернется в течение жизни Иоанна.

Затем евангелист подтверждает достоверность своего свидетельства (24). Кто такие мы, произносящие эти заверения? Можно предположить, что это свидетельство старшин церкви в Эфесе, где тогда жил Иоанн. Но, скорее всего, это редакторское мы, которое исходит от самого автора, подобное тому, которое он использовал в начале Евангелия: «И мы видели славу Его». Если это так, то оно составляет подходящее заключение.

Слава Иисус Христа, которая раскрывалась перед нами глава за главой, наконец указывает нам на конечную цель нашего пути, когда Он вернется и слава, опирающаяся на веру, уступит место славе, опирающейся на зрение. А до этого мы «следуем за Ним».

Предыдущее упоминание этого образа в Евангелии прекрасно дополняет эти две перспективы. Как и ученики (1:37), мы следуем за Ним до того момента (либо до, либо после нашей земной смерти), когда Он «повернется» и посмотрит на нас и мы увидим Его лицом к лицу. Мы спросим Его о том, где Он остановился, и Он отведет нас туда, чтобы исполнилось пророчество из Его великой молитвы: «Отче! которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною, да видят славу Мою» (17:24).

Но это не будет концом нашего пути. Ибо, как говорится в заключительных стихах Иоанна, нет пределов величию Иисуса Христа. Многое и другое сотворил Иисус (25), не только за те недолгие годы пребывания с нами, но когда Он был еще не воплотившимся Словом, через Которое все начало быть (1:3), Словом, через Которое началась сама жизнь (1:3), вечным центром всеискупляющего замысла Божьего. Он бесконечен в буквальном смысле слова, и поэтому ни одна библиотека на земле или на небесах не смогла бы вместить всего об Иисусе Христе (25).

Поэтому наше исследование не закончится никогда, так как мы будем узнавать все больше и больше о «неисчерпаемом богатстве» Христа.

Звезды светят над землею,

Звезды светят над морем,

Звезды смотрят наверх, на всемогущего Господа,

Звезды смотрят вниз, на меня;

Звезды будут жить миллионы лет,

Миллионы лет и один день!

Но Христос и я будем жить и любить,

Когда звезд уже не будет.

Автор неизвестен

Но, хотя ни одна рукопись не сможет рассказать о Нем всего, мы благодарим Господа за книгу, написанную Иоанном более девятнадцати столетий назад, которую мы имеем возможность держать в руках сегодня. Читая ее, мы начинаем видеть «славу Его, славу как единородного от Отца» (1:14).

Пособие по изучению

Данное пособие должно помочь вам глубже постигнуть смысл того, что написал автор, и применить в своей жизни то, что вы узнали из этой книги. Вопросы составлены как для отдельных лиц, так и для небольших групп христиан, встречающихся на час или два каждую неделю, чтобы учиться, обсуждать и молиться вместе.

Пособие представляет материал для обсуждения по каждому разделу книги. Если время занятия ограничено, то ведущий должен заранее решить, какие вопросы наиболее подходят для обсуждения во время встречи и какие, возможно, предложить отдельным участникам группы для самостоятельной проработки или для обсуждения в более малых собраниях в течение недели.

Для того чтобы внести наибольший вклад в обсуждение и как можно больше узнать, каждый участник группы должен прочитать изучаемый раздел вместе с тем местом из Евангелия, о котором идет речь.

Важно, чтобы эти занятия не превратились в обычные скучные уроки. Остерегайтесь этого, уделяя время на размышление и обсуждение того, как полученные знания действуют на практике. Начинайте каждый урок с восхваления Господа и вознесения Ему молитвы. Просите Святого Духа участвовать в ваших обсуждениях.

Введение (с. 6)

1. Авторство

1. Важно ли знать, кто на самом деле написал Евангелие от Иоанна? Почему?

2. Какие имеются основания утверждать что апостол Иоанн был автором?

3. Иоанн — это «ученик, которого любил Иисус»?

4. Какие две основные проблемы были у ранней церкви с принятием Евангелия от Иоанна? Каким образом они помогают нам оценить его подлинность?

2. Иоанн и авторы других трех Евангелий

1. Какие общие основания можно выявить между Евангелием от Иоанна и остальными Евангелиями?

2. Размышляя о различиях, как мы можем объяснить пропуск Иоанном некоторых важных событий, таких, как преображение?

3. Чем отличается биография от «Евангелия»?

4. Почему стиль учения Христа у Иоанна так разительно отличается от стиля других Евангелий?

5. Какие основные различия в исторических подробностях и хронологии существуют между Иоанном и авторами других Евангелий?

… Признание более относится к познанию личности Иисуса на своем опыте, нежели имеет какое–то значение для богословского обсуждения.

3. Цель написания и дата

1. Почему Иоанн написал свое Евангелие?

2. Благодаря чему мы можем определить, когда оно было написано?

4. Иоанн и Иисус

1. Каким образом Евангелие от Иоанна «особенно содействовало всеобщему пониманию и признанию того, что Иисус — подлинно и Бог, и человек»?

Евангелие от Иоанна

Матфей и Лука ведут нас к яслям, у Марка сбываются пророчества прошлого, но Иоанн ведет нас гораздо дальше — к истокам вечности.

1. Какая цель достигается в первом абзаце Евангелия?

I. Служение Царя до воплощения (1:1—18)

1:1,2

1, Иисус Христос и вечный Бог (с. 23)

1. Что поняли первые читатели Иоанна, благодаря употреблению термина логос? Чем отличается понимание Иоанном этого термина от понимания греческими философами?

2. Какие три важные обстоятельства в этих первых стихах сообщает нам Иоанн об Иисусе как Слове Божьем?

3. Почему важно, читаем ли мы Ветхий Завет?

4. Во фразе «и Слово было Бог», в ст. 1, слово «Бог» употребляется в оригинальном греческом тексте без определенного артикля. Какие споры вызвал данный факт? Как на них можно ответить?

5. Каким образом вы можете скомпрометировать уникальность откровения Иисуса Христа? Как избежать этого, не впадая в крайний фанатизм?

Высшая власть Иисуса Христа. Он обладает природой Бога и достоин вечного поклонения. Его не тяжело слушаться, любить и служить Ему вечно. Ему да будет слава.

1:3–5

2. Иисус Христос и сотворенная Вселенная (с. 29)

1. Говоря о Слове как об источнике созидания, почему Иоанн особо подчеркивает, что «без него ничто не начало быть, что начало быть»?

2. Почему утверждение о том, что вселенная «в корне отлична» от Бога, имеет сегодня такое большое значение?

3. Что важно в упоминании Иоанна о «свете»?

4. Стремится ли ваше понимание зла подорвать «творческий суверенитет Христа…»?

5. Каким образом пролог Иоанна — это «зеленое» утверждение?

Недостаток нашего внимания к природе — знак весьма ограниченного познания Христа.

1:6–18

3. Иисус Христос и история искупления (с. 34)

1. Подготовка в Израиле (1:6—13)

1. Каким образом Иоанн Креститель служил «образцом» христианского свидетеля?

2. Что имеет в виду Иоанн под словом «мир»? Что он сообщает нам о нем?

3. Каким образом использование Иоанном слова «уверовать» раскрывает его понимание природы веры?

4. Какие три обстоятельства выделяет автор в описании Иоанном спасения в ст. 12, 13? Что это означает для вас?

2. Приход Иисуса (1:14)

1. Почему использование Иоанном слова «плоть» (sarx) так поразительно?

2. Каким образом «воплощение обнаружило нашу нужду в спасении»?

3. Какие знаки и смыслы приводит автор по поводу воплощения?

4. Какие события отражает язык Иоанна в ст. 14? Почему это важно?

4. Свидетельство Церкви (1:16—18)

1. Что, по словам Иоанна, означает приход Христа для Церкви?

2. «Приход Бога в благодати Христа упраздняет ветхозаветное откровение». Однако, как утверждает автор, «это совсем не значит, что откровение Ветхого Завета не имеет теперь никакого веса…» Почему?

Бог как бы вырвал Свое сердце — Христа, — чтобы послать Его к нам.

II. Служение воплотившегося Царя 1:19 — 19:42

1:19–51

1. Освящение (с. 45)

1. Начало служения (1:19—51)

1) Свидетельство Иоанна (1:19–34)

1. Почему религиозные лидеры тех дней чувствовали угрозу от служения Иоанна Крестителя?

2. В этом разделе Иоанн использует четыре титула: Мессия, Агнец Божий, крестящий Духом Святым, Сын Божий. Что означает титул «Мессия»? Что он сообщает нам об Иисусе?

3. Какое значение имеет то, что Иоанн Креститель видел голубя, пребывающего на Иисусе?

4. Что означает титул «Агнец Божий»? Автор пишет, что «некоторые аспекты Евангелия еще важнее, чем этот необходимый тогда обряд». О чем он говорит? Прав ли он?

5. Чем значительно описание Иисуса как «крестящего Духом Святым»?

2) Призыв первых учеников

1. Чем отличается то, как привлекал к Себе учеников Иисус, и то, как это делали иудейские раввины?

2. Чем объясняется «сильное воздействие его [Иоанна Крестителя] проповедей»? Каким образом это применимо к вам?

3. Какие основные требования для того, чтобы стать учеником Христа, упоминает Иоанн? А вы исполнили их?

4. Какой «урок для чрезмерно нетерпеливых христиан, которые считают, что слушающие их должны откликнуться немедленно», приводится здесь?

5. В чем вы похожи на Андрея?

6. В чем заключается «секрет распространения христианства в первые столетия»? Что вы скажете на это?

7. «Поразительно, насколько точно Иисус всегда определял истинную сущность людей». Почему это так важно?

8. Что необычного в том, что Иисус называл Себя «Сыном Человеческим»?

2:1 — 12:19

2. Шествие (с. 58)

1. Почему Иоанн называет чудеса Иисуса «знамениями»?

2. Чем отличаются взгляды Иоанна на чудеса Иисуса от взглядов трех других евангелистов?

1. Знамение первое — Кана (2:1—11)

1. Каким образом просьба Марии — это «полезный пример ходатайственной молитвы»?

Молитва без смирения будет услышана настолько же, насколько приведет к спасению вера без дел.

2. Что удивляет в ответе Иисуса?

3. Почему будет не правильно толковать данный случай как поощрение к употреблению алкоголя нынешними христианами?

4. Как это знамение демонстрирует превосходство христианства над другими религиями?

5. Говоря в общем о чудесах, каким образом начало Евангелия заставляет нас убедиться в истинности происшедших чудес?

2. Очищение храма (2:12—25)

1. Каким образом данный раздел соединен с тем, что происходило до этого?

2. В этом месте есть различия между Евангелием от Иоанна и другими Евангелиями, как можно решить данные расхождения? Какое решение вы считаете самым убедительным? Почему?

3. Что побуждает Иисуса делать то, что Он делает? Каким образом «все служение Иисуса, его суть — в этом событии»? Насколько вы разделяете Его заботы?

4. Что имел в виду Иисус утверждением в ст. 19: «Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его»?

5. «В Евангелии нет материала, прямо призывающего к революционной деятельности…» Вы согласны с этим? Почему? Какую роль играют христиане в борьбе с заблуждениями в обществе?

3. Беседа с Никодимом (3:1—21)

1. Что было уникальным в понимании Иисусом Царства Божьего?

2. Почему слова Иисуса о Царстве Божьем удивляют Никодима?

3. Что имел в виду Иисус, говоря о рождении «от воды и Духа»?

4. «Беседа с Никодимом — это центральное место во всей Библии…» Почему?

Стать христианином — это всегда чудо… Спасение приходит от Бога, и это невозможно игнорировать или вычеркнуть из христианской методологии.

4. Иоанн Креститель и Иисус (3:22—36)

1. Каким образом Иоанн исключает потенциальное соперничество между собой и Иисусом? Какое отношение это имеет к вам?

2. Как эти стихи «точнее объясняют» превосходство Христа?

3. «Гнев Божий трудно совместить с Божьей любовью». Как вы совмещаете эти два понятия?

5. Служение в Самарии (4:1—42)

1. В чем разница между Никодимом и женщиной из Самарии? Что они сообщают вам о Христе?

2. Почему было удивительным то, что Иисус заговорил с этой женщиной? Есть ли какие–нибудь предрассудки в людях, с которыми вы делитесь Благой вестью?

3. Что подчеркивает Иисус, прося женщину привести ее мужа? Почему это так важно?

4. Что мы можем узнать о том, как делиться верой, из примера, данного Иисусом?

Наша несостоятельность в распространении Благой вести — это сигнал о нашей несостоятельности в любви. Никто не захочет делиться с нами радостью пребывания у источника воды живой, пока не поймет, что его общество нам приятно.

5. Какие основные положения в Своем и их служении Иисус разделяет с учениками?

6. Что необычного в том, что самаряне назвали Иисуса «Спасителем мира»?

7. Что сообщается нам в данной главе о вере и препятствиях на ее пути? Что из этого применимо к вам?

6. Второе чудо — исцеление сына царедворца (4:43—54)

1. Что такое вера и почему она так важна?

2. Что неправильно в вере, основанной только на чудесах и знамениях?

3. «Вера — это нечто живое, что растет и развивается». А как происходит у вас?

4. Что этот раздел сообщает нам о молитве?

7. Третье чудо — исцеление парализованного (5:1—15)

1. Почему вопрос Иисуса: «Хочешь ли быть здоров?» касается и нас? Приходится ли вам самим слышать такой вопрос?

2. Почему фарисеи были против того, что сделал Иисус?

3. Отношения Иисуса с Отцом были очень важны для Него. Почему «образ „Отца" у большинства из нас вызывает болезненные ассоциации и в сознании большинства христиан затемнен»?

8. Субботние раздоры и откровения (5:16—47)

1) Субботние раздоры (5:16–30)

1. Что имел в виду Иисус, говоря о Своем равенстве с Богом? Почему это так важно?

2. Какое поразительное утверждение делает Иисус в этом разделе?

3. Тот, кто решил… назвать Его Господом Богом, должен задать себе вопрос: что это изменит в моей жизни? Как вы ответите на этот вопрос?

2) Свидетельства о Сыне (5:31–47)

1. Через какие три канала Отец свидетельствует о Сыне?

2. В чем была «главная ошибка» иудейских лидеров? К чему она привела?

9. Четвертое чудо — насыщение пяти тысяч (6:1—15)

1. Почему упоминание о Пасхе имеет решающее значение для этого раздела?

2. Что важно для нас в повелении Иисуса сохранять остатки?

3. Почему последствия чуда имеют большое значение?

4. Каким образом эта история отображает «те трудности в служении, с которыми сталкивается сегодняшнее поколение последователей Христа»? Как вы видите эти проблемы?

Люди предпочитают оставаться в тишине мирной церквушки, размышляя под высокими готическими сводами о Господе и о нуждах собственной души. Они не хотят шокировать себя мыслью о том, что на свете есть еще сотни миллионов людей, которые не слышали Благой вести.

5. Что сообщает нам эта история об отношении Господа к нашим чрезмерным запасам?

6. «Ключ к нашей вере в Его безграничные возможности и желание использовать нас лежит в…» В чем? Как это относится к вам?

10. Пятое чудо — хождение по воде (6:16–24)

1. Насколько уместно для вас изображение автором Церкви как лодки?

2. Что этот случай сообщает нам об отношении Христа к Своей Церкви?

3. Какое утешение мы находим здесь?

11. Рассуждение о хлебе жизни (6:25—71)

1) Собрание неверующих (6:26—29)

1. В чем основное заблуждение галилеян? Насколько это заблуждение применимо к вам?

2) Проповедник, призывающий к вере (6:30–35)

1. Каким образом слова Иисуса «Я есмь хлеб жизни» отражают суть послания Иисуса?

3) Собрание верующих (6:36–58)

1. Какие три обстоятельства сообщает Иисус о тех, кто принял Его приглашение?

2. О чем идет речь в ст. 53? Подразумевает ли здесь Иисус Вечерю Господню? Что еще Он может иметь в виду?

4) Цена ученичества (6:60—71)

1. Почему многие считают учение Христа таким тяжелым?

2. «Иисус не сокрушается о том, что многие, выказывавшие Ему дотоле привязанность, отступились от Него». Почему? Что мы можем понять из этого?

3. Какова цена следования за Иисусом?

12. Праздник кущей I (7:1—52)

Прелюдия (7:1–13)

1. Почему жажда видимых знамений — это враг истинной веры?

2. Какое значение имеет то, что эти рассуждения происходят на Празднике кущей?

Рассуждение 1 (7:14–39)

1. Почему учение Христа поражает Его слушателей?

2. Как Иисус обосновывает Свое утверждение о том, что в Нем «нет неправды»?

3. Как Иисус оправдывает Свое нарушение закона?

4. Почему утверждения Иисуса приводят в ярость власти?

5. Какие различия в толковании появляются от смены пунктуации в ст. 37, 38? Почему это важно?

Постскриптум (7:40–52)

1. Что раскрывает нам здесь Иисус о служении Святого Духа?

Сердце, которому даруется Святой Дух, больше не жаждет власти или славы, но просит и молит о прославлении Господа нашего Иисуса Христа.

13. Отступление — «женщина, взятая в прелюбодеянии» (7:53–8:11)

1. Имеем ли мы право помещать этот отрывок в Евангелие от Иоанна? Почему?

2. В чем заключалась хитрость ловушки, приготовленной для Иисуса?

3. Что сообщает этот случай сегодняшнему миру, живущему «в период сексуальной революции»?

14. Праздник кущей II — рассуждение 2 (8:12—59)

1) Два вида учителей (8:12—30)

1. Какие ветхозаветные темы затрагивает Иисус, называя Себя «светом миру»?

2. Почему фарисеям не нравится это утверждение? Как Иисус отвечает им?

3. «Связав эти нити вместе, мы еще раз убеждаемся, что власть Иисуса лежит в…» В чем?

4. Как Иисус характеризует Своих оппонентов?

5. Можно ли в один прекрасный день объединить вместе все мировые религии? На каком основании христианство претендует на неоспоримое превосходство?

6. Как учителя могут быть авторитетными?

2) Истины для учеников — рассуждение 2 (8:31–47)

1. Какой «отличительный признак ученика» приводится здесь?

2. Почему эта группа так яростно отрицает свое рабство?

3. Что эти стихи говорят о человеческой природе?

4. Почему чисто политическое решение человеческих проблем не подходит? Есть ли тогда в политике место христианам?

Серьезный протест и религиозный образ жизни, с одной стороны, и замысел в убийстве и ложь, с другой, несовместимы.

5. Как можно охарактеризовать свободу, предлагаемую Христом?

Наша свобода — это не свобода делать все, что хочется, а свобода от наших падших сердец, свобода поступать так, как этого хочет Бог.

3) Больше, чем Авраам —рассуждение 2 (8:48–59)

1. «Никогда человеческое сердце не бывает более язвительным, чем когда…» Когда что? Насколько это справедливо по отношению к вам?

2. Что имел в виду Иисус, говоря: «Кто соблюдет слово Мое, тот не увидит смерти вовек» (ст. 51)?

3. Автор цитирует Реймонда Брауна: «Нет более ясного проявления божественности в традиции благовествования». Что он имеет в виду? Почему это так?

15. Шестое чудо — исцеление слепорожденного (9:1—41)

1. «Данная глава считается наиболее целостной в этом Евангелии». Почему?

2. В чем заключается заблуждение людей по поводу страдания и греха? Какой взгляд считается правильным?

3. «Существование человеческих страданий и слепоты — это призыв к действию, а не только к размышлению». Каким образом это применимо к вам?

4. Каким образом Иисус нарушил традицию субботы?

5. Бог фарисеев «окаменел в прошлом». Вы согласны? А ваш Бог?

6. Что было неправильным в отношении фарисеев к закону? В чем вы похожи на них?

7. Как можно разрешить противоречия между 9:39 и 3:17?

8. Каким образом «в этом происшествии Иоанн дает хороший пример для понимания смысла веры»?

9. Как вы ощутили раздор, который влечет за собой приход Иисуса?

16. Праздник кущей III (10:1—21)

1. Какая связь между этим отрывком и гл. 9?

1) Рассуждение 3 (10:1–5)

1. Можете ли вы назвать пять аспектов, которые отличают Иисуса как «истинного» пастыря? В чем Его отличие от ложных пастырей?

2) Рассуждение 3 (10:7–18)

1. Какие блага дает Иисус стаду, которое Он пасет? Как это применимо к нам?

2. Какая «уникальная особенность» в описании Иоанном пастыря указывает на то, как эти блага достигаются? Как это применимо к нынешним христианским лидерам?

3. Что подразумевает Иисус под словами «другие овцы» в ст. 16?

4. Что необычного в ст. 17?

3) Последствие (10:19–21)

1. Каким образом власти «подступают ближе к непростительному греху»? Применимо ли это к вам, вашим друзьям/семье?

17. Праздник обновления (10:22—42)

1. Что отмечали в этот праздник? Почему это важно?

1) Мессия (10:24–30)

1. Почему «Иисус отказывается открыто провозглашать Себя Мессией»?

2. Какие привилегии упоминает Иисус для тех, кто уверовал в Него? Как это относится к вам?

Враги их душ могут быть сильны и могущественны, но их Спаситель могущественнее, и никто не вырвет их из рук Спасителя (Дж. Ч. Райл).

3. Если вера зависит от призвания Сына и дара Отца, то почему те, кто не уверовал, все же ответственны за свое неверие?

2) Сын Божий (10:31–39)

1. Почему иудеи обвиняли Иисуса в богохульстве? Как Иисус пытался исправить их неправильное понимание Бога?

2. Что необычного в словах Иисуса о Его послании в ст. 36?

3) 10:40–42

1. Какой урок вы извлекли из служения Иоанна Крестителя?

18. Седьмое чудо — воскрешение Лазаря (11:1—57)

1) Болезнь и смерть Лазаря из Вифании (11:1–16)

1. Какое отношение Иисуса к болезни вы видите здесь?

2. «Физическую болезнь мы можем сравнить здесь со всеми теми испытаниями, которые Господь посылает на Своих учеников, чтобы проверить их». Каким образом? С какими испытаниями сталкиваетесь вы? Как помогает вам отношение Иисуса?

3. Что говорит данный случай о промедлении Господа?

По поводу смерти Лазаря: «Боль и страдания семьи не так важны в сравнении с верой (как семьи, так и учеников»).

2) Скорбь Марфы, Марии и Иисуса (11:17–37)

1. Почему Иисус ждал до тех пор, пока Лазарь не пролежит в могиле четыре дня?

2 Что открывают данные стихи о Марфе и Марии?

3. Почему слова Иисуса «Я есмь воскресение и жизнь» — «это кульминация откровения, разворачивающегося в предшествующих главах»?

4. Можете ли вы определить различные реакции Иисуса на смерть Лазаря? Что их вызвало?

5. Какие пределы возможностей и власти Иисуса Христа вы установили в своей жизни?

3) Воскрешение Лазаря из мертвых (11:38–44)

1 «Эти стихи преподносят нам несколько уроков о молитве». Какие?

2. Почему это чудо «вызвало такое негодование властей»? Что вы поняли из этого?

3. Что этот случай сообщает нам о любви Господа?

Несмотря на повсеместное утверждение обратного, замысел нашего Господа — сделать нас не счастливыми, а святыми.

4. Каким образом воскрешение Лазаря дает нам надежду по поводу давно усопших?

5. Утверждение Марфы «знаю, что воскреснет в воскресение в последний день» правильно, но что сообщает ей Иисус?

6. Как вы представляете свою смерть и смерть своих близких?

4) Решение синедриона убить Иисуса (11:45—57)

1. Что вы знаете о синедрионе? Почему они были так встревожены сообщением о воскрешении Лазаря?

2. Можете ли вы привести примеры, когда статус–кво сохранялся ценой истины?

19. Помазание в Вифании (12:1—11)

1. Чем необычно поведение Марии? Каким образом этот поступок Марии «представляет для нас образец служения Иисуса для каждого поколения»?

2. Почему Иуда реагирует таким образом?

3. Каких крайностей следует избегать в толковании слов Иисуса «нищих всегда имеете с собою»?

4. Как отношение первосвященника к Лазарю демонстрирует «неуправляемую силу греха»? Можете ли вы вспомнить пример из своей жизни, подобный этому?

Бог нисходит к нам в лице Иисуса Христа (Всемогущего, не имеющего в чем–либо нужду…), и в этом чуде проявляется Его желание позволить нам служить Ему, чтобы приносить усладу Его сердцу и распространять ее по всему миру.

5. «В нашей проповеди христианства, мы можем стать настолько осмотрительными и уравновешенными, что потеряем способность быть расточительными сердцем, которую имела Мария». А насколько расточительны вы? Почему?

20. Торжественный въезд Иисуса (12:12—19)

1. Что здесь символизируют пальмовые ветви?

2. Почему Иисус решил въехать в Иерусалим на осле?

3. Каким образом «торжественный въезд Иисуса отражает природу Его царства»? Так же ли и вы думаете о Нем?

12:20 — 19:42

3. Коронация (с. 199)

1. Преддверие (12:20–50)

1. Почему это одно «из самых важных и непростых мест во всем Евангелии»?

2. Что привлекало язычников к иудаизму в I в.?

3. Используя знание этого раздела, как бы вы ответили человеку, утверждающему, что христианство — это всего лишь учение о морали и этике Иисуса?

4. В чем состоит «глубочайшая истина христианского учения»? Кто может считаться современным эквивалентом иудеев и эллинов? Почему они отвергают Евангелие?

5. В чем проявляется незрелость нашего сегодняшнего отношения к христианской вере? До какой степени это правда для вас?

6. «Чтобы добиться результатов, требуется немало усилий». Каким образом этот принцип проявился в вашей жизни?

7. Почему «Иисус встречает смерть в крайнем беспокойстве и даже отвращении к ней»?

Смерть дает нам понять, что ничто в нашей жизни не вечно.

8. Какие четыре вещи, по словам Иисуса (ст. 30, 32), исполнятся через Его смерть?

9. Какие преимущества и недостатки вы видите в «проповеди об аде»? Далеко ли мы отклонились от правильного курса?

10. Как вы ответите на утверждение о том, что «Иисус был отвергнут, потому что так хотел Сам Господь»? Какое место отводится человеческой ответственности?

11. Что страдает в вашей духовной жизни, когда вы предпочитаете людскую славу славе Божьей?

12. «Проповедовать — это не просто передавать послание Господа…» Что же это еще? Почему?

2. Наставление (13:1 — 16:33)

1. Как Иоанн дает понять о начале нового раздела в этом месте?

1) Омовение ног (13:1–17)

1. Каким образом омовение ног проясняет смысл смерти Иисуса?

2. Каким образом пример с Иудой Искариотом служит одним «из величайших предупреждений»?

3. Что требуется от нас, чтобы Иисус омыл нас?

4. Какую «тайну причастия» разделяет Иисус с учениками?

5. «Мы выражаем свое подчинение Иисусу как „Господу", в первую очередь, выражая свое желание, чтобы Он стал нашим „Учителем"». Каким образом Иисус учит вас?

2) Наступление ночи — Иуда (13:18–30)

1. Как Иисус реагирует на предательство Иуды? Как бы вы отреагировали на такое предательство?

Признание «Иисуса Господом» не должно вести нас к самодовольному отрешению от мира. Напротив, это должно заставить нас беспокоиться из–за того, что Его господство оспаривается, и побудить нас проповедовать миру Его слово.

2. Почему ст. 20 — «это ключевое утверждение, необходимое для понимания значительной части Его учения, изложенного далее (гл. 13–16)»?

3. Какая связь между служением Сына и служением учеников?

4. Каким образом данный абзац «напоминает нам о многообразности народа Божьего во все времена»?

5. «Некоторых людей не может спасти даже Иисус». Почему?

Он [Иисус] стоит над тьмой и может использовать ее для осуществления Своих замыслов.

3) Прощальные рассуждения (13:31 — 16:33)

1. На чем сосредоточено внимание в данной главе?

Отсутствие Иисуса (13:31–38)

1. Что вы понимаете под словом «слава»? Что имеет в виду Иисус, говоря, что эти события прославляют Его?

2. Что имеет в виду Иисус под словом «любовь»? В чем здесь отличие от нашего традиционного понимания любви?

3. Почему Иисус описывает ее как «новую» заповедь?

В отличие от других организаций, основанных на общих интересах и воззрениях, Церковь должна принимать всех и вся, что вторит универсальному закону Иисуса.

4. Приведите примеры проявления «евангельской силы любви».

Блага, проистекающие от Его «отсутствия» (14:1–31)

1. Почему ученики так обеспокоены?

2. Как Иисус успокаивает их?

3. Какая польза ученикам от ухода Иисуса?

4. Почему Иисус — это единственный путь к Господу? Означает ли это несостоятельность других религий?

5. Каким образом Иисус Своим уходом «окончательно откроет Отца»?

6. Почему Иисус называет Святого Духа «Утешителем»? Что это значит?

7. Дар Святого Духа «подразделяется, по крайней мере, на шесть более частных даров, упомянутых в этих стихах». Можете ли вы назвать их? Как вы ощущаете их?

8. Какие три вещи делает Иисус во второй части разговора на Тайной вечери?

Решающее значение служения учеников и основные принципы его успешного исполнения (15:1–17)

Милосердное пребывание Господа с Его народом не означает, что мы должны успокоиться и забыть обо всем. Это означает призыв к служению, ибо Господь, обитающий со Своим народом, — это Тот, Кто идет первым в столбе дыма и огня (Ньюбигин).

1. Как образ виноградной лозы служит теме «миссионерской деятельности»?

2. Почему «нам следует опасаться такого толкования данного отрывка, которое фокусирует внимание только на наших внутренних отношениях с Господом»?

3. Какими секретами плодотворного служения делится Иисус со Своими учениками?

4. Каким образом Господь ухаживает за нами?

Приношение плода для Господа — это не заслуга человека, а работа Христа через нас.

5. Что означает «пребывание» во Христе?

6. Помимо «завоевания грешников», как еще мы служим Господу?

7. «Молитва имеет решающее значение для плодотворного служения народа Божьего». Почему?

Проповедуя слово Божье, Церковь продвигается на коленях.

8. Почему утверждение Иисуса: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал» — это «самый сильный стимул для нашего служения»?

Противостояние служению (15:18 — 16:4)

1. Почему противостояние «неизбежно»? Откуда оно происходит?

2. С каким противостоянием сталкиваетесь вы в своем подчинении Иисусу? Вы готовы умереть за Христа?

Служение Христу — это не игра.

3. Приведите примеры противостояния, считающегося «достоинством».

4. Как противостоять оппозиции?

Ресурсы, даруемые Господом для служения (16:5—33)

1. «Если Я не пойду, Утешитель [Святой Дух] не придет к вам». Почему?

2. «Служение Святого Духа — это не какое–то непонятное разделение духовной энергии, а…» А что? Постарайтесь высказаться предельно ясно.

3. Как Святой Дух «утешает»? Что из перечисленного вы испытали в своей жизни?

4. Как Святой Дух наставляет учеников сегодня?

5. Что имел в виду Иисус, говоря, что ученики вскоре опять увидят Его (ст. 16)?

6. Как мы можем «полнее ощутить присутствие Христа»?

7. Какая связь между молитвой и радостью?

8. Что значит молиться «во имя Христа»?

9. Чем опасно «в нашем почитании и молитвах фокусировать свое внимание единственно на Христе»?

10. Почему Иисус радуется тому, что должно случиться? Что вы можете извлечь из этого для себя?

3. Заступничество: первосвященническая молитва (17:1–26)

1. Почему важно то, что молитва Иисуса приводится именно в этом месте?

2. Как вы ощущаете связь между молитвой и силой?

Вчерашнее пресуществление не поможет нынешнему кризису.

3. Какое различие между тем, о чем Иисус молит для Себя, и тем, о чем Он молит для учеников?

1) Иисус молится за Себя (17:1–5)

1. Какая связь между этой молитвой и молитвой Иисуса в Гефсимании, записанной в других Евангелиях?

2. Каким образом прославляется Отец?

3. Почему описание вечной жизни как вечного существования будет неполным?

4. Как «данный текст проясняет некоторые аспекты христианского служения»?

Для прославления Господа необходимо не только начать дело, но и успешно его завершить.

2) Иисус молится за учеников (17:6–19)

1. Как вы относитесь к идее, что вы — «это наглядное проявление завершения Его дела»?

2. Откуда мы знаем, что, как ученики, мы находимся «в полной безопасности»?

3. Откуда берется уверенность учеников в Иисусе? Каким образом это применимо к вам?

Иисус, не имеющий ни в чем нужды, все же может быть прославлен через наше повиновение и служение.

4. Собираясь покинуть учеников, о чем Иисус молит Отца? Чем эта молитва отличается от вашей молитвы за себя? Почему?

Быть учеником Господа — значит быть служителем Господа.

4) Иисус молится за всех христиан (17:20—26)

1. Он молит Отца о единстве Церкви. Когда Иисус молит о единстве, что Он имеет в виду? Как это отличается от вашего понимания «единства Церкви»? Почему?

2. «Иисус молит также об убежденности мира». О каких «двух руках» служения в молитве Иисуса пишет автор? Какую из них вы считаете важнее? Почему?

Группа христиан, связанных друг с другом любовью Божьей так, что другие, глядя на них, восклицают: «Посмотрите, как они любят друг друга», — это община, где благовествование «есть сила Божия ко спасению».

3. Он молит о завершении Своего служения. Что вы думаете о самом большом препятствии «для нашего успешного благовествования»? Что говорит здесь об этом Иисус?

4. Посвящение (18:1 — 19:42)

1) Арест (18:1–11)

1. Почему здесь важно то, что инициатива исходит от Иисуса?

2. Что в вашей жизни представляет «волка»? Как то, что говорит здесь Иисус, помогает нам?

3. «Ничто не выделяется здесь так ярко, как…» Как что? Почему это так?

2) Иудейский суд и отречение Петра — час тьмы (18:12—27)

1. Каким образом Анна пытается уличить Иисуса?

2. Какие составляющие ночной тьмы мы можем увидеть здесь?

3. Приведите примеры кажущегося бессилия Господа. Как вы реагируете на такие случаи?

4. Какие «положительные элементы» вы можете обнаружить в этом отрывке?

5. Что было «отличительной чертой характера Петра и в то же время самым уязвимым местом»? Какой урок вы можете извлечь из этого примера?

Тьма может окутывать нас, мечты не будут исполняться, трагедии и печали обрушатся на нас, молитвы останутся без ответов, слабость не покинет нас, но свет истины Божьей будет освещать тьму, пока не настанет день и все тени не исчезнут навсегда.

3) Римский суд перед Пилатом (18:28 — 19:16)

а) 18:28–40

1. Какая «трагедия происходит, когда люди полагают, что они могут очистить свою совесть перед Господом через исполнение ритуалов»?

2. Почему власти хотели официально казнить Иисуса, а не просто убить Его?

3. Что имел в виду Иисус, говоря, что Его царство «не от мира сего» (ст. 36)? Означает ли это, что христиане должны избегать политики? Почему?

4. «Выбор, который должна была сделать толпа в Иерусалиме, до сих пор стоит перед нашим миром». Какой выбор? А что выбрали вы?

5. Почему Иоанна обвиняют в антисемитизме? Оправдано ли это обвинение?

б) 19:1–16

1. Что означало быть «другом кесаря»?

2. Что случилось с иудаизмом в результате заявления первосвященников: «Нет у нас царя, кроме кесаря»?

3. Почему важен факт, что Иисус действительно был человеком?

Присутствие Господа в наших страданиях — это одна из отличительных особенностей христианской веры.

4. Какие три аспекта мы можем различить в страданиях Иисуса?

4) Распятие — смерть Христа (19:16—30)

1. Какие аспекты царства Иисуса выделяются в данном разделе?

2. Каких идолов наших дней вы знаете? Почему они предстают перед нами пустыми и тщетными?

3. Какая проблема существует с человеческими спасителями? Как Иисус решает ее?

4. Что имел в виду Иисус, сказав «совершилось»? Что совершилось?

5. У Иоанна «своя точка зрения на смерть Иисуса и на то, каким образом через нее достигается искупление». Какая именно?

Наша, зачастую напряженная и неспокойная, христианская жизнь свидетельствует о том, насколько важно для нас сказать вместе с Иисусом: «Совершилось!»

5) Погребение Иисуса (19:31–42)

1. Как повлияло на вас утверждение, что «главные ответственные за смерть Иисуса были глубоко религиозными людьми»?

2. Почему важно упоминание «крови и воды» в ст. 34?

3. Почему для Иоанна важно указать, что Иисус точно был мертв?

4. Каким образом Иисус показывает Себя Царем, даже после смерти?

III. Служение воскресшего Царя (20:1 — 21:25)

20:1–31

1. Появление Царя (с. 319)

1. Пустая могила (20:1—9)

1. Почему Иоанн уделяет такое внимание погребальным одеждам?

2. Какая разница между воскресением Иисуса и воскресением Лазаря?

2. Мария (20:10–18)

Глядя с небес, можно сказать, что нет ничего нелепее, чем слезы возле пустого гроба Христа.

1. Почему Мария сразу не узнает Иисуса?

2. Почему Иисус просит Марию не трогать Его?

К сожалению, на протяжении столетий христианская община гораздо охотнее предпочитала сидеть у ног Иисуса, держась за Него и утешаясь Его присутствием, вместо того чтобы выйти в мир и провозглашать Благую весть о воскресшем Христе разбитым и алчущим сердцам, которые имеют такое же право знать об этом, как и мы.

3. Каким образом Иоанн доказывает, что воскресение — это исторический факт?

4. Насколько сильно воскресение затрагивает вас «лично»?

3. Апостолы (20:19–23)

1. «Предвидение Иисуса — это не множество вдохновленных личностей, действующих независимо друг от друга, на основании личной встречи с Воскресшим». А что тогда?

2. Что означает приветствие Иисуса «мир вам»?

Как же важен для нашего нуждающегося и страждущего поколения тот факт, что Иисус узнан по ранам!

3. Почему служение должно быть таким же важным для нас, каким оно было для Иисуса? Так ли это для вас?

4. Почему неправильно думать, что служение Иисуса было первым, а служение Церкви — вторым?

5. Как неправильно истолковывались слова Иисуса из ст. 23 о прощении и удержании грехов? Что это значит на самом деле?

6. Несмотря на событие из ст. 22, почему предпочтительнее думать, что истинное излияние Святого Духа произошло в Пятидесятницу? В чем же тогда заключается важность этого события?

7. Вы можете сказать, что для вас христианство — это религия, сосредоточенная «главным образом на сверхъестественных явлениях»? Как этого можно избежать?

4. Фома (20:24–31)

1. В чем заключается провал Фомы?

2. Как вы понимаете идею о том, что «вера — эта борьба с неверием, временами мучительная»?

Он [Христос] скорее будет с компанией верующих, чем с верующим–одиночкой.

3. В каком смысле основы веры Фомы доступны сегодня и нам?

4. Как вы понимаете мысль о том, что «почитание кесаря еще живо»? Как должен христианин реагировать на это?

5. Что на самом деле означает «уверовать»?

21:1–25

2. Начало служения (с. 342)

1. Ловля рыбы с Иисусом (21:1—14)

1. Почему так важна гл. 21 ?

2. Каким «символическим смыслом» наполнен данный случай?

3. Каким образом Иисус демонстрирует секреты плодотворного служения?

4. Что данный отрывок сообщает нам о границах служения?

5. «Этот отрывок также ярко иллюстрирует нашу общность с Иисусом». Как?

2. Следование за Иисусом (21:15—25)

1. Какой «универсальный закон» стоит за особенностями ситуации с Петром? Как он применим к вам?

2. «Следовать за Иисусом и любить Его — значит взять на себя обязанность заботиться о Его людях». Каким образом эту истину «необходимо восстановить сегодня»?

3. Чем пришлось жертвовать вам, чтобы следовать за Иисусом?

4. Что делает Петр, что «так присуще человеку и в то же время неправильно»? Каким образом вы совершаете те же ошибки?

5. Какова ваша главная цель в жизни? Откуда вы это знаете?

Основные сокращения

AV — The Authorized (King James') Version of the Bible (1611).

JBP — The New Testament in Modern English by J. B. Phillips (Collins, 1958).

LXX — The Old Testament in Greek according to the Septuagint, 3rd century ВС.

NASB — The New American Standard Bible, 1963.

NIV — The New International Version of the Bible (1973, 1978,

1984).

RSV — The Revised Standard Version of the Bible (NT 1946,2^nd edition 1971; ОТ 1952).

TDNT — Theological Dictionary of the New Testament, ed. G. Kittel and G. Friedrich, translated into English by G. W. Bromily, 10 vols. (Eerdmans, 1964–1976).

Книги Библии

Книги Ветхого Завета

Быт. — Первая книга Моисеева. Бытие

Исх. — Вторая книга Моисеева. Исход

Лев. — Третья книга Моисеева. Левит

Чис. — Четвертая книга Моисеева. Числа

Втор. — Пятая книга Моисеева. Второзаконие

Нав. — Книга Иисуса Навина

Суд. — Книга Судей Израилевых

Руф. — Книга Руфь

1 Цар. — Первая книга Царств

2 Цар. — Вторая книга Царств

3 Цар. — Третья книга Царств

4 Цар. — Четвертая книга Царств

1 Пар. — Первая книга Паралипоменон

2 Пар. — Вторая книга Паралипоменон

Езд. — Книга Ездры

Неем. — Книга Неемии

Есф. — Книга Есфирь

Иов. — Книга Иова

Пс. — Псалтирь

Прит. — Книга Притчей Соломоновых

Еккл. — Книга Екклесиаста, или Проповедника

Песн. — Книга Песни Песней Соломона

Ис. — Книга Пророка Исайи

Иер. — Книга Пророка Иеремии

Пл. — Книга Плач Иеремии

Иез. — Книга Пророка Иезекииля

Дан. — Книга Пророка Даниила

Ос. — Книга Пророка Осии

Иоил. — Книга Пророка Иоиля

Ам. — Книга Пророка Амоса

Авд. — Книга Пророка Авдия

Ион. — Книга Пророка Ионы

Мих. — Книга Пророка Михея

Наум. — Книга Пророка Наума

Авв. — Книга Пророка Аввакума

Соф. — Книга Пророка Софонии

Агг. — Книга Пророка Аггея

Зах. — Книга Пророка Захарии

Мал. — Книга Пророка Малахии

Книги Нового Завета

Мф. — От Матфея святое благовествование

Мк. — От Марка святое благовествование

Лк. — От Луки святое благовествование

Ин. — От Иоанна святое благовествование

Деян. — Деяния святых Апостолов

Иак. — Послание Иакова

1 Пет. — Первое послание Петра

2 Пет. — Второе послание Петра

1 Ин. — Первое послание Иоанна

2 Ин. — Второе послание Иоанна

3 Ин. — Третье послание Иоанна

Иуд. — Послание Иуды

Рим. — Послание к Римлянам

1 Кор. — Первое послание к Коринфянам

2 Кор. — Второе послание к Коринфянам

Гал. — Послание к Галатам

Еф. — Послание к Ефесянам

Флп. — Послание к Филиппийцам

Кол. — Послание к Колоссянам

1 Фес. — Первое послание к Фессалоникийцам

2 Фес. — Второе послание к Фессалоникийцам

1 Тим. — Первое послание к Тимофею

2 Тим. — Второе послание к Тимофею

Тит. — Послание к Титу

Флм. — Послание к Филимону

Евр. — Послание к Евреям

Отк. — Откровение Иоанна Богослова

Апокрифы

1 Мак. — Первая книга Маккавейская

2 Мак. — Вторая книга Маккавейская

3 Мак. —- Третья книга Маккавейская

2 Езд. — Вторая книга Ездры

3 Езд. — Третья книга Ездры

Тов. — Книга Товита

Иудифь — Книга Иудифи

Прем. — Книга Премудрости Соломона

Сир. — Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова

Посл. Иер — Послание Иеремии

Вар. — Книга пророка Варуха

Библиография

Barclay — Barclay, W, The Gospel of John (Saint Andrew Press, 1955), 2 vols.

Barrett — Barrett, С. K., The Gospel According to John (Westminster, 1978).

Beasley–Murray — Beasley–Murray, G. R., John (Word, 1987).

Bernard — Bernard, J. H., The Gospel According to John (T. and T.Clark, 1928), 2 vols.

Brown — Brown, R., The Gospel According to John (Doubleday, 1966), 2 vols.

Bruce — Bruce, F. F., The Gospel of John (Pickering and Inglis, 1983).

Bultmann — Bultmann, R., The Gospel of John: A Commentary, tr. G. R. Beasley–Murray, R. W. N. Hare, J. K. Riches (Blackwell, 1971).

Calvin — Calvin, J., The Gospel According to John (St Andrew, 1959), 2 vols.

Carson — Carson, D. A., The Farewell Discourse and Final Prayer of Jesus (Baker, 1980),= Jesus and his Friends (Inter–Varsity Press, 1986).

Carson — Carson, D. A., The Gospel According to John (Inter-Varsity Press, 1991).

Dodd — Dodd, С. H., The Historical Tradition in the Fourth Gospel (Cambridge University Press, 1965).

Dodd — Dodd, С. H., The Interpretation of the Fourth Gospel (Cambridge University Press, 1953).

France — France, R. Т., Jesus the Radical (Inter–Varsity Press, 1989).

Fredrikson — Fredrikson, R., John (Word, 1985).

Godet — Godet, F. L., Commentary on the Gospel of John (T. and T. Clark, 1987).

Guthrie — Guthrie, D., New Testament Introduction (Inter–Varsity Press, 1970).

Haenchen — Haenchen, E., A Commentary on the Gospel of John, tr. R. W. Funk (Fortress, 1984).

Hendriksen — Hendriksen, W., A Commentary on the Gospel of John (Banner of Truth, 1959).

Hoskyns — Hoskyns, E. C, The Fourth Gospel (Faher, 1947).

Maclaren — Maclaren, A., The Gospel According to John (Hodder and Stoughton, 1907), 3vols.

Marsh — Marsh, J., The Gospel of St John (Penguin, 1968).

Michaels — Michaels, J. R., John (Harper and Row, 1983).

Morris — Morris, L., The Gospel According to John (Marshall, Morgan and Scott, 1972).

Morris — Morris, L., Reflections on the Gospel of John (Baker, 1986), 3 vols.

Newbigin — Newbigin, L., The Light has Come (Eerdmans, 1982).

Robinson — Robinson, J. А. Т., Twelve New Testament Stories (SCM, 1962).

Ryle — Ryle, J. C, John (Marshall Pickering, 1990).

Schnackenburg — Schnackenburg, R., The Gospel According to John, tr. K. Smyth, C. Hastings, etal. (Burns and Oates, 1968— 1982), 3 vols.

Tasker — Tasker, R. V. G., The Gospel According to John (Tyndale, 1960).

Temple — Temple, W., Readings in Johns Gospel (Macmillan, 1961).

Westcott — Westcott, E. F, The Gospel According to John (James Clarke, 1958).

---

[1] Здесь приводится цитата из английского перевода Библии. — Примеч. пер.

[2] Е. F. Westcott, pp. vi–xxvii.

[3] L. Morris, John; J. A. T. Robinson, Twelve New Testament Studies (SCM, 1962); R. A. Brown, article in K. Stendahl (editor), The Scrolls and the New Testament (Harper, 1957).

[4] Лесли Ньюбигин сообщает любопытные сведения о том, как восприняли Евангелие от Иоанна индусы: «Я обнаружил, что, начиная читать четвертое Евангелие, индусы преклонялись перед ним, так как оно говорило на их языке и затрагивало их сердца, но, заканчивая читать, они приходили в ужас, ибо понимали истинный смысл написанного». Lesslie Newbigin, Foolishness to the Greeks (Eerdmans, 1986), p. 6.

[5] D. A. Carson, John, p. 72. Карсон представляет полное и убедительное доказательство авторства Иоанна, опираясь на новейшие исследования Евангелия.

[6] Ср.: D. Guthrie, pp. 296–298; R. Т. France, Jesus the Radical (IVP, 1989), pp. 161, 162.

[7] Отголоски свидетельств о евангелисте Иоанне доносятся до нас и из II в. н. э. Климент Александрийский по–особому характеризует это Евангелие. Он говорит: «Иоанн специально позже остальных собрал записи о событиях в четвертое Евангелие и, побуждаемый своими учениками и движимый Божьим Духом, составил духовное Евангелие». In Eusebius, Ecclesiastical History, VI, XIV, 7.

[8] Автор основывает свои рассуждения на английском переводе Библии. — Примеч. пер.

[9] A. Maclaren, 1, p. 1.

[10] Для более полного обсуждения этой важной категории см.: D. A. Carson, John, pp. 114–116; L. Morris, John, pp. 115–126; G. R. Beasley–Murray, pp. 6–10; also L. Morris, Reflections, 1, pp. 1–9.

[11] Е. С. Hoskyns, р. 137.

[12] L. Newbigin, р. 2.

[13] А. Т. Robertson, A Grammar of the Greek New Testament in the Light of Historical Research (London, n. d.), p. 623; ср.: R. Brown, 1, p. 3: «…в присутствии Бога».

[14] В. F. С. Atkinson, The Theology of Prepositions (London, n. d.), p. 19.

[15] Речь идет об особенностях английских переводов Библии. — Примеч. пер.

[16] New World Translation of John 1:1 (The Watch Tower Bible and Tract Society).

[17] D. A. Carson, John, p. 117: «В Новом Завете много мест, где в составном сказуемом именная часть не имеет артикля, но является конкретной, а не абстрактной. В английском переводе используется определенный артикль, но в оригинале артикль нулевой. Даже в этой главе слова „Ты — Царь Израилев" (1:49) не имеют артикля перед словом „Царь" в подлиннике; см. также: 8:39; 17:17; Рим. 14:17; Гал. 4:25; Отк. 1:25… Если бы Иоанн попытался „вклинить" артикль, то сделал бы что–то крайне неверное. Для него понятие „Слово" настолько связано с Богом, что одно невозможно без другого, и поэтому грамматически он одинаково передал как высказывание о Боге, так и о Слове. Интересно, что свидетели Иеговы в своем переводе ('New World') тоже отказываются от артикля в Ин. 1:49». (Дискуссия ведется на основании особенностей перевода с древнегреческого на современный английский. — Примеч. пер.)

[18] L. Morris, John, p. 78. Ср. также: С. К. Barrett, р. 156: «Иоанн имеет в виду, что все Евангелие должно читаться в свете этого стиха. Дела и слова Иисуса — это дела и слова Бога; если это не так, то вся книга — богохульство».

[19] R. V. G. Tasker, р. 45.

[20] Augustine, On the Trinity, LCC, vol. VIII (Westminster, 1955), bk. VIII, p. 39.

[21] Stephen Hawking, A Brief History of Time (Bantam, 1988), p. 10.

[22] Эллиот Миллер дает следующее определение этому явлению: «Движение „Новый век" (весьма распространенное и обширное по числу приверженцев) напоминает паутину, сотканную из ниток, — организаций и малых групп, объединенных общими ценностями (основанными на мистицизме и мунизме — мировоззрениях, выдвигающих тезис, что „все есть Он") и скрепленных общим видением (о наступлении нового века всеобщего просвещения, который именуется ими „эрой Водолея")». A Crash Course on the New Age Movement (Monarch, 1989), p. 15. См. также: Karen Hoyt and the Spiritual Counterfeits Project, The New Age Rage (Revell, 1987); Russell Chandler, Understanding the New Age (Word, 1988).

[23] См.: M. Ferguson, The Aquarian Conspiracy (Tarcher, 1980), p. 100; G. Leonard, The Transformation (Tarcher, 1972), pp. 228f; F. Carpa, The Turning Point (Simon and Schuster, 1982), passim.

[24] Levi, The Aquarian Gospel of Jesus the Cumt (DeVorssand Co., 1907); F. LaGard Smith, Out on a Broken Limb (Harvest House, 1986), pp. 121f.; D. R. Groothuis, Unmasking the New Age (Inter–Varsity Press, 1986), ch. 7.

[25] R. Schnackenburg, 1, p. 421.

[26] J. Calvin, 1, р. 15.

[27] J. Н. Oldham, Life is Commitment (London, 1953), p. 11, cited in L. Morris, John, p. 90.

[28] Из 125 случаев в Новом Завете это слово употребляется 78 раз в этом Евангелии; 24 раза — в посланиях Иоанна; 3 раза — в Откровении. Для сравнения: это слово у Матфея повторяется 8 раз, 3 раза у Луки и 3 раза у Марка.

[29] Woodbine Willie, The Best of G. A. Studdert–Kennedy (Hodder and Stoughton, 1947), p. 210.

[30] S. D. Gordon, Quiet Talks on John's Gospel (Revell, 1915), p. 87.

[31] R. Brown, 1, р. 512; cf. appendix I (9), pp. 512, 513.

[32] Ibid., p. 513. Cf. W. Turner. «Смысл в том, что верующий посвящает всего себя любви к своему Господу, самоотверженной вере и упованию». Expository Times, LX1V, 1952–1953, p. 51. См. также: L. Morris, John, pp. 335ff.

[33] R. Brown, р. 13.

[34] В английском переводе — «сделало свое существование среди нас». Автор основывает свои рассуждения на английском переводе. — Примеч. пер.

[35] Cited in G. R. Beasley–Murray, pp. 13, 14.

[36] C. S. Lewis, Miracles (Fontana, 1960), ch. xiv.

[37] Dorothy L. Sayers, Greed or Chaos? (Harcourt, Brace and Co., 1949), PP–5, 7.

[38] Anselm, Why God Became Man, CC, vol. X (Westminster, 1956), ch. 6, p. 151.

[39] M. Scott Peck, The Road Less Traveled (Touchstone, 1978), p. 15.

[40] K. Barth, Christmas (Oliver and Boyd, 1959), p. 18.

[41] W. Barclay, 1, р. 72.

[42] R. Schnackenburg, 1, p. 278.

[43] L. Newbigin, p. 13.

[44] Абсолютно точно, что крещение понималось не только как обычай. Само значение слова «крещение», употребляемого в Новом Завете, происходит от слова baptizein, что буквально значит «окунать» или даже «топить» (!); к тому же в Евангелии от Иоанна приводится конкретное географическое место, где происходило крещение (1:28), — в маленькой деревушке в Палестине, на берегу Иордана, куда вряд ли толпы людей отправились просто так; крещение прозелитов также совершалось через погружение (как обряд для язычников, обращенных в иудаизм). Это была довольно большая группа, о ней упоминается в Деян. 2:5–11. Чтобы ознакомиться с противоположной точкой зрения, см.: J. G. Davies, The Architectural Setting of Baptism (Barrie and Rockcliff, 1963).

[45] В английском переводе Библии слово «возлюбленный» заменено словом «избранный». Вывод автора основан на английском тексте. — Примеч. пер.

[46] См. также мой коммент. к 5:17.

[47] J. Jeremias, New Testament Theology (SCM, 1971), 1, pp. 132f.

[48] С. S. Lewis, Miracles (Fontana, 1960), p. 98.

[49] W. Temple, р. 28.

[50] Е. Gibbon, The Decline and Fall of the Roman Empire, 6 vols. (Dent, 1954), chap. XV, pp. 430ff.

[51] L. Morris, John, p. 162.

[52] R. Brown, 1, p. 86.

[53] G. R. Beasley–Murray, p. 30.

[54] R. Brown, 1, р. 524; сf, pp. 525–531.

[55] J. С. Ryle, р. 36.

[56] W. Barclay, 1, р. 59.

[57] D. A. Carson, John, p. 173.

[58] L. Morris, John, p. 146.

[59] С. К. Barrett, p. 193.

[60] Harold Morris, Twice Pardoned (Focus on the Family, 1986), p. 96.

[61] T. W. Manson, Ethics and the Gospel (SCM, 1960), p. 68.

[62] W. Temple, р. 36.

[63] L. Newbigin, р. 24.

[64] Храмовый налог принимался к оплате только в тирских сиклях, которые изготавливались из серебра высокой пробы. Менялы, обеспечивавшие операции обмена, получали процент с каждой такой сделки.

[65] D. A. Carson, John, p. 179.

[66] L. Newbigin, р. 33.

[67] D. A. Carson, John, p. 184.

[68] Richard Holloway, cited in R. Chandler, Understanding the New Age (Word, 1989), p. 305.

[69] В русской синодальной Библии — «Если не родится свыше». Рассуждения автора основаны на английском переводе. — Примеч. пер.

[70] А. М. Hunter, Introducing New Testament Theology (SCM, 1957), p. 13.

[71] J. Calvin, 1, р. 74.

[72] L. Newbigin, p. 38.

[73] R. Fredrikson, р. 90.

[74] D. A. Carson, John, p. 216.

[75] М. Muggeridge, cited in J. Gladstone, Living with Style (Welch, 1986), p. 85.

[76] W. Temple, р. 64.

[77] S. Neill, A History of Christian Missions (Pelican, 1964), p. 559.

[78] L. Newbigin, p. 64.

[79] С. К. Barrett, р. 468.

[80] С. S. Lewis, Mere Christianity (Macmillan, 1952), pp. 55, 56.

[81] Е. С. Hoskyns, р. 281.

[82] показывает Свою заботу о сохранении, которая

[83] J. R. Michaels, р. 102.

[84] У Матфея и Марка используется более сильное слово «понудил», ср.: Мк. 6:45.

[85] J. Н. Bavinck, An Introduction to the Science of Missions (Presbyterian and Reformed, 1960), p. 277.

[86] F. L. Godet, р. 573.

[87] Автор основывает свои рассуждения на английском переводе Библии. В русской синодальной Библии этого слова нет. — Примеч. пер.

[88] Bultmann, р. 449.

[89] L. Newbigin, р. 90.

[90] F. F. Bruce, р. 171.

[91] С. Н. С. MacGregor, The Gospel of John (Hodderand Stoughton, n. d.), cited by L. Morris, John, p. 405. Моррис добавляет, что «в этой ситуации немало иронии».

[92] F. F. Bruce, р. 178.

[93] D. A. Carson, John, pp. 323f.

[94] R. V. G. Tasker, р. 109.

[95] R. Brown, 1, р. 355.

[96] G. R. Beasley–Murray, p. 144.

[97] К. Barth, Credo (Hodder and Stoughton, 1936), p. 45.

[98] G. R. Beasley–Murray, p. 147.

[99] L. Newbigin, p. 102.

[100] Автор основывает свои суждения на английском переводе Библии. В русской синодальной Библии этого слова нет. — Примеч. пер.

[101] То же.

[102] R. Schnackenburg, 2, pp. 192f.

[103] Греческий глагол тепo в ст. 31 обычно переводится как «оставаться»; ср. гл. 15, passim.

[104] J. Calvin, 1, p. 221.

[105] М. Luther, The Bondage of the Will, LCC, Vol. XVII (Westminster, 1969), p. 140.

[106] D. A. Carson, John, p. 350.

[107] J. С. Ryle, р. 165.

[108] R. Brown, 1, p. 367.

[109] Некоторые раввины оспаривают наличие души у человека во внутриутробном состоянии.

[110] J. Head and S. L. Cranston, eds., Reincarnation: The Phoenix Fire Mystery (Julian, 1977); N. L. Geisler and J. Yutaka Amano, The Reincarnation Sensation (Tyndale, 1986); S. MacLaine, Out on a Limb (Bantam, 1983); R. Chandler, Understanding the New Age (Word, 1988), pp. 262–269; F. LaGard Smith, Out on a Broken Limb (Harvest House), pp. 69f.

[111] L. Newbigin, р. 120.

[112] J. Calvin, 1, р. 240.

[113] Ср.: «Тот, Кто создал человека из земли, землей его и проклял». Quesnel, cited in Hoskyns, p. 353.

[114] Е. С. Hoskyns, р. 355.

[115] В отличие от Его последователей в подобных ситуациях; ср.: Деян. 3:12; 10:26; 14:14,15.

[116] Loisy, cited in Hoskyns, p. 355.

[117] J. Calvin, 1, р. 259.

[118] J. Н. Bernard, 1, р. 350.

[119] F. F. Bruce, р. 228.

[120] D. A. Carson, John; p. 386; G. R. Beasley–Murray, p. 170.

[121] D. A. Carson, John; p. 386.

[122] R. Brown, 1, p. 386.

[123] R. Brown, 1, р. 398.

[124] Более полный комментарий о непростительном грехе читайте в моей книге «Know the Truth» (IVP, 1982), p. 109.

[125] С. К. Barrett, р. 380.

[126] Е. Brunner, The Doctrine of the Church, Faith and the Consummation (Lutterworth, 1960), p. 299.

[127] J. С. Ryle, р. 193.

[128] См. коммент. к 1:1 и 6:37.

[129] R. Schnackenburg, 2, р. 308.

[130] Греческое слово kalos, «добрый», используется и в случае со словом «пастырь» в ст. 11 и 14. Поэтому здесь также может быть уместно значение «благородный» и даже «красивый» или «хороший».

[131] J. С. Ryle, р. 196.

[132] D. A. Carson, John, p. 406.

[133] См. также коммент. к слову «восскорбел» в ст. 33 и 38, с. 178, 179.

[134] Joni Eareckson Tada and Steve Estes, A Step Further (Zondervan, 1978), p. 41.

[135] NIV проводит прямую связь между любовью Иисуса и Его промедлением: Все же, когда Он услышал… Греческий текст просто гласит: «Когда же услышал…»

[136] D. Bonhoeffer, The Cost of Discipleship (Macmillan, 1963), p. 99.

[137] Н. L. Strack–Billerbeck, Kommentar гит Neuen Testament aus Talmud und Midrasch (С. H. Beck, 1926–1961), 2, pp. 544f.

[138] The Didache, 12, Ancient Christian Writers, tr. J. Kleist (Newman, 1984), p. 23.

[139] E. C. Hoskyns, p. 199.

[140] A. Edersheim, The Life and Times of Jesus the Messiah (Eerdmans, 1984), 2, pp. 318–320.

[141] Такие стихи, как 1 Цар. 26:17,21,25; 2 Цар. 7:14 и Пс. 2:7, связывают сыновство с упованием на Давидово мессианство.

[142] Е. С. Hoskyns, р. 403; G. R. Beasley–Murray, p. 182; F. F. Bruce, p. 246.

[143] R. Schnackenburg, 2, p. 335.

[144] G. R. Beasley–Murray, p. 415.

[145] D. A. Carson, John, p. 415.

[146] B. B. Warfield, The Emotional Life of our Lord', in The Person and Work of Christ (Presbyterian and Reformed, 1950), p. 115.

[147] D. A. Carson, John, p. 416.

[148] В. B. Warfield, op. cit., pp. 116f.

[149] D. A. Carson, р. 418.

[150] From Charles Wesley's hymn '0 for a thousand tongues, to sing',

[151] E. C. Hoskyns, p. 407.

[152] L. Newbigin, pp. 146f.

[153] L. Newbigin, pp. 146f.

[154] W. Hendriksen, 2, р. 177.

[155] D. A. Carson, John, pp. 428ff.

[156] Е. F. Westcott, р. 177.

[157] L. Newbigin, p. 151.

[158] G. R. Beasley–Murray, р. 209.

[159] W. Barclay, 2, pp. 112f.

[160] G. R. Beasley–Murray, p. 209.

[161] Ibid.

[162] From Henry Hart Milman's hymn 'Ride on! ride on in majesty!'

[163] L. Newbigin, p. 156.

[164] L. Newbigin, p. 155.

[165] G. R. Beasley–Murray, p. 211.

[166] R. Brown, 2, р. 476.

[167] G. R. Beasley–Murray, р. 213.

[168] Р. Т. Forsyth, The Glorious Gospel (London, n. d.), p. 6.

[169] F. F. Bruce, p. 267.

[170] J. Calvin, 2, р. 49.

[171] С. Н. Dodd, Fourth Gospel, p. 382. В богословии «керигма» — это главное содержание христианского вероучения.

[172] R. Baxter, The Reformed Pastor, (SCM, 1956), p. 110.

[173] См.: Midrash Mekilta on Ex. 21:2; also Strack–Billerbeck, I, 707; cited in G. R. Beasley–Murray, p. 233 et al.

[174] Здесь используется тот же самый глагол, что и в 10:18.

[175] R. Brown, 2, р. 554.

[176] R. Schnackenburg, 3, р. 26.

[177] L. Newbigin, p. 173.

[178] L. Newbigin, p. 175.

[179] Mother Teresa, cited in M. Muggeridge, Something Beautiful for God (Collins, 1971), pp. 74f.

[180] 'Judas, Peter' from The Sightingby Luci Shaw (Harold Shaw, 1981), p. 82.

[181] Глагол «смущаться» используется по отношению к Иисусу в 11:33; 12:27 и 13:32.

[182] R. Sennackenburg, 3, p. 57.

[183] Греческое слово monai (мн. ч.) дословно означает «жилища». Однако так как небесное устройство называется здесь «домом Отца Моего», то естественно предположить, что он разделяется на комнаты. «Дворец» — это неправильный вариант перевода латинского слова mansiones, употребленного в латинской Вульгате. Для нынешних горожан правильнее будет перевести «В многоквартирном доме Моего Отца».

[184] R. Schnackenburg, 3, p. 69.

[185] J. С. Ryle, pp. 275f. Cf. Morris, John, p. 646: «То, что имеет в виду Иисус, можно видеть в историях из Деяний. Здесь приводится несколько случаев чудесных исцелений, но акцент делается на преобразовании души».

[186] G. R. Beasley–Murray, pp. 258f.

[187] D. A. Carson, John, p. 505.

[188] С. К. Barrett, р. 468.

[189] С. Н. Dodd, р. 409.

[190] L. Newbigin, р. 196.

[191] W. Temple, р. 243.

[192] D. A. Carson, John, p. 518.

[193] J. С. Ryle, p. 291.

[194] R. Schnackenburg, 3, p. 97.

[195] Newbigin, p. 197.

[196] L. Newbigin, p. 210.

[197] D. A. Carson, John, p. 520.

[198] J. С. Ryle, p. 299.

[199] В русском переводе данный глагол отсутствует. — Примеч. пер.

[200] Douglas Webster, Yes to Mission, p. 101, cited in J. R. W. Stott, Our Guilty Silence (Hodder and Stoughton, 1967), p. 73.

[201] Samuel Rutherford, The Loveliness of Christ (Bagster, n. d.), p. 18.

[202] The World of Figures', David B. Barrett and F. K. Jansen, paper presented at Lausanne II in Manila, July 1989, pp. 13, 14. 'Martyrs in 20th century (1900— 1990)' cited as 26,625,00.

[203] P. Kusmic, 'How to Teach the Truth of the Gospel', Proclaim Christ Until He Comes (Worldwide, 1990), p. 200.

[204] Cited by G. R. Beasley–Murray, p. 278.

[205] Е. С. Hoskyns, р. 479.

[206] R. Brown, 2, р. 687.

[207] L. Newbigin, р. 208.

[208] Title of book by D. Wells, God the Evangelist (Eardmans, 1987).

[209] TDNT, 2, pp. 473f.

[210] L. Newbigin, p. 211.

[211] G. R. Beasley–Murray, p. 284.

[212] Слова корейского мученика перед тем, как его казнили коммунисты.

[213] J. Calvin, 2, p. 130.

[214] Ibid., p. 127.

[215] J. С. Ryle, р. 322.

[216] L. Newbigin, р. 222.

[217] Temple, р. 293.

[218] J. Calvin, 2, р. 134.

[219] Е. С. Hoskyns, р. 498.

[220] D. A. Carson, John, p. 556.

[221] Е. Haenchen, 2, р. 502.

[222] Е. С. Hoskyns, р. 499.

[223] D. A. Carson, Discourse, p. 191, = Jesus, pp. 188f.

[224] L. Newbigin, р. 231.

[225] L. Newbigin, p. 234.

[226] D. A. Carson, John, p. 568.

[227] R. Brown, 2, р. 772.

[228] R. Fredrikson, р. 259.

[229] W. Temple, р. 321.

[230] D. A. Carson, John, p. 579.

[231] Р. Т. Forsyth, р. 7.

[232] L. Newbigin, р. 240.

[233] Ibid., р. 242.

[234] W. Barclay, 2, р. 229.

[235] К. Bornhauser, The Death and Resurrection of Jesus Christ, tr. A. Rumpus (C. L. Press), p. 98.

[236] G. R. Beasley–Murray, p. 325.

[237] R. Brown, 2, p. 825.

[238] Ibid., p. 842.

[239] G. R. Beasley–Murray, p. 325.

[240] А. N. Sherwin–White, Roman Society and Roman Law in the New Testament (Oxford, 1963), pp. 24–47.

[241] L. Newbigin, р. 240.

[242] Слова «клятва» и «проклятие» звучат в английском одинаково. — Примеч. пер.

[243] М. Luther, The Epistle to the Galatians (Jas. Clarke, 1953), p. 97.

[244] J. А. Т. Robinson in The Priority of John, ed. J. F. Coakley (SCM, 1985), pp. 273f.

[245] J. В. Blinzler, Der Prozess Jesu Regensburg (Verlag Pustet, 1969), pp. 321f., cited in G. R. Beasley–Murray, pp. 336f.

[246] G. R. Beasley–Murray, p. 343.

[247] The Koran (Penguin, 1956), 57.21, p. 383.

[248] Takashi Hirose, Lectures on Shin Buddhism (Higashi Honganji, 1980), p. 71.

[249] Joni Eareckson Tada, Joni (Pickering and Inglis, 1976), p. 107.

[250] G. R. Beasley–Murray, p. 337.

[251] J. Calvin, Institutes of the Christian Religion, II. vi. 5.

[252] R. Niebuhr, Nature and Destiny of Man, vol. 1: Human Nature (Nisbet, 1941), p. 148.

[253] P. T. Forsyth, Positive Preaching and the Modern Mind (Grand Rapids, 1964), p. 38.

[254] G. R. Beasley–Murray, p. 347.

[255] М. Luther, cited in J. Atkinson, Martin Luther and the Birth of Protestantism (Marshall, 1968), p. 159.

[256] К. Barth, Church Dogmatics (Т. and Т. Clark, 1956), IV (1), p. 413.

[257] R. Niebuhr, op. cit., p. 213.

[258] R. Brown, 2, р. 950.

[259] D. A. Carson, John, p. 637.

[260] J. R. W. Stott, Basic Christianity (IVP, ² 1971), p. 54.

[261] W. Temple, р. 361.

[262] Е. F. Westcott, The Gospel of the Resurrection (Macmillan, 1906), p. 95.

[263] Е. С. Hoskyns, р. 542.

[264] D. A. Carson, John, p. 641.

[265] С. К. Barrett, p. 564.

[266] С. Н. Dodd, The Historical Tradition in the Fourth Gospel (Cambridge, 1965), p. 148.

[267] В русском переводе этого слова нет. — Примеч. пер.

[268] Joseph Campbell, The Power of Myth (Doubleday, 1988), p. 5.

[269] From 'Seven Stanzas at Easter'.

[270] W. Pannenberg, 'Did Jesus really rise from the dead?' in New Testament Issues, ed. R. Batey (Harper, 1970), p. 113.

[271] J. D. G. Dunn, The Evidence for Jesus (Westminster, 1985), pp. 66f.

[272] W. Craig, The Son Rises (Moody, 1981), ch. 4, especially pp. 119fT.; J. P. More–land, Scaling the Secular City (Baker, 1987), pp. 176f.

[273] James Denney, Jesus and the Gospel (Hodder, 1909), p. 112.

[274] 'Opening', from A Widening Light: Poems of the Incarnation, edited by Luci Shaw (Harold Shaw, 1984), p. 117.

[275] G. R. Beasley–Murray, p. 379.

[276] J. Blank, Krisis (Freiburg: Lambertus, 1964), p. 178; cited in G. R. Beasley–Murray, p. 379.

[277] Е. С. Westcott, р. 294.

[278] TDNT, I, art. apostolos, p. 415.

[279] 7TDNT, I, pp. 413ff.

[280] J. Marsh, pp. 641f.

[281] J. Calvin, 2, р. 205.

[282] Е. F. Westcott, р. 245.

[283] F. F. Bruce, 392.

[284] К. Barth, Church Dogmatics, IV (2), pp. 322f.

[285] R. Brown, 2, р. 1025.

[286] R. Schnackenburg, 3, р. 333.

[287] D. A. Carson, John, p. 661.

[288] J. С. Ryle, pp. 380f.

[289] R. Brown, 2, pp. 1047f.

[290] Е. С. Hoskyns, р. 656.

[291] G. R. Beasley–Murray, p. 399.

[292] Ibid.

[293] L. Newbigin, p. 277.

[294] D. A. Carson, John, pp. 670f; also I. H. Marshall, The Gospel of Luke (Paternoster, 1978), pp. 199f.

[295] R. W. Bibby, Fragmented Gods (Irwin, 1987), pp. 29f.

[296] S. Neill, A History of Christian Mission, p. 559.

[297] E. Norman, cited in A. Webster, Christ is Enough (Epworth, 1963), p. 7.

[298] A. Maclaren, 3, pp. 357f.